Глава 35. Выстроенная в итальянском стиле базилика, взгромоздившаяся над многолюдной Калле Дефенса, напротив вызывающе современного филиала “Банко Галисиа” носила имя

Выстроенная в итальянском стиле базилика, взгромоздившаяся над многолюдной Калле Дефенса, напротив вызывающе современного филиала “Банко Галисиа” носила имя Нуэстра сеньора да ла Мерседес – Богоматери Милосердной. Гранитный фасад церкви кое-где осыпался. Сварная решетка окружала небольшую площадку, вымощенную потрескавшимися черно-белыми плитками, уложенными в шахматном порядке; там просили милостыню цыганка и ее многочисленный выводок.
Бен разглядывал мать, одетую в джинсы, с закинутыми за спину распущенными черными волосами. Она сидела на ступеньках возле пьедестала разрушенной колонны, дети копошились у нее на коленях и вокруг. Дальше во дворе дремал старик с загорелой лысиной, одетый в пальто, из-под которого виднелся галстук; его рука намертво вцепилась в костыль.
Ровно в час пятнадцать, как было указано, Бен вошел в церковь и, распахнув открывавшиеся в обе стороны массивные деревянные двери, вступил в мутный полумрак притвора, где густо пахло восковыми свечами и человеческим потом. Привыкнув к темноте, он разглядел внутреннее убранство – огромное, гнетущее и сильно потрепанное. Высокие сводчатые потолки в романском стиле, пол, выложенный старинной изразцовой плиткой с красивой росписью… Священник декламировал нараспев на латыни свой речитатив, его голос, усиленный при помощи электроники, гулко, как в пещере, разносился в храме, и прихожане покорно отвечали ему. “Звоните и вам ответят”. Везде прогресс.
Шла дневная будничная месса, но все же, что характерно, церковь была почти наполовину заполнена. Но ведь Аргентина – это католическая страна, напомнил себе Бен. То и дело в молитвенные песнопения вплетались трели сотовых телефонов. Бен огляделся и справа нашел исповедальню.
Несколько рядов скамеек выстроились перед застекленным шатром, где находилось изваяние окровавленного Христа, над головой которого красовались слова: “HUMILIDAD Y PACIENCIA” ^{note 59}. Слева возвышалась другая статуя Иисуса; надпись над нею гласила: “SAGRADO CORAZON EN VOS CONFIO” [Святое сердце, в тебя веруем (исп.) ]. Бен сел на переднюю скамью – это тоже было ему указано – и принялся ждать.
Священник в облачении сидел и молился рядом с молодой женщиной с обесцвеченными пергидролем волосами, одетой в мини-юбку и туфли на высоких каблуках. Тяжелые двери то и дело с громким скрипом раскрывались и долго потом раскачивались на петлях, а в церковь врывался хриплый рев работавшего на холостых оборотах мотоцикла. Каждый раз Бен поворачивался, чтобы взглянуть на вошедшего. Не был ли это тот, кого он ждал? Бизнесмен с сотовым телефоном в руке вошел в храм, перекрестился телефоном, затем вошел в притвор – может быть, этот? – но вошедший прикоснулся к изваянию Иисуса, закрыл глаза и принялся молиться. Прихожане снова запели в унисон, подхватив усиленный микрофоном латинский речитатив, а Бен все сидел и ждал.
Он боялся, но решил не показывать этого.
Несколько часов назад он набрал номер, который нашел в папке, похищенной из архива Зонненфельда, тот самый, который, как предполагалось, некогда принадлежал вдове Ленца.
И принадлежал ей до сих пор.
Женщина, судя по всему, ни от кого не пряталась, но сама не подошла к телефону. Бену ответил бесцеремонный враждебный баритон; мужчина назвался ее сыном. Брат Ленца? Сводный брат?
Бен представился как адвокат по имущественным делам из Нью-Йорка, прибывший в Буэнос-Айрес, чтобы выполнить распоряжение о передаче огромного наследства. Нет, он не может назвать имя покойного. Он может сказать лишь, что Вере Ленц по завещанию оставлена большая сумма денег, но он должен прежде всего встретиться с нею.
После этих слов последовала продолжительная пауза; несомненно, сын раздумывал, как ему дальше поступить. Бен решился вставить одно замечание, которое могло показаться никак не связанным с тем, что он говорил перед этим, но тут же оказалось, что оно стало решающим.
