Глава 5. Частичное свертывание вотчинного государства

Обрисованная нами система была настолько застрахована от давленияснизу, что, по крайней мере в теории, она должна была воспроизводить себя добесконечности. Монополия короны на политическую власть, ее собственностьпрактически на всю землю, торговлю и промышленность, плотный контроль надвсеми классами общества и способность изолировать страну от нежелательныхиноземных влияний - все эти обстоятельства в своей совокупностигарантировали, казалось, бесконечный застой. Не видно, каким образоммосковское население могло бы изменить установившийся порядок, если б онотого захотело; к тому же, как указывалось выше, у него были хорошие причиныкосо смотреть на перемены. Великие вотчинные государства эллинистическогомира, с которыми у Московии было много общего, развалились не в силу причинвнутреннего свойства, а вследствие завоевания. То же самое относится и ксходным по типу "восточным деспотиям" в Азии и Центральной Америке. И тем не менее, вотчинный строй в России подвергся значительнымизменениям, хотя изменения эти пришли в первую очередь сверху, со сторонысамого правительства. Причина того, что русская монархия сочла необходимымнесколько видоизменить закрытую и статическую систему, создать которуюстоило таких трудов, кроется, главным образом, в отношениях между Россией иЗападной Европой. Из режимов вотчинного типа и восточных деспотий Россиябыла географически ближе всего к Западной Европе. Далее, будучи страной ихристианской и славянской одновременно, она была более податлива западномувлиянию. Вследствие этого, столкнувшись - особенно на поле брани - с болеегибкими и "научно" организованными западными институтами, она первой ощутилапороки своего жесткого, негибкого устройства. Россия первой из незападныхстран пережила период неверия в свои силы (через который прошли впоследствиидругие незападные народы), вызванный осознанием того, что, какой бынедостойной и негодной ни казалась западная цивилизация, ей удалосьзавладеть секретом могущества и богатства, который надобно перенять тем, ктохочет с ней успешно тягаться. Все это российское правительство осознало во второй половине XVII в.,за двести лет до того, как подобное потрясение постигло Японию - другую неподвергшуюся колонизации незападную державу. Преодолев первоначальноезамешательство, Россия затеяла процесс внутренних реформ, который, тоослабевая, то усиливаясь, продолжается и по сей день. Первой подвергласьреформе армия. Однако вскоре сделалось очевидно, что недостаточно простокопировать западные военные приемы, поскольку, более глубинные источникимогущества Запада лежат в его общественных, экономических и культурныхоснованиях, которые тоже придется тогда заимствовать. Ширящиеся контакты сЗападом заставили русских государей осознать, что мощь их была болеевидимой, чем реальной; строй, при котором корона всем владела илираспоряжалась, резко ограничивал их возможности, ибо лишал их поддержкисвободно действующего общества. В результате монархия начала осторожновносить изменения в существующий порядок. Поначалу она надеялась простопересадить западные новшества в организм вотчинного строя и так насладитьсядостоинствами обеих систем. "Нам нужна Европа на несколько десятков лет, апотом мы к ней должны повернуться задом",- как-то доверительно сообщил своимсоратникам Петр Первый*1. Однако, раз начавшись, процесс этот уже не могбыть остановлен, ибо, набирая силу и все менее завися от реформаторских мерправительства, элита общества сама принялась давить на монархию, добиваясьот нее прав, которые та ей предоставлять не намеревалась. Конечнымрезультатом явилась ликвидация (отчасти добровольная, отчасти вынужденная)трех из четырех важнейших элементов вотчинного порядка. За девяносто девятьлет, прошедших с 18 февраля 1762 г., когда дворян официально освободили отобязательной государственной службы, по 19 февраля 1861 г., когда получилисвободу крепостные крестьяне, распалась иерархия сословий, зависимых отмонархии. "Чинам" была дарована воля, их преобразовали в "сословия" иразрешили им нестесненно преследовать свои интересы. Одновременно коронаотказалась от своих притязаний на владение всеми хозяйственными богатствамистраны. Во второй половине XVIII в. она отказалась от монополии на землю,передав поместья дворянам в полную и безусловную собственность, и упразднилапочти все монополии на торговлю и промышленность. Наконец, страна былараспахнута практически неограниченному притоку иноземных идей. *1 Цит в В. О. Ключевский" Kyрc русской истории, М., 1937 IV стр 225 Казалось, что все эти события предвещают и грядущую политическуюевропеизацию России, то есть приведут к такому положению, когда государствои общество будут существовать в некоем равновесии. Могло создатьсявпечатление, что вотчинный строй, из-под которого были вынутысоциально-экономические и культурные подпорки, уже вполне обречен. Так, покрайней мере, казалось большинству россиян и иноземцев, задумывавшихся,путях императорской России. История, однако, показала, что к такой развязкесобытия не привели. Проведенные царским правительством реформы не оправдалиожиданий. Хотя монархия была не прочь предоставить населению странызначительные экономические послабления и гражданские права и допуститьизвестное вольнодумство, она не желала поступиться своей монополиейполитической власти. Вотчинному духу нанесли сильный удар, однако онпродолжал витать за фасадом империи, что понимали наиболее прозорливые умы,которых не смогла ввести в заблуждение иллюзия "исторической тенденции",- втом числе Сперанский, Чаадаев и Кюстин. Почему царское правительство несделало последнего, решающего шага и не решилось дать стране конституцию -"увенчать здание" - вопрос сложный; он будет разбираться отдельно.Достаточно отметить, что правительство наотрез отказалось делиться собществом политической властью, и даже когда революционные события 1905 г.принудили его даровать конституцию, оно уступило больше формально, чем посуществу. Незавершенностью реформ в отношения между государством и обществом вРоссии были внесены гибельные противоречия. В интересах национальногомогущества и престижа население побуждали образовываться, обогащаться ивырабатывать у себя государственное сознание, а также, когда его позовут,приходить на помощь "своему" правительству. В то же самое время ожидали, чтооно будет терпеть излишне опекающий его режим, который не признает для себяни ограничений, ни норм и не только не дает населению участвовать вразработке законов, но и запрещает ему под страхом сурового наказанияоткрыто высказываться о возможности такого участия. В этом-то и лежал источник трений, пронизывающий всю историюпослепетровской России. Старый порядок, который при всех своих пороках былпо крайней мере последователен, поломали и заменили строем, в котором былинамешаны старые и новые элементы. Такое устройство постепенно урезаловласть, которой некогда пользовались русские государи, не предоставляя им вто же время преимуществ либерального и демократического правления. Конечнымрезультатом всего этого было размывание царской власти, а поскольку царскаявласть была единственной законной властью в стране, - и постепенная общаяполитическая дезорганизация. Дабы отвлечь внимание элиты от политики,монархия щедро удовлетворяла ее материальные запросы. Екатерина II по сутидела разделила страну на две половины, каждую из которых передала вкормление одному из составных элементов служилого сословия -дворянамземлевладельцам и чиновникам. Обеим группам позволилиэксплуатировать страну, как им вздумается, лишь бы они платили положеннуюсумму налогов, поставляли рекрутов и не совались в политику. Теперь Россиябыла практически отдана на откуп частным собственникам. В виде платы засохранение своих самодержавных прав - в условиях, когда эти права были ужебессмысленны,- монархии пришлось в большой степени отказаться от своегоправа собственности на страну. Вследствие этого сложилось в высшей степени любопытное положение.