Часть II 8 страница

ства, и, несмотря на это, для него лучше так страдать, чем следовать за толпой в неправедных поступках⁴⁰.

Не стоило бы повторять все это, если бы не столь частое допуще­ние, что девиантное поведение является неизбежно эквивалентным социальной дисфункции, а социальная дисфункция, в свою очередь, нарушает этический кодекс. В истории каждого общества, вероятно, есть свои культурные герои, которые считаются героями именно по­тому, что они имели мужество и проницательность отойти от норм, которые признаются в группе. Как мы хорошо знаем, мятежники, ре­волюционеры, нонконформисты, индивидуалисты, еретики и отступ­ники прежнего времени часто становятся героями современной куль­туры.

Следует также еще раз повторить, поскольку это легко забыва­ется, что, сосредоточив эту теорию на культурных и социальных ис­точниках девиантного поведения, мы не предполагаем, что подоб­ное поведение является типичной или даже единственной реакцией на воздействие, которое мы рассматривали. Это анализ различных типов и интенсивности девиантного поведения, а не эмпирическое обобщение ради вывода, что все, кто подвержен этому давлению, ре­агируют через девиацию. Теория только полагает, что именно люди, локализованные в тех участках социальной структуры, которые в наи­большей мере испытывают это давление, вероятнее всего продемон­стрируют девиантное поведение. Однако в результате действия ком­пенсирующих социальных механизмов даже наиболее напряженные положения не всегда вызывают девиацию; конформность стремится сохранить формальную реакцию. Среди компенсирующих механиз­мов, как предполагалось в предшествующей главе, — доступ к аль­тернативным целям в хранилище общих ценностей. В той степени, в какой культурная структура придает ценность этим альтернативам, а социальная структура дает доступ к ним, система остается чем-то ста­бильным. Потенциальные девиации могут все же адаптироваться с помощью дополнительного ряда ценностей. Исследование было на­чато с изучения таких альтернатив как препятствий для девиантного поведения⁴⁰³.

⁴⁰ Gilbert Murray, Greek Studies (Oxford: Clarendon Press, 1946), 75. Упоминается вторая книга Платона «Государство». Прекрасный вопрос для обсуждения — соот­ветствуют ли оригинальные формулировки Платона пересказу Гилберта Муррея. — Примеч. автора.

^40а См.: Ruth В. Granick, Biographies of popular Negro heroes. Используя методы, разработанные Лео Ловенталем в его исследовании известных биографий, Граник анализирует социальную принадлежность негров-героев в двух популярных журна­лах, предназначенных главным образом для читателей-негров, в контексте, соответ-

В кратких итогах, таким образом, следует подчеркнуть, что (1) данная теория относится к целям различных видов, предпочитаемым в культуре, а не только к цели денежного успеха, которая рассматри­валась в качестве иллюстрации; (2) что в теории выделены формы де-виантного поведения, которые могут быть далеки от тех, которые представляют нарушение закона; (3) что девиантное поведение не обязательно является дисфункциональным для эффективной деятель­ности и развития группы; (4) что понятие социальной девиации и социальной дисфункции не служит прикрытием для этических пред­посылок; и (5) что альтернативные культурные цели дают основу для стабилизации социальной и культурной системы.

Ритуализм

В соответствии с типологией ритуализм относится к образцу ре­акции, в которой определенные культурой стремления отвергаются, в то время как человек вынужденно продолжает придерживаться ин­ституциональных норм. Когда это понятие было введено, был задан вопрос, представлено ли здесь действительно девиантное поведение, так как это понятие является чем-то вроде терминологического ка­ламбура. Поскольку адаптация является фактически внутренним ре­шением и поскольку внешнее поведение является институционально допустимым, хотя и не предпочитаемым сточки зрения культуры, оно вообще не рассматривается как «социальная проблема». Друзья тех людей, которые адаптируются подобным образом, могут вынести суж­дение с точки зрения культурных предпочтений и могут испытывать к ним жалость, они могут в индивидуальных случаях чувствовать, что

ствующем рассматриваемой здесь теории девиантного поведения. Она видит различ­ные нуги к успеху в мире предпринимательства для негров и белых, хотя, очевидно, ценимые статусы во многом похожи для этих двух подгрупп. Наиболее важно в ее предварительных выводах, что доступ к альтернативным целям успеха создает скорее возможности для конформного, чем для девиантного, поведения. Хорошо известное исследование Ловенталя «Биографии в популярных журналах» см. в P. F. Lazarsfeld and F.N. Stanton (editor), Radio Research, 1942-1943 (New York: Due», Sloan and Pcarce, 1944).

