Глава V. Словесная расправа инородцев

§ 122. Родовое Управление в исковых делах между ино­родцами имеет право Словесных Судов.

§123. Инородцы, имеющие обычай разбираться особен­ными посредниками, могут cue делать, ежели обе стороны согласны неотносясъ к Родовому Управлению. Решения сих посредников в то же время приводятся в исполнение и жа­лобы на оныя неприемлются.

§124. Таковые посредники, хотя бы, и постоянно одни и те же в каком-либо роде, по, особенному уважению к ним Родовичей, были избираемы в действительном управлении по сему одному праву, никакого значения не имеют.

§125. Таким образом первая степень словесной Распра­вы всегда считается в Родовом Управлении.

§ 126. В делах между людьми разных стойбищ или по неудо­вольствиям на разбирательство Родоваго Управления, вторую степень Расправы Словесной составляет Инородная Управа.

§ 127. В делах между людьми, подчиненными разным Управам, или по неудовольствиям на разбирательство ино­родной Управы третью и последнюю степень Словесной Расправы составляет местная Земская Полиция.

§128. Само по себе разумеется, что в тех племенах, где не будет учреждено инородных Управ Словесная Расправа состоит только из одного родового Старосты.

§ 129. По неудовольствиям на разбирательство Земс­кой Полиции, должны инородцы, вступать уже с письмен­ною жалобою в Окружной Суд.

Часть IIL.Право, культура, цивилизация

§131. Тяжущиеся всегда имеют право даже и после раз­бирательства в 1-й, 2 или 3-й степени Словесной Расправы кончить дело мировою или чрез посредников.

§ 132. Уголовныя дела Словесным Судом не разбирать.

Часть III НАКАЗ УПРАВЛЕНИЯ ИНОРОДЦАМИ

Глава VIII. О следствиях

§ 244. Следствия над инородцами производить только по уголовным делам, в первой части сего Устава поимено­ванным, и в случае важных происшествий.

§245. Следствия производить чиновникам Земской По­лиции письменно и отсылать на заключение в Судебныя места по принадлежности.

§ 246. В производстве следствий исполнять установ­ленные обряды и порядок.

§247. Показания отбирать вблизи от местопребывания инородцев и далее трех дней хода для опросов не вызывать.

§ 248. Инородцев, в важных только преступлениях об­личаемых, содержать под стражею; за маловажные проступ­ки ни под каким видом от промыслов не отлучать.

§ 249. Для обыкновенных опросов и очных ставок, вклю­чая и время переезда, не отлучать инородцев от их стой­бищ далее нежели на 6 дней.

§ 250. Если бы по сему разчету времени невозможно было дать кому либо очных ставок, тогда не давая оных, прила­гать только к следствию приличныя о том объяснения.

§251. Если следствие производится в отдалении от мест пребывания духовных, тогда в потребных случаях приводить к присяге, или по обычаям различных племен, или просто ото­бранием клятвенного обещания без посредства духовного.

§ 252. Рукоприкладство инородцев допускается по их обычаям Тамгами.

§ 253. При ревизии следствий Губернскими Присутствен­ными местами, всегда обращать внимание на разстояния, и если некоторыя отступления от общих форм произойдут

Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 265

orn неудобства в отобрании показаний, или очных ставок, ffio таковыя отступления в вину следователя не ставить.

§ 254. Напротив того, за долговременную задержку ко­чующих или вызов оных из большого отдаления, подвергать чиновников взысканию.

§ 255. Следствий для дополнения не обращать, если в том крайней нужды к объяснению дела настоять не будет.

Глава IX. О суде

§ 256. Уголовныя дела разсматривать и решить в уч­режденных Присутственных местах установленным поряд­ком и на основании общих узаконений.

§ 257. Исковыя дела, до уездных Судов доходящия, не прежде начинать, как по неудовольствиям на решения во всех степенях словесной Расправы.

§ 258. Истец должен в прошении своем изложить сии решения, которыя и принимать в соображение.

§ 259. В решении исковых дел Уездные Суды основыва­ются на степных законах и обычаях.

§ 260. Приговоры по уголовным делам приводит в испол­нение Земская Полиция..

§261. Решения Уездных Судов по исковым делам приво­дятся в исполнение, или поступают в аппелляционное раз-смотрение по установленному порядку.