Формально власть российских правителей в XVIII и XIX вв. оставаласьвсеобъемлющей, и ничто не могло сдержать царя, вознамерившегося достичькакой-то конкретной цели; он мог издавать какие угодно законы, создавать,преобразовывать и упразднять учреждения, объявлять войну и заключать мир,распоряжаться государственными имуществами, возвышать или губить отдельныхсвоих подданных. Однако контроль государей над страной в целом и ихспособность вмешиваться в ее каждодневные дела были уже далеко небезграничны и уменьшались все более. История русской политической жизни вэпоху империи изобилует примерами, показывающими, что правителям отнюдь невсегда удавалось поставить на своем в вопросах первостепенной политическойважности. Как будто бы они были капитанами корабля, обладающими полнойвластью над его командой и пассажирами, но почти не имеющими права голоса вуправлении им или в выборе курса. Тенденция развития, так часто отмечаемая вжизни русских монархов (Екатерины II, Александра I и Александра II), - отлиберализма к консерватизму - объяснялась не отсутствием у них искреннегостремления к реформам, а приходившим к ним с опытом пониманием того, что онипросто не в состоянии вести свою империю в желаемом направлении и в лучшемслучае могут лишь удерживать ее от погрязания в хаосе. "Самодержавие" всебольше и больше превращалось в отрицательное понятие, обозначавшее удержаниеобщества от участия в выработке политических решений; оно пересталообозначать безраздельный контроль монархии над страной. Парадоксально, нофакт, что требуя для себя монопольной политической власти, русскиесамодержцы оказались более безвластны, чем их конституционные собратья наЗападе. Такова общая картина изменений, происшедших в структуре русскогогосударства и в его отношениях с обществом в XVIII-первой половине XIX в.Разберем теперь-подробнее обстоятельства, в которых эти изменения имелиместо. Организация Московского государства была нацелена на войну даже вбольшей степени, чем устройства западных монархий начала Нового времени. Ниу одной европейской страны не было таких длинных и уязвимых границ, такогоподвижного населения, устремленного вовне в поисках земли и промыслов, итакой обширной территории, нуждающейся для охраны в многочисленныхгарнизонах. Ресурсы империи шли, главным образом, на военные нужды. Когда мыговорим, что во второй половине XVII в. 67% тяглового населения сидело наземлях светских владельцев (стр. #141), мы по сути дела сообщаем, что дветрети рабочей силы страны расходовались на кормление армии. Эта цифрапредставится еще более значительной, если иметь в виду, что большая частьсредств, извлекаемых монархией в виде налогов, а также из ее собственныхимуществ и торговых предприятий, также шла на военные нужды. Однако все эти расходы приносили весьма неудовлетворительныерезультаты. В XVII в. стало очевидно, что традиционный русский подход кведению войны больше никуда не годится. В то время ядро русской армии всееще состояло из боярской и дворянской конницы. Это войско поддерживалосьпешими простолюдинами. Хотя всадников было вдвое меньше, чем пехотинцев, онибыли главнейшим родом войск. Как и в средневековой Западной Европе,московская армия (за исключением дружины великого князя) распускалась подомам осенью и снова собиралась по весне. Воины являлись на службу с самымразномастным оружием: огнестрельным всех и всяческих видов, топорами, пикамии луками. Не было ни установленного боевого порядка, ни порядкаподчиненности, ни тактики ведения боя. Конница, обыкновенно разбитая на пятьполков, за которыми следовала нестройная толпа пехотинцев, по сигналувъезжала на поле брани, а там уж -каждый воин бился во что горазд. Этого посути дела весьма средневекового способа ведения войны, перенятого, когдарусские сражались с монгольскими ордами, вполне хватало, если противникамибыли татары, воевавшие точно так же, но имевшие еще худшее вооружение.Русский воин был так же крепок и неприхотлив, как его азиатский противник.По словам путешественника XVI в. Герберштейна, во время кампаний русскиеобходились мешочком овса и несколькими фунтами засоленного мяса, которыеносили с собою. Однако столкнувшись с армиями великих держав - Польши,Оттоманской Империи и Швеции - особенно в наступательных операциях,московские войска никак не могли с ними тягаться. В 1558 г. такой урокполучил дорогой ценой Иван IV, когда после своих побед над татарами затеялвойну из-за Ливонии с Польшей и Швецией. За четверть века тяжелейших усилий,обескровивших страну, он не только не смог захватить Ливонию, но и вынужденбыл отдать несколько своих собственных городов. В период Смутного времени(1598- 1613 гг.) русские войска показали себя в кампаниях против иноземцевничуть не лучше. Тяготы, с которыми столкнулись русские войска, воюя на Западе,объясняются в первую голову тем, что они не поспевали за развитием военнойнауки. В конце XVI - начале XVII в. западноевропейские государстваразработали "научные" способы ведения войны, и традиционные наборывооруженных дворян-землевладельцев с дружинниками отошли в прошлое. Войнапостепенно сделалась ремеслом профессионалов, и на первое место в сраженияхвышли наемники. Особенно важное значение имело изобретение кремневого ружьяи штыка; они устранили нужду в копейщиках, которые в прошлом должны былиоказывать поддержку воинам, вооруженным негодными, для скорой стрельбымушкетами. Пехота на Западе заняла место конницы как главного рода войск.Технические усовершенствования сочетались с глубокими изменениями в тактике.Чтобы извлечь из нового оружия максимальные преимущества, солдат обучалистойко надвигаться, наподобие автоматов, на неприятеля, на ходу стреляя иперезаряжая ружья, и, добравшись до его позиции, ввязываться с ним вштыковой бой. Был введен порядок подчиненности, при котором командирподразделения отвечал за поведение своих солдат на поле битвы и вне его;неповоротливые армии были разбиты на бригады, полки и батальоны; артиллериябыла выделена в особый род войск, а для ведения осадных операций былисформированы саперные части. Введение в это время военной формысимволизировало переход от средневековой войны к современной. Такиепостоянные профессиональные армии приходилось содержать круглый год за счетказны. Соответствующие расходы достигали огромного размера и в конечномитоге немало способствовали ослаблению и падению абсолютных монархий по всейЕвропе. Стрельцы Московского государства представляли собою род регулярнойпехоты, использовавшейся в царской охране и в городских гарнизонах. Нострельцы не имели понятия ни о боевом порядке, ни о военной тактике и немогли всерьез тягаться с современными армиями, тем более что в перерывахмежду кампаниями им приходилось вместо боевой подготовки кормить семьюторговлей. Находясь под впечатлением успехов иноземных войск на своейтерритории, русское правительство стало после окончания Смутного временибрать на службу офицеровиностранцев, которые должны были формировать "новые"полки западного типа и командовать ими. В 1632-1633 гг. большому русскомувойску, включавшему в себя такие новые части (некоторые из них состояли иззападных наемников), равно как и старомодную конницу, было поручено отобратьСмоленск у поляков. Кампания закончилась разгромом и сдачей в плен русскоговойска. Последующие кампании против поляков (1654-1667 гг.) также непринесли успеха, несмотря на то, что Польша в то же самое время отчаянносражалась со Швецией. Между 1676 и 1681 гг. Москва предприняла несколькоотносительно безрезультатных кампаний против турок и крымских татар, чьиармии вряд ли можно было назвать современными. Несмотря на эти неудачи,формирование полков по западному образцу шло своим ходом, и к 1680-м гг. ониперегнали по численности конницу. Тем не менее, победа продолжала ускользатьот россиян. В 1681 г. была созвана боярская комиссия для установления причиннеудачных действий русского войска. Основная ее рекомендация состояла вупразднении местничества, однако от этой меры 'было мало проку, ибо в 1687 и1689 гг. русские армии снова потерпели неудачи в кампаниях против Крыма.Одна из причин этих неудач заключалась в том, что служилое сословие - опорарусского войска - с презрением относилось к боевым действиям в пешем строю ипод командой иноземных офицеров и требовало, чтобы ему дали по традициислужить в коннице. Новые полки, таким образом, составлялись либо избеднейших дворян, не имевших денег на коня, либо из тех крестьян, безкоторых, по мнению помещиков и правительства, можно было вполне обойтись, тоесть, иными словами, настолько же негодных для меча, насколько и для орала.