Были также отмечены образцы потребительского поведения (например, проник­новение стилей и моды в системе стратификации), которые являются латентной фун­кцией для создания системы, удовлетворяющей даже тех, кто недостаточно поднялся в ней. См.: Bernard Barber и Lyle S. Lobel, «Fashion in women's clothes and the American sociaal system», Social Forces, 1952, 31, 124—131, и статья Lloyd A. Falles, «A note on the «trickle effect», Public Opinion Quarterly, 1954, 18, 314—321.

Относящиеся к данному вопросу наблюдения различных символов, достижение которых служит смягчению ощущения личной неудачи, см.: Margaret M. Wood, Paths of Loneliness (New York: Columbia University Press, 1953), 212 ff. — Примеч. автора.

«старый Джонси, конечно, не может выбраться из привычной колеи». Описывается ли это как девиантное поведение или нет, оно, очевид­но, представляет отклонение от культурной модели, согласно кото­рой люди обязаны активно бороться, предпочтительно с помощью ин­ституционализированных методов, чтобы продвигаться вперед и вверх в социальной иерархии.

Таким образом, предполагалось, что острое беспокойство о ста­тусе в обществе, которое акцентирует мотив достижения, может выз­вать девиантное поведение «сверхконформности» и «сверхуступчи­вости». Например, подобная сверхуступчивость может быть обнару­жена среди «бюрократических виртуозов»: некоторые из них могут чрезмерно приспосабливаться именно потому, что они испытывают чувство вины, вызванное их предыдущим нонконформистским от­ношением к правилам⁴¹. Кстати, существует очень мало системати­ческих данных, подтверждающих эту гипотезу, разве что психоана­литические исследования двадцати «бюрократов», которые обнару­жили, что они становятся вынужденными неврастениками⁴². Однако даже эти скудные данные не связаны напрямую с нашей теорией, ко­торая должна иметь дело не с типами личности, что важно для других целей, но с типами исполнения ролей в реакции на социально структу­рированную ситуацию.

Более прямое отношение имеют исследования поведения бюрок­ратов Питера М. Блау⁴³. Он предполагает, что наблюдаемые случаи сверхконформизма «не вызваны тем, что ритуальная приверженность существующему способу действия должна стать неизбежной привыч­кой» и что «ритуализм происходит не столько от чрезмерной солидар­ности с инструкциями и сильной привычки к закрепившейся практи­ке, сколько от недостатка уверенности в важных социальных взаимо­связях в организации». Короче, именно тогда, когда структура ситуации не уменьшает беспокойство о статусе и беспокойство о возможности соответствовать институционализированным ожиданиям, люди в этой организации реагируют со сверхподчиненностью.

Ситуации, сформированные социальной структурой, которая про­воцирует ритуалистическую реакцию сверхконформизма на норматив­ные ожидания, были экспериментально и, конечно, только гомоло-

⁴¹ См. обсуждение «структурных источников сверхконформности» в главе VIII и
«отступников» и «обращенных» в главах X и XI этой книги; атакже замечание Парсонса
и Бейлса: «Наиболее важное представление в этой связи (относительно их независимо
разрабатываемых теорий) состоит в том, что сверхконформность следует определить как
девиацию». Parsons at at. Working Papers, 75. — Примеч. автора.

⁴² Otto Sperling, «Psychoanalytic aspects of bureaucracy», Psychoanalytic Quarterly, 1950,
19, 88—100. — Примеч. автора.

⁴³ P.M. Blau, The Dynamics of Bureaucracy, глава XII, с. 184—193. — Примеч. автора.

