Чаепитие у Шельмы

то так мило с твоей стороны, Шельмуся, что ты пригласила нас с Хьюго на чай, – промурлыкала Пачкуля, исподтишка запуская свой палец в бисквитный пирог. Шельма в это время впопыхах металась между кладовой, зеркалом и накрытым столом, а потому ничего не заметила. – После всего, что мы натворили. Вырвали ус и все такое. Мы тебе очень признательны. Скажи, Хьюго?

– Што‑што? О та, – рассеянно подтвердил Хьюго, не отрывавший зачарованного взгляда от вазочки с зелеными мармеладками в форме буковок «Р» (в честь Рональда), посыпанных муравьиными яйцами.

– Пустяки, – успокоила подругу Шельма, подыскивая взглядом на столе место для кекса с плесенью. – Вы уж и так настрадались. Я вас прощаю. Дадлик, правда, нет, но надеюсь, и он скоро отойдет.

Все посмотрели на корзинку Дадли. В данный момент она пустовала, поскольку разъяренный котище пулей вылетел оттуда в ту же секунду, когда узнал, что Пачкуля с Хьюго приглашены на воскресное чаепитие. По правде сказать, его исчезновению предшествовала нешуточная перепалка с хозяйкой. Вот как это было.

ДАДЛИ (не веря своим ушам): На чай? Ты посмела пригласить их на чай после того, как они выдрали мне ус?

ШЕЛЬМА (смущенно): Да, пригласила. Но, право же, не стоит так заводиться.

ДАДЛИ (все еще не веря своим ушам): Сегодня? На чай сегодня? На чай в честь приезда Рональда?

ШЕЛЬМА (начиная раздражаться): А что мне было делать? Она извинилась, ты же видел, она ползала передо мной на карачках и рыдала у меня на коленях. У меня все чулки промокли. И потом, она же как‑никак моя лучшая подруга. А к лучшим друзьям надо быть снисходительнее. Разумеется, заставив их сперва как следует пострадать. Это само собой.

ДАДЛИ: Сострадания? Но ты же ведьма! Ты должна мстить!

ШЕЛЬМА: Я уже достаточно ей отомстила, Дадли. И надо признать, теперь мне ее даже немного жаль. Подумать только, ей запретили колдовать. Внесли третью отметку о нарушении в колдовском удостоверении и запретили колдовать целую неделю! Вот я и пригласила ее на чай, чтобы немного развлечь, и вообще не понимаю, из‑за чего ты так кипятишься. Это же был не единственный твой ус, вон их еще целый пучок.

ДАДЛИ (бросаясь к дверям): Ну все, с меня довольно, я ухожу!

Перепалка эта вышла у них еще с утра, и с тех пор Шельма кота больше не видела.

А тем временем приближался назначенный час чаепития. Пачкуля, по обыкновению, заявилась намного раньше положенного времени (а именно – в разгар обеда) и, усевшись за стол, принялась потихоньку таскать с тарелок еду, пока Шельма носилась туда‑сюда с блюдами пирогов, бисквитов, аппетитных сэндвичей с обрезанными по краям корочками, с мисочками заварного крема и, наконец, огромным тортом с надписью «Добро пожаловать, Рональд», выведенной зеленой глазурью.

– Во сколько приедет Рональд? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Пачкуля и незаметно запихала за щеку тарталетку с джемом.

– С минуты на минуту.

– Отлично, – сказала Пачкуля. – Как поживают его прыщи?

Шельма замерла на месте с подносом печенек в виде летучих мышей и многозначительно посмотрела на Пачкулю.

– Прошу тебя, хватит уже об этом, – умоляюще попросила она. – Пожалуйста, будь повежливей с Рональдом, слышишь? Он теперь стал настоящим волшебником. Сдал все экзамены. Ему надо устраивать свою жизнь, и я не допущу, чтобы над ним издевались.

В этот самый момент в дверь громко постучали. Три громких, решительных удара. Такие удары никак нельзя было оставить без внимания. Это были значительные удары. Весьма настойчивые. Они словно говорили: «Эй вы там, пошевеливайтесь, а то мне некогда!» Это были удары новоиспеченного волшебника, который только что сдал все экзамены и которому предстояло устраивать свою жизнь.