– Я только что прибыл из Австрии, – сказал он. Никаких имен, ни единого упоминания о ее сыне – ничего определенного, способного на что-то указать или оказаться с чем-то связанным. Чем меньше скажешь, тем лучше.
– Я не знаю вас, – наконец ответил сын.
– Как и я вас, – решительно возразил Бен. – Впрочем, если это неудобно для вас или вашей матери…
.– Нет, – поспешно откликнулся его собеседник. Он встретится с Беном – “мистером Джонсоном” – в церкви, в определенной часовне, на определенной скамье.
И вот Бен сидел спиной к входу, оборачиваясь на каждый скрип дверей, на каждый всплеск шума, доносившийся снаружи.
Прошло полчаса.
Было ли это запланировано? Священник посмотрел на него, молча предлагая купить пару восковых свечей.
– Благодарю вас, нет, – сказал Бен, в очередной раз обернувшись к двери.
Группа туристов с фотоаппаратами, видеокамерами и зелеными путеводителями. Он снова повернулся к Иисусу в витрине и увидел, что священник направляется к нему. Это был смуглый, высокий, с широкой грудью, сильный с виду человек пятидесяти с лишним лет.
– Пойдемте со мной, мистер Джонсон, – обратился он к Бену приглушенным баритоном.
Бен поднялся и последовал за ним. Они вышли из часовни, прошли вдоль нефа до конца, затем резко повернули направо, пересекли абсолютно пустой проход, еще раз свернули в узенький коридорчик, тянувшийся параллельно нефу, и в конце концов оказались чуть ли не в апсиде.
Маленькая, еле заметная деревянная дверь. Священник открыл ее. Непроглядно темная комната, в которой пахло сыростью и плесенью. Священник щелкнул выключателем, слабая желтая лампочка осветила помещение, оказавшееся крошечной ризницей. К стене прибита вешалка, на которой висит сутана. Несколько кривоногих деревянных стульев.
Священник извлек откуда-то пистолет.
Бен почувствовал приступ страха.
– Что у вас с собой? – неожиданно любезным тоном осведомился священник. – Какое-нибудь оружие или электронные приборы?
Страх сменился вспышкой гнева.
– Только мой сотовый телефон, если, конечно, его можно считать мощным боевым средством.
– Вы позволите взглянуть на него?
Бен извлек из кармана телефон. А священник, не теряя времени, быстро ощупал свободной рукой пиджак Бена спереди и сзади, под мышками, вокруг талии, вдоль ног вплоть до щиколоток. Быстрый и умелый обыск. После этого он тщательно осмотрел телефон и вернул его Бену.
– Я должен посмотреть ваш паспорт, какое-нибудь удостоверение личности.
Бен достал паспорт на имя Майкла Джонсона, также визитную карточку. Утром он, специально ради такого случая, зашел в полиграфическую лавочку на проспекте 9-го июля и заказал пятьдесят штук. Через час у него была пачка очень внушительно выглядевших карточек на имя Майкла Джонсона, партнера вымышленной манхэттенской юридической фирмы.
Священник внимательно изучил паспорт и карточку.
– Знаете что, – сказал Бен, демонстрируя крайнюю степень обиды, – у меня нет времени на такие игры. И уберите, наконец, вашу проклятую пушку.
– Сюда, – показал священник, не обратив ни малейшего внимания на его протест.
Он распахнул вторую дверь, выходившую в крошечный внутренний дворик, залитый великолепным солнцем. Там стоял черный микроавтобус со сдвигающимися дверями без окон.
– Прошу вас. – Дуло пистолета недвусмысленно указало на машину.
– Простите, – сказал Бен. Значит, перед ним сын вдовы? Он никак не мог в это поверить: священник нисколько не походил на Юргена, который, как-никак, должен быть его сводным братом. – Это невозможно.
Глаза священника сверкнули.
– В таком случае вы, конечно, вправе уйти. Но если вы действительно хотите встретиться с моей матерью, вам придется поступать так, как я предлагаю. – Его тон несколько смягчился. – Видите ли, в Буэнос-Айрес время от времени приезжают разные люди, желающие пообщаться с нею. Иногда это журналисты, но попадаются и охотники за сокровищами, и просто сумасшедшие с оружием. Или агенты Моссада. Они взялись было угрожать ей, чтобы заставить ее сказать, где находится Ленц. Потому что люди очень долго не верили в его смерть. Как и в случае с Менгеле, они считали, что он выкинул какой-то трюк. Теперь я не допускаю, чтобы она встречалась с кем бы то ни было, пока я не проверю этого человека.
