quot;"ЗГ 12 страница

Так случилось и с понятием владение языком.

Поскольку в качестве основной задачи лингвистики в последние десятилетия выдвигается задача моделирования речевой деятельности человека или, иначе, того, как чело­век владеет языком, постольку естественно и необходимо

144

145

Глава 2. Проблемы социолингвистики

выяснить, что имеется в виду, когда говорят о владении языком.

Ю. Д. Апресян, одним из первых в отечественной лин­гвистике четко сформулировавший указанную задачу, пред­принял попытку расчленить понятие владение языком на со­ставляющие. По его мнению, владеть языком значит: 1) уметь выражать заданный смысл разными (в идеале — все­ми возможными в данном языке) способами; 2) уметь извле­кать из сказанного на данном языке смысл, в частности — различать внешне сходные, но разные по смыслу высказыва­ния и находить общий смысл у внешне различных высказы­ваний; 3) уметь отличать правильные в языковом отношении высказывания от неправильных [Апресян 1980: 2].

В такой интерпретации владение языком — это собст­венно языковые умения говорящего: способность к пери­фразированию, умение различать многозначность и омони­мию, владение синонимией и интуитивное представление о норме. Эта интерпретация является, по существу, более де­тальной разработкой того, что американский лингвист Н. Хомский назвал языковой компетенцией {competence) го­ворящего. Помимо компетенции Хомский выделяет языко­вое употребление (performance) — то, как используют язык го­ворящие.

Развивая (и одновременно критикуя) эти идеи Хом-ского, другой американский исследователь — Делл Хаймс показал, что знание языка предполагает не только владение его грамматикой и словарем, но и ясное представление о том, в каких речевых условиях могут или должны употреб­ляться те или иные слова и грамматические конструкции. Хаймс ввел понятие коммуникативной компетенции и теоре­тически обосновал необходимость различать грамматич-ность высказывания и его приемлемость в данных условиях общения, в данной социальной среде [Hymes 1972: 278— 281]. Грамматичность примерно соответствует тому, что Хомский называет competence, а приемлемость — тому, что у Хомского обозначено термином performance. Оба этих свой­ства составляют навык, именуемый коммуникативная ком­петенция, и таким образом оказывается, что владение язы­ком представляет собой не чисто лингвистический, а социо­лингвистический феномен.

Вслед за Д. Хаймсом на необходимость изучения язы­ковой способности человека в тесной связи с социализаци-

146

2.5. Владение языком как социолингвистическая проблема_____________

ей и с широким социальным контекстом, в котором про­текает речевая деятельность людей, указывали У. Лабов, С. Эрвин-Трипп, Ч. Филлмор и другие исследователи.

Ч. Филлмор, например, в одной из своих работ сделал попытку разграничить собственно языковые знания челове­ка и владение им информацией о различных компонентах акта коммуникации. "Основные факторы коммуникативно­го события, — пишет он, — таковы: личность отправителя со­общения, личность предполагаемого получателя или адреса­та сообщения, осведомленность отправителя о посреднике или очевидце коммуникативного события, код, используе­мый собеседниками, тема и специфическое содержание со­общения, форма его, свойства канала, посредством которо­го передается сообщение, обстановка или социальная ситуа­ция, в рамках которой имеет место сообщение, и функция, в которой выступает сообщение в данной ситуации" [Fillmore 1973: 277]. Указывая на недостаточность собствен­но лингвистического компонента для того, чтобы говорить о подлинном владении языком, Филлмор пишет: "Есть ясные случаи грамматичных предложений (типа / love you) и ясные случаи неграмматичных наборов слов (типа the of of); но ка­жется, что решение вопроса о том, как квалифицировать не­ясные случаи, должно основываться на понимании ситуа­ции, а не просто на грамматике, которая порождает все яв­но грамматичные предложения и терпит неудачу при поро­ждении явно неграмматичных фраз..." [Там же: 283].

Это указание на ограниченные возможности чисто грамматического подхода при анализе живой речи перекли­кается с мыслью, которую настойчиво повторяет У. Лабов: грамматика описывает многие реально встречающиеся вы­сказывания как ошибки, между тем как этими ошибками насыщена разговорная речь и они не ведут к непониманию. Следовательно, лингвистическая теория должна быть по­строена таким образом, чтобы она была способна описы­вать и объяснять не только "чистые" случаи, но и якобы ошибочные — а на самом деле объясняемые ситуацией и иными факторами — высказывания [Labov 1966; 1970].

