Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Удаление от Бога Создателя и автономность человека 17 страница



Гностицизм

Учения, объединяющиеся под именем “гностицизм”, представляют картину очень пеструю. В нем видно все: египетская философия, индуистская, еврейские мистические учения. Но от всех синкретических учений он отличается тем, что упорно старался связать себя с христианством. Между тем у него менее всего родства с подлинным христианством, которое он только искажал и эксплуатировал. Навязывание себя христианству, выдавание себя за эзотерическое учение Христа, эксплуатация текстов Священного Писания, которое многие гностики знали прекрасно, - все это происходило оттого, что гнозис зарождался в той же среде, как и христианство. Есть известия, что Валентин претендовал даже на звание римского епископа. Гностик Татиан был учеником св. Иустина и при жизни его не отрывался от Церкви. Таких примеров множество.

В. С. Соловьев разделяет гнозис по его внутреннему характеру на четыре группы: египетский (Керинф2, Валентин, Василид, египетские офиты), сиро-халдейский (азиатские офиты, ператы, сифиане, каиниты, элксаиты, Юстин, Сатурнил3, Бардесан), египетско-сирийская группа (Симон4 Волхв, Менандр), малоазийская группа (Кордон, Маркион). Эта классификация интересна только потому, что она обрисовывает синкретическую сложность гностицизма, собиравшего свои идеи со всех четырех сторон света. Но по хронологическому порядку происхождения учений картина получается совершенно иная.

Первым гностиком по времени был Симон Волхв, известный из Деяний Апостольских, впрочем, еще не принимавший названия “гностика”, которое пущено в ход только Карпократом. Св. Ириней Лионский, Ипполит, равно как и позднейшие писатели, единогласно признают Симона Волхва первым учителем гностицизма. Он был родом из Самарии. Его учениками были Менандр, тоже самарянин, и Кердон. Учениками Менандра были Сатурнил, родом сириец, и Василид, бывший египтянином. Учеником Кердона был Маркион (Понтиец), находящийся в связи с каинитами. Василид, по-видимому, дал некоторые исходные пункты знаменитому Валентину, который, впрочем, и сам знал египетскую философию, будучи и сам египтянин. В Египте же научен Керинф. От Сатурнила и Маркиона получили начало эикратиты (Татиан). Учение Марка примечательно по сходству с каббалистической “Сефер Иецирой”, вводя в творческие силы буквы и цифры, только не еврейские, а греческие. Мистические формулы “искупления” его секты произносятся на еврейском языке, который вообще пропитывает гностические термины.

Из наиболее революционных учений должно отметить доктрину Карпократа и его сына Епифана, а также секту каинитов. Остальных учителей гностицизма оставляем в стороне.

Развитие гностицизма совершалось одновременно с христианством. Симон Волхв был современником Спасителя и еще при императоре Клавдии был в Риме. Менандр и Коринф относятся к I веку по Р. X. Кердон6 и Сатурнил переходят с первого века на второй. Маркион7 продолжал еще учить в 150 году. Василид был несколько раньше Валентина, который родился в последнее десятилетие I века и умер в 160 году.

Первоначальное движение гностицизма вышло, несомненно, из области тех сирийско-еврейских мистических учений, которые составили, вероятно, и первые фазисы в развитии Каббалы. Сходство гностицизма с каббалистическими воззрениями так велико, что исследователи невольно производят то гностицизм из Каббалы, то наоборот. Так, Адольф Франк, знаток Каббалы, готов из нее производить учения гностиков. Симон Волхв выдавал себя за “великую силу Божию”, под которой подразумевал именно “слово Божие”, в качестве чего он совмещал в себе все атрибуты божества. “Я, - говорил он, - слово Бога, я обладаю истинной красотой, я Утешитель, я всемогущ, я - все, что есть в Боге”. Туг, говорит Франк, нет ни одного выражения. не соответствующего какой-нибудь “сефиротс” Каббалы. Симон Волхв называл божественной “мыслью” (Энноей) известную свою подругу Елену. Он сам представлял “Мудрость” (каббалистическая Хохма), мужской принцип, а Елена - “Мысль, разумение” (Бина Каббалы) - женский принцип, который в своей половой связи с “Мудростью” составляет с ним сизигию. Еврей Элксай, учение которого очень сходно с учением Симона, называет Дух (пневму) сизигией Христа, который является мужским принципом. Он рисует колоссальные пропорции его тела сходно с изображением в “Зогаре” так называемой “Белой головы”, а также с описанием Бога в “Алфавите”, почитаемой каббалистами книге, приписываемой рабби Акибе. Сириец Бардесан, гностик, излагает космогонию чисто каббалистическую. Так называемый “Назарейский кодекс”, учение секты, восходящей до начала христианства, рисует такое мировоззрение, что, говорит Франк, перелистывая эту книгу, думаешь, не имеешь ли перед собой какого-нибудь варианта или фрагмента “Зогара”.