– Вы говорите – Ленц. Значит, он не ваш отец?
Священник нахмурился.
– Мой отец женился на вдове Ленца. Но она пережила обоих своих мужей. Сильная женщина. Я беспокоюсь о ней. Пожалуйста, садитесь.
Какой ни есть, а шанс. Он прилетел в такую даль не для того, чтобы отступить в последний момент. Этот человек мог наконец привести его к правде. Окинув загадочного священника еще одним долгим взглядом, он поднялся в отгороженный кузов микроавтобуса.
Глухо зарокотали подшипники – священник задвинул дверь. Теперь в салоне не было никакого освещения, кроме тусклой лампочки под потолком. И абсолютно пусто, если не считать пары откидных сидений.
Какой ни есть, а шанс.
“Что я делаю?” — спросил себя Бен.
Мотор заработал, затем протестующе взревел на первой передаче. Так, на малых оборотах машина и ехала всю дорогу.
“Вот так они и казнят людей, – думал Бен. – Я не знаю этого человека, не знаю, настоящий он священник или нет. Возможно, он принадлежит к одной из тех групп, о которых упоминал Зонненфельд, эти ребята охраняют и защищают старых нацистов”.
Спустя приблизительно двадцать минут машина остановилась. Дверь откатилась в сторону, и он увидел улицу, вымощенную булыжником, на котором играли блики солнечного света, пробивавшиеся через нависавшую над улицей плотную листву. Судя по продолжительности поездки, они все еще находились в Буэнос-Айресе, но улица нисколько не походила на те части города, которые он успел увидеть. Она казалась безмятежной и тихой, здесь раздавалось только пение птиц. И еле слышные звуки фортепьяно.
Нет, я не допущу, чтобы меня убили.
Мельком он подумал о том, что сказала бы ему Анна. Несомненно, она возмутилась бы из-за того, что он решился на такой рискованный поступок. И была бы права.
Они остановились перед не очень большим, но изящным двухэтажным кирпичным домом с черепичной крышей. Деревянные ставни на всех окнах были закрыты. Фортепьянная музыка, казалось, доносилась из дома – сонаты Моцарта. Дом и крошечный дворик окружал высокий забор, состоящий из почти вплотную соприкасавшихся прихотливо изогнутых металлических полос.
Священник взял Бена под локоть и помог ему выйти из машины. Пистолет он или убрал, или, что менее вероятно, оставил в машине. Подойдя к воротам, он набрал на маленькой клавиатуре кодовый номер, негромко загудел электромотор, и створки раскрылись.
Внутри дом оказался прохладным и темным. Запись Моцарта доносилась из комнаты, находившейся прямо впереди. Вдруг звук прервался, несомненно, прозвучала не та нота – пассаж начался сначала, и Бен понял, что это вовсе не запись, что кто-то играет на фортепьяно, причем очень профессионально. Старуха?
Он вошел вслед за священником в комнату, откуда доносилась музыка. Это была маленькая гостиная с множеством книжных полок вдоль стен. Восточные ковры на полу. Крошечная, похожая на птицу старуха ссутулилась над клавишами огромного “Стейнвея”. Она, казалось, не заметила вошедших. Они сели на жесткий неудобный диван и молча ждали.
Когда пьеса закончилась, она подняла руки, несколько секунд неподвижно держала их над клавишами, а затем медленно опустила на колени. Аффектация концертирующего пианиста. После этого она так же медленно повернулась. Лицо смуглое и сморщенное, как чернослив, ввалившиеся глаза, сухая и морщинистая кожа не шее. Ей было, судя по облику, лет девяносто.
Бен несколько раз хлопнул в ладоши.
– Quien es este ^{note 60}? – дрожащим, хриплым слабым голосом спросила старуха.
– Мама, это мистер Джонсон, – сказал священник. – Мистер Джонсон, это моя мачеха.
Бен подошел к старухе и прикоснулся к ее хрупкой руке.
– А я – Франсиско, – представился Бену священник.
– Pongame en una silla comoda ^{note 61}, – сказала старуха.
Франсиско обнял свою мачеху за талию и помог ей пересесть в кресло.
– Вы прибыли из Австрии? – спросила она на приличном английском языке.
– Да, я почти прямиком из Вены.
– Зачем вы приехали?
Бен начал было говорить, но она прервала его.
