Глава 30. Спать я легла очень поздно

Спать я легла очень поздно.

Завершив беседу с Волчек, я поехала к Капе, выгрузила кости для Микки и на обратном пути попала в гигантскую пробку. Когда моя «букашка» въехала наконец в родной двор, у меня было лишь два простых желания – поужинать и тут же отправиться на боковую. Но пока лифт медленно полз вверх, аппетит пропал, и я, войдя в квартиру, сразу направилась в спальню, даже не стала принимать душ, сон буквально валил меня с ног.

Посреди ночи я неожиданно проснулась от шума – кто‑то громко шуршал фольгой. Я села, посмотрела на мирно спящего рядом Макса и прошептала:

– Эй, Муся, Фира, чем вы там занимаетесь?

В спальне стало тихо.

– Вот безобразие! – прошипела я. – Как вам не стыдно, спать надо!

Но собаки продолжали хулиганить, и теперь они закряхтели на разные голоса. Звук явно шел от окна.

– Ну погодите, – пригрозила я, – вот сейчас встану.

Но вылезать из‑под теплого одеяла не хотелось, поэтому я велела:

– Эй, Фира, Муся, немедленно идите сюда!

Подушка, на которой пару мгновений назад лежала моя голова, зашевелилась, из‑под нее выползла сонно моргающая Муся и с недоумением уставилась на меня. Я потерла затекшую шею.

– Извини, Мусёна, значит, безобразничает одна Фира. И сколько раз я просила тебя не спать у меня под головой? Ну что за вредность, а? Каждое утро просыпаюсь от того, что…

Договорить не удалось – в комнате раздался громкий протяжный стон. В нем звучала такая мука, что я похолодела.

– Фира! В чем дело? Тебе плохо?

Одеяло слева от меня зашевелилось, и появилось черное тельце, отчаянно виляющее скрученным хвостом.

– Вы обе тут? – растерялась я. – А кто же стонет?

Понимая, что, несмотря на активное нежелание, встать все же придется, я собралась спустить ноги на пол и замерла.

От задернутой занавески отделилась тень и стала приближаться к кровати, расти, обретать объем. Спустя мгновение я увидела здоровенного мужика в грязной одежде. В руках бомж держал то ли палку, то ли лом, на лице грабителя играла омерзительная улыбка, обнажавшая редкие черные зубы, а сальные волосы падали ему на плечи. Громко шурша, вор подошел почти вплотную к кровати, я рассмотрела его лицо в мельчайших подробностях и почувствовала запах давно не мытого тела. Едва я вдохнула смрад, как оцепенение исчезло, из горла вырвался вопль.

Хрустальные подвески на люстре закачались, Муся с Фирой оглушительно залаяли. Макс приподнял голову над подушкой.

– Что случилось?

– Там… стоит… – выдавила я из себя.

Муж сел.

– Кто? Где?

– Бомж с монтировкой… – пролепетала я, – у кровати… Неужели ты не видишь? И не ощущаешь мерзейшее амбре?

Макс рассмеялся.

– Не засчитано.

– Что? – не поняла я.

Муж взял с тумбочки бутылку с минералкой.

– Лампа, надо уметь организовывать розыгрыши. Вот я ухитрился подбросить собачью медальку в фарш, и ты купилась, понеслась в магазин скандалить. Я учел все – то, что по Москве постоянно бродят слухи о бобиках, пущенных на шаурму, а также твое нежное отношение к животным и неумение сразу трезво оценить ситуацию. Извини, Лампуша, но и дураку бы стало понятно: мясорубка легко измельчит мягкую жесть, а ленточка, привязанная к знаку отличия, никогда не останется целой, встретившись с ножом. Но я‑то знал, что моя жена размышлять не будет, умные мысли придут в ее голову в лучшем случае на лестнице. Если хочешь организовать суперрозыгрыш, всегда изучи характер того, над кем собираешься подшутить. Вот ты сейчас заорала, придумала бомжа. Почему? Потому что исходила из собственных эмоций. Если я завоплю посреди ночи: «Караул, грабят!» – ты испугаешься. Но я‑то сразу включаю логику. Откуда у нас вор? Живем не на первом и не на последнем этаже, окна закрыты, на них специальные защелки, рамы не отжать. В подъезде дежурит охрана, входная дверь заперта не только на замки, но и здоровенную щеколду, и к тому же квартиру мы всегда ставим перед сном на сигнализацию. И потом собаки. Представляешь, какой визг устроила бы Муся, войди сюда посторонний? Мопсиха лает как безумная, даже если мы на рассвете в туалет идем. А сейчас молчит? Короче, не засчитана твоя попытка отомстить мне за медаль. Все. Спим дальше.