Приведенные выдержки из Устава свидетельствуют о достаточно мягкой форме правовой колонизации со стороны России. Вместе с тем налицо ограниченная правоспособность "инородцев", достаточно обратиться к § 52, стесняющему сво­боду их передвижения. Обратим внимание и на патерналист-ский тон в отношении "инородцев": "пока нравы их образова­нием не умягчатся" (§ 37). Очевиден экономический интерес колониальных властей: сохраняя в Сибири ясачное обложе­ние (налог), российская администрация использовала тради­ционные формы внутреннего управления коренных народов (особенно в части, касающейся сбора податей), которые со­хранялись на основе обычного права. Как бы то ни было, Устав, выражаясь суконным советским штампом, был исто­рически прогрессивным актом, достойным памятником вели-

266 Часть III. Право, культура, цивилизация

кому реформатору М. М. Сперанскому, под началом которого работал Сибирский комитет, разработавший Устав.

Принятие Устава, попытки разработать так называемые "степные законы" для каждого коренного народа (к сожале­нию, не осуществились) свидетельствовали о понимании чи­новниками невозможности быстрой и радикальной правовой ас­симиляции аборигенов (см. § 68—71). Потребовались десятилетия для подготовки почвы для такой ассимиляции'. Избежала Россия в новых землях и такого позорного явления, которое темным пятном лежит на истории колонизации "просвещенной Европой" Африки — рабства... Однако вернемся к Уставу 1822 г.

С точки зрения закрепления правового статуса сибирского "инородца" имело значение разделение коренного населения на три разряда: оседлые, кочевые и бродячие инородцы, сделан­ное на основе рода их занятий и образа жизни. К первому разря­ду относились земледельцы, торговцы, ремесленники, за ними закреплялись по праву первопоселения земли, они приравнива­лись к государственным крестьянам, но освобождались от воин­ской повинности. К "кочевым" относились коренные жители, которые вели полуоседлый или кочевой образ жизни и имели в целом те же права, что и оседлые. Что касается "бродячих", то к ним относились охотники ("ловцы"), заготовители меха и т. д.;

их права были несколько ограничены (см. § 62).

Лишь в 1896 г. Государственным советом было принято решение о необходимости упразднения поразрядной систе­мы, а в 1897 г. на "инородцев" был распространен паспорт­ный режим². К этому моменту как бы завершается переход-

' Лучшим ориентиром по данной проблеме может стать издание: Нацио­нальная политика в императорской России: Поздние первобытные и пред-классовые общества Севера, Европейской России, Сибири и Русской Амери­ки / Сост. и ред. Ю. И. Семенов. М., 1998. См. также: Национальные окраины Российской империи: Становление и развитие системы управления. М., 1998;

Обычное право народов России: Библиографический указатель 1890—1998 / Сост. и авт. вступит, ст. А. А. Никишенков, ред. Ю. И. Семенов. М., 1998. ² Эти сведения почерпнуты нами из работы: Батьянова Е. П., Лукъян-ченко Т. В., Калабанов А. Н. Аборигены Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока в национально-государственной политике российс­кого государства (XVII—XX вв.). Коренные малочисленные народы Севера и Сибири: Руководство для исследователей. М.; Вааса (Финлян­дия); Онтарио (Канада), 1999. С. 1—16.

Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 267

ная правовая ассимиляция "инородцев" и на них распростра­няются многие повинности и подати, налагаемые на осталь­ное население, их права на автономное управление и неко­торые привилегии довольно жестко урезаются.

Советизация управления у народов Севера, начавшаяся в 20-е гг., затронула и правовой статус коренных жителей, которые по Конституции 1924 г. становились полноправными гражданами'. Вместе с тем за ними сохранялись определен­ные льготы по ведению промыслов. Несомненны успехи в сфе­ре образования и здравоохранения, развития национальных языков, как и очевидны издержки контактов местного насе­ления с не всегда самыми достойными представителями "боль­шой земли". Вместе с тем исследователи отмечают откровен­но патерналистскую позицию советского государства по от­ношению к своим "малым детям", когда, расписывая в многочисленных актах и постановлениях в целом жизненно важные аспекты быта коренного населения, оно лишало их самостоятельного выбора и личной инициативы². Можно ска­зать, что правовая ассимиляция имела для эвенка, нивха, чукчи в целом благотворные последствия, поскольку прохо­дила довольно постепенно и без резкой ломки норм тради­ционного права. Эта констатация ни в коей мере не снимает остроты другой проблемы — регулирования традиционного природопользования коренных малочисленных народов Си­бири, основы их жизнедеятельности и образа жизни³. Здесь

' Своеобразной репликой Устава 1822 г. в советское время стало Вре­менное положение об управлении туземных народностей и племен Се­верных окраин РСФСР (каков язык! —А. К.) от 25 октября 1926 г. См. в сб.: Статус малочисленных народов России. С. 26—32.