– Вы из компании? – голос у нее был испуганный. Компании? Неужели она имела в виду “Сигму”? Если так, то он должен заставить ее говорить.
– Фрау… Фрау Ленц, боюсь, что я прибыл сюда под фальшивым предлогом.
Франсиско резко повернул голову к Бену.
– Я убью вас! – яростно прорычал он.
– Видите ли, Юрген Ленц попросил меня повидаться с вами, – сказал Бен, игнорируя священника. Он не собирался ничего объяснять. Упоминание об Австрии говорило о том, что он пользовался доверием Юргена Ленца. А если припрет, то он сможет что-нибудь сымпровизировать. Он уже хорошо наловчился в этом занятии. – Юрген попросил меня встретиться с вами и предупредить, чтобы вы были особенно осторожны, вашей жизни может угрожать опасность.
– Я не фрау Ленц, – надменно ответила женщина. – Я не Ленц уже более тридцати лет. Меня зовут сеньора Акоста.
– Приношу извинения, сеньора.
Но высокомерие старухи тут же сменилось страхом.
– Зачем Ленц прислал вас? Что он хочет?
– Сеньора Акоста, – начал Бен, – меня попросили…
– Почему? – спросила она, повысив свой все так же дрожавший голос. – Почему? Вы приехали сюда из Земмеринга? Мы не допустили никакой ошибки! Мы не сделали ничего такого, что нарушало бы соглашение! Оставьте нас в покое!
– Нет! Мать, замолчите! — крикнул священник.
О чем она говорила? Соглашение… Неужели именно то, до которого докопался Питер?
– Сеньора Акоста, ваш сын определенно просил меня…
– Мой сын? – хрипло переспросила старуха.
– Именно так.
– Вы говорите о моем сыне в Вене?
– Да. Ваш сын Юрген.
Священник поднялся с места.
– Кто вы такой? – спросил он.
– Скажи ему, Франсиско, – потребовала старуха. – Франсиско мой пасынок. Сын моего второго мужа. У меня никогда не было детей. – Ее лицо перекосилось от страха. – У меня нет никакого сына.
Священник с угрожающим видом наклонился к Бену.
– Вы лжец, – рявкнул он. – Вы сказали, что вы адвокат по имущественным делам, и теперь вы нам снова лжете!
Бен лишь покачал головой в ответ.
– Так вы говорите, что у вас нет никакого сына? – попытался он исправить положение. – В таком случае я очень рад, что оказался здесь. Теперь я вижу, что не потратил впустую мое время и деньги моей фирмы на поездку сюда, в Буэнос-Айрес.
Священник с негодованием смотрел на него.
– Кто послал вас сюда?
– Он не из компании! – каркнула его мачеха.
– Именно это и есть то самое мошенничество, с которым я должен разобраться, – сказал Бен, придав лицу выражение триумфатора. – Значит, этот Юрген Ленц из Вены… он говорит, что он ваш сын, но на самом деле им не является! В таком случае, кто же он такой?
Священник повернулся к своей мачехе, которая, похоже, собиралась ответить.
– Ничего не говорите! – приказал он. – Не отвечайте ему!
– Я не могу говорить о нем! – решительно сказала старуха и добавила, обращаясь к своему пасынку: – Почему он задает мне вопросы о Ленце? Почему ты пригласил его сюда?
– Он лжец, он самозванец! – объявил священник. – Вена сначала прислала бы извещение и лишь потом направила бы посыльного! – Он засунул руку за спину, извлек пистолет и направил дуло прямо в лоб Бену.
– Разве священники так поступают? – спросил Бен, нарушив воцарившуюся тишину. Никакой он не священник. Священник не стал бы тыкать пушкой мне в голову.
– Я служитель Бога, который защищает мое семейство. А теперь немедленно уходите отсюда.
Бену в голову внезапно пришла мысль, вроде бы все объясняющая, и он, делая вид, что не обращает внимания на оружие, обратился к старухе:
– У вашего мужа была другая семья. Сын от другой жены.
– Вам нечего делать в этом доме, – заявил священник, взмахнув рукой с оружием. – Убирайтесь.
– У Герхарда Ленца не было никаких детей! — выкрикнула старуха.
– Тише! — прогремел священник. – Хватит! Ни слова больше!
– Он изображает из себя сына Герхарда Ленца, – сказал Бен, обращаясь больше к самому себе. – Почему же из всего человечества он выбрал себе в отцы… чудовище?