Более того, новые полки, точно так же, как старые, распускались каждойосенью, чтобы правительству не приходилось тратиться на них в бездельныезимние месяцы, и такой подход не давал иноземным офицерам никакойвозможности сделать из них дисциплинированное, боеспособное войско.Естественно будет осведомиться, зачем России в конце XVII в. понадобиласьбольшая и современная армия, принимая во внимание, что она уже тогда быласамой большой страной в мире и в стратегическом отношении одной из наименееуязвимых (как было отмечено выше, наличных войск было вполне достаточно дляобороны ее растянутых восточных и южных границ). В самом широком смысле эточисто философский вопрос, и его с равной справедливостью можно было бызадать про Францию Бурбонов или Швецию Вазов. XVII в. был эпохой ярогомилитаризма, и дух времени не мог не наложить отпечатка на Россию, чьиконтакты с Западом продолжали умножаться. Однако если мы возьмемся за поискиболее конкретных ответов, то окажется, что стандартные ответы, даваемые наэтот вопрос как дореволюционными, так и послереволюционными русскимиисториками, совсем неубедительны. В частности, трудно согласиться собъяснением, что Россия нуждалась в мощной современной армии для решения такназываемых "национальных задач": отобрания у поляков земель, некогдавходивших в состав Киевского государства, и получения выхода к незамерзающимпортам. История неопровержимо показала, что решение этих "задач" в течениеXVIII в. отнюдь не насытило территориальных аппетитов России. Получив вовремя разделов Польши земли, которые она рассматривала как свою законнуювотчину, Россия затем поглотила в 1815 г. Королевство Варшавское, которымсроду не владела, и даже заявила притязания на Саксонию. Стоило ей завладетьсеверным побережьем Черного моря и его незамерзающими портами, как онапредъявила права на его южный берег с Константинополем и проливами. Получиввыход к Балтийскому морю, она захватила Финляндию. Поскольку новыезавоевания всегда можно оправдать необходимостью оборонять старые, -классическое оправдание всякого империализма, - объяснения такого сортавполне можно отбросить; логическим завершением такой философии являетсязавоевание всего земного шара, ибо лишь в этом случае можно будет счесть,что данное государство вполне обезопасило свои владения от внешней угрозы. Отложив в сторону философский вопрос о том, в чем состоитпритягательная сила войны, можно предложить два объяснения одержимостиРоссии военной мощью и территориальной экспансией. Одно объяснение связано с тем, каким образом шло созданиенационального государства в России. Поскольку в борьбе за абсолютную властьмосковским правителям надо было приобрести не только самодержавный, но иединодержавный статус (см. об этом выше, стр. #83), с тех пор ониинстинктивно отождествляли державную власть с приобретением территории.Экспансия вширь, по земной поверхности, шла в их умах рука об руку сэкспансией вглубь, в смысле установления над подданными политической власти,которая была для них неотъемлемой составной частью суверенитета. Второе объяснение связано с извечной бедностью России и бесконечнойпогоней ее обитателей за новыми ресурсами, в особенности за пахотной землей.Каждое крупное завоевание русского государства немедленно сопровождалосьмассовыми раздачами земель служилому сословию и монастырям и открытиемновоприобретенных территорий для крестьянской колонизации. Мы располагаемиллюстрирующими эту взаимосвязь статистическими данными в отношении Польши,подвергнутой разделу в XVIII в. Как известно, Екатерина II любилаиспользовать земельные пожалования для упрочения своего шаткого положениявнутри страны. В первое десятилетие своего правления (1762-1772) она раздалаприблизительно 66 тысяч крепостных душ. После первого раздела Польши в 1772г. Екатерина приобрела новые территории, которые раздавала своим фаворитам;большинство из 202 тысяч душ, розданных ею между 1773 и 1793 гг. Происходилииз областей, захваченных во время первого и второго разделов. По свершенииэтого Екатерине нечего стало раздавать; в 1793 г. она даже оказалась не всостоянии одарить, как обещалась, генералов и дипломатов, отличившихся внедавно закончившейся турецкой войне. Эти обещания удалось выполнить лишьпосле третьего раздела Польши. В один-единственный день, 18 августа 1795 г.,Екатерина раздала более 100 тысяч душ, большинство из которых сновапроисходили из отобранных у Польши областей.*2 Из приблизительно 800 тысячкрепостных мужского и женского пола, пожалованных Екатериной дворянам впериод своего царствования, много больше половины происходили из земель,отнятых силою оружия у Речи Посполитой.*3 Здесь у нас имеется явноедоказательство того, что за высокими лозунгами "национальных задач"скрывалось на самом деле вполне тривиальное стремление к захвату чужихбогатств для удовлетворения ненасытного аппетита России на землю и попутногоупрочения позиций монархии внутри страны. Такое положение не изменилось и посей день. Например, данные переписей показывают, что в Латвии и Эстонии,оккупированных в 1940 г. в результате договора между СССР и гитлеровскойГерманией, на протяжении последующих тридцати лет (1940-1970) отмечалсявесьма значительный приток русского населения. Вследствие этой миграции,сочетавшейся с массовыми депортациями латышей и эстонцев вглубь России,число русских в обеих завоеванных республиках выросло более чем втрое (с 326до 1.040 тысяч), а их процент от общего населения - почти втрое (с 10.8% до28%).*4 *2 В. Семевский, "Раздача населенных имений при Екатерине II",Отечественные записки, т CCXXXIII, Э 8, август 1877, разд. "Современноеобозрение", стр. 204-27 *3 Подавляющее большинство этих имений было конфисковано у польскихпомещиков, которые отказались присягнуть на верность русскому самодержавию ипредпочли отдать свои владения и эмигрировать в Польшу; остаток составилсяиз экспроприированных владений польской короны и католической церкви. *4 Statesman's Yearbook... for the Year 1939 (London 1939), pp. 847 и1119; и Центральное Статистическое Управление, Итоги всесоюзной переписинаселения 1970 года. М., 1973, IV, стр. 14-15. Что до Петра I, создателя российской военной мощи в период Новоговремени, то у него были дополнительные причины остро интересоваться военнымиделами. Хотя о нем вспоминают преимущественно как о реформаторе, сам Петрвидел в себе прежде всего солдата. С ранней юности неисчерпаемая энергиявлекла его к предприятиям, сопряженным с соперничеством и физическойопасностью. Он стал ходить, когда ему было едва шесть месяцев от роду, аподростком больше всего на свете любил играть с настоящими солдатами.Выросши в настоящего гиганта, Петр любил делить тягости походной жизни спростыми солдатами. Когда у него родился сын, Петр с великой радостьюобъявил народу, что Господь благословил его "еще одним рекрутом". Он былтвердо убежден, что военная мощь имеет первостепенное значение дляблагополучия всякой страны. В письмах к своему весьма невоинственному отрокуон подчеркивал господствующую роль войны в истории.*5 Нет ничего странного втом, что за 36-лет петровского правления Россия знала всего одинпо-настоящему мирный год. *5 Н. Устрялов, История царствования Петра Великого, СПб.. 1859. IVстр. 346-8. Петр сразу же обнаружил, что, располагая лишь пестрой мешанинойстарых и новых полков, доставшейся ему от его предшественников, он не сумеетосуществить ни одной из своих военных амбиций. Проблема дала о себе знать сжестокой определенностью в 1700 г., когда восемь с половиной тысяч шведовпод началом Карла XII разгромили 45 тысяч русских, осадивших Нарву, и потом(по выражению самого Карла) расстреливали их, "как диких гусей". Девять летспустя Петр взял реванш под Полтавой. Однако на самом деле триумф его не былстоль блистателен, сколь его обычно изображают, потому что шведы, заведенныесвоим сумасбродным королем вглубь неприятельской территории, в день решающейбитвы были вконец истощены и имели дело с более многочисленным и лучшевооруженным противником. Через два года после Полтавы Петр перенес сильноеунижение, когда турки окружили его армию на Пруте; лишь дипломатическоеискусство П. П. Шафирова - сына крещеного еврея, состоявшего на службе уПетра, выручило царя из этого переплета. Предпринятое Петром созданиебольшой постоянной армии являет собой одно из ключевых событий в историирусского государства. К моменту смерти Петра Россия располагала мощнымвойском, состоявшим из 210 тысяч регулярных и 110 тысяч вспомогательныхсолдат (казаков, иноземцев и т. д.), а также 24 тысяч моряков. В отношении кнаселению России того времени (12-13 миллионов) военная машина такогоразмера почти втрое превышала пропорцию, которая считалась в Европе XVIII в.