Приятная неожиданность

тут ни при чем, – в сотый раз бормотала в свое оправдание Пачкуля.

– Еще как при чем, – кипятилась Шельма. – Еще как! И все так считают, скажи, Хьюго? Это из‑за тебя теперь конкурс на лучшее чародейство года запретили навсегда! Скажешь, нет? А ну передай сюда лягушек.

Дело происходило на следующий день. Ведьмы сидели за столом на вылизанной до блеска Пачкулиной кухне, угрюмо макали в чашки с болотной водой имбирное печенье в форме лягушек, которое принесла с собой Шельма, и в сотый раз перетирали события прошедшего дня, пытаясь выяснить, кто прав, кто виноват.

– А ты разве не видела, что в бутылке вовсе не Эликсир желаний? – бухтела Пачкуля. – Должна была заметить, когда разливала по бокалам. Думаешь, зря я тебя ассистенткой назначила?

– Ах так? А кто перепутал бутылки? И вообще, считай, что я в последний раз одолжила тебе свою сумочку. И в последний раз помогала варить твои тухлые зелья!

– Эй, Хьюго, а ты почему сидел ушами хлопал? – спохватилась Пачкуля. – Думаешь, я для этого тебя в помощниках держу?

– Я фсе фидел, я кричать тебе из‑за кулис, но ты не слышать!

Наступила тягостная тишина.

– Эх, – вздохнула под конец Пачкуля, – такой шанс профукали. Нет, я точно не переживу! Извести целую бутылку Эликсира желаний – и ради чего? Ради того, чтобы какой‑то глупый гоблин получил пожизненный запас помпонов? Помпонов, подумать только!

– Ничего не попишешь, – согласилась Шельма.

– Столько возни и все зазря! А я ведь его даже не попробовала!

– Не стоит так убиваться, – приободрила ее Шельма, обнимая за плечи. – У тебя же есть рецепт. Захочешь – сваришь еще.

– После всей этой заварушки? Нетушки, спасибо. Я и так чуть не убилась, пока добывала все эти ингредиенты. К тому же никто в лесу теперь не желает со мной водиться.

– Неправда, – утешила ее Шельма. – Я желаю.

– И я, – пискнул Хьюго.

– Ну и зря. Вы были правы. Это я во всем виновата. И в том, что переполох начался, и в том, что кубок похитили, и вообще во всем. Все меня теперь ненавидят. Я самая никудышная ведьма во всем шабаше!

– Ну‑у‑у‑у, в общем, да, – согласилась Шельма. – Хотя это и так всем известно. Но ты все равно моя лучшая подруга.

– И моя, – закивал Хьюго.

– Вы вправду так считаете? – хлюпнула носом Пачкуля.

– Ну, конечно. И в доказательство нашей дружбы мы кое‑что для тебя припасли. Скажи, Хьюго?

Шельма полезла в свою сумочку и достала оттуда какой‑то предмет, которым торжественно потрясла у Пачкули перед носом.

– Вот. Это тебе. Бутылка из‑под Эликсира желаний. Хьюго успел отобрать ее у Пузана, пока тот все не выпил. Там еще осталось на донышке, как раз на одно желание.

– Вы… вы что… это… и вправду мне? И я смогу наконец попробовать свой эликсир? После стольких мучений?

Дрожащей рукой Пачкуля взяла бутылку.

– Почему же вы раньше мне не сказали? Чего ждали?

– Ждали, когда ты во всем сознаешься, – пояснила Шельма. – Когда в ногах у нас поваляешься. А уж потом хотели огорошить сюрпризом. Ну как, ты довольна?

– Довольна? Да не то слово как! Огромное вам спасибо! Ну а теперь поехали. Буду желание загадывать. Но сначала бабулины волшебные слова: «Пей до дна!»

Пачкуля подняла бутылку из‑под демонада с остатками жидкости на донышке и осушила ее одним махом. Шельма вместе с Хьюго, затаив дыхание, наблюдали за тем, как она опустошила сосуд и утерла рукавом губы.

– Бе‑е‑е, – скривилась она. – Редкостная гадость. Стопроцентный бабулин эликсир. Передай‑ка сюда имбирную лягушку, Хьюго, я заем.

– Што ше фы пошелать, госпоша? – полюбопытствовал Хьюго.

– Обожди чуток, сам все увидишь.