– Встаньте! – приказал священник.
– Герхард Ленц не умер здесь, не так ли? – сказал Бен.
– Что вы говорите? — полузадушенно пробормотала мачеха.
– Если вы не уберетесь, я убью вас, – предупредил священник.
Бен покорно встал, но все равно не сводил глаз со старухи, утонувшей в своем мягком кресле.
– Значит, слухи были истинными, – сказал он. – Герхарда Ленца не похоронили на кладбище Часарита в 1961 году, не так ли? Он убежал из Буэнос-Айреса, скрылся от преследователей…
– Он умер здесь! – с отчаянием в голосе заявила старуха. – Были похороны! Я своими руками бросила землю на его гроб!
– Но вы так и не видели его тела, не так ли? – сказал Бен.
– Прочь! – рявкнул священник.
– Почему он говорит мне такие?.. – плачущим голосом воскликнула старуха.
Ее прервал звонок телефона, стоявшего на буфете за спиной священника. Не отводя от Бена дуло пистолета, тот шагнул направо и схватил трубку.
– Si?
Он, казалось, слушал очень внимательно. Бен воспользовался преимуществом, которое давало ему то, что священник отвлекся, и украдкой немного приблизился к нему.
– Мне необходимо связаться с Йозефом Штрассером, – сказал он старухе.
– Если вас действительно прислали из Австрии, то вы должны знать, как связаться с ним, – фыркнула она, будто плюнула. – Вы лжец!
Значит, Штрассер жив!
Бен придвинулся еще на несколько дюймов ближе к священнику, продолжая разговор с его мачехой.
– Меня самого обманули… Человек выдавал себя за другого! – в том, что он говорил, не было на самом деле никакой логики, его слова ничего не объясняли, но он к этому и не стремился; ему хотелось лишь еще больше смутить старуху и сбить ее с толку.
– Я получил подтверждение, – сказал священник, положив трубку. – Это Вена. Этот человек мошенник. – Он взглянул на Бена. – Вы лгали нам, мистер Хартман, — объявил он.
При этом он на какое-то мгновение перевел взгляд дальше, за спину Бена, и Бен немедленно воспользовался этим. Он схватил запястье правой руки священника, в которой тот держал пушку, и изо всей силы вывернул руку, а другой рукой в тот же миг вцепился в горло Франсиско, держа напряженные указательный и большой пальцы буквой V. Старуха испуганно закричала. Застигнутый врасплох священник вскрикнул от боли. Пистолет выпал из его руки и с грохотом упал на пол.
Одним мощным движением Бен повалил священника на пол и еще сильнее сдавил его глотку. Он чувствовал, как под его ладонью подался в сторону прочный хрящ гортани. С полузадушенным криком человек растянулся на выложенном плиткой полу; его голова была вывернута неестественным образом, но он все равно пытался отбросить противника, высвободить левую руку, придавленную к полу у него за спиной весом двух крепких мужчин. Хотя он и задыхался, но все же сопротивлялся отчаянно. Каким-то странным жестом – тыльными сторонами ладоней – старуха закрыла лицо.
Пистолет! Подобрать эту чертову пушку!
Бен еще сильнее надавил левой рукой на горло противника и ударил его коленом в живот, целясь в солнечное сплетение. Священник невольно громко выдохнул, и Бену стало ясно, что он не промахнулся. Темные глаза священника закатились, так что стали видны только белки. Он был на мгновение парализован ударом. Бен схватил с пола пистолет и приставил ко лбу священника.
Он взвел курок.
– Только пошевелитесь, и вы мертвы!
Тело священника тут же расслабилось.
– Нет, – сдавленно прошептал он.
– Отвечайте на мои вопросы! Говорите правду, если хотите жить!
– Прошу вас, не делайте этого. Я слуга Господа!
– Конечно, – презрительно бросил Бен. – Как мне найти Йозефа Штрассера?
– Он… Я не знаю… Умоляю… мое горло!
Бен ослабил нажим – совсем немного, лишь настолько, чтобы дать Франсиско возможность дышать и говорить.
– Где Штрассер?!— прогремел он. Священник с усилием набрал в грудь воздуха.
– Штрассер – я не знаю, как найти Штрассера… Он живет в Буэнос-Айресе, больше я ничего не знаю! – из-под ног мужчины по полу потекла маленькая струйка мочи.
– Дерьмо собачье! – заорал Бен. – Или вы дадите мне его адрес или телефон, или у вашей мачехи не останется никого, кто позаботился бы о ней!