гично воспроизведены среди козлов и овец. (Читатель, конечно, не поддастся искушению сделать вывод, что нет более символически подходящих животных, чтобы выбрать их для этой цели.) Ситуация, провоцирующая ритуализм, мы напомним это, включает либо посто­янную фрустрацию из-за важных целей, либо длительный опыт, в котором награда не пропорциональна конформизму. Психобиолог Говард С. Лиддел фактически воспроизвел оба этих условия в серии экспериментов⁴⁴. Среди этих примеров следующий:

Каждый день приведенный в лабораторию козел подвергается просто­му тесту: каждые две минуты стук телеграфа от секунды до десяти секунд предшествует воздействию электричества на переднюю ногу. После двад­цатикратного повторения комбинации «сигнал—шок» козла возвращают на пастбище. Вскоре достигается удовлетворительный уровень моторного на­выка, и, очевидно, животное хорошо адаптируется к этой конвейерной про­цедуре. В течение шести или семи недель наблюдатель отмечает, что посте­пенно возникают изменения в поведении животного, которое охотно при­ходит в лабораторию, но при входе демонстрирует определенную заучен­ную осмотрительность, и его условные реакции являются крайне точными. Кажется, будто он старается «совершать только правильные поступки». Несколько лет назад наша группа стала называть подобных животных «пер-фекиионисты»... Мы обнаружили, что в лаборатории Павлова выражение «правильное поведение» использовалось для характеристики такого пове­дения у собак.

По-видимому, здесь есть нечто большее, чем мимолетное сход­ство с тем, что мы описали как «синдром социального ритуалиста», который «реагирует на ситуацию, которая кажется угрожающей и вызывает недоверие» с помощью «все более тесной привязанности к спасительной рутине и институциональным нормам»⁴⁵. И действи­тельно, Лиддел далее сообщает, что «мы можем предположить сход­ное поведение у человека при угрожающих обстоятельствах, что мож­но найти у Мира в описании шести стадий человеческого страха (пер­вая из которых описана следующим образом):

Предусмотрительность и самоограничения. При внешнем наблюдении субъект проявляет скромность, предусмотрительность и непритязатель­ность. Посредством добровольного самоограничения он ограничивает свои цели и амбиции и отвергает все те удовольствия, которые влекут за собой риск или неблагоприятные последствия. Человек на этой стадии

⁴⁴ Условно подведен итог в Howard S. Liddell, «Adaptation on the threshold of
intelligence», Adaptation, edited by John Romano (Ithaca: Cornell University Press, 1949),
55—75. — Примеч. автора.

⁴⁵ Глава VI этой книги. — Примеч. автора.

уже под подавляющим влиянием страха. Он реагирует с предупреждаю­щим уклонением от надвигающейся ситуации. Интроспективно субъект даже не осознает наличие страха. Напротив, он скорее доволен собой и горд, поскольку он считает, что ведет себя более предусмотрительно, чем другие люди⁴⁶.

Этот характерологический портрет вынужденного конформиста, который благодарит Бога, что он отличается от других людей, изоб­ражает существенные элементы реакции ритуалистического типа на угрожающую ситуацию. Социологическая теория обязана определить структурные и культурные процессы, которые создают высшую сте­пень таких состояний угрозы в определенных частях общества и нич­тожную степень в других. Именно к этому типу проблем обращается теория социальной структуры и аномии. Таким образом, рассматри­вая примеры ритуализма, мы продемонстрировали объединение «пси­хологических» и «социологических» объяснений наблюдаемых образ­цов поведения.

Дальнейшие подходящие данные и идей (в центре которых ско­рее личность, чем исполнение роли в определенных типах ситуаций) обнаружены в исследованиях, направленных на «нетерпимость нео­пределенности»⁴⁷. Недостаток этих исследований в отсутствии систе­матического включения переменных и динамики социальной струк­туры, что в основном компенсируется с помощью точной характери­стики компонентов, которые, вероятно, входят в ритуалистические реакции на сформированные ситуации, а не только в структуру ри­гидной личности. В итоговом беглом перечислении компоненты «не­терпимости неопределенности» включают: «чрезмерное предпочте­ние симметрии, подобия, определенности и регулярности; тенденцию к черно-белым решениям, сверхупрощенную дихотомизацию, безо­говорочные решения «либо—либо», преждевременное завершение дискуссии, настойчивость и стереотипность; тенденцию к излишне «правильной» форме (то есть чрезмерную сосредоточенность на буду­щем образе организации), они возникают либо благодаря чрезмерно­му распространению всеобщности, либо благодаря сверхакцентирова­нию конкретных деталей; умственная ограниченность, ограниченность стимулов; стремление избежать неопределенности дополняется суже-

⁴⁶ Emilio Mira у Lopez, Psychiatry in War (New York: Academy of Medicine, 1943), as
quoted by Liddell, op. cit., 70. — Примеч. автора.