Наоборот, Генрих Грец, который вообще не любит Каббалы, обвиняет гностицизм в том, что он привил еврейству больные мистические мечтания, выросшие в Каббалу. Отрицая древность “Зогара” и завершенной системы Каббалы, Грец видит в еврейском мистицизме I и II веков по Р. X. влияние гностицизма.

Все эти частные сходства, не исключая заимствований и влияний одного учителя на другого или одного сочинения на другое, не показывают, однако, действительного источника гностических воззрений. Для того чтобы увидеть его, нужно перенестись в глубь не только веков, но тысячелетий.

Из этого источника идут и гнозис, и тот еврейский мистицизм, который выкристаллизировался впоследствии в стройную Каббалу.

В основе гностицизма лежит типично языческая мысль о мире как эманации божества, с чем связано подобие мира видимого с миром божественным, а, также и половое разделение как необходимое условие всякого творения. Так как мы в Европе более всего знаем валентиновскую систему и она у нас имела наиболее успехов, то мы в гностицизме легче всего усматриваем египетские идеи.

Восходя к высочайшему Эзопу, так называемой Глубине (или, по Валентину, Неизреченному), первоисточнику всего сущего, гностическая мысль, сходно с древнеегипетской и индуистской, колеблется - можно ли ему приписывать половые атрибуты? Некоторые из гностиков, говорит Ириней Лионский, для начала творения сочетают Глубину с Молчанием (женского пола), другие же думают поставить этот первоисточник выше разности мужского и женского пола. Но далее уже во всем творении идет систематическое применение полового принципа. Вес остальные зоны разделяются на мужские и женские и действуют парами - сизигиями. Слово “зон” означает “всегда сущий”, но применяется неточно, так как один лишь высший зон - Глубина (Неизреченный) и соприсущая ему женская половина - Молчание (или, по Симону Волхву, Энноя, Мысль) не рождены.

Остальные же зоны суть рождение Глубины и Молчания и даже не неизменны, так как в течение своей жизни претерпели очень важное изменение (во время устроения порядка в Плироме Христом). Вся совокупность эонов, которых число по системе Валентина равно 30, составляет “Плирому” - Полноту. Каждый зон содержит в себе божественную сущность, раскрытую лишь с одной стороны, а в совокупности они составляют “полноту” проявления Глубины. Эта мысль о “полноте” божественных проявлений, в которой В. С. Соловьев видит особливую гениальность философской мысли Валентина, не выдержана, однако, ибо впоследствии, при приведении взволнованных эонов в порядок, цель, то есть водворение порядка, была достигнута лишь уравнением качеств всех эонов, так что они сделались совершенно одинаковыми, и становится непонятным, зачем их нужно тридцать, а не один или два.

Эта система эонов совершенно тождественна с системой каббалистических сефиротов. Есть разница в числе их. У гностиков высших эонов 8, разделенных на четыре мужских и четыре женских. В Каббале - 10 сефирот, также разделенных на мужские и женские. Вероятно, на гностическую систему повлияло то, что проявление высших божеств Египта состояло также из 8 персон. Но как сефироты Каббалы продолжают новое творение и египетская восьмерица новыми порождениями развертывается до бесконечного числа низших божеств, так и восемь гностических эонов порождают сначала 10 новых эонов, а затем еще 12. В общем получается окдоада (восьмерица), декада (десятерица) и додекада (дванадесятица) эонов, которые в совокупности составляют Плирому из 30 членов. Но это не окончательное число, потому что впоследствии Глубина произвела еще новых эонов - Христа и Святого Духа (первый мужской, второй женский) и два (по другим три) Предела, которые бесполы и поэтому лишены творческой силы и имеют своим назначением лишь не допускать те или другие элементы в неподлежащие им сферы бытия. Вместе с Христом созданы ему спутники - ангелы, которые также находятся в Плироме. Сверх того, одним из эонов (Софией Премудростью) порожден женский зон Ахамоф, которая пока, до окончания мира. находится вне Плиромы.