– Ах, это он, – всплеснула руками Шельма. – Не может быть! Я думала, он будет позднее. Как моя прическа, в порядке? А нос, блестит? Ступай, Пачкуля, открой дверь, а я сбегаю подкрашу губы. И не смей впускать его, покуда я не скажу!

Она сорвала с себя передник, бросилась к туалетному столику и в ту же секунду исчезла в облаке пудры. Пачкуля тем временем отправилась открывать дверь.

На пороге стоял Рональд во всей своей красе. Остроконечная шляпа, парадный балахон, волшебный жезл и звездная мантия. Словом, выглядел он точно так же, как и в прошлый раз, когда мы с ним встречались.

Вот только с прыщами дело обстояло куда хуже, поскольку Шельмины косметические снадобья, как правило, срабатывали через раз.

– Ах, это ты, Пачкуля, – строго заметил Рональд. – Не знал, что тебя тоже пригласили.

– Пригласили‑пригласили, – язвительно бросила ему в ответ ведьма. – И, понизив голос, добавила: – Прыща‑а‑авы‑ы‑ый!

Они с Рональдом всю жизнь недолюбливали друг друга.

– Проходи же, Рональд, проходи, – прощебетала Шельма из глубины дома. – Не понимаю, с чего вдруг Пачкуле вздумалось держать тебя на пороге.

– Валяй, проходи, – разрешила Пачкуля. – И, кстати, давай сюда свою мантию, так уж и быть, повешу ее за тебя в шкаф, – как нельзя более невинным тоном добавила она.

– Спасибо, не надо, – ответил Рональд. – Это совсем новая мантия, и я не хочу, чтобы ты к ней прикасалась.

– Смотри, запаришься, – предостерегла его Пачкуля. – Тут такая жарища. Шельма весь день готовила, так что в доме дым коромыслом. Уж поверь, без мантии тебе будет куда лучше.

– С каких это пор ты так печешься о моем благополучии? – подозрительно прищурился Рональд. – Как бы то ни было, волшебник и его звездная мантия неразлучны. Мы имеем право снимать ее, лишь находясь в стенах нашего клуба. Ну и когда ложимся спать, разумеется. Я полагал, тебе это известно, Пачкуля. Кстати, у тебя там, часом, не хомяк на шляпе расселся? Он, случайно, не с акцентом разговаривает?

– Та, хомяк. Та, с акцентом. И што с тофо? – огрызнулся Хьюго.

– Ага! Так я и знал. Наслышан, наслышан. Король Фундюк имеет на тебя зуб, приятель. Давно стоило догадаться, что вся эта история имеет к тебе, Пачкуля, самое непосредственное отношение…

Здесь Рональду пришлось прерваться, поскольку в этот момент Шельма как раз набросилась на него с приветственными воплями и жаркими поцелуями, перепачкав при этом всю физиономию племянника зеленой губной помадой.

– Ну, пожалуйста, тетя, не надо, – запротестовал Рональд, вырываясь из ее цепких объятий, оправляя балахон и водружая на место съехавший набок высокий колпак. – Прошу вас… осторожнее… моя мантия…

– Да вы только посмотрите на него, – воскликнула Шельма, осматривая племянника со всех сторон и снимая с его одежд воображаемые пылинки. – Ну что за красавец, право слово! А костюмчик‑то, костюмчик! Поверить не могу, что ты тот самый карапуз, которого я когда‑то качала на коленях и пугала маленькими зелеными взрывчиками. Откуда мне было знать, что этот карапуз вырастет в такого стройного и смазливого молодого человека! Ну прямо весь в меня! Жаль только прыщи подкачали. Ты пользовался новым кремом, что я тебе присылала?

– Может, все‑таки уже сядем за стол? – перебила ее Пачкуля, утирая с губ сливочный крем рукавом. – Не знаю, как остальные, но лично я помираю с голоду.

– И я, – возвестил Хьюго откуда‑то из глубин вазочки с мармеладками.