И они подождали немного. Потом еще немного. Шельма уже готова была предположить, что эликсир протух, как вдруг что‑то действительно начало происходить.

Внезапно подул легкий ветерок.

В то же время снаружи послышалось какое‑то громыхание. Не то звон, не то дребезг, не то лязг, не то треск. Из окна пахнуло чем‑то очень вонючим.

В следующее мгновение дверь хибары широко распахнулась, и в дом хлынул мощный мусорный поток. Как если бы на Великой Помойной реке прорвало плотину. Весь хлам, что Хьюго с метлой так тщательно выгребали из Пачкулиного жилища, вернулся обратно, прихватив за компанию со свалки отходы из всех окрестных домов.

Шельма взвизгнула и, подобрав повыше юбку, проворно запрыгнула на стол. Пачкуля с Хьюго скакнули туда же. Сбившись в кучку, они с замиранием сердца наблюдали сверху за тем, как лавина мусора постепенно заполняла дом.

Все милое Пачкулиному сердцу богатство вернулось к своей хозяйке: дырявые непарные носки, разбитые очки, засохшие сырные корки, пробитый котелок, потертый плюшевый мишка, термос для болотной воды и… А впрочем, вы и так знаете. Все вернулось на свои места.

Равномерно рассредоточившись по полу, куча барахла принялась распадаться на отдельные предметы, которые тут же бросились занимать свои привычные углы, закутки и щели, устраиваться там поудобнее и праздновать возвращение в родной дом.

Старые газеты, махая страницами, словно птицы крыльями, взлетели под потолок и плюхнулись на верхнюю полку стеллажа растрепанной стопкой. Термос для болотной воды подпрыгнул и сам подвесился на дверной крючок.

Шельма, Пачкуля и Хьюго едва успели увернуться от стайки старых рваных сборников заклинаний, которые просвистели у них над головами и шмякнулись в не менее старый и обшарпанный книжный шкаф.

Воротился продавленный скрипучий диванчик и, весело помахивая вывороченными наружу пружинами, с торжествующим видом водрузился на прежнее место. Комоды радостно выдвинули свои ящички, готовясь принять десятки непарных носков и замызганных кофточек. До неприличия грязная простыня раскинулась на кровати поверх чистого постельного белья, кое‑как подоткнула себя по краям и замерла в ожидании очередной порции просыпанных крошек.

Грязные побитые фарфоровые чашки и тарелки попрыгали в раковину и нагромоздились там высокой бесформенной кучей. Окно в комнате треснуло само собой и покрылось грязными разводами, с потолка свесились клочья паутины и в воздух взмыли ошметки пыли.

Крыльцо мигом поросло сорняками, а с дверей облупилась новая краска. На садовой дорожке, у калитки, показалась колония изголодавшихся блудных пауков. «Ну что ты будешь делать? – причитали они. – Этот дом выглядит еще хуже, чем все предыдущие, вместе взятые. У меня сейчас лапы отвалятся. Все, я больше не могу, остаемся здесь».

Любопытная метла, почуяв неладное, влетела в дом, бросила всего лишь один взгляд на пол и тут же грохнулась в обморок.

Когда пыль наконец улеглась, пауки распаковали чемоданы, а последний чахлый цветочек угнездился со своим горшком на подоконнике, Шельма, Пачкуля и Хьюго решились слезть со стола.

– Так‑так, – процедила сквозь зубы Шельма, оглядываясь по сторонам. – Вот, значит, какое твое заветное желание? Жить по уши в грязи?

– Точно, – подтвердила Пачкуля, сияя от счастья. – Такая уж я уродилась, и ничего тут не поделаешь. Не знаю, как я тут выдержала последние две недели. Все время чувствовала себя чужой в собственном доме после этой уборки, будь она неладна. Прости, Хьюго. Я знаю, ты очень старался.

Хьюго только пожал плечами:

– Фсе в порятке, госпоша, я не ф обиде. Честно сказать, я даше соскучился по паукам.

Сверху послышались дружные аплодисменты сотен лапок, а самый маленький паучонок по имени Джеральд совершил на радостях головокружительный прыжок в хомячий стакан с водой.

[1]Читайте об этом в книгах «Ведьма Пачкуля, или Магия вредных привычек», «Ведьма Пачкуля и Ойлимпийские игры в Непутевом лесу».