нормой того, что способна содержать страна, а именно одного солдата накаждую сотню жителей.*6 Для такой бедной страны, как Россия, содержаниеподобной вооруженной силы было огромным бременем. Чтобы страна была всостоянии нести этот груз, Петру надобно было перестроить ее налоговую,административную и общественную структуру, а также преобразовать еехозяйственную и культурную жизнь. Более всего Петру недоставало денег; еговоенные экспедиции постоянно поглощали 80-85% дохода России, а однажды (в1705 г.) обошлись и в 96%. Перепробовав разные методы налогообложения, онрешил в 1724 г. начисто поломать всю складывавшуюся веками сложную системуденежных, товарных и трудовых платежей и заменить ее единым подушным налогомна все мужское население. Тягло было формально отменено, хотя его продолжалиспорадически взимать до конца века. До петровских реформ окладной единицей вдеревне была либо площадь пашни, либо (после 1678 г.) двор. Старые методыналогообложения позволяли плательщику уклоняться от налога: чтобы уменьшитьналог на площадь пашни, он занижал ее, а для уменьшения налога на двор оннабивал дом до отказа родственниками. Подушный налог, которым облагалсякаждый взрослый мужчина, подлежащий обложению, исключал подобные уловки.Этот метод имел и то преимущество, что поощрял крестьян расширять посевнуюплощадь, поскольку они теперь не расплачивались за это повышенными налогами.Петр также расширил ряды плательщиков, избавившись от всяких промежуточныхгрупп между податными и служилыми сословиями, которым в прошлом удавалосьизбежать всех государственных повинностей, таких как холопы, обедневшиедворяне, трудившиеся как простые крестьяне, однако считавшиеся членамислужилого класса, и священники, не получившие прихода. Все эти группы былитеперь приравнены к крестьянам и низведены до положения крепостных. Одна этапереклассификация увеличила число налогоплательщиков на несколько сот тысяччеловек. Весьма характерно, что размер подушного налога определялся не тем,сколько могли заплатить отдельные подданные, а тем, сколько требовалосьсобрать государству. Правительство исчисляло свои военные расходы в 4миллиона рублей, каковая сумма раскладывалась между различными группаминалогоплательщиков. Исходя из этого, подушный налог был первоначальноустановлен в размере 74 копеек в год с частновладельческих крепостных, 1рубля 14 копеек с крестьян на государственных и царских землях (которые, вотличие от первых, ничего не были должны помещику) и 1 рубля 20 копеек спосадского люда. Деньги эти полагалось выплачивать порциями три раза в год,и вплоть до отмены налога для большинства категорий крестьян в 1887 г. оноставался главнейшим источником дохода для российской монархии. *6 G N Clark, The Seventeenth Century, 2nd ed. (Oxford 1947), p. 100. Новые налоги привели к трехкратному увеличению государственногодохода. Если после 1724 г. правительство выжимало из крестьян и торговцев втри раза больше денег, чем раньше, то, очевидно, налоговое бремя податногонаселения утроилось. С тех пор расходы по содержанию созданной Петромрегулярной армии несли главным образом податные группы, которые, следуетпомнить, вносили и косвенный вклад в военные усилия, поскольку содержалисвоей арендной платой и трудом служилое сословие. Притом они расплачивались не только деньгами и работой. В 1699 г.Петр приказал, чтобы в армию набрали 32 тысячи простолюдинов. В этом шаге небыло ничего нового, поскольку, как отмечалось выше, начиная с XV в.московское правительство считало себя вправе набирать (и набирало) рекрутов,называвшихся "даточными людьми" (см. выше, стр. #134). Однако раньше такимспособом пополнялись лишь вспомогательные войска, теперь же он сделалсяглавным методом комплектования вооруженных сил. В 1705 г. Петр ввелрегулярную рекрутскую квоту, при которой от каждых двадцати сельских игородских дворов требовалось поставить одного солдата в год,- пропорциясоставила примерно три рекрута на каждую тысячу жителей. С тех порбольшинство российской армии составляли рекруты, набранные среди податныхклассов. Эти меры явились новшеством огромного исторического значения.Европейские армии в XVII в. состояли исключительно из добровольцев, то естьиз наемников; хотя то тут, то там мужчин загоняли в армию способами, которыенедалеко лежали от насильственного набора, ни одна страна до России непрактиковала систематической воинской повинности. Испания ввелапринудительный рекрутский набор в 1637 г.; то же самое сделала и Швеция вовремя Тридцатилетней войны. Однако то были чрезвычайные меры, точно так же,как и воинская повинность, учрежденная во Франции во время войны заиспанское наследство. Обязательная воинская повинность сделалась нормой вЗападной Европе лишь после Французской революции. Россия предвосхитила этосовременное явление почти на целое столетие. Система ежегодного наборакрестьян и посадников, введенная Петром в начале своего царствования,оставалась до военной реформы 1874 г. обычным способом пополнения русскоговойска. Таким образом, у России есть полное право признавать за собойприоритет в области обязательной воинской повинности. Хотя рекрут и егоближайшие родственники автоматически получали свободу от крепостной неволи,русский крестьянин смотрел на рекрутчину как на настоящий смертный приговор;его заставляла сбрить бороду и покинуть семью на всю жизнь, а в будущем егождала либо могила в далеком краю, либо, в лучшем случае, возвращениестариком, а, может быть, и калекой, в деревню, где его давно забыли и где онне мог претендовать на долю общинной земли. В русском фольклоре существуетцелый жанр "рекрутских плачей", напоминающих погребальные песни. Проводы,которые семья устраивала идущему в солдаты рекруту, также напоминалипогребальный обряд. Что касается общественной структуры России, то главнымследствием введения подушного налога и рекрутской повинности былообъединение традиционно аморфной и разношерстой массы простолюдинов,включавшей кого угодно - от разорившихся дворян до простых холопов воднородное податное сословие. Выплата подушного налога и (после освобождениядворян от государственной службы) обязательная военная служба сделалисьотличительными приметами низшего класса, контраст между ним и элитойобозначился еще резче. При преемниках Петра на помещиков возложили полную ответственность засбор подушного налога со своих крепостных и стали спрашивать с них занедоимки. Затем им поручили надзор за доставкой рекрутов из своих деревень(выбор рекрутов был возложен на общины, хотя и эти полномочия постепенноперешли в руки помещиков). Посредством этих мер государство превратилопомещиков в своих налоговых агентов и вербовщиков, что не могло не упрочитьих власти над населением, более половины которого проживало в ту пору вчастных, светских владениях. С петровских реформ начался самый жестокийпериод крепостничества. Теперь правительство все больше отдаетчастновладельческих крепостных на произвол своих помещиков. К концу XVIII в.