² См.: Батъя-нова Е. П., Лукъянченко Т. В., Калабанов А. Н. Указ. соч. С. 10.

³ По этой проблеме, ставшей одной из центральных проблем российской правовой антропологии, отсылаем к работам специалистов: Ямское А. Н. Возможная дефиниция "территорий традиционного природопользования" в законодательстве о правах малочисленных народов Севера // Homo Juridicus. М., 1997. С. 212—221. Несколько статей под рубрикой "Формы собственности и использование природных ресурсов" вошли в сборник "Обычное право и правовой плюрализм". М., 1999. Эта же тема обсужда­лась в 1999 г. в школе по юридической антропологии. См. напр., статью:

Новикова Н. И. Права человека и права коренных народов Севера России:

гармония или антагонизм // Человек и право. М., 1999. С. 54—63. Нако­нец, эту же проблему поднимает ряд авторов сборника "Юридическая антропология. Закон и жизнь". М., 2000.

268 Часть III. Право, культура, цивилизация

происходила фактическая экспроприация огромных площа­дей для нужд нефтегазового комплекса со всеми вытекаю­щими последствиями для аборигенов. По этой причине необ­ходимо продолжать вести поиск решения этих проблем, ведь речь идет о действительно кризисных этносах.

Обратимся теперь к Кавказу, где правовая аккультура-ция происходила в иных, чем в Сибири, формах и имела иные последствия для правового статуса личности.

Кавказ

На Кавказе ко времени присоединения его к России про­живали различные народы со сложившимися правовыми тра­дициями, с развитыми, хотя и чрезвычайно пестрыми (от кла-новых до государственных) формами общественного управле­ния. Правовой быт этих народов носил печать мировых религий — ислама либо христианства, на которые наслоились местные обы-чаи¹. Так, по адату выкуп невесты (калым) производился жени­хом семье невесты, по шариату же он должен передаваться не семье невесты, а ей самой как своеобразная "страховка" на слу­чай вдовства или развода по инициативе мужа (правда, на прак­тике дело нередко заканчивалось компромиссом: часть выкупа передавалась семье невесты в качестве "дара", другая часть — ей самой)². По всем этим причинам, а также в силу того, что покорение Кавказа происходило в несколько этапов и растяну­лось на несколько столетий, было затруднено единообразное привнесение российского права в местные правовые системы.

В инструкции Екатерины II от 28 февраля 1792 г. пред­писывалось: "...ни единой силой оружия предлежит побеж­дать народы, в неприступных горах живущие, но паче пра­восудием и справедливостью нужно приобрести их к себе уверенность..."³ Правда, учрежденные российской админист-

' См.: Свечников Л. Г. Роль обычного права и норм мусульманского пра­ва в регулировании гражданско-правовых отношений народов Северно­го Кавказа в XIX в. // Право и политика. 2000. № 7. С. 116—122.

² См. на эту тему: Першиц А. И., Смирнова Я. С. Положение кавказской женщины по адатам, христианским канонам и шариату // Государ­ство и право. 1997. № 9. С. 102—107.

³ Цит. по: Свечникова Л. Г. Из опыта взаимодействия традиционных норм и государственного права // Человек и право. М., 1999. С. 128.

Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации 269

рацией временные окружные и иные суды, руководствовав­шиеся российскими законами, встретили повсеместно непри­ятие местного населения, дело доходило до открытых вос­станий. Горцы не принимали российскую систему наказаний (например, ссылка или телесные наказания женщин), ибо это нарушало их древние обычаи, лишая, например, возможно­сти личного или коллективного возмездия. Правда, в конце XVIII в. в Кабарде были созданы местные суды, разбиравшие дела местного населения на основе адатов и шариата, но не было единого представления об обычном праве горцев.

Уже в 1818 г. генерал А. П. Ермолов, руководивший воен­ными действиями и одновременно осуществлявший управление завоеванных областей, отдает распоряжение о сборе сведений по обычному праву кавказских народов. К 40-м гг. XIX в. путем массового анкетирования и опросов был собран огромный мате­риал, переданный затем Одесскому университету, обработан­ный там и впоследствии опубликованный Ф. И. Леонтовичем'.