Все зоны, с высших до низших, разделяются на мужские и женские, соединенные и кары, сизигии, и могут производить творчество только сочетанием мужского и женского эона.

Это истекает из идеи языческой философии о том, что в бытии есть два элемента: сущность явления, составляющая элемент женский, которая пассивна и представляет как бы материал, и энергия, элемент мужской, который дает сущности форму, направление, реальное деятельное существование с определенным направлением эволюции. Для акта творчества необходимо сочетание мужского и женского элементов.

Сложное построение гностиков выдумано не совсем произвольно. В отдельных системах были личные догадки и фантазии. Но основа системы логически вытекает из представления древней философии о существовании, бытии и, в связи с этим, о понятии о божестве.

Эту идею нелегко поймут в настоящее время. Для нас все. что есть, хотя бы и в бесформенном или бездейственном состоянии, во всяком случае существует. В древних философиях (у египтян, индусов и отчасти у греков) представление о существующем иное. Для них существует только то, что оформлено, имеет вид, определенное направление сил, внутренние (по-нашему) законы: “логос” Гераклита. Творчество состоит, собственно, в том, чтобы дать это оформление, упорядочение, направление сил. Этот процесс и есть дело божества, и даже точнее - это есть самое божество. Божество не сотворяет из ничего даже этого движения, а эмаиирует из себя. Из основной энергии, которая есть божество, истекают вторичные виды энергии. Но любопытнейший вопрос при этом составляет то, что же именно оформляется божеством? Это пункт преткновения для языческой мысли. Что-либо бесформенное не может быть создано божеством, ибо божество состоит в оформлении и упорядочении. С другой стороны, если нет ничего, подлежащего оформлению, то нет и места для действия божества. Отсюда логика требует признать извечное сосуществование некоторой хаотической сущности некоторого материала и божественного движения, энергии. Но признать извечное существование этих двух элементов - это значит признать их одинаково важными, как бы унизить божество и даже оставить под сомнением, вечно ли пребудет господство божественной оформляющей силы над силой хаотической, не имеющей, так сказать, желания оформляться? У Гермеса Трисмегиста мы даже прямо читаем строки, показывающие, что покорность материи способна внушать сомнения: “Отец мира окружил бессмертием тело вселенной из опасения, чтобы материя, желая разложиться, не возвратилась бы в беспорядок, который ей свойственен”.

У Гермеса Трисмегиста мы находим такое рассуждение о материи: “Материя и рождена (то есть божеством. - Л. Т.) и была (то есть сама по себе - Л. Т.). Но что такое материя, когда она не пушена в ход? Это просто смешанная масса. В дело же она пускается только энергиями, а энергии суть части бога. Материя, еще не рожденная, не имеет формы. Она рождается только тогда, когда пускается в дело”. Итак, материя есть и была и помимо божества, и, очевидно, была раньше его, раньше, чем Бог “пустил ее в дело”. А он - если раньше не пускал в дело, то только потому, что тогда его не было, ибо самое существо божества в действии, оно даже не может не оформливать.

Итак, употребляя наши термины, существование какой-то пассивной “материи” предшествовало бытию активной силы божества. Эго видно во всех языческих философиях. По египетской философии, как мы видели, в начале был Нун, первичный океан, и в этой жидкой массе еще без формы извечно зарождался самостоятельно бог, который потом начал дальнейшее порождение, то есть оформление материи своими энергиями. Мир был тьма, говорит индусская философия, нечто неопределенное и непознаваемое. Затем возник Самосущий и сначала произвел воды Нара (что есть его собственное имя) и вложил в них свое же семя. из которого развилось золотое яйцо: в нем Самосущий родился в качестве Брамы, и тогда уже пошло всеобщее творение. “Утробой мне служит Брама, там я кладу зародыш... Брама есть громадная утроба, а я - отец, дающий семя”. Но и этот “я”, и Брама - одно и то же божество, только разделившееся на два пола.

В гностической философии совершенно сходная концепция. “В невидимых и неименуемых высотах, - излагает Ириней Лионский, - сперва существовал какой-то совершенный Эон (Всегда Сущий), которого называют Первоначалом, Первоотцом и Глубиною...” Ему соприсуща была Мысль (Энноя Симона Волхва), которую называют также Молчанием и Благодатью.