⁴⁷ Также Frenkel-Brunswik, «Intolerance of ambiguity as an emotional and perceptual
personality variable», Journal of Personality, 1949, 18, 108—143; T.W. Adorno et al., The
Authoritarian Personality (New York: Harper & Brothers, 1950); Ricard Christie and Marie
Jahoda, editors, «Studies in the Scope and Method of «The Authoritarian Personality»
(Glencoe: The Free Press, 1954). — Примеч. автора.

нием целей, недоступностью опыта, механическим повторением оп­ределенного набора действий, а отчасти — произвольным выбором или абсолютизацией тех аспектов реальности, которые должны быть сохранены»⁴⁸.

Существенное значение каждого из этих компонентов не может стать очевидным из краткого перечисления; детали изложены в мно­гочисленных публикациях. Но даже из приведенного перечня видно, что понятие «нетерпимости неопределенности» относится к «чрезмер­ному проявлению» определенного рода восприятия, установок и по­ведения (на что указывают такие термины, как «чрезмерная исполни­тельность», «сверхупрощение», «безоговорочность», «сверхпредпочте­ние» и тому подобное). Нормы, которые осуждаются как «крайности», тем не менее не нужно ограничивать статистическими нормами, на­блюдаемыми в данной совокупности личностей, или нормами «функ­циональной уместности», закрепленными рядом рассматриваемых лю­дей, абстрагируясь от их социального окружения. Из стандартизиро­ванных нормативных ожиданий также можно вывести нормы, кото­рые признаются в различных группах, и поведение, которое благодаря первому ряду стандартов может быть рассмотрено как «психологичес­ки сверхригидное», может иногда рассматриваться с помощью второго ряда стандартов как адаптивная социальная конформность. Это гово­рит только о том, что хотя, возможно, существует связь между поняти­ем сверхригидных личностей и понятием социально продуцируемого ритуалистического поведения, они далеко не идентичны.

Бегство

Модель бегства состоит из существенного отрицания как уважае­мых когда-то культурных целей, так и социальной практики, направ­ленной на эти цели. Близкое соответствие этому образцу в настоящее время можно найти в описании «проблемных семей» — проще гово­ря, тех семей, которые не соответствуют нормативным ожиданиям, преобладающим в их социальном окружении⁴⁹. Дополнительные дан-

⁴⁸ Также Frenkel-Brunswik, in Christie and Jahoda, op. cit., 247. — Примеч. автора.

⁴⁹ W. Baldamus and N oel Timms, «The problem family: a sociological approach», British
Journal of Sociology, 1955,6, 318—327. Авторы заканчивают следующими словами: «Хотя
индивидуальные характерные черты структуры личности, кажется, влияют сильнее...
чем мы ожидали, основания девиантных убеждений и ориентации являются отдель­
ными детерминантами, что по-прежнему доказывает необходимость более глубоких
исследований природы и значения этого фактора. Таким образом, видно, что с опре­
деленными оговорками наиболее крайний случай расстройства и неэффективности в
проблемах семьи граничит с ситуацией «бегства»... возникает отказ от конформности

ные об этом способе реакции находим среди рабочих, у которых воз­никает состояние психической пассивности в ответ на некоторую за­метную степень аномии⁵⁰.

Тем не менее бегство в целом выглядит как реакция на острую аномию, включая резкий разрыв с привычной и признанной норма­тивной структурой и с установившимися социальными отношения­ми, особенно когда попавшие в такие условия люди считают, что это состояние будет продолжаться бесконечно. Как заметил Дюркгейм с характерной для него проницательностью⁵¹, подобный разрыв может быть обнаружен в «аномии успеха», когда Фортуна улыбается и мно­гие переходят в гораздо более высокий статус по сравнению с при­вычным, а не только в «аномии депрессии», когда Фортуна хмурит брови и явно не сулит добра. Большинство подобных аномических состояний часто возникают в тех структурированных ситуациях, ко­торые «освобождают» людей от широкого круга ролевых обязаннос­тей, как, например, в случае «отставки» от работы, навязанной лю­дям без их согласия, и в случае вдовства⁵².