Свидетельством примирения российского права с обыч­ным правом горцев стало учреждение в середине XIX в. в Закавказском крае и Кавказской области уникальной адми­нистративной и судебной системы — военно-народного уп­равления, при которой со стороны российской администра­ции учреждалось "наблюдение" за применением горского обыч­ного права местными судами. Князем Барятинским была издана "Особая инструкция для управления горцами", по ко­торой народный суд и народная полиция возглавлялись пред­ставителями администрации, а народное право бралось под охрану государственной властью. (Жаль, что этот уникаль­ный опыт не нашел своего отражения в отечественных учеб­никах по истории государства и права...) А. С. Кондрашова, автор интересного исследования военно-народного правосу­дия, анализирует объективные трудности, возникшие из ес­тественной несовместимости двух правовых систем:

"Для успешного осуществления этой программы необхо­димо было учитывать важную роль общины (джамаата) и ро-

См.: Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев: Материалы по обыч­ному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1. Одесса, 1882;

Вып"bin. 2. 1883.

Часть III. Право, культура, цивилизация

дового союза (тохума) в жизни всех горцев. Эти институты представляли собой сплоченные организации. Решение главы тохума было безапелляционным. За неподчинение следовало ^ самое жестокое из адатных наказаний — изгнание из тоху­ма, т.е. отвержение (применительно к законам Российской империи это означало политическую смерть). Суд совершал­ся всем тохумом. Его постановления основывались на адатах, и наказания по уголовным делам выносились в форме штра­фов, которые шли на вознаграждение старшин и нужды все­го населения.

Необходимо было учесть и особенности судебного разби­рательства у горцев. Например, предъявлялись иски, осно­ванные не только на прямых уликах и доказательствах, но и на подозрениях. Такие иски предъявлялись по граждане- ' ким делам, если против обвиняемого не было прямых улик;

а по уголовным — только по убийству, грабежу, ранению и воровству (остальные уголовные дела, особенно касающиеся нарушения женской чести, требовали прямых улик или сви­детелей). В судебных доказательствах у горцев огромную роль играла присяга родственников за истца или ответчика.

У горских племен не существовало разделение преступ­лений на уголовные и гражданские; как и само понятие пре­ступления расходилось с понятием, принятым по общим за­конам Империи. Преступлением у горцев считалась измена народу, отцеубийство, кровосмешение, нарушение сучружес- ⁾ кой верности женщинами, трусость, нарушение гостеприим­ства, воровство и нарушение личной неприкосновенности князей. Все прочие действия, которые не нарушали чести, личной неприкосновенности, прав собственности и свободы каждого, не подходили под понятие преступления. Эти дей­ствия производились по праву сильного и на основании все­общего права применения оружия. Охранительная власть у горских племен заменялась правом родовой мести и правом применения оружия, а власть правосудия — возмездием и установлением мирного соглашения. Мирное сожительство со­седних родов являлось проявлением действия древнего на­родного обычая, который грубо нарушался в первой полови­не XIX в. представителями царской администрации. Убийцу из горских народов присуждали к ссылке в Сибирь или отда­че в рядовые. Приговоры военно-судных комиссий лишали род-

Глава Т-Человежкакобъектправовои аккультурации____ 271

ственников убитого права получить выкуп или применить право возмездия. Поэтому этот вид наказания в глазах горцев выглядел совершенно бесполезным, т. к. не способствовал пре­кращению вражды между ними.

Самой высокой целью, которую в дальнейшем ставила пе­ред собой система военно-народного управления, являлось ог­раничение права родовой мести и особенно права всеобщего применения оружия"'.

Аналогичная система народных судов была учреждена в 1860 г. в Дагестане. И хотя в результате судебной реформы 1864 г. эти суды почти везде были отменены, в некоторых час­тях Кавказского края военно-народное судопроизводство со­хранялось до начала XX в. Вторая половина XIX в. на Кавказе дает интересный образец реального правового плюрализма² — тема, к которой мы еще вернемся, когда будем анализировать уже современную правовую ситуацию в этом регионе.

, Поскольку нас особенно интересует вопрос о личном ста-. тусе в условиях правовой аккультурации, отметим, что уч-'^ режденная в 1864 г. во Владикавказе Комиссия для разбора ^ личных и поземельных прав туземного населения Терской ', области (позднее переименована в Комиссию для разбора со-, словных прав горцев) сохранила в целом уже существовав­шую сословную градацию:

— горские князья, имевшие всю полноту гражданской, военной, судебной и административной власти;

свободные общинники;

зависимое население (фактически — крепостные).

Кондрашова А. С. К проблеме соотношения обычноправовых норм и i официального законодательства на примере правового развития Кав-' каза (вторая половина XIX в.) // Обычное право и правовой плюра­лизм. М., 1999. С. 208—209.