Развивая эти взгляды на задачи лингвистического опи­сания, Джон Гамперц ввел понятие контекстуализации (англ. contextualisation). Оно основано на том, что говоря­щий озабочен не только тем, чтобы доводить до слушателя правильно сформулированные утверждения, но и тем, что-

Глава 2. Проблемы социолингвистики

бы эти утверждения были вписаны в соответствующий кон­текст, в котором они получили бы надлежащую интерпрета­цию [Gumperz 1984: 17]. Дж. Гамперц указывает такие виды контекстуализации: переключение кода, повышение или понижение тона, изменение скорости речи, изменение по­зы говорящего и др. Все они могут служить сигналами, ука­зывающими на то, что одна тема разговора кончилась и на­чинается другая. Поскольку говорящий в своем поведении постоянно использует подобные сигналы, они должны учи­тываться при описании языка и правил его употребления в различных коммуникативных ситуациях.

Можно сказать, что к настоящему времени мнение, согласно которому лингвистическое описание должно ори­ентироваться не только на словарь и грамматику, но и на социальный контекст использования языка, стало общепри­нятым. Однако такого признания недостаточно для того, чтобы ясно представить себе структуру того, что может быть названо термином владение языком. Можно выделить не­сколько уровней владения языком в зависимости от того, какого рода информация о языке и его использовании име­ется в виду.

2.5.1. Собственно лингвистический уровень

Собственно лингвистический уровень включает три упомянутых выше умения, или способности, говорящего: способность к перифразированию, способность понимать сказанное на данном языке и умение отличать правильные высказывания от неправильных. Этот уровень отражает сво­бодное "манипулирование" языком безотносительно к хара­ктеру его использования в тех или иных сферах человече­ской деятельности. Хотя сущность этого уровня владения языком вполне ясна, проиллюстрируем каждое из умений несколькими примерами.

Способность к перифразированию проявляется в том, что одну и ту же мысль говорящий может выразить по-раз­ному. И чем больше перифраз он может использовать, тем выше (в этом отношении) степень его владения языком. Например: Переходя улицу, будьте особенно внимательны. — При переходе улицы будьте особенно внимательны. = Когда вы переходите улицу, (то) будьте особенно внимательны. = Переход улицы требует {от пешехода) особой внимательно-

148

2.5. Владение языком как социолингвистическая проблема_____________

сти. = Особая внимательность — вот что требуется при пе­реходе улицы и т. д.

Понимание текстов на данном языке не нуждается в каких-либо иллюстрациях ввиду полной очевидности этого навыка. Распознавание же многозначности и омонимии за­ключается в способности носителя языка осознавать неод­нозначность таких словосочетаний и предложений, как, на­пример: люблю Чехова = 1) 'люблю произведения А. П. Че­хова'; 2) 'люблю человека по фамилии Чехов'; посещение пи­сателя = 1) 'кто-то посетил писателя'; 2) 'писатель посетил кого-то'; Школьники из Костромы поехали в Ярославль = 1) 'костромские школьники поехали в Ярославль'; 2) 'Школь­ники (не сказано, какие) поехали из Костромы в Ярославль'

и т. п.

Речь, в особенности устная, насыщена подобными не­однозначными высказываниями, однако коммуниканты не испытывают от этого особых неудобств, так как многознач­ность (или омонимичность) снимается контекстом и ситуа­цией общения. Владение синонимией заключается, с одной стороны, в навыке перифразирования (когда один и тот же смысл выражается разными синонимичными конструкция­ми — примеры см. выше), а с другой — в умении находить общий смысл во внешне различных словосочетаниях и предложениях. Например, человек, владеющий русским языком, должен опознавать как тождественные по смыслу пары словосочетаний типа деревянные ложки — ложки из де­рева; оконное стекло — стекло для окон; продуктовый магазин — магазин, где продаются продукты или варианты высказы­ваний и вопросов типа: Подвиньтесь, пожалуйста. — Мож­но попросить вас подвинуться? — Вы не могли бы подвинуть­ся? и т. п.

Наконец, человек, владеющий каким-либо языком, должен уметь определить, как можно, а как нельзя говорить на этом языке (но он не обязан знать причины этого: раз­бираться в причинах "правильностей" и "неправильно­стей" - дело лингвиста). Например, владеющий русским языком, не колеблясь, отнесет к неправильным фразы типа: *Он сделал мне помощь (вместо: оказал помощь); *С минуту воцарилось молчание (вместо: На минуту воцарилось молчание или С минуту длилось молчание); *Я имею шестьдесят кило­грамм веса (вместо: Я вешу шестьдесят килограмм(ов) или Во мне шестьдесят килограмм(ов) и т. п.