крестьянин. делается совершенно бесправен, и постольку, поскольку речь идето его юридическом положении (а не о его общественном или хозяйственномсостоянии), он становится почти неотличим от холопа. Служилое сословие также не избегло тяжелой руки реформатора. Петрвознамерился выжать из него все, на что оно было способно, и с этой цельюввел кое-какие новшества в области образования и продвижения по службе,которые, покуда он был жив и мог надзирать над их соблюдением, сделали долюи этого сословия более безотрадной. В допетровской Руси не было школ, и подавляющее большинство служилогокласса не знало грамоты. Не считая высших слоев чиновничества и дьяков,служилые люди, как правило, имели весьма расплывчатое представление обалфавите. Петр нашел такое положение дел совершенно невыносимым, посколькуего модернизированной армии требовались люди, годные для управления войскамии способные решать относительно сложные технические задачи (например, иметьпонятие о кораблевождении и наводке артиллерийских орудий). Поэтому емуничего не оставалось, кроме как устроить учебные заведения для своих слуг изаставить их в них ходить. Серия указов обязала дворян приводить своихнедорослей на государственную инспекцию, вслед за которой их отправляли либона службу, либо в учение. С тех пор сонмы подростков вырывались из своихдеревенских гнезд и посылались на периодические смотры в города, где ихосматривали (это иногда делал и сам император) и регистрировали чиновникигерольдмейстерского ведомства, к которому перешли обязанности старогоРазряда. Указ 1714 г. запретил священнослужителям венчать дворян, покуда тене докажут, что разбираются в арифметике и началах геометрии. Обязательноеобучение длилось пять лет. В пятнадцатилетнем возрасте юноши поступали надействительную службу, часто в том же гвардейском полку, в котором онипрошли обучение. Проведенная Петром реформа образования привела к тому, чтообязательную государственную службу начинали теперь чуть ли не в детскиегоды. Из всех его реформ эту дворяне ненавидели больше всего. Другая петровская реформа, сильно затронувшая жизнь служилогосословия, касалась порядка продвижения по службе. По традиции продвижение полестнице чинов зависело в России не столько от заслуг, сколько отпроисхождения. Хотя местничество упразднили еще до вступления Петра нацарствование, аристократия пустила во всей служебной иерархии глубокиекорни. Члены фамилий, вписанных в московское дворянство, имели заметноепреимущество над провинциальными дворянами в назначениях на самые теплыеместа, тогда как у простолюдинов вообще не было к службе доступа. Будь дажетакая дискриминация в его собственных интересах, Петр все равно отнесся бы кней нетерпимо. Поскольку он считал, что московский правящий классневежественен, нерационален, консервативен и настроен против всегоиностранного, можно было заранее предсказать, что рано или поздно Петрпопытается упразднить аристократические привилегии. <<страница 167>> Внимательно изучив западную бюрократию, Петр издал в 1722 г. один изважнейших учредительных актов в истории императорской России - такназываемую Табель о рангах. Соответствующий указ отменил всю традиционнуюмосковскую иерархию чинов и званий и заменил ее совершенно, новой системой,основанной на западных образцах. Табель имела вид таблицы, в которой в трехпараллельных колонках выстроены должности в трех рядах государственнойслужбы (воинском, статском, и придворном); каждый ряд имел 14 рангов, иликлассов, высшим из которых был первый, а низшим - четырнадцатый. Впервыебыло проведено различие между военной и гражданской службой, и обе из нихполучили свою собственную номенклатуру и порядок продвижения. Обладательперечисленной в Табели должности имел соответствующий ей чин, точно так же,как, например, в современной армии командир роты обыкновенно носит рангкапитана. По замыслу Петра, каждый дворянин, вне зависимости от своегосоциального происхождения, должен был начинать службу с самого низа ипостепенно пробиваться наверх, насколько позволяют его способности изаслуги, и никак не выше того. Более богатым и физически крепким дворянамразрешалось начать службу в одном из гвардейских полков (Преображенском илиСеменовском), где после нескольких лет обучения они производились в офицерыи либо оставались служить в гвардии, либо назначались в обычный пехотныйполк; другие начинали солдатами в обычных полках, однако очень быстропроизводились в офицеры. На гражданской службе дворяне начинали службу ссамой низшей должности, обладавшей чином. Простые писцы, равно как и солдатыи унтер-офицеры, стояли вне лестницы чинов и таким образом не считалисьдворянами. Петру мало было создать порядок, при котором помещики имели быпобуждение служить как можно лучше. Он хотел, кроме того, дать простолюдинамвозможность поступать на службу и с этой целью постановил, что солдаты,матросы и писцы, отлично исполняющие свои обязанности и годные для занятиядолжностей, перечисленных в Табели о рангах, имеют право на получениесоответствующего чина. Такие простолюдины сразу же зачислялись в рядыдворянства, поскольку в петровской России все лица, обладавшие чином (итолько они), носили дворянское звание. Оказавшись в соответствующем списке,они уже могли соперничать с дворянами по рождению. В соответствии с Табелью,простолюдины, достигшие низшего офицерского ранга на военной службе,автоматически зачислялись в наследственные дворяне, то есть зарабатывали длясвоих сыновей право поступать на государственную службу в четырнадцатом чинеи все прочие привилегии дворянского сословия. Простолюдинам, делавшимкарьеру на гражданской или придворной службе, надо было достигнуть восьмогочина для получения звания наследственных дворян; до этого они считались"личными" дворянами (этот термин появился позднее, при Екатерине II) и втаком качестве не могли владеть крепостными или передать свое положение понаследству*7. Таким образом создавалась условия для продвижения на основаниислужебной годности и заслуг; этот замысел наталкивался на противоположныетенденции, углублявшие социальное расслоение, и по этой причине, как будетпоказано ниже, был осуществлен лишь частично. *7 В 1845 г. наследственное дворянство было ограничено верхними пятьюрангами, а в 1856 - верхними четырьмя. В первой половине XIX в. личные,ненаследственные дворяне составляли от одной трети до половины всегодворянства. Вскоре Табель о рангах превратилась в настоящую хартию служилогосословия. Поскольку в то время власть и деньги в России можно было обрестиглавным образом на одной лишь государственной службе, обзаведение рангомставило его обладателя в исключительно привилегированное положение. Ему (ичаще всего также его отпрыскам) гарантировалась должность, и он пользовалсяк тому же самой ценной из всех хозяйственных привилегий - правом владетьземлей, обрабатываемой трудом крепостных. По словам декабриста НиколаяТургенева, россияне, не имевшие чина, были "en dehors de la nationofficielle ou legale" - вне нации в официальном и юридическом смыслеслова.*8 Поступление на службу и служебное продвижение сделались в Россииродом национальной одержимости, особенно в низших классах; священники,лавочники и писцы спали и видели, что сыновья их получат звание корнета вармии или комиссара или регистратора на гражданской службе, которымсоответствовал четырнадцатый чин, и таким образом дотянутся до кормушки. Тотже импульс, который в странах коммерческих устремлялся в накоплениекапитала, в императорской России направлялся обыкновенно на обзаведениечином. *8 N{icolas) Tourgueneff, La Russie et Les Russes (Paris 1847), II,стр. 17. Рассуждая ретроспективно, попытки Петра видоизменить характер элитыпутем вливания в нее свежей крови оказались, по-видимому, более успешными внизших слоях служилого сословия, нежели в высших. Анализ состава высшихчетырех чинов - так называемого генералитета - обнаруживает, что в 1730 г.(через пять лет после смерти Петра) 93% их членов принадлежали к фамилиям,которые занимали высшие посты, а иногда и аналогичные должности еще вМосковской Руси.*9 Наиболее глубокие перемены произошли вдали от этихголовокружительных высот, между четырнадцатым и десятым чином. Табель орангах привела к внушительному расширению социальной базы служилогосословия. Сам этот класс в целом вырос необыкновенно. Такой рост объясняетсяпроизводством простолюдинов в офицеры для сильно раздавшегося войска,предоставлением чинов обладателям мелких административных должностей впровинции и пополнением рядов дворянства помещиками таких окраинныхобластей, как Украина, татарские районы Поволжья и завоеванные частиПрибалтики. *9 Brenda Meehan-Waters, The Muscovite Noble Origins of the Russiansin the Generalitet of 1730', Cahiers de monde russe et sovietique. т. XII, Э1-2, (1971), стр. 34. Очерченные выше реформы предназначались для того, чтобы выжать изстраны больше денег и работы. В этом смысле они являли собою всего лишьулучшенный вариант московских порядков и были куда менее революционны, чемэто представлялось современникам, которые в благоговейном страхе передпетровской энергией и иноземным обличьем его преобразований не разглядели ихистинных истоков. В общем и целом, Петр стремился сделать московские порядкиболее эффективными и поэтому придал им более рациональный характер. Насколько традиционны были петровские методы.