– Ты его не видишь? – прошептала я. – Вон же, стоит, рожи корчит.

– Ты прямо как крейсер «Варяг»: умру, но не сдамся… – засмеялся Макс.

– Перестань! – крикнула я. – Он сейчас на нас нападет! А как воняет!

Муж ткнул пальцем в кнопку у изголовья кровати. В комнате вспыхнули люстра, торшер у кресла и две лампы на тумбочках. На секунду я зажмурилась от ослепительно яркого света. Муся недовольно заворчала, Фира вздохнула.

– Ну и где страшилище с монтировкой? – спросил Макс.

Я разлепила веки и поняла: в комнате нет никого, кроме нас. Только в воздухе висит смесь омерзительных запахов – протухшей рыбы, гнилого чеснока и испорченной колбасы.

– Испарился злой дядя, – весело констатировал Макс и снова нажал на кнопку, – можно опять на боковую.

Я положила голову на подушку и замоталась в одеяло. Макс придвинулся ко мне, обнял и шепнул на ухо:

– Не расстраивайся, какие твои годы, еще научишься мастерски разыгрывать людей.

– Я видела мужика совершенно отчетливо, – пробормотала я. – И в спальне до сих пор нечем дышать.

– Спи, мой крейсер «Варяг», – сонно ответил муж. – Сегодня не получилось, завтра попробуешь другой вариант. Слушай, начни с малого – купи пукательную подушку и подсунь мне. Дешево и весело.

Неожиданно смрад исчез, я почувствовала странный, совсем не противный, даже приятный травяной аромат.

– Ты сменил шампунь? – спросила я.

– Ммм… – промычал муж.

– Или дезодорант? Гель для душа? Лосьон после бритья? – не успокаивалась я. – Вроде когда‑то ты таким пользовался, пахнет знакомо.

– Нет, – еле слышно ответил муж, – ты же сама мне одеколон покупаешь на свой вкус. Все, сплю…

Макс мерно засопел, собаки тихонечко захрапели. Я закрыла глаза, снова вдохнула букет из смеси запахов, попыталась понять, что он мне напоминает, и неожиданно заснула. А утром даже не вспомнила о ночном испуге.

Чистильщик обуви оказался точным человеком – не опоздал ни на минуту, вошел в кафе ровно в условленный час. И вместо «здравствуйте» сказал:

– Поскольку в обжорке нет никого, кроме вас, логично предположить, что я вижу перед собой госпожу Романову.

– Делая вывод, следует учитывать все возможности, – в тон ему сказала я. – Например, женщина, с которой у вас назначена встреча, могла опоздать, а в кафе вы увидели даму, решившую с утра побаловаться кофейком. Но вы угадали, я действительно Евлампия Романова.

Владимир сел за стол.

– Ну и зачем я вам понадобился?

– Слышали о кончине Розы Алахвердовой? – задала я встречный вопрос.

Цыган кивнул.

– Вы повздорили с ней в кафе. О чем шла беседа?

Он скрестил руки на груди.

– И что, я должен отвечать? Чего ради?

– Потому что я заплачу за информацию, – пообещала я.

– Вы вообще кто? – вдруг насторожился Цыган. – Какое вам дело до Розы? Откуда узнали про скандал?

Я не стала выдавать официантку.

– Слухами земля полнится. Алахвердовой же я интересуюсь по службе.

– Не похожа ты на полицейскую, – неожиданно отбросил церемонное «вы» Владимир.