149

Глава 2. Проблемы социолингвистики

Эти знания и умения составляют основу навыка, назы­ваемого "владение языком". Очевидно, однако, что для сво­бодного общения на том или ином языке трех указанных умений недостаточно. Можно хорошо знать правила произ­ношения, правила грамматики, нормы словоупотребления, уметь использовать разные языковые средства для выраже­ния одной и той же мысли, обладать отменным чутьем на разного рода языковые неправильности, но при этом не иметь необходимых навыков нормального для данного язы­кового сообщества коммуникативного поведения, недоста­точно умело применять лингвистические знания и способ­ности в реальной речевой обстановке. Природный, "подлин­ный" носитель языка обычно способен варьировать речь в зависимости от своих отношений с адресатом, от цели речи и многого другого (о чем мы уже достаточно говорили вы­ше). Поэтому помимо собственно лингвистического уровня владения языком целесообразно выделять еще и другие.

2.5.2. Национально-культурный уровень

Этот уровень предполагает владение национально обу­словленной спецификой использования языковых средств. Носители того или иного языка, с детства овладевая слова­рем, грамматикой, системой произносительных и интона­ционных средств данного языка, незаметно для себя, чаще всего неосознанно, впитывают и национальные формы культуры, материальной и духовной. Нередко эти культур­ные обычаи бывают связаны со специфическим использова­нием языка, его выразительных средств.

Так, в Венгрии чай варят, а в России заваривают (по­этому для русского человека выражение варить чай необыч­но, странно, хотя сказать так по-русски можно, — тем са­мым это выражение нельзя признать языковой неправиль­ностью). В Финляндии яйца продают на вес, а не на десят­ки, как это принято в России; отсюда возможные высказы­вания в речи финнов, овладевающих русским языком, типа: Взвесьте мне, пожалуйста, килограмм яиц, которые природ­ному носителю русского языка, конечно же, кажутся стран­ными (хотя в чисто языковом отношении они вполне пра­вильны)²⁶.

²⁶ Примеры заимствованы из книги [Верещагин, Костомаров 1976: 91—92].

2.5. Владение языком как социолингвистическая проблема

Национально обусловлены многие речевые стереоти­пы, т. е. обороты и высказывания, "жестко" прикрепленные к той или иной ситуации и варьируемые в строго опреде­ленных пределах. Так, у русских приняты следующие сте­реотипные начала разговоров по телефону: — Алло! — Да! — Слушаю! или: — Я слушаю, Слушаю вас и немногие другие (при снятии трубки в ответ на телефонный звонок). Немец, даже достаточно хорошо владеющий русским языком, мо­жет в этом случае произнести: — Пожалуйста! (как бы пред­лагая звонящему начать говорить). Представляясь собесед­нику по телефону, русский говорит: — Это Петров (это Дмитрий Иванович, это Коля). Немец или француз, следуя принятым в их национальных традициях стереотипам, мо­гут сказать: - Здесь Гофман; - Здесь Поль (кальки немецко­го Hier ist Hoffman и французского Id Paul).

Существенным компонентом национально-культурно­го уровня владения языком является знание коннотаций слова — тех стандартных, общепринятых в данном общест­ве ассоциаций, которые возникают у говорящих при произ­несении того или иного слова. Такие стандартные ассоциа­ции очень часто бывают обусловлены национально.

«Французское еаи, — писал Л. В. Щерба, — как будто вполне равно русской воде; однако образное употребление слова вода в смысле "нечто лишенное содержания" совер­шенно чуждо французскому слову, а зато последнее имеет значение, которое более или менее точно можно передать русским отвар (еаи de riz, eau d'orge - рисовый отвар, яч­менный отвар). Из этого и других мелких фактов вытекает, что русское понятие воды подчеркивает ее пищевую беспо­лезность, тогда как французскому еаи этот признак совер­шенно чужд» [Щерба 1958: 86].

Слово сокол в русском языковом сознании связано с такими свойствами, как бесстрашие, гордость. На этой ос­нове родилось переносное употребление этого слова приме­нительно к летчикам. Во французском языке у соответству­ющего слова (faucon) таких ассоциаций нет, поэтому упот­ребить слово faucon по отношению к авиатору для францу­за такая же нелепость, как для русского сказать о летчиках наши славные воробьи.