– О, нет, прошу вас! – воскликнула старая вдова, все так же сидевшая, съежившись, в своем кресле.
– Если… если вы убьете меня, – выдохнул священник, – то вы не выберетесь из Буэнос-Айреса живым! Они выследят вас… они сделают с вами такое… вы будете… вы будете завидовать мертвым!
– Адрес Штрассера!
– Я не знаю его, – ответил священник. – Пожалуйста! У меня нет никакой связи со Штрассером!
– Не лгите, – сказал Бен. – Вы все знаете друг друга. Вы все связаны одной сетью. Если бы вам понадобилось связаться со Штрассером, то вы нашли бы способ.
– Я ничего собой не представляю! Если вы убьете меня, то ничего не выиграете. А они найдут вас!
Бен мельком подумал, кто же такие эти “они”, но вопрос задал другой.
– Кто такой Юрген Ленц? – спросил он, надавив стволом пистолета на лоб священника. Из-под металла выступили несколько капель крови: он прорвал кожу.
– Он… прошу вас… он очень сильный человек, он управляет… владеет ее домом, ее собственностью, этот человек, который называет себя Юргеном Ленцем…
– Так, кто же он на самом деле?
– Опустите оружие и отойдите от него.
Голос негромкий, спокойный, с сильным испанским акцентом, – раздался из двери, находившейся прямо за спиной Бена. Там стоял высокий человек, державший в руках обрез охотничьего ружья. Он был одет в зеленые слаксы из толстой материи и рабочую рубаху. Широкоплечий, с высокой грудью, очень сильный с виду мужчина лет тридцати, плюс-минус два-три года.
– Роберто, на помощь! – крикнула вдова. – Спасите моего Франсиско! Немедленно прогоните отсюда этого человека!
– Сеньора, я должен убить этого наглеца? – спросил Роберто.
По его поведению Бен сразу понял, что он выстрелит без малейшего колебания. Бен растерялся, не зная, что делать дальше. Священник, ко лбу которого приставлен пистолет, был заложником, но Бен знал, что не сможет заставить себя нажать на спусковой крючок. И если даже он сделает это, человек с обрезом пристрелит его прежде, чем он успеет глазом моргнуть.
“Но я все еще могу блефовать”, — сообразил он.
– Роберто, – каркнула старуха, – поторопитесь!
– Уберите оружие, или я буду стрелять, – сказал молодой человек. – Мне все равно, что случится с этим мешком дерьма. – Он указал на священника.
– Да, но сеньоре не все равно, – возразил Бен. – Мы опустим оружие одновременно.
– Хорошо, – согласился молодой человек. – Уберите пушку от его головы, встаньте и уходите отсюда. Если хотите жить. – Он опустил обрез, направив его дуло в пол, а Бен убрал пистолет от головы священника и медленно поднялся на ноги, тоже держа пистолет стволом вниз.
– А теперь идите к двери, – приказал человек.
Бен, пятясь, направился к выходу; в правой руке он держал пистолет, а левой шарил в воздухе за своей спиной, чтобы не наткнуться на препятствие. Молодой человек вышел вслед за ним в вестибюль; обрез он так же держал опущенным вниз.
– Я всего лишь хочу, чтобы вы ушли из этого дома, – спокойно произнес Роберто. – Если вы еще когда-нибудь появитесь здесь или поблизости, вас убьют, как только заметят.
Священник тяжело уселся на полу; вид у него был измученный и оскорбленный. Бен выбрался из открытой калитки – то ли священник оставил ее незапертой, то ли через нее вошел Роберто – и захлопнул ее за собой.
Через несколько секунд он опрометью бежал прочь.
Анна расплатилась с водителем такси и вошла в маленькую гостиницу, расположенную на тихой улице в районе Буэнос-Айреса, носившем название Ла-Реколета. “Это, – с тревогой думала она, – совсем не то место, где молодая женщина, путешествующая в одиночку, легко сможет остаться незамеченной”.
Консьержка приветствовала ее по имени, что еще больше встревожило Анну. Сегодня с утра они с Беном зарегистрировались в этой гостинице, явившись туда порознь с разницей в несколько часов. И заказывали себе номера они тоже по отдельности и в разное время. То, что они жили в одной гостинице, имело определенный смысл, но в то же время и увеличивало риск.