...Эта глубина когда-то вздумала произвести из себя начало всех вещей, и это произведение, как семя в утробу матери, положила в сосуществовавшем ей Молчании. Последнее, приняв это семя и зачав, родило Ум (нус). Этот Ум называют Единородным, Отцом и Началом всего. Вместе с ним родилась Истина, явилась вторая пара сизигий: Ум - мужской элемент, Истина - женский. “Вот первая и родоначальная пифагорейская четверица, - поясняет св. Ириней, - Глубина и Молчание, Ум и Истина”. Затем Ум и Истина родили Слово и Жизнь, а от сочетания последних рождены Человек и Церковь. Так явилась окдоада, восьмерица. Эти зоны затем продолжали порождение декады, потом додекады и т. д.

У различных гностиков имеются видоизменения этой системы порождений. У Марка выступили на сцену буквы и цифры. У Птоломея и Колорваса Глубина имеет не одну супругу, а две - Мысль и Волю. Одни говорили, что Человек и Церковь родились от Слова и Жизни, другие наоборот - что Слово и Жизнь породили Человека и Церковь. Так спорили они, по насмешливому замечанию св. Иринея, “словно сами были акушерками при родах”. Но споры касаются лишь подробностей. Основа одна и обща в гнозисе с языческими философиями. Обще с язычеством и помещение человека в самых высших рангах божественного бытия. Это напоминает “третьего бога” египтян и Адама Кадмона Каббалы.

Таким образом, исходные пункты гностицизма не заключают ничего оригинального. Не оригинально и отрицательное отношение к качествам сотворенного (то есть “оформленного”) мира, а следовательно, и к искусству тех, кто творил. Но в гностицизме это порицание очень обострено. В более слабых проявлениях оно есть в Каббале в учении о гибели миров, сотворенных раньше нашего и неспособных существовать до тех пор, пока не был сотворен человек. Крайне пессимистично отношение к бытию и в индусской (философии. В некоторых проявлениях гностицизма является, однако, даже прямая борьба против того, кто устроил мир. Она не так резко заметна в приглаженной философии Валентина, который затушевал яростные выходки Симона Волхва против виновников творения (ангелов). Но система Валентина ведет порицание Устроителя мира, в сущности, даже дальше, чем другие гностики. Те признают некоторого высшего, неведомого бога, который по крайней мере лично не виноват в том, что мир устроен так плохо. Но у Валентина неудачи идут с самого первого начала.

Уже самое первое проявление божественного мира было произведено совершенно неудачно, в самой Плироме. которая от этого подвергалась большой опасности, устраненной только экстренными дополнительными мерами. Эоны Плиромы были с самого начала недовольны своим положением, ибо. выражая лишь отдельные проявления Глубины, не знали общего отца в целом, между тем как хотели это знать.

Они, однако, терпели, пока не явилось истории крайнего и последнего зона додекады, который есть София-Премудрость.

София - Премудрость Горняя, элемент женский, находилась в сизигии с эоном Желанным, но, не испытав сочетания с ним, возгорелась страстью познать Верховного Отца и устремилась к нему со смелостью. Это было, однако, дело невозможное. Горняя Премудрость ослабела в усилиях и могла бы даже совершенно исчезнуть и раствориться во всеобщей сущности. В своих неосуществимых стремлениях она породила, без мужского элемента, свою эманацию - Помышление, которое, однако, будучи женским элементом, эманировавшим из женского же. элемента, была сущность безобразная. Испугавшись несовершенства своего порождения. Премудрость решила обратиться с мольбой к Отцу. Беспокойство от происшедшего в Плироме беспорядка охватило и других эонов, и все умоляли Отца спасти потрясенную Плирому. Тогда Отец и произвел нового бесполого зона - Предел, который удержал Софию-Премудрость и отсеку нее ее Помышление. При этом Премудрость восстановилась на своем месте в Плироме, а Помышление ее было выброшено вон.