Слово корова ассоциируется с такими свойствами, как толщина (телесная) и неповоротливость; поэтому возможны бранные выражения с применением этого слова по отноше-

150

151

Глава 2. Проблемы социолингвистики

нию к человеку, преимущественно к женщине, что совер­шенно непонятно и невозможно для индусов, в националь­ных традициях которых — поклонение корове как священ­ному животному.

Черный цвет в русском обществе (так же, как в боль­шинстве других европейских социумов) — символ траура. Само прилагательное черный в прямом своем значении име­ет соответствующую коннотацию, обусловленную указан­ным семиотическим фактом. Благодаря связи "черный -траур" в языковом сознании говорящих по-русски ирониче­ское выражение траур под ногтями легко понимается и мо­жет быть столь же легко переведено на языки, обслуживаю­щие те общества, в национально-культурных традициях ко­торых цветом траура является также черный цвет. Однако для перевода этого выражения на языки тех наций, которые имеют иные традиции символического обозначения траура (например, в некоторых культурах Востока для этого служит белый цвет), необходимы комментарии.

Коннотации могут быть обусловлены не только наци­ональными, но и социальными различиями между говоря­щими. В этом случае по-разному коннотируются одни и те же факты данного национального языка. Так, за словом ма­териал портному и юристу, ученому и скульптору видится разная реальность; глагол сидеть вызывает разные ассоциа­ции у подсудимого и у молодых родителей (чей ребенок уже ползает, но еще не сидит) и т. д.

Факты такого рода давно и хорошо известны. Однако не всегда обращают внимание на то, что подобные разли­чия имеют непосредственное отражение в сочетаемости со­ответствующих языковых единиц. В речи представителей каждой социально-профессиональной группы активизиру­ются те лексические, семантические и синтаксические свя­зи слова, которые актуальны для соотнесения слова с реа­лией или ситуацией, лучше других знакомой говорящему: сшить брюки из дорогого материала; На вас поступил ком­прометирующий материал; Ему удалось получить интересный экспериментальный материал; Из какого материала этот памятник? Ее сын сидит в тюрьме; Сынишка у них уже си­дит и т. п.

Таким образом, в речевой практике людей, принадле­жащих к разным социально-профессиональным группам, активны различные фрагменты корпуса языковых средств:

152

2.5. Владение языком как социолингвистическая проблема_____________

наиболее свободно и легко они владеют теми фрагментами, которые отражают их социальный статус и профессиональ­ную деятельность.

2.5.3. Энциклопедический уровень

Владение языком на этом уровне предполагает знание не только слова, но и "мира слова", т. е. того реального ми­ра, который стоит за словом.

Например, владение русским словом часы предполага­ет знание не только собственного значения этого слова, его лексической и грамматической сочетаемости (часы идут, стоят, спешат, отстают, остановились, тикают, бьют, точные часы, на часах — половина второго и т. п.), фразеоло­гических сочетаний, содержащих это слово {точен, как ча­сы; Счастливые часов не наблюдают), и другой чисто языко­вой информации, но и многочисленных разновидностей прибора для измерения времени: часы механические, элек­трические, электронные, водяные, солнечные, атомные; на­ручные, карманные, стенные (или настенные), будильник, ходики, часы с кукушкой, куранты и др.

Знание "мира слова" проявляется, в частности, в пра­вильном представлении о родо-видовых отношениях между вещами и понятиями. Так, носитель русского языка знает, что мебель — это общее название для дивана, шкафа, стола, стульев, кресел и других видов мебели, что перебегать, пере­плывать, переползать, перелетать и другие подобные глаго­лы могут быть обобщены глаголом перемещаться. Такое знание имеет важные логические следствия как для речево­го общения в целом, так и для построения логически пра­вильных высказываний. Например, для образования цепо­чек однородных членов в предложении необходимо соблю­дать условие, благодаря которому такие члены и называют­ся однородными: они должны обозначаться словами, кото­рые называют вещи или понятия одного логического уров­ня. Можно сказать: В комнате стояли стол, стулья и еще кое-какая мебель, но нельзя: *В комнате стояли стол, сту­лья и мебель. Можно сказать: Спасаясь от лесного пожара, всё живое в лесу перебегало, переплывало, переползало, переле­тало подальше от огня, но нельзя: * Спасаясь от пожара, всё живое перебегало, переползало и перемещалось подальше от огня.