видно хотя бы из того;каким манером он выстроил свою новую столицу, Санкт-Петербург. Решениевозвести город в устье Невы было принято впервые в 1702 г., однако делопочти не сдвинулось до тех пор, пока Полтавская победа не обезопасила его отшведов.*10 В 1709 г. Петр взялся за дело всерьез. Поскольку дворянам икупцам не было охоты переселяться в новый город, отличавшийся сырым климатоми отсутствием удобств, Петр обратился к принуждению. В 1712 г. он повелел,чтобы в Санкт-Петербург перевезли тысячу дворян и такое же число купцов иремесленников. Правительство предоставляло этим переселенцам необходимуюрабочую силу и строительные материалы, однако оплачивать постройку им надобыло из своего собственного кармана. Внешний вид и планировка зданий строгорегламентировались. Владельцам более трех с половиной тысяч душ полагалосьстроить себе дома из камня, а менее зажиточные дворяне могли обходитьсядеревом или глиной. Размер и фасад каждого частного строения должны былинаходиться в соответствии с чертежами, утвержденными главным архитекторомгорода. Владельцы могли следовать своей собственной фантазии лишь в отделкеинтерьеров, каковое обстоятельство имело невольное символическое значениедля будущности европеизированных классов России. Составили списки семей,отобранных для переезда и включавших представителей виднейших боярскихродов. Во всех этих мерах весьма выпукло проступала вотчинная подкладка. Каквыразился А. Романович-Славатинский, переселение дворян поправительственному указу заключало в себе "много схожего с переселениямикрепостных крестьян из одного имения в другое, по воле помещика".*11 *10 Нижеследующее изложение основывается в значительной степени накниге С. П. Луппова, История строительства Петербурга в первой четвертиXVIII века, М.-Л., 1957 *11 Дворянство в России. 2-е изд., Киев, 1912, стр. 151 Строительство нового города в крайне неблагоприятных климатических игеологических обстоятельствах требовало непрерывной доставки рабочей силы.Для этой целb обращались к принудительному труду. В Московской Русипринудительный труд на строительных работах обычно применялся вблизи отдеревень и посадов, где жили рабочие. Поскольку в прилегавших кСанкт-Петербургу областях населения было мало, Петру понадобилось ввозитьрабочую силу из других районов страны. Каждый год издавались указы, покоторым 40 тысяч крестьян должны были отработать несколько месяцев вСанкт-Петербурге. Подобно новой русской армии, рабочая сила собиралась всогласии с разнарядкой, установленной властями: один работник отдевятишестнадцати дворов. Насильно завербованные рабочие со своиминструментом и запасом еды увозились за сотни верст, обычно под охраной, аиногда и в цепях, чтоб не разбежались. Несмотря на такие предосторожности,беглецов было столько, что, согласно сделанным недавно подсчетам, Петру ни водин год не удалось собрать более 20 тысяч человек. Многие из этого числаумерли от голода и болезни. Такими азиатскими приемами было прорублено русское "окно в Европу". Истинно революционный аспект петровских реформ был сокрыт отсовременников, да и сам Петр едва ли понимал его. Он заключался в идеегосударства как организации, служащей высшему идеалу,- общественному благу -и в сопутствующей ей идее общества как партнера государства. До середины XVII в. у россиян не было концепции "государства." или"общества". "Государство", если они вообще о нем когда задумывались,обозначало государя, или dominus'a, то есть лично царя, его штат и вотчину.Что до "общества", то оно воспринималось не одним целым, а раздробленным наотдельные чины. На Западе оба эти понятия были хорошо разработаны еще с XIIIв. под влиянием феодальных порядков и римского права, и даже самыеавторитарные короли о них не забывали*12. Понятие государства как элемента,отличного от особы государя, вошло в русский лексикон в XVII в. однакополучило распространение лишь в начале XVIII в., в петровское царствование."Общество" пришло еще позднее; по всей видимости, слово это распространилосьв царствование Екатерины II. *12 Знаменитое высказывание Людовика XtV "L'Etat, c'est moi"("Государство, это я"). настолько не укладывающееся во всю западнуютрадицию, имеет сомнительное происхождение и скорее всего апокрифично. Кудаболее характерны (равно как и вполне достоверны) слова, сказанные им насмертном одре: "Я ухожу, но государство живет вечно", Fritz Hartung andRoland Mousnier in Relazioni del X Congresso Internazionate Л ScienzeStoriche (Firenze, 1955), IV, стр 9 Как и можно было предположить, россияне почерпнули идеюгосударственности главным образом из западных книг, однако заимствовали ееоттуда не непосредственно. Посредниками при переносе ее на русскую почвуявились православные священнослужители с Украины, где православная церковьподвергалась со времен контрреформации сильному давлению со стороныкатоличества. Сопротивление этому давлению заставило православную украинскуюиерархию познакомиться с западной теологией и другими областями знания,относительно которых их московские собратья по своей изоляции пребывали вблаженном неведении. В 1632 г. украинское духовенство основало в Киеве(тогда все еще находившемся под властью поляков) академию для подготовкиправославных священников, расписание которой было построено по образцуиезуитских школ в Польше и Италии, где занимались многие из преподавателейакадемии. После того, как Киев попал под власть России (1667 г.), этиукраинцы начали оказывать мощное влияние на русские умы. Петр весьмапредпочитал их московскому духовенству, поскольку они были много ученее иболее благоприятно относились к его реформам. Из этой среды вышел ФеофанПрокопович, ведущий политический теоретик петровского царствования,познакомивший Россию с концепцией "самодержавства". Труды Гротиуса,Пуфендорфа и Вольфа, которые Петр приказал перевести на русский язык, ещебольше способствовали популяризации концепций западной политической мысли. Как отмечалось выше, Петр пекся о могуществе, в особенности военном,а не о европеизации страны. В каком-то смысле это относится и к егопредшественникам в XVII в. Но, в отличие от них, Петр бывал в ЗападнойЕвропе, подружился там с рядом европейцев и поэтому знал кое-что о природемогущества современного государства. В отличие от них, он понимал, чтобезжалостное выжимание большей части национального богатства казнойпрепятствовало накоплению более важных богатств, сокрытых за видимойповерхностью вещей, богатств как экономических, так и культурных. Ресурсамтакого рода надо было дать вызреть. Заимствуя терминологию другойдисциплины, можно сказать, что до Петра российские правители смотрели насвое царство как люди на охотничьей стадии цивилизации; с Петра ониобратились в земледельцев. Инстинктивные позывы к захвату всякогопопавшегося на глаза соблазнительного объекта постепенно, не безпериодических срывов, уступили место привычке к пестованию ресурсов. Петрлишь весьма смутно представлял себе последствия своих шагов в этомнаправлении, сделанных им не столько из философской прозорливости, сколькопо инстинкту прирожденного государственного деятеля. Энергичная поддержка,оказывавшаяся им российским промышленникам, мотивировалась стремлениемсделать свою армию независимой от иноземных поставщиков; однако поддержкаэта имела куда более далеко идущие последствия, поскольку сильно расширялабазу русской промышленности. Петровские новшества в области образования былирассчитаны прежде всего на подготовку артиллеристов и штурманов. Сам Петрполучил довольно поверхностное образование и ценил лишь технические,прикладные навыки. Но в конечном итоге его учебные заведения не ограничилисьпроизводством технических кадров, а взрастили образованную элиту, которая современем прониклась глубокой духовностью и яростно ополчилась против всейсистемы мировоззрения, сосредоточенной на государственной службе, коей этаэлита была обязана своим существованием. Именно при Петре в России возникло понятие о государстве как о чем-тоотличном от монарха и стоящем выше его; узкие соображения податногохарактера теперь уступают место более широкому национальному кругозору.