Тогда Отец, для предупреждения всяких подобных случайностей, произвел новую сизигию - Христа (мужеский элемент) и Святой Дух (женский элемент), которые и привели Плирому в порядок, во-первых, раскрывши зонам причины невозможности познать Отца (Глубину) и необходимость иметь с ним отношение только через Ум, а вместе с Умом уравнять все зоны по их качествам. Мужские зоны сделались все умами, словами, человеками, христами. Женские - все стали истинами, жизнями, духами и церквами. В Плироме водворилась радость, и зоны в честь Глубины создали, украсив его всеми дарованиями, лучшее украшение Плиромы - Иисуса и ангелов, которые должны быть его спутниками.

Таким образом мир Плиромы наконец успокоился. Но тут началась другая история. Помышление Горней Премудрости, называемое также Премудростью Нижней, или Ахамоф, очутившись вне Плиромы, вне света, в пустоте, “сильно воскипело”, ибо как порождение женское, наподобие выкидыша, не имело никакого “образа”, ничего устойчивого. Тогда Христос, сжалившись над этой все-таки духовной сущностью, простерся через Предел (называемый в данном случае Крестом) и своей силой дал Ахамоф образ, только без “знания”. Затем Христос снова скрылся в Плироме. Ахамоф (она также называется София Ахамоф) осталась одна, имея в себе некоторое благоухание бессмертия, получив образ и разумение, но в полном отчаянии, ибо ее покинул свет, бывший со Христом. Она было бросилась вслед за ним, но Предел се не допустил дальше. Ее положение было ужасно. Она тосковала, что не достигла света, пугалась, чтобы вслед за светом ее не оставила и самая жизнь, была в полном недоумении и в неведении, что такое с ней делается. Наконец, ей пришла в голову мысль обратиться к тому, кто дал ей жизнь, то есть ко Христу. Он, однако, на этот раз не пришел к ней сам, а послал Иисуса (который есть также Параклит - Утешитель, а также Сотир - Спаситель) вместе с ангелами. Тем временем обуревавшие Софию Ахамоф страсти создали “сущности” всех стихий видимого мира: от слез ее произошла стихия влажная, от изумления - стихия твердая, от улыбки - свет, ибо иногда Ахамоф радостно улыбалась, вспоминая исчезнувший свет Христа. От ее ужаса родилась стихия злых духов. Но все это не самые стихии, а только их “сущности”, ибо Ахамоф, будучи женским элементом, не могла породить ничего реального. Наконец к ней явился Иисус с ангелами, дал ей “образ” относительно знания, то есть оформил ее в отношении знания, отсек у ней страсти, но уничтожить их не мог, а посему он их из бестелесных сущностей превратил в стихии, хотя еще не организованные. Ахамоф же, радуясь свету ангелов, сочеталась с ними и родила от них духовный элемент по их подобию.

Таким образом были порождены все элементы видимого мира: от страстей Ахамоф - телесные стихии, ее обращение к источнику жизни сплотилось в элемент душевный, от ужаса явился элемент злой духовной силы, от сочетания с ангелами - божественный духовный элемент. По удалении Иисуса Ахамоф могла приняться за организацию этого видимого мира, который, ввиду происхождения его элементов, получил, по выражению гностиков, начало от неведения, печали, страха и изумления.

Для организации этого мира София Ахамоф образовала из душевной сущности особое существо - Демиурга (по терминологии других - Иалдаваофа), который есть тот самый, кого евреи считали за Бога, Иегову. Он и есть создатель, то есть устроитель, этого мира. Он устроил семь небес, разделил элементы, устроил и животную тварь и даже человека. Но, будучи сам душевным, он не мог бы дать человеку духовного, божественного элемента, если бы Ахамоф, вмещавшаяся в творение неведомо для самого Демиурга, не вкладывала в некоторые души людей духовный элемент. Эти люди выходили самыми лучшими, и Демиург видел это, только не знал, отчего они лучше. Вообще, как существо душевное, он совершенно не понимал духовного элемента и даже в собственных созданиях не понимал их идеи. Он творил небо, не зная, что такое небо, составляя человека - не знал, что такое человек, и т. д. О Боге же и о Плироме он даже не подозревал, не знал и матери своей, Ахамоф, и считал себя единственным создателем и богом. Поэтому он и сказал: “Я бог, и кроме меня нет иного”. В действительности даже люди выше его, ибо обладают духовным элементом. Некоторые гностики считали это ограниченное существо добродушным, другие - очень вредным. По системе Валентина Демиург настолько добродушен, что когда пришел в мир Спаситель и сообщил ему о Боге, о Плироме и т. д., то он был весьма обрадован и явился на помощь Спасителю со всеми средствами, какими мог располагать. За это он оставлен правителем мира до конца веков. Живет он на седьмом небе, Ахамоф же в особом “среднем” месте, выше мира, но вне Плиромы.