153

Глава 2. Проблемы социолингвистики

2.6. Социальный аспект речевого общения

Помимо родо-видовых, между вещами и понятиями, а также между действиями и событиями существуют и другие отношения — причинно-следственные, временные, про­странственные и т. п. Знание этих отношений позволяет че­ловеку отличить логически нормальное высказывание от аномального, неправильного: На улице сыро, потому что идет дождь (но не: *На улице сыро, поэтому идет дождь); Он встал, оделся и вышел на улицу (но не: *Он оделся, встал и вышел на улицу или * Он вышел на улицу, оделся и встал — во всяком слу­чае, такие предложения описывают необычные ситуации). Пример из речи ребенка: * Завтра я был в детском саду, а вче­ра не пойду свидетельствует не только о том, что говорящий не овладел значениями слов завтра и вчера, но и о том, что он не имеет ясного представления о взаимном расположении смыслов 'вчера', 'сегодня', 'завтра' на оси времени.

Приведенные здесь неправильные высказывания явля­ются логическими аномалиями в отличие от приводившихся выше языковых неправильностей. В самом общем виде раз­личие между языковой неправильностью и логической ано­малией может быть сформулировано так: языковая непра­вильность — это высказывание, противоречащее возможно­стям данного языка (так не говорят по-русски, по-англий­ски, по-арабски и т. д.), логическая аномалия — это выска­зывание, противоречащее нормальной логике вещей (так не бывает, хотя по-русски (по-английски, по-арабски) так ска­зать можно): ср. сочетания типа круглый квадрат, жидкий лед и т. п. (подробный анализ различий между языковыми неправильностями и логическими аномалиями содержится в работе [Апресян 1978]).

Кроме рассмотренных трех уровней владения языком, выделяют еще ситуативный уровень. Умение применять язы­ковые знания и способности — как собственно лингвисти­ческие, так и относящиеся к национально-культурному и энциклопедическому уровням, — сообразно с ситуацией со­ставляет этот уровень владения языком.

В главе 1 (раздел "Коммуникативная ситуация") мы до­
статочно подробно рассмотрели компоненты ситуации обще­
ния и проиллюстрировали важность ситуативных условий для
правильного использования языковых средств. Поэтому здесь
ограничимся констатацией положения о том, что знание си­
туативных условий речи органически входит в навык, называ­
емый "владение языком". •»•

154

2.6. Социальный аспект речевого общения

Речевое общение представляет собой сложный про­цесс, в изучении которого можно выделить разные аспекты: собственно лингвистический (анализ тех языковых средств — фонетических, интонационных, лексических, грамматиче­ских, которые используются в коммуникации), психологи­ческий (установка общающихся друг относительно друга, их коммуникативные интенции, индивидуальные особенности поведения и т. п.), социальный. Последний аспект включает в себя статусные и ролевые различия между людьми (о по­нятиях социального статуса и социальной роли см. в главе 3), проявляющиеся в актах коммуникации, общественные стандарты и требования, предъявляемые к тем или иным формам речевого поведения, социальные различия между говорящими в их отношении к собственным и чужим моде­лям речевого поведения и т. п.

Рассмотрим некоторые проблемы, относящиеся к со­циальному аспекту речевого общения.

2.6.1. Речевое общение в социально неоднородной среде,

При исследовании речевого общения часто неявно предполагается, что человеческая среда, в которой происхо­дит общение, однородна в социальном отношении. Между тем весьма обычны ситуации, когда коммуникация осуще­ствляется представителями разных социальных слоев и групп. Таково, например, общение судьи, подсудимого, об­винителя, адвоката и свидетелей в зале суда, посетителей на приеме у представителей власти, в ролевых парах типа "по­купатель - продавец", "врач - пациент", "хозяин кварти­ры— сантехник", "водитель такси — пассажир" и т. п.

Для успеха коммуникации необходимо своеобразное взаимное приспособление участников коммуникативной ситуации. Такое приспособление может касаться: 1) набора языковых средств; 2) правил их использования в данной си­туации; 3) тактик речевого общения; 4) при контактном об­щении — ее невербальных компонентов (жестов, мимики, телодвижений и т. п.). Для всех четырех типов коммуника­тивного приспособления имеет значение различие комму-

Глава 2. Проблемы социолингвистики

2.6. Социальный аспект речевого общения

никантов по признакам "свой / чужой" и "выше / ниже" (в некоторой социальной или возрастной иерархии). Дадим краткую характеристику разных сторон речевого общения.