к установленным ценностям, особенно в отношениях к стандартам поведения». По всем показателям «бегство» выглядит наиболее заметным среди самых низших соци­альных слоев, как это описал W. Lloyd Warner and Paul S. Lunt, The Social Life of Modern Community (New Haven, Yale University Press, 1941). — Примеч. автора.

⁵⁰ Ely Chinoy, Automobile Workers and the American Dream (New York: Doubleday &
Company, 1955); и по этому вопросу см. обзор книги: Paul Meadows, American Sociological
Review, 1955, 20, 624. — Примеч. автора.

Как мы отмечали при первом описании типов адаптации, это относится «к роле­вому поведению... а не к личности». Из этого, конечно, не следует; что адаптация остается жестко закрепленной в течение жизни человека; напротив, здесь остается место для систематического исследования образцов последовательной смены ролей, которая развивается при определенных условиях. Например, за конформистскими усилиями может последовать ритуалистическая адаптация, а она, в свою очередь, может уступить место ретритизму; другие типы последовательности ролей можно так­же определить. Интересные исследования, которые начинают обращаться к после­довательности ролевыхадаптаций,см.: Leonard Reissman, «Levels of aspiration and social class», American Sociological Review, 1953, 18, 233—242. — Примеч. автора.

⁵¹ Как и большинство проницательных открытий в области человеческого пове­
дения, это также было «предвосхищено». Например, в кн. Samual Butler «The Way of
All Flesh» автор отмечает: «Несчастья, если они осаждают человека мало-помалу, боль­
шинство людей принимают с большим самообладанием, чем большой успех, достиг­
нутый один раз в жизни» (глава V). Различие, конечно, в том, что Дюркгейм со вре­
менем включил эту проницательную мысль в организованную систему теоретичес­
ких идей, которую он завершил их полным осмыслением; Батлер не занимался этим,
но зато он пришел к другим многочисленным, хотя и не связанным между собой глу­
боким представлениям о человеке и человеческом обществе. — Примеч. автора.

⁵² Здесь снова литератор понимает то, что социолог продолжает подробно изучать
и осмысливать. В классическом эссе Charles Lamb, Tlie Superannuated Man автор опи­
сывает синдром дезориентации, переживаемый теми, кто освобожден от своей обя-

В исследовании вдовствующих и тех, кто отстранен от работы, Зена С. Блау исследует в деталях обстоятельства, создающие бегство как один из нескольких образцов реакции⁵³. Как она отмечает, и вдов­ствующие, и «отстраненные» потеряли свою основную роль и до не­которой степени испытывают чувство изоляции. Она считает, что бегство чаще возникает среди одиноких вдов и вдовцов, среди вдов даже чаще, чем среди вдовцов. Бегство проявляется в ностальгии по прошлому и в апатии к настоящему. Люди, склонные к бегству, еще больше сопротивляются вхождению в новые социальные отношения сдругими, чем те люди, которые описываются как «оставленные», по­скольку они стремятся продолжать свое апатическое состояние.

Возможно, поскольку бегство представляет форму девиантного поведения, которое не регистрируется в социальной статистике по-добнотаким бесспорным примерам девиантного поведения, как пре­ступление и правонарушение, и поскольку оно не имеет такого же драматического и слишком очевидного воздействия на функциони­рование групп как нарушение закона, то социологи (если не психи­атры) склонны пренебрегать им как предметом для изучения. Однако синдром бегства был определен еще столетия назад и назван accidie (acedy, acedia, accedia)*, Римская католическая церковь считала его одним из смертных грехов. Как леность и глупость, из-за которых «ис­точники духа иссушаются», равнодушие интересовало теологов на­чиная со Средних веков. Оно привлекало внимание мужчин и жен­щин в литературе по крайней мере со времен Ленгленда и Чосера, че­рез Байрона к Олдосу Хаксли и Ребекке Вест. Множество психиатров имели с ним дело в форме апатии, меланхолии или отсутствия чув­ства радости жизни⁵⁴. Но социологи уделяют этому синдрому исклю­чительно мало внимания. Все же видно, что эта форма девиантного

зательной роли — быть прикованным к конторке, со всей, возможно, монотонной, но вполне комфортабельной рутиной, которая приводит в порядок каждодневное су­ществование. И он продолжает: «Предусмотрительным людям, состарившимся в ак­тивном бизнесе, нелегко, не имея на то своих веских оснований, отказаться от своих привычных занятий сразу, поскольку это было бы опасно для них». Выделенное кур­сивом обращает внимание на то, что Дюркгейм, Батлер и Лэмб рассматривали как суть вопроса: внезапность изменения статуса и роли. — Примеч. автора.