– Правда? – усмехнулась я. – У сотрудников правоохранительных органов на лбу выгравирован номер?

– Взгляд у них иной, – пояснил Владимир. – Такой хватающий, цепкий. На лице улыбка, а глаза всех как бы прощупывают. И денег они не предлагают, их только личным информаторам платят. А ты кто?

Я вынула из сумочки удостоверение, выданное мужем.

– Работаю в частной структуре.

– Агентство «Максим», – прочитал Цыган. – Круто! Повезло тебе. Меня его владелец поставил на лист ожидания, сказал: как только новый сотрудник понадобится, звякнет. Но пока тишина. К Максу многие хотят попасть, но он далеко не всех берет. И испытательный срок у него не три месяца, а год. Да чего я тебе это говорю, сама знаешь.

На секунду я оторопела. И от неожиданности сама забыла о церемониях:

– Ты пытался попасть на работу в наше агентство? Но там не нужен чистильщик обуви.

Уголки рта моего собеседника чуть поднялись вверх, Цыган достал из кармана удостоверение и раскрыл его.

– Владимир Павлович Цыганков, частный детектив, – протянула я, взглянув на «корочку». – Полировка обуви – прикрытие?

– И очень хорошее, – засмеялся он. – Ты даже не представляешь, сколько всего слышит парень, который орудует щетками и бархоткой. Я, знаешь ли, как невидимка, при мне не стесняются по телефону болтать. Мой отец был сапожником и хотел, чтобы я продолжил династию, с пяти лет сажал меня в мастерской. Умею все: набойки прибить, каблуки починить, профилактику наклеить. Вот наука и пригодилась.

– Меня больше интересует Алахвердова, – прервала я его. – Но ты, наверное, даже за деньги не поделишься информацией. Хоть намекни, зачем она тебя нанять хотела?

Владимир поманил официантку, заказал кофе, сырники и неожиданно произнес:

– Сама сказала: нужно учитывать все возможности поведения другого человека. Да, в нашем мире не принято сообщать о своих наработках, но тебе я открою все. И денег не возьму.

– Спасибо, – ошарашенно сказала я.

– Ну, «спасибо» в карман не положишь, – буркнул собеседник, – у меня к тебе просьба будет. Передавая Максу наш разговор, обязательно подчеркни: Цыганков оказал содействие. И попроси, чтобы он со мной завтра поговорил. О’кей? Я звонил ему раз десять по всем телефонам, но безуспешно. Сам не отвечает, а его помощница твердит: «С вами свяжутся». Устроишь мне свидание со своим шефом в обмен на исчерпывающий рассказ про Алахвердову?

– Да, – твердо ответила я.

– Ну, тогда записывай, – приказал Владимир. – Диктофон‑то из кармана достань…

Я улыбнулась и положила на стол около чашки капучино устройство, смахивающее на тюбик губной помады.

– Роза – моя сестра, – начал Цыганков. – У нас общая мать, которая умерла, когда я пошел в десятый класс.

Я превратилась в слух.

…Владимир был старше Розы, у него не сложились отношения с отчимом, поэтому, похоронив жену, Тимур Алахвердов категорично заявил пасынку:

– Ты уже вырос. Живи самостоятельно.

Несмотря на постоянную войну с мальчиком, Тимур был порядочным человеком. Он не выгнал паренька на улицу, а поселил Володю в квартире своей матери Фариды. И Цыган неожиданно обрел самую настоящую бабушку – с пирожками, вареньем, горячим завтраком, ворчанием по поводу его позднего возвращения домой и подтыканием одеяла по ночам. Фарида полюбила подростка, а тот платил ей заботой, и не один год старушка и Владимир жили душа в душу. Между отчимом и пасынком с течением времени установился вежливый нейтралитет, а Розу, частенько забегавшую к брату, парень просто обожал. Фарида же относилась к родной внучке весьма прохладно, всегда норовила спрятаться в своей комнате, если та заглядывала на огонек. Один раз Володя укорил старуху:

– Некрасиво получается. Я Алахвердовым никто, общей крови у нас нет, но ты обо мне заботишься, а Розу, продолжательницу рода, видеть не хочешь. Ей, между прочим, обидно. В прошлый раз, когда ты внучке даже чаю не предложила и в спальню убежала, девочка заплакала.