Целью создания этого мира было спасение душевного мира и возвращение в Плирому духовной сущности, попавшей в мир. Физическая сущность со временем уничтожится, но она нужна для душевной сущности, которая для спасения требует вещественных уроков. Духовная же во всяком случае возвратится к источнику.

Люди по природе разделяются на физиков, психиков и пневматиков Физики со временем уничтожатся, психики, по должной выработке, спасутся, то есть попадут в помещение Демиурга, а по мнению некоторых, могут потом попасть и в Плирому. Пневматики же, как духовные. непременно пойдут в Плирому. Впрочем, и они, находясь здесь, требуют известной дисциплины. Дисциплина психиков и пневматиков совершенно различна. Психики должны исполнять то, что в христианской Церкви называется нравственным, должны быть воздержны, целомудренны и т. д. Для пневматиков все это не имеет никакого значения. Их главная задача здесь - познать “таинство четы”, то есть таинство сизигий. Поэтому они даже не могут спастись, если никогда не обладали плотски женщиной. В чем это “таинство сизигий” - об этом знали только “посвященные”. Внешние же, мирские люди замечали только, что пневматики позволяли себе всякую безнравственность, соблазняли женщин и т. д. Это не могло им повредить, ибо они спасались не делами своими, а самой пневматической своей природой.

Окончательным исходом мировой эволюции будет ликвидация неудачного творения. Все физическое сгорит, душевные люди будут пребывать с Демиургом. По очень непонятному мнению Валентина, они могут потом переходить от Демиурга в Плирому. Что касается пневматиков, то они и теперь переходят в Плирому. София Ахамоф перейдет в Плирому как женская пара сизигии Спасителя. Пневматики в Плироме также сделаются “супругами” ангелов, то есть женскими элементами ангельских сизигий. Вся Плирома обратится в “брачный чертог”, и наступит “вечный пир”. Варьяции на эту тему имеются в Каббале.

Таково гностическое учение в его наиболее философском выражении Валентина. Его называют одним из величайших философских умов. С этим трудно согласиться. Во всей системе он не является творцом исходных пунктов и только компилирует и развивает не им созданные принципы, причем сосредоточился весь на разрешении проблемы пола, как будто в миробытии нет ничего другого, кроме половых отношений. В этой односторонности его своеобразие. Именно он доводит половое разделение до самых “неизреченных высот Глубины”. У него уже тут является сизигия Неизреченного (мужской элемент) и Молчания (женский). От них идет дальнейшее порождение сизигий. Валентин так внимателен в выяснении этого принципа, что показывает последствия порождения без соблюдения “тайны четы” (история Софии Ахамоф), показывает и бесполый принцип - Предел, который становится уже не творческим, а лишь задерживающим. Эту “тайну четы” он доводит до конца мирового процесса - “брачного чертога”. Но во всем остальном философия Валентина довольно бессодержательна. В ней нет ни проблемы добра и зла, ни свободы и необходимости, как будто все в бытии сводится в проблеме пола. Может быть, такова и есть мысль Валентина. Но это очень узко. Сверх того, основная идея в проблеме пола принадлежит не Валентину, а всей древней философии. Что касается “полноты” божественных проявлений, за которую восхваляют Валентина, то он этой идеи не выдерживает, ибо у него в конце концов все зоны становятся одинаковы, вследствие чего только и возможен оказывается божественный порядок. Но если так, то совершенно неизвестно, зачем нужно было производить множество эонов? В конце процесса как будто и происходит слияние их в нечто единое, что сходно с общей египетской индуистской идеей, с той разницей, что в последней вес это поставлено смело и ясно, а у Валентина тонет в тумане. Вообще он производит впечатление скорее ума несмелого, боящегося выводов своей идеи.

Проблема добра и зла, от которой уклоняется Валентин, ставится гораздо решительнее другими гностиками, которые требуют в своей системе и борьбы с этим злом.

Но эта борьба с якобы “злом” оказывается борьбою против всякой нравственности.