– Действительно, что же это я так оплошала? Где, спрашивается, мое гостеприимство? – всплеснула руками Шельма. – Садись, Рональд, садись скорее. Пачкуля, будь добра, вынь свою пятерню из пирога и пододвинь еще одно кресло. Давайте все сядем за стол, и Рональд подробно расскажет нам о том, как прошло его собеседование во дворце.

С этими словами она убежала на кухню ставить чайник.

– Красивая у тебя мантия, – заметила Пачкуля. – Особенно звездочки. Отлично смотрятся. Они что, приклеены? Или пришиты?

– Понятия не имею, – отозвался Рональд.

– Лучше бы тебе ее снять на время чая. Новенькая ведь, чистенькая, – участливо посоветовала Пачкуля.

– Спасибо, не буду, – ответил Рональд. – Я, кажется, уже объяснял почему.

– Заляпать не боишься? Пролить что‑нибудь?

– Не боюсь, – процедил сквозь зубы Рональд.

– А не боишься, что я на тебя что‑нибудь пролью? – пригрозила Пачкуля.

В этот момент в комнату вбежала Шельма с горячим чайником в руках.

– Рональд, милый, не стесняйся. Накладывай себе сэндвичи – есть с паучьей пастой, с кузнечиками в майонезе и слизняками с зеленым салатом. Все корочки обрезаны. А вот и твой чай. Крепкий, с тремя кусочками сахара, в большой чашке и на блюдечке, все, как ты любишь.

– А где мой чай? – обиделась Пачкуля.

– Сейчас‑сейчас, подожди минутку. Я просто хочу убедиться, что Рональду все нравится. Что скажешь, милый? Боюсь, конечно, мой стол не так хорош, как в Клубе волшебников…

– О да, – согласился Рональд, – там у нас потрясные сэндвичи. И обеды из трех блюд как минимум. И бумажные салфетки.

– Ну надо же! – восхищенно воскликнула Шельма. – Ты только послушай, Пачкуля! Обед из трех блюд! Бумажные салфетки! Куда уж мне до них.

– И это еще не все, – продолжал развивать тему Рональд. – Обед из трех блюд плюс чистая скатерть каждый день и именные кубки для каждого!

– Чистые скатерти! – простонала Шельма чуть дыша. – Именные кубки! Как это, должно быть, изысканно! Ты только представь, Пачкуля.

– Подумаешь, – буркнула Пачкуля. – Ну и что с того, что чистые скатерти. Кому какое дело? Я лично ненавижу чистые скатерти. И вообще, хватит уже с ним сюсюкаться.

Но Шельма ее не слушала.

– А знаешь, Рональд, что мне не терпится узнать больше всего? – заговорщически подмигнула она. – Конечно же, пароль! Раскрой нам его, Рональд! Я просто умираю от нетерпения!

Рональд покачал головой.

– Простите, тетя, – важно сказал он. – Но я не могу. Это слишком секретные сведения. Доступ к паролю могут получить только волшебники.

– Наверняка это какой‑нибудь самый глупый в мире пароль, типа «Сим‑сим откройся», – съязвила Пачкуля.

Рональд так и подскочил на стуле.

– Как ты догадалась? – воскликнул он, но тут же покраснел как рак и зажал ладонями рот.

– Просто у вас, волшебников, воображение на нуле, – объяснила Пачкуля.

– Ладно, договоримся, что я ничего не слышал, – побормотал Рональд. – Я же сказал, что доступ к паролю имеют только волшебники. Ну и слуги, разумеется.

– Какие такие слуги? – оживилась Пачкуля. – У вас что, в клубе еще и слуги имеются?

– Естественно. Повара. Дворецкие. Официанты, – высокомерно пояснил Рональд.

– Ты хочешь сказать, что кто‑то стирает за вас грязные носки? – продолжала наседать Пачкуля.

– Ну конечно, – ответил Рональд. – У нас, волшебников, на такие пустяки времени нет. Тем более у тех, кому посчастливилось получить серьезную работу, – гордо прибавил он.