– Змея тоже умеет слезу пускать, – неожиданно ответила Фарида. – Плохой она человек, хитрая, злая, жадная. Может, и разнюнилась тогда, да небось ей новые туфли жали. Тимуром дочь, как хочет, вертит, а со мной не получается, вижу я, что за фрукт наша Розочка. Помяни мое слово: скоро мы все от нее зарыдаем. Ты явно в своего отца пошел. Я его не знала, да, похоже, он порядочный человек был. А вот Наталья, невестка моя и твоя мать, той еще вертихвосткой оказалась. Едва успела вдовой стать, сразу на Тимура бросилась, разбила его первую семью. Хорошо, там детей не было. Не принято о покойных плохо говорить, да куда деться, если это правда. Очень уж Наташка мечтала сына моего заполучить. А Роза – копия маменьки. Если ей чего захочется, она это любой ценой добудет. Танком наедет, но получит. Держись от девчонки подальше, иначе будешь ей прислуживать.

После смерти Фариды квартира досталась Владимиру, Розе бабушка ничего не завещала. Чтобы сестра не расстраивалась, брат после похорон отдал ей шкатулку с украшениями старушки и сказал:

– Держи. Фарида просила тебе передать.

Роза, тогда уже взрослая девушка, подняла крышку и протянула:

– Спасибо… Но забери назад. Я прекрасно знаю, что бабка меня ненавидела. Мне чужого не надо, тебе завещано, ты и пользуйся.

Вскоре после кончины матери на тот свет ушел и Тимур. Володя понял, что теперь он обязан заботиться о Розе. И как же часто потом Цыган вспоминал слова Фариды! Бабушка оказалась весьма проницательной – Роза жила, не думая ни о ком, кроме себя.

Ни с учебой, ни с работой у юной Алахвердовой не ладилось, она просто не могла сосредоточиться на чем‑то одном. Решила, например, стать парикмахером, и Володя оплатил курсы, но сестра через три месяца перестала их посещать, потому что вдруг захотела заниматься шитьем. Роза работала продавцом, декоратором, риелтором, стилистом, ассистентом режиссера на телевидении, секретарем, сидела на ресепшен в СПА‑салоне… И нигде дольше года не задерживалась. В промежутках между поисками новой работы Алахвердова просила денег у брата. Разумеется, говорила, что вернет, но ни разу не отдала ни копейки. Да и Цыган никогда не просил вернуть долг, считая, что обязан помогать младшей сестре.

Не лучше обстояло дело у Розы и с личной жизнью. Она нравилась мужчинам, с ней хотели поддерживать отношения, предлагали руку и сердце. Но те, кто приносил девушке конфеты‑букеты, были ей не нужны. У Розочки оказался менталитет Артемиды – она не поднимала свалившуюся к ногам дичь. Нет, красавице требовался тот, кто вовсе не желал иметь с ней дела. Поняв, что мужчина не обращает на нее ни малейшего внимания, он счастливо женат или имеет постоянную подругу, Розочка незамедлительно открывала на него сезон охоты и всеми правдами и неправдами добивалась своего. Но вот казус: едва мужчина бросал семью, детей и падал в объятия Алахвердовой, та незамедлительно теряла к нему интерес. Кроме того, девица, легко относившаяся к деньгам брата, была крайне скупа, всегда норовила пообедать за чужой счет, выпрашивала в магазинах скидки и ездила «зайцем» в общественном транспорте. Она постоянно «забывала» заплатить за коммунальные услуги, а потом бежала с квитанциями к Володе и стонала:

– Не знаю, как это получилось, помоги! У меня долг за семь месяцев!

Розочка вечно жаловалась на отсутствие средств, крохотные заработки, мечтала:

– Вот бы найти на дороге чемодан с миллионом долларов.

Или твердила:

– Так надоело жить нищей! Не верю я тем, кто говорит, что не в деньгах счастье.