- "Общая... политика состояла в том, чтобы постепенно вытеснять мест-: ные адаты и шариат российскими законами, причем в одних сферах '| права отдавалось предпочтение адатам (чаще в имущественном праве), ^ в Других — шариату (преимущественно в брачно-семейном праве), в ' Еемьях — имперским законам (главным образом в уголовном праве)", — пишут современные исследователи: Смирнова Я. С., Тайсаева С. К. По-лиюридизм на Северном Кавказе (вторая половина XIX—XX вв.) // Обычное право и правовой плюрализм. С. 211. См. также: Ислам на тер­ритории бывшей Российской Империи: Энциклопедический словарь. М., 1998.

272 Часть III. Право, культура, цивилизация

Между зависимыми и свободными получали особый ста­тус вольноотпущенники, подобно российским крепостным, отпускавшимся на оброк\ Следует отметить, что сословные перегородки в этом регионе проявлялись даже более ощути­мо, чем в остальной России и сохранялись, согласно различ­ным свидетельствам, и в пореформенное время. Особенно незавидным было положение крепостных особой категориии, приближающихся по статусу к домашним рабам {унауты у адыгов, караваши у балкарцев, башсузкулы у карачаевцев):

не имея никаких имущественных и личных прав, живя в доме владельца и исполняя самые тяжелые повинности, они не имели по адату никаких возможностей своей защиты². Рос­сийская администрация оставила практически неприкосновен­ным это сословное деление. Судя по последним публикациям объективных отечественных исследователей³, сословный ста­тус, как и традиционные суды, пережили и советский пери­од — еще одно свидетельство огромного потенциала сопро­тивляемости традиционных правовых систем внешней аккуль-

турации.

* * *

Рассмотренные нами (увы, неполно) координаты право­вого бытия человека в системе так называемого традицион­ного права приводят к мысли, возможно спорной, о том, что для традиционного мышления "права человека" не само­цель, не некая абсолютная ценность, а скорее составная часть некоей божественно-космической справедливости, общего

' См.: Свечникова Л. Г. Из истории сословных прав горского населения Северного Кавказа в XIX в. // Политика и право. 2000. № 2.

² Увы, и сейчас наша печать время от времени публикует шокирующие сообщения об освобождении из рабства в горных районах Чечни все новых и новых пленников, захваченных еще в советское время. Одно из последних сообщений к моменту сдачи книги в набор — освобожде­ние пробывшего в рабстве более 10 лет А. Фабрицына из Харькова.

³ Рад представить работы молодого талантливого исследователя, веду­щего на свой страх и риск полевые исследования в Дагестане, Влади­мира Бобровникова: Бобровников В. О. Колхозная метаморфоза адата у дагестанских горцев // Homo Juridicus. С. 193—200; Он же. Государ­ство и адат в Советском Дагестане // Человек и право. С. 165—172; Он же. Теория и практика правового плюрализма для Северного Кавказа XIX—XX вв. // Закон и жизнь. С. 128—140.

Глава 7. Человек как объект правовой аккультурации____ 273

вселенского порядка, где человеку отведено подобающее ыесто, но где он не является центром мироздания.

Стало общим местом противопоставление как "деспотич­ного" Востока "демократичному" Западу, так и "размытого" | понятия о правах человека в праве традиционных обществ | четким представлениям о категориях свободы, равенства в европейских правовых системах (естественно, это сравнение делается имплицитно в пользу последних). Правда, в послед­нее время при таком сравнении мечутся стрелы и в сторону европейского права: мол, оно и "геоцентрично" (т. е. рас­сматривает само себя "пупом земли", универсальным мери­лом всего и вся), и замыкается только на государственном (этатистском) праве, игнорируя все богатство обычаев и "местных" правовых систем и т. д.¹ Приведем довольно инте­ресное, хотя и не бесспорное, суждение молодого казахско­го исследователя Д. И. Нурумова: "Права человека не суще­ствуют в традиционном обществе, как их понимают на Запа­де, они не сконструированы космологически, а скорее всего присутствуют, причем структурно неопределенно, в ценно­стной шкале традиционного общества. Они уже есть суть гармоничного человеческого существования. Они есть про­цесс бесконечного становления жизни, без определений, яв­ляющихся только обманом и абстракцией, которые скорее определяют структуру или даже сами себя, нежели жизнь в ее неповторимом качестве"². Итак, стрелы выпущены, похо­же, в сторону позитивного (читай: европейского) права с его пристрастием к "определениям" и "абстракциям". Хороший повод перейти к следующей теме.

' Отсылаем к "покаянной" работе на эту тему Гордона Вудмана, про­фессора Бирмингемского университета: Woodman G. Droit compare general // Une introduction aux cultures juridiques non occidentales. Bruxelles,1998.P.117—150.

Нурумов Д. И. Кризис западного мировосприятия и права человека // Право и политика. 2000. № 3. С. 91.