Исходя из несовершенства творения, гностики приходят к порицанию того, кто совершил творение (или устроение). Но “несовершенство”, против которого они восставали, оказывалось не более не менее как в создании нравственного закона. На этом основании гностики находили мир плохим и, порицая его устроителя, называли его то каким-то ограниченным существом (как у Валентина), то бесчеловечным, желавшим поработить людей. Рядом с этим многие гностики учат, что есть иной бог, которого они считают “высшим” и который, хотя сначала недосмотрел за низшим, но потом стал бороться против него, призывая на ту же борьбу и людей. Здесь в гностицизме виднеется тот дуализм, который раскрылся потом в люциферианстве.

У многих гностиков это оказывается борьба против нравственного закона, за свободу всякой похоти человека.

Симон Волхв, объявляя себя высшим богом, который являлся иудеям в виде Спасителя, самарянам в виде Отца, а прочим людям в виде Святого Духа. - открыл людям, что имел соприсущую ему Мысль, Энною, посредством которой создал мир архангелов и ангелов, а они уже сами создали основной мир и установили такие мировые законы, чтобы поработить себе людей. Они захватили даже саму Энною и заключили ее в телесную стихию, так что она в качестве женского элемешга переходила в женские тела, как бы переливалась из одного сосуда в другой и таким образом проституировалась этими создателями мира. Поэтому-то Симон, как высший бог, и сошел наконец лично в мир, чтобы спасти свою Энною и людей. Энною он нашел в Тирс, в доме разврата, в виде Елены, которая с тех пор и ходила с ним.

Задача спасения людей заключается в освобождении от создателей мира, в борьбе с ними. Для этого нужны вовсе не так называемые “добрые дела”, ибо они вовсе не “добрые”. Наоборот, то, что установили ангелы, не есть добро. Нужно не исполнять их законы, а быть свободными от них, нужно верить в Симона и Елену и получить от них благодать. Тогда Симон уничтожит этот мир, и все верующие соберутся у него. В результате явилась крайняя развращенность симониан. Ипполит в “Фи-лософумепах” говорит, что Симон проповедовал “преступную мораль”. Между прочим, он “допускал в своей школе свальный грех, говоря, что неважно, куда вложить семя, лишь бы оно было вложено”. Ученики его не подчинялись никакому закону, им не нужно избегать ничего, называемого дурным, так как их спасало простое верование в Симона и Елену.

“Мистические жрецы этой секты, - говорит св. Ириней Лионский, - живут сладострастно и занимаются волхвованиями, употребляют заклинания и заговоры, любят прибегать к средствам, возбуждающим любовное влечение” и т. д.

Иустин Философ также упоминает о слухах о развратности симониан, не утверждая, однако, ничего положительно.

Что касается разных чародейств, они были в большом ходу у гностиков. Ученик Симона Менандр объяснял, что посредством преподаваемого им искусства чародейства можно побеждать ангелов, создавших мир.

Сатурнил, Василид, Карпократ 8 повторяли то же самое: мир создан не Богом, а ангелами, им созданными, главу которых они называют Иеговой, Иалдаваофом, Демиургом и т. д. Он - тот самый, которого евреи считают Богом, и преднамеренно плохо создал мир для того, чтобы порабощать людей. Спаситель же (Христос) приходил именно для того, чтобы уничтожить иудейского Бога и освободить людей. Понятно, что такая задача предопределяет отрицание всех основ нравственности не только Моисеева закона, но вообще общечеловеческой, совершенно с ним согласной.

Едва ли не резче всех гностиков учение Карпократа и сына его Епифана.

По всей вероятности, Карпократ только эксплуатировал своего сына. Епифан умер 17 лет от роду, и, как бы он ни был способен, едва ли мыслимо предположить, чтобы он был автором учения Карпократа. Но Карпократ выдал сына за божество и уверял, будто не он, Карпократ, учит, а Епифан. Для успеха пропаганды это был ловкий ход, если только Карпократ действительно обманывал публику. Именно благодаря столь чудесному мальчику Епифану пошла в ход проповедь. Епифану поклонялись в Кефалонии как Богу. Климент Александрийский говорит, что писания Епифана в его время обращались в руках многих. В городе Си-махе (в Кефалонии) Епифану был воздвигнут храм, посвящены алтари и капища и устроен музей его имени. Каждое новолуние кефалонцы сходились в храм Епифана для принесения ему жертв.





Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 251 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.01 с)...