1. При общении со "своим", т. е. человеком из той же
социальной среды и при этом знакомым говорящему, пос­
ледний более или менее свободен в выборе языковых
средств; при общении с "чужим" происходит селекция язы­
ковых средств — путем переключения на стилистически бо­
лее официальный регистр, самоограничений языкового ре­
пертуара (например, рабочий, общаясь с врачом или с судь­
ей, избегает ненормативной лексики, которая обычна для
его речевого поведения в общении со "своими"), а также в
виде редукции сугубо индивидуальных речевых черт (слова
и выражения, которые человек любит употреблять в обще­
нии с "домашними", едва ли уместны в разговорах с офи­
циальными лицами).

Подобная селекция наблюдается и при общении взрослого и ребенка, начальника и подчиненного, команди­ра и солдата и т. п.

2. Правила использования языковых средств различа­
ются в зависимости от того, происходит ли общение в при­
вычной для говорящего социальной среде или в непривыч­
ной. В первом случае довольно часты отступления от нор­
мативных форм речи (ср. семейные словечки, обороты,
присловья, а также речевую специфику других малых соци­
альных групп; см. об этом более подробно в разделе "Мик­
росоциолингвистика" главы 4). При общении в непривыч­
ной социальной среде говорящий вынужден с большей ак­
куратностью следовать правилам употребления языковых
средств, в противном случае его ждет коммуникативная не­
удача (недоумение, непонимание, отказ от общения) или
своеобразные санкции со стороны тех, с кем он вступает в
контакт (насмешки, осуждение, возмущение и т. п.).

Общение в непривычной среде часто характеризуется тем, что участники общения владеют разными подсистема­ми одного национального языка: одни — исключительно или преимущественно литературным языком, другие — диа­лектом, третьи — просторечием или каким-либо социаль­ным жаргоном и т. д. Речевое общение может происходить с использованием средств каждой из этих подсистем: носи­тель диалекта использует местный говор, носитель просто­речия — просторечные слова и обороты, носитель литера-

156

I

турного языка — средства языка литературного. Однако при общем относительном взаимопонимании — поскольку все употребляемые при коммуникации средства принадлежат одному национальному языку — возможны коммуника­тивные провалы, обусловленные тем, что внешне сходные или тождественные языковые знаки имеют в разных подси­стемах неодинаковое содержание: различаются по смыслу, коннотациям, экспрессивно-стилистической окраске, функционально-стилистической принадлежности и т. п.

В рассказе А. П. Чехова "Новая дача" инженер Куче­ров спрашивает деревенских мужиков, зачем они пускают скотину в его огород и сад, рубят деревья в лесу, перекопа­ли дорогу. Он говорит им:

" — Вы же за добро платите нам злом. Вы несправед­ливы, братцы. Подумайте об этом. Убедительно прошу вас, подумайте. Мы относимся к вам по-человечески, платите и вы нам тою же монетою".

Из всей его речи мужики уразумели только то, что на­до платить (этот глагол понят ими в конкретном, вещест­венном смысле):

" — Платить надо. Платите, говорит, братцы, моне­той..."

В другой раз, встретив крестьян, Кучеров говорит раз­драженно, возмущенный бессмысленностью их поступков по отношению к нему и его семье:

«Инженер остановил свой негодующий взгляд на Ро­дионе [старом кузнеце] и продолжал:

- Я и жена относились к вам, как к людям, как к рав­
ным, а вы? Э, да что говорить! Кончится, вероятно, тем, что
мы будем презирать вас. Больше ничего не остается!..

Придя домой, Родион помолился, разулся и сел на лавку рядом с женой.

- Да... - начал он, отдохнув. - Идем сейчас, а барин
Кучеров навстречу... Да... глядит на меня и говорит: я, гово­
рит, с женой тебя призирать буду... Хотел я ему в ноги по­
клониться, да оробел... Дай Бог здоровья... Пошли им Гос­
поди...

Степанида перекрестилась и вздохнула.

- Господа добрые, простоватые... — продолжал Роди­
он. - "Призирать будем..." - при всех обещал. На старости
лет и... оно бы ничего... Вечно бы за них Бога молил... Пош­
ли, Царица небесная...».