Вскоре после своего вступления на царствование, Петр начал говорить об"общем благе" и тому подобных материях*13. Он был первым российскиммонархом, высказавшим идею bien public и выразившим какой-то интерес кулучшению доли своих подданных. При Петре в России впервые ощутиливзаимосвязь между общественным и личным благом; немалая частьвнутриполитической деятельности Петра была нацелена на то, чтобы россиянеосознали эту связь между частным и общественным благосостоянием. Такую цельпреследовал, к примеру, его обычай присовокуплять объяснения к императорскимуказам, от самым тривиальных (например, указ, запрещающий выпас скота напетербургских проспектах) до имеющих первостепенную государственную важность(таких как указ 1722 г. об изменении порядка престолонаследия). Ни одинмонарх до Петра не видел необходимости в таких разъяснениях; Петр первымстал обращаться с народом доверительно. В 1703 г. он открыл первую русскуюгазету - "Ведомости". Это издание не только внесло большой вклад в русскуюкультурную жизнь, оно также ознаменовало важнейшее конституционноенововведение, ибо этим шагом Петр положил конец московской традицииобращаться с внутренними и иностранными новостями как с государственнойтайной Этими и другими подобными мерами постулировалось общество,действующее в содружестве с государством Однако предпосылки эти не былидоведены до своего логического завершения, и здесь-то заключена центральнаятрагедия русской политики Нового времени. У Петра и его преемников не былонеобходимости относиться к россиянам доверительно, обращаться с ними как спартнерами, а не просто как с подданными, и внушать им сознание общейсудьбы. Многочисленные режимы вотчинного и деспотического типа прекрасносуществовали столетиями, обходясь без подобного решительного поворота. Нораз было решено, что интересы страны требуют существования граждан,ощущающих себя частью коллективного целого и сознающих свою роль в развитиистраны, из этого неизбежно должны были вытекать определенные последствия.Было явным противоречием взывать к гражданскому чувству русского народа иодновременно отказывать ему в каких-либо юридических и политическихгарантиях для защиты от всесильного государства. Совместное предприятие, вкотором одна сторона обладала всей полнотой власти и вела игру по своимсобственным правилам, очевидно не могло действовать как следует. И тем неменее, именно так управляют Россией со времен Петра до наших дней. Отказвластей предержащих осознать очевидные последствия привлеченияобщественности к делам страны воспроизводил в России состояние перманентногополитического напряжения, которое сменяющиеся правительства пыталисьуменьшить, когда ослабляя бразды правления, когда натягивая их еще туже, нони разу не пригласив общество занять место рядом с собою на козлах. *13 Reinhard Wittram, Peter I, Сzаr und Kaiser (Cottingen 6 г), II,стр 121-2 С понятием государства пришло и понятие политическом преступления, аэто в свою очередь привело к учреждению политической полиции. Уложение 1649г., впервые давшее преступлениям против царя и монархии определение вкатегории "слово и дело", еще не создало никакого специального ведомства длярозыска политических преступников. Для получения сведений о крамольнойдеятельности царское правительство полагалось в то время на; доносы частныхграждан. Разбор соответствующих дел был поручен отдельным приказам, и лишьсамые серьезные из них рассматривались самим царем и Думой. Петр также сильно полагался на донос; например, в 1711 г. он повелел,что каждый (в том числе и крепостной), кто укажет на уклоняющихся от службыдворян, получит в награду их деревни. Но он не мог уже больше относиться кполитическим преступлениям как к эпизодической помехе, ибо имя его врагамбыл легион, и попадались они во всех слоях общества. Поэтому он учредилспециальную полицейскую службу, Преображенский Приказ, поручив емурасследование политических преступлений на всей территории империи. Этоведомство было создано под покровом такой секретности, что ученые и по сейдень не смогли обнаружить указа о его учреждении и даже не сумели установитьхотя бы приблизительно, когда этот указ мог быть издан.*14 Первыедостоверные сведения о нем датируются 1702 г., когда вышел указ,определяющий его функции и полномочия. Указ предусматривал, что начальникПреображенского Приказа имеет право расследовать по своему усмотрениюдеятельность любого учреждения или лица, независимо от его чина, и приниматьлюбые меры, которые он сочтет необходимыми, для получения интересующих егосведений и предотвращения крамольных деяний. В отличие от других созданныхпри Петре административных ведомств, функции этого приказа были очерченывесьма расплывчато, что лишь увеличивало его силу. Никто, даже Сенат,созданный Петром для управления страной, не имел права соваться в его дела.В его застенках были подвергнуты пыткам и умерщвлены тысячи людей, в томчисле крестьяне, выступившие против подушной подати и солдатчины,религиозные диссиденты и пьяницы, неприязненно высказывавшиеся о государе иподслушанные доносчиком. Полиция, однако, использовалась не только там, гдеречь шла о политических преступлениях, как бы широко они ни толковались.Стоило правительству столкнуться с какими-либо затруднениями, как ононачинало подумывать о том, чтобы призвать себе на подмогу полицейскиеорганы. Так, после провала нескольких попыток начать строительствоПетербурга дело было в конце концов возложено на городского полицейскогоначальника. *14 Н. Б. Голикова, Политические процессы при Петре I, M., 1957, стр.9. По всей видимости, Преображенский Приказ был первым постояннымведомством в истории, созданным специально и исключительно для борьбы сполитическими преступлениями. Масштаб его деятельности и полнаяадминистративная самостоятельность дают основание видеть в нем прототиподного из основных органов любого современного полицейского государства. Один из немногих надежных законов истории заключается в том, что современем частные интересы всегда возобладают над государственными,- простопотому, что их поборники могут потерять и приобрести больше, чем ревнителигосударственной собственности, и посему первым приходится быть бесконечнопредприимчивей. <<страница 176>> Дворяне, записанные ведомством петербургского герольдмейстера вТабель о рангах, даже при петровском режиме, когда служебное продвижение внемалой степени определялось личными заслугами, обладали исключительнымипривилегиями, ибо имели в своем владении большую часть пашни иработоспособного населения страны. Тем не менее, положение их каксобственников оставалось весьма шатким, поскольку зависело от того,насколько успешно они справляются со своими служебными обязанностями, истеснялось множеством юридических ограничений. У дворянства не было такжезащиты от государственного и чиновничьего произвола. Как и можно былоожидать, больше всего дворянам хотелось, чтобы условное владение землей икрепостными превратилось в прямое право собственности, и чтобы имгарантировали неприкосновенность личности. Им хотелось также более широкойсвободы предпринимательства, не ограниченной столь жесткими государственнымимонополиями. И, наконец, поскольку они стали теперь образованней и смотрелина внешний мир с большим любопытством, дворянам хотелось приобрести правоездить за границу и доступ к информации. Большая часть этих желаний былавыполнена в течение четырех десятилетий после смерти Петра (1725 г.), аостальные - до истечения столетия. Особенно судьбоносным явилосьцарствование Екатерины, ибо, хотя ее больше помнят за ее любовные похожденияи пристрастие к роскоши, именно она, в гораздо большей степени, чем Петр,произвела революционные преобразования в российских порядках и повела странупо западному пути. Разложение вотчинного строя происходила с замечательной скоростью. Ксожалению, историки уделили гораздо меньше внимания его упадку, чем истокам,и поэтому в истории его разложения много неясного. Нам придется, ограничитьизложение несколькими гипотезами, истинность которых могут подтвердить лишьдальнейшие исследования 1. В период империи численность дворянства весьма значительновозросла: с середины XVII до конца XVIII в. мужская его часть увеличиласьвтрое, а с конца XVIII в. до середины XIX в. - еще в четыре раза, то есть спримерно 39 тысяч человек в 1651 г. до 108 тысяч в 1782 г. и до 4464 тысяч в1858 г.;*15 *15 Данные по 1782 и 1858 гг взяты из работы В. М. Кабузана и С. М.