Цыган прекрасно знал, что за человек его сестрица, но он был настоящим мужчиной, ощущал ответственность за «малышку» и надеялся, что та в конце концов изменится в лучшую сторону. Однако любому, даже ангельскому терпению приходит конец.

Когда сестра, в очередной раз сменив место работы, стала осваивать мастерство ландшафтного дизайнера, Владимир сказал ей:

– Это в последний раз, больше оплачивать твою учебу я не стану. У меня семья, и я не так уж много зарабатываю.

Роза скривилась, но промолчала. Она на удивление хорошо отучилась на курсах, получила диплом, взяла кредит в банке, стала владелицей оранжереи «Экзот» и начала ездить по клиентам. Володя обрадовался – похоже, сестричка нашла себя. Все же Цыган сам выплатил долг Розы банку и решил, что теперь может быть спокоен за судьбу «малышки». Ага, как же! Рано он впал в эйфорию.

У Насти, жены Цыгана, была тетя, она вдруг вышла замуж за молодого человека по имени Андрей. Едва отзвучал марш Мендельсона, как Роза положила на парня глаз. О том, что сестра, перефразируя известное изречение, «возжелала чужого супруга», Владимир узнал, лишь когда Андрей бросил жену. Та пыталась покончить с собой. Анастасия надавала золовке пощечин и потребовала от Владимира никогда не встречаться с сестрой, вычеркнуть ее из своей жизни. Роза же заявила брату:

– Я ни в чем не виновата. Андрей намного моложе жены, та ему не пара. Решай, кто тебе дороже – сестра или Настька.

Цыган очутился между молотом и наковальней, семейная война ужесточилась, и в конце концов Настя развелась с мужем. Спустя полгода после того, как личная жизнь брата превратилась в пепелище, Розочка примчалась к нему с очередной просьбой о деньгах. Цыган не выдержал, высказал сестре все, что о ней думает, и велел забыть дорогу в свой дом.

Прошло несколько лет, прежде чем Роза снова возникла в жизни Цыгана. Володя как‑то раз шел по универмагу «Сотый этаж» и столкнулся с сестрой нос к носу. С течением времени гнев его остыл, кроме Розы у него родни не было, да еще она, увидев брата, заплакала. Цыган обнял непутевую сестру, отвел ее в кафе, и там они мирно поговорили. Роза попросила прощения, рассказала, что больше не порхает стрекозой по жизни, по‑прежнему занимается ландшафтным дизайном и владеет той же оранжереей. Особого богатства у нее не накопилось, но жить можно. Денег у брата она теперь никогда просить не будет. Владимир растаял и отношения с сестрой возобновил.

Спустя месяц после примирения Роза попросила брата встретиться с ней в кофейне и начала беседу словами:

– Мне так нужна твоя помощь!

Цыган, не раз слышавший эти слова ранее, изменился в лице. Но Роза быстро добавила:

– Нет, нет, я не деньги собиралась у тебя одалживать. Выслушай меня внимательно.

Чем дольше Роза говорила, тем больше терялся брат. Алахвердова влюбилась в некоего Никиту Владимировича Васильева, весьма обеспеченного человека, холостого бизнесмена. Он не обращает ни малейшего внимания на Розу, а та, как всегда, открыла сезон охоты на равнодушного к ней мужчину.

Васильев долгое время собирал прессу, затем открыл библиотеку с названием «Мир газет и журналов» и очень гордился обширностью коллекции. Кроме того, он страстно увлекался детективной литературой, организовал при своем хранилище клуб любителей этого жанра. Роза, тщетно пытавшаяся понравиться Никите, не пропустила ни одного заседания, изображала фанатку Рекса Стаута[9], которого обожал Васильев. Алахвердовой пришлось прочитать все книги про Ниро Вульфа. А еще она постоянно сидела в библиотеке, перелистывала старую прессу и изучала газеты с журналами, давно канувшие в Лету. Роза считала, что у нее нет другого пути к сердцу Никиты, тот благосклонно посмотрит лишь на единомышленницу. Но время шло, а объект ее вожделения даже не перешел с ней на «ты». Был вежлив, но никак не выделял Розу из массы других членов кружка.