Тележка горничной стояла прямо возле двери ее номера. Некстати. Анна надеялась побыть в одиночестве, пролистать свои папки, сделать несколько телефонных звонков, а теперь ей придется подождать. Войдя в номер, она увидела, что девица склонилась над ее открытым чемоданом.
Она вытаскивала папки из кожаного портфеля Анны.
Анна резко остановилась в дверях. Девица оглянулась, увидела ее и швырнула папки и портфель обратно в чемодан.
– Что, черт возьми, ты тут делаешь?! – воскликнула Анна, надвигаясь на нее.
Девица принялась с негодованием отругиваться по-испански, извергая целые потоки горделивых фраз. Анна вышла вслед за ней в коридор, продолжая требовать, чтобы та сказала, что она делала с ее вещами.
– Eh, que haces? Ven para аса! Que cuernos haces revisando mi valija ^{note 62}?
Анна попыталась прочитать имя на значке, приколотом к форменному халату, но женщина внезапно повернулась и, сломя голову, пустилась бежать по коридору.
Это была не простая воровка. Она действительно рылась в бумагах Анны. Знала она английский язык или нет, неважно; скорее всего ее наняли для того, чтобы она выкрала любые документы, бумаги, записки.
Но кто ее нанял?
Кто, вероятнее всего, мог знать, что Анна находится здесь, а также, что она расследует? Возможно, за ней вели наблюдение – но кто?
Кто вообще знает, что я нахожусь здесь? Деннин, да, но мог ли он рассказать об этом кому-нибудь еще, скажем, кому-то из коллег?
Или же Перальта, представитель Интерпола, сумел вычислить, кто она такая? Действительно, не могло ли так случиться?
Как только она протянула руку к телефону, стоявшему на тумбочке у кровати, тот зазвонил. Кто бы это мог быть? Менеджер гостиницы, желавший попросить прощения за поведение своих служащих? Или Бен?
Анна подняла трубку.
– Алло?
В трубке было мертвое молчание. Впрочем, нет, не молчание, а знакомое шипение ленты подслушки. А потом раздались слабые, неясные голоса; через несколько секунд громкость увеличилась, и звук сделался совершенно ясным.
Анна почувствовала, что ее щекам сделалось горячо от прилива адреналина.
– Кто говорит?
А затем она по первым же звукам узнала голос:
“А если посмотреть иммиграционные документы? В которых зарегистрированы все люди, прибывшие в страну в сороковые и пятидесятые годы?” – Это был ее собственный голос. А отвечал ей мужчина. Перальта.
По телефону кто-то воспроизводил запись ее разговора с Перальтой.
Они слышали все, и они – кем бы они ни были – точно знали, кто она такая и что ей нужно.
Она сидела на краю кровати, ошеломленная и напуганная. Теперь не осталось никаких вопросов: о ее присутствии здесь стало известно, несмотря на все принятые меры предосторожности. Воровка-горничная вовсе не была самостоятельным игроком.
Телефон зазвонил снова.
Ощущая, как по всему телу от страха пробежали мурашки, она схватила трубку.
– Да?
“Мы хотим показать новую Аргентину. Страну, в которой такие люди, как вы, стоят на страже закона. Страну, где обеспечение правопорядка находится на современном уровне, где уважают права человека …” – Ее собственный голос, пусть с металлическим отзвуком, но все равно безошибочно узнаваемый, записанный при помощи неизвестно какого, но явно вполне современного подслушивающего оборудования.
Щелчок.
Взволнованная поведением горничной, Анна оставила дверь открытой; и сейчас она поспешно вскочила и кинулась запирать ее. В коридоре никого не было. Она закрыла дверь, повернула ключ на два оборота и вдобавок еще накинула цепочку.
Потом она бросилась к окну: тяжелые гардины были раздвинуты, и Анна понимала, что является легкой мишенью для стрелка, который решит устроиться в любом из окон высоких зданий, расположенных на противоположной стороне улицы. Она резкими движениями задернула занавески, чтобы лишить кого бы то ни было возможности заглядывать в ее номер.
Телефон снова зазвонил.
Она медленно подошла, поднесла трубку к уху, ничего не говоря.
“Я не смогла бы стать тем, кто я есть, если бы позволяла себе отступать…”
– Звоните больше, – в конце концов она заставила себя не просто выговорить эти слова, но еще и произнести их спокойным, небрежным тоном. – Мы отслеживаем звонки.
Но никто ее не слушал. В трубке раздавалось только унылое шипение магнитофонной ленты.