Троицкого, "Изменения в численности, удельном весе и размещения дворянства вРоссии в 1782-1858 гг." История СССР, Э 4, 1971, стр. 158. 2. Ряд мер, проведенных Петром в отношении дворянства, привел кукреплению положения этого сословия: а. Упорядочив процедуру продвижения по службе, Табель о рангахпомогла освободить дворянство от полной зависимости от личной милости царя иего советников; она сделала служилое сословие более самостоятельным.Впоследствии короне уже не удалось повернуть этот процесс вспять.; б. Введение обязательного обучения для молодых дворян имело на нихобъединяющее действие и усиливало у них чувство сословной солидарности;гвардейские полки, где обучалась и получала военную подготовку дворянскаяэлита, приобрели чрезвычайное влияние; в. Введение подушного налога и рекрутской повинности настолькоусилило власть помещика, что он превратился в своем имении в настоящегосатрапа; 3. В 1722 г., после столкновения с царевичем Алексеем, Петр упразднилтрадиционный порядок престолонаследия, основывавшийся на первородстве, ипредоставил каждому монарху выбирать себе преемника. В оставшуюся часть векарусская монархия была выборной; со смерти Петра I и до вступления на престолПавла I в 1796 г. русских правителей избирали высшие сановники по соглашениюс офицерами гвардейских полков. Эти две группы отдавали предпочтениеженщинам, особенно тем, кто по слухам отличался фривольностью; считали, чтоженщины проявят к государственным делам лишь самый поверхностный интерес. Вблагодарность императрицы жаловали посадившим их на трон людям крепостных,поместья и всяческие привилегии. 4. Военные реформы Петра и его преемников дали России армию, равныхкоторой не было в Восточной Европе. Польшу, Швецию и Турцию в расчет большебрать не приходилось, тем более что каждая из них раздираласьвнутриполитическим кризисом; теперь пришла их очередь бояться России. Втечение XVIII в. были, наконец, покорены и степные кочевники. С ростоммогущества и безопасностью границ пришла постоянно увеличивающаясясклонность наслаждаться жизнью, и, соответственно, упало значение службы. 5. Те же самые реформы, переложив бремя военной службы на рекрутов,уменьшили государственную нужду в дворянах, основной, функцией которыхсделалась теперь офицерская служба в войске. 6. Говорят, что при Петре Россия усвоила западную технику, приЕлизавете - западные манеры, а при Екатерине - западную мораль. Идействительно, в XVIII в. у Запада переняли чрезвычайно много. Началось спростого копирования всего западного, которым увлеклись царский двор ипридворная элита, а кончилось перенятием самого духа западной культуры. Помере распространения западных веяний сохранение старой служебной структурыстало вызывать у государства и дворян известную неловкость. Дворянствовозжелало походить во всем на западную аристократию, пользоваться еестатусом и правами, и российская монархия, жаждавшая оказаться в первыхрядах европейского Просвещения, до какого-то предела пошла дворянствунавстречу. <<страница 178>> На протяжении XVIII в. самодержавие и дворянство Пришли к общемувыводу, что старый порядок себя изжил. Именно в такой атмосфере и былиудалены социальные, хозяйственные и идеологические подпорки вотчинногостроя. Мы рассмотрим экономическую либерализацию в Главе 8-й и раскрепощениемысли в Главе 10-й, а пока обрисуем социальную сторону этого процесса,именно - распадение системы государственной службы. Первыми выгадали отобщего ослабления монархии, произошедшего после смерти Петра, дворяне навоенной службе. В 1730 г. провинциальное дворянство сорвало попыткунескольких старых боярских фамилий навязать конституционные ограничениятолько что избранной на престол императрице Анне. В благодарность онапостепенно облегчила условия государственной службы, которыми Петр нагрузилдворянство. В 1730 г. Анна отменила петровский закон, по которому помещикиобязаны были завещать свои имения лишь одному наследнику (см. ниже, стр.#232). На следующий год она учредила для дворян Благородный КадетскийКорпус, где их отпрыски могли начинать службу среди себе подобных и немараться общением с простолюдинами. В 1736 г. Анна издала важный указ, покоторому возраст начала государственной службы для дворян повышался с 15 до20 лет, и в то же время служба перестала быть пожизненной и ограничиваласьтеперь 25 годами. Эти изменения позволяли уходить в отставку в возрасте 45лет, если не ранее, поскольку некоторых дворян заносили в списки гвардейскихполков в два-три года, и пенсионный стаж шел у них еще с той поры, когда ихносила на руках няня. В 1736 г дворянским семьям, имевшим нескольких мужчин(сыновей или братьев), было позволено оставлять одного из них дома дляведения хозяйства. Начиная с 1725 г. вошло в обычай давать дворянамдлительные отпуска для поездок в свои поместья. Отказались от обязательныхсмотров дворянских отпрысков, хотя правительство продолжало настаивать на ихобучении и перед вступлением их на службу в двадцатилетнем возрастеустраивало им несколько экзаменов. Кульминацией этих нововведений явился манифест о пожаловании "всемурусскому благородному дворянству вольности и свободы", изданный в 1762 г.Петром III. Манифест "на вечные времена" освободил русское дворянство отобязательной государственной службы в какой-либо форме. Кроме того, Манифестдал им право на получение заграничного паспорта, даже если они имели цельюпоступить на службу к иностранному государю; так нежданно-негаданно быловосстановлено древнее дворянское право свободного перехода, упраздненноеИваном III. При Екатерине II Сенат по меньшей мере трижды подтверждалположения Манифеста, жалуя притом дворянству новые права и привилегии(например, в 1783 г. дворяне получили право заводить собственные печатныестанки). В 1785 г. Екатерина подписала грамоту дворянству, вновьподтвердившую все вольности, приобретенные этим сословием после смертиПетра, и добавившую новые. Находившаяся в их руках земля юридическипризнавалась теперь их полной собственностью. Дворян освободили от телесныхнаказаний. Эти права сделали их (по крайней мере, на бумаге) ровней высшимклассам самых передовых стран Запада.*16 *16 Представленная здесь схема, согласно которой русскоесамодержавие, уступив давлению со стороны дворянства, освободило его исделало привилегированным и праздным классом, соответствует взглядамбольшинства историков России как до, так и после революции. Эта точка зрениябыла недавно поставлена под сомнение Марком Раевым (Marc Raeff, Origins ofthe Russian Intelligentsia: The Eighteenth Century Nobility. (New York1966), особенно на стр. 10-12, и статья в American Historical Review, LXXV,5 (1970), pp. 1291-4) и Робертом Джонсом (Robert E. Jones, The Emancipationof the Russian Nobility. 1762-1785, Princeton, N. J. 1973) Эти авторыдоказывают, что не дворяне освободились от государства, а наоборот -государство покончило со своей зависимостью от дворян У государства былобольше служилых людей, чем нужно; оно обнаружило, что для провинциальногоуправления дворянство не годится, и решило заменить его профессиональнымибюрократами. Хотя этот аргумент не лишен достоинств, в целом он непредставляется убедительным Если у самодержавия на самом деле был избытокслужилых людей (что тоже не доказано), оно могло решить эту проблему,отказавшись от их услуг временно, вместо того, чтобы делать это "на вечныевремена" Затем, поскольку жалованье выплачивалось редко, большой экономиитаким массовым роспуском служилого люда достичь было нельзя. Неясно также,почему бюрократизация требовала освобождения дворян, поскольку бюрократысами принадлежали к этому классу. Недостаток такой трактовки заключается втом, что она игнорирует весь процесс "раскрепощения" общества, в которомосвобожде