Уже говорилось, что чем холоднее был предмет страсти Алахвердовой, тем сильнее она старалась его заполучить. Рано или поздно она добивалась своего. Но тут, как говорится, нашла коса на камень: Васильев походил на скалу, о которую разбивались корабли, отправленные Розой. Владелец библиотеки и глава клуба приветливо встречал ее, произносил пару дежурных фраз, и все. Так с ней еще никто не поступал! И молодая женщина закусила удила, решив во что бы то ни стало соблазнить Никиту. Но как пробиться сквозь броню вежливости, каким образом заставить Васильева увидеть в ней не рядовую посетительницу библиотеки и участницу заседаний клуба, а интересную даму?

И тут на помощь Алахвердовой пришел сам Никита. Во время одного заседания клуба он сказал:

– Скоро нашему объединению исполняется пять лет. Я хотел бы отметить юбилей, поэтому объявляю конкурс. У вас есть время, чтобы создать детективную повесть на реальной почве. Тему надо взять из прессы. Изучите мою библиотеку, найдите нечто интересное, сдайте заявку, и вперед! Я только проверю, чтобы два человека не взялись за одно дело. Максимальный объем рукописи – пятьдесят страниц на компьютере. Приветствуется произведение, базирующееся на нераскрытом преступлении. Ну, допустим, некто застрелил бизнесмена, убийца не найден. Вы излагаете свою версию произошедшего, просмотрев все сообщения о жертве и узнав ее характер, ну и кое‑что додумываете. Победитель поедет со мной на неделю в Турцию, остальным участникам достанутся дипломы. И я обещаю издать все ваши опусы в виде красочных брошюр.

Члены кружка пришли в восторг, но больше всех ликовала Роза. Неделя на море вместе с Никитой! Да она из кожи выскочит, но переплюнет всех! Алахвердова схватилась за подшивки. Стремясь найти необыкновенную тему, она попросила у Васильева разрешения изучать газеты с журналами до поздней ночи. Владелец библиотеки благосклонно отнесся к желанию Розы, дал ей запасную связку ключей, велел только аккуратно закрывать замок и всегда перед уходом ставить помещение на охрану. А Роза не постеснялась порыться на столе Никиты и поняла, что другие участники уже определились с темами, выбрали простые, если не сказать примитивные: муж убил жену, теща отравила зятя, киллер застрелил олигарха. Нет, она не пойдет этим путем, решила Розочка, ей требуется нечто особенное, что поразит Васильева до глубины души.

Алахвердова забыла про оранжерею и клиентов, с утра до ночи перелопачивала сотни изданий, но увы, увы, увы. В тот момент, когда ей от отчаяния захотелось зарыдать, взгляд зацепился за фотографию, опубликованную в журнале «Барабан». На снимке была запечатлена дорожная авария – около разбитой машины на земле сидела девочка, ее вид не оставлял сомнений, каким образом она зарабатывает себе на жизнь. Внизу стояла подпись: «Трагедия на шоссе. Подросток Олег Волков, сев за руль в наркотическом опьянении, в хлам разбил «девятку» своего отца и сам погиб. Его спутница отправлена в больницу».

Почему Роза заинтересовалась в общем‑то банальным случаем? У Алахвердовой была фотографическая зрительная память, и она вспомнила, что днем ранее уже видела лицо этой юной проститутки, когда листала газету «Горн».

И «Барабан», и «Горн» давно почили в бозе, не выдержав конкуренции с «Желтухой», но в начале нулевых эти издания изо всех сил пытались выжить, их сотрудники бросались на любое происшествие, хватались за все темы. Однако самоотверженность папарацци успеха «Барабану» не принесла, его тираж стремительно обваливался, люди перестали покупать листок. Номер, в котором рассказывалось об аварии, был одним из последних. На нем почерком Никиты было написано «Получен в типографии, в продажу не поступал. Розничная сеть отказывается распространять «Барабан». Sic transit gloria mundi!»[10]