– О, Рональд! – вне себя от радости взвизгнула Шельма. – Ты получил его! Место во дворце! Ах ты, моя умничка! Ну же, рассказывай скорее! Сколько будут платить? Большой ли отпуск? На балы приглашать будут? А обязанности какие?

– На самом деле я как раз собирался с вами об этом поговорить, тетя, – сказал Рональд. – Собирался попросить вас о небольшом одолжении.

– Ах, вот оно что, – протянула Шельма. – По инерции рот ее был по‑прежнему растянут в широкой приветливой улыбке от уха до уха, но в голосе послышались металлические нотки. Она с большим подозрением относилась ко всем, кто собирался попросить ее о небольшой услуге. Впрочем, все, кто хоть немного знаком с Пачкулей, имеют на это право. – О какой именно услуге, Рональд?

– Видите ли… Король Фундюк сообщил мне, что… как бы это сказать… в последнее время у него с ведьмами, то есть с вами, возникли серьезные проблемы. Он, мягко говоря, этим весьма обеспокоен. И мой долг дать вам понять, что так больше продолжаться не может.

За этими словами последовала долгая пауза, во время которой Шельма с Пачкулей сосредоточенно сверлили Рональда глазами. Даже Хьюго на минуту высунул голову из мисочки с мармеладом и пристально уставился на него.

– Проблемы, говоришь? – подала наконец голос Шельма. – Какие такие проблемы?

– Ну, вы понимаете, о чем я. Мышиный помет на газонах. Пользование бассейном без разрешения. И вся эта история с принцессой…

Тут Рональд осекся. Он вдруг почувствовал себя не в своей тарелке.

– Допустим, – процедила сквозь зубы Шельма. – Но это наши дела, ведьминские. И я бы очень не хотела, чтобы ты в них вмешивался, Рональд.

– Точно, – поддакнула Пачкуля. – Скажи ему, Шельма. Вообще‑то, это плохая примета совать нос в ведьминские дела. Я думала, ты знаешь, Рональд, ты ж как‑никак экзамены сдавал.

– Просто… я подумал… что, может, мы могли бы договориться… как‑нибудь…

Здесь вся самоуверенность Рональда окончательно улетучилась. В горле у него пересохло, и ему срочно понадобилось сделать глоток. Он поднес к губам полную до краев чашку и попытался отпить.

В этот момент Пачкуля перегнулась через стол, изо всех сил пихнула Рональда под локоть и завопила:

– Рональд! Посмотри, что ты наделал! Ты пролил чай на свою новую мантию! Сейчас же снимай ее, я сбегаю простирну!

– Ах, Пачкуля, до чего же ты неуклюжая! – воскликнула Шельма и ринулась вытирать Рональда первой же попавшейся тряпицей, которой оказалась подстилка из корзинки Дадли. Она набросилась на племянника столь стремительно, что тот от неожиданности потерял равновесие, покачнулся на стуле и с тихим стоном полетел на пол.

В довершение ко всему в этот самый момент решил воротиться домой блудный Дадли. Он впрыгнул через окно и первым делом столкнулся нос к носу со своим злейшим врагом Хьюго, который в качестве приветствия показал коту язык и запустил пригоршню мармеладок в его единственный уцелевший глаз. За этим последовала стремительная погоня, в результате которой вся находившаяся на столе еда переместилась на свежевымытый пол Шельминой гостиной.

А в это время под столом Рональд из последних сил отбивался от Пачкули, которая пыталась силой стащить с него мантию, и непременно бы в этом преуспела, если бы Шельма не пришла племяннику на помощь.

Как развивались дальнейшие события, мы, пожалуй, здесь описывать не станем, а лучше сразу сообщим, чем закончился вечер. А закончился он тем, что Пачкуля вместе с Хьюго были в очередной раз с позором изгнаны из Шельминого дома. В очередной раз Пачкуля лишилась статуса лучшей подруги. Ей даже не удалось заполучить ни одной звездочки с мантии волшебника, не говоря уже о всех семи.

Правда, ей удалось до отвала наесться в гостях.

И придумать новый гениальный план.