Она нажала кнопку телефона и, прежде чем он мог успеть снова зазвонить, выбежала к стойке портье.
– Я получила непристойные телефонные обращения, – сказала она по-английски.
– Непристойные?.. – не понимая, повторила телефонистка.
– Amenazas, – повторила Анна по-испански. – Palabrotas ^{note 63}.
– О, сеньорита, мне так вас жаль. Может быть, вы хотите, чтобы я позвонила в полицию?
– Я хочу, чтобы вы принимали все звонки в мой номер.
– Да, мэм, конечно.
С минуту подумав, Анна достала из кошелька вырванный из блокнота сложенный листок бумаги. На нем она нацарапала номер телефона местного частного сыщика, которого порекомендовал ей Деннин, когда она звонила ему из аэропорта Схифол. Деннин заверил ее, что это надежный, высококвалифицированный, имеющий контакты с властями и при всем при том совершенно честный человек.
Она позвонила из номера и долго слушала гудки в трубке.
В конце концов заговорил автоответчик. Серхио Мачадо представился и произнес название своего агентства. После звукового сигнала Анна назвала свое имя и номер телефона, а также упомянула Деннина. После этого она позвонила телефонистке и распорядилась соединять ее номер лишь в том случае, если позвонит Серхио Мачадо.
Ей нужен был кто-то хорошо осведомленный, находчивый и, что самое главное, заслуживающий доверия. Нельзя рассчитывать куда-то попасть и что-нибудь узнать, если у тебя нет надежного контакта в правительственной бюрократии, а как раз его она не имела.
Она пошла в ванную, сполоснула над раковиной лицо сначала холодной водой, затем горячей. Зазвонил телефон.
Неуверенными шагами, словно в ступоре, она направилась к тумбочке, стоявшей около кровати.
Телефон прозвонил еще раз, затем еще.
Она стояла около телефона, смотрела на него и решала как же ей поступить. Она подняла трубку.
Ничего не говорила, молча ждала.
Тишина.
– Алло, – произнес наконец мужской голос. – Кто-нибудь есть дома?
– Да, – негромко, с трудом заставляя пересохший язык повиноваться, ответила она.
– Это Анна Наварро?
– Кто это? – она постаралась заставить свой голос звучать нейтрально.
– Это Серхио Мачадо, вы только что звонили мне. Я ходил за почтой и сразу же, как только вернулся, перезвонил вам.
– О, боже. Прошу меня извинить, – облегченно вздохнула она. – Я только что получила целую серию скверных звонков и подумала, что это может быть еще один такой же.
– Что вы имеете в виду под “скверными звонками”? Тяжелое дыхание и что-то в этом роде?
– Нет. Ничего подобного. Это слишком сложно, чтобы сейчас вдаваться в подробности.
– У вас какие-то неприятности?
– Нет. Да. Впрочем, я даже точно не знаю. В любом случае благодарю вас за звонок. Дэвид Деннин сказал, что вы, вероятно, могли бы помочь мне.
– Вы, несомненно, не откажетесь выпить чашечку кофе? Совсем не того дерьма, которое вы пьете в Штатах. Настоящего кофе.
– Да, конечно, с удовольствием. – Ее волнение стало чуточку слабее.
Они договорились встретиться в начале вечера в кафе-ресторане, неподалеку от его офиса.
– Я сделаю то, что смогу, – сказал он. – Ничего большего не обещаю.
– Это меня вполне устроит, – ответила Анна.
Она положила трубку и несколько секунд стояла, глядя на телефон так, будто это была какая-то неземная форма жизни, каким-то образом вторгшаяся в ее номер.
Ей и Бену необходимо сменить гостиницу. Возможно, за ней следили после ее визита к Перальте. Возможно, прямо с момента выхода из самолета. Но и ее местопребывание, и ее миссия теперь раскрыты, именно это и должны были сказать ей эти звонки. Анна отлично понимала, что их нельзя рассматривать как пустые угрозы.
Стук в дверь.
Всплеск адреналина в крови бросил ее к двери. Дверная цепочка надежно вставлена в гнездо, врезанное в косяк.
Дверь невозможно открыть ключом снаружи.
Или возможно?
Никакого глазка на двери, конечно, не было.
– Кто там? – спросила она.
Ей ответил знакомый мужской голос. Анна никогда прежде не подумала бы, что будет так рада услышать его.
– Это Бен, – произнес голос.
– Слава богу, – пробормотала она.