⁵³ Zena Smith Blau, Old Age: A Study of Change in Status, неопубликованная доктор­
ская диссертация по социологии, Columbia University, 1956. — Примеч. автора.

* равнодушие. — Примеч. пер.

⁵⁴ Среди многих описаний accidie: Langland's/Vera Plowman and Chaucer's «Parson's
Tale»; Burton's Anatomy of Melancholy; эссе Aldous Huxley in On The Margin; Rebecca
West, The Trinking Reed. Further, F.L. Wells, «Social maladjustments: adaptive regression»,
in Carl A. Murchison, ed., Handbook of Social Psyhology, 869 ff. и статья A. Meyerson,
«Anhedonia», American Journal of Psychiatry, 1922, 2, 97—103. — Примеч. автора.

поведения имеет свои социальные предпосылки, так же как свои оче­видные социальные последствия, и мы можем ожидать больше соци­ологических исследований на эту тему, похожих на упомянутое ис­следование Зены Блау.

Остается рассмотреть, можно ли виды политической и организа­ционной апатии, в настоящее время исследуемые социологами, в те­оретической форме соотнести с теми социальными силами, которые, согласно этой теории, создают бегство как форму поведения⁵⁵. Воз­можно, это лучше изложено в следующей цитате:

«...отрицание норм и целей включает в себя феномен культурной апатии по отношению к стандартам поведения. Качественно различным аспектам последнего состояния придают различные дополнительные значения с помощью таких терминов, как индифферентность, цинизм, моральная усталость, разочарование, отказ от аффектов, оппортунизм. Одним из известных типов апатии является потеря связи с ранее близки­ми культурными целями. Так происходит, когда продолжительная борь­ба заканчивается постоянной и, по-видимому, неизбежной фрустраци­ей. Утрата главных жизненных целей переносит человека в социальный вакуум, лишает его жизнь центрального направления или значения. Дру­гой очень серьезный вид апатии, по-видимому, возникает в условиях боль­шой нормативной сложности и/или острой перемены, когда люди вовле­чены на такой путь, на котором сталкиваются с многочисленными проти­воречивыми нормами и целями, в этих случаях человек становится бук­вально дезориентированным и деморализованным, неспособным твердо следовать тем нормам, с которыми он согласен. При определенных усло­виях, еще не понятых, в результате возникает «отказ от ответственнос­ти»: обесценивание принципиального поведения, недостаток интереса к поддержанию моральной общности с другими людьми. По-видимому, такая потерянность является одним из основных состояний, из которых возникают некоторые типы тоталитаризма. Люди отказываются от мо­ральной автономии и подчиняются внешней дисциплине⁵⁶.

Бунт

К настоящему времени должно быть ясно, что рассматриваемая теория считает конфликт между культурно-определенными целями и институциональными нормами одним из источников аномии; она

⁵⁵ Cf. Bernard Barber, «Mass Apathy» and Voluntary Social Participation in the United States,
неопубликованная докторская диссертация по социологии (Harvard University, 1949);
В. Zawadski and Paul F. Lazarsfeld, «The psychological consequences of unemployment»,
Journal of Social Pssychology, 1935, 6. — Примеч. автора.

⁵⁶ Robin M. Williams, h. American Society (New York: A.A. Knopf, 1951), 534-535. -
Примеч. автора.

не считает тождественными конфликт ценностей и аномию⁵⁷. Напро­тив, конфликт между нормами, которых придерживаются различные подгруппы в обществе, конечно, часто заканчивается возросшей при­верженностью нормам, преобладающим в каждой подгруппе. Деви-антное поведение и разрушение нормативной системы возникает из-за конфликта между культурно-принятыми ценностями и социально структурированными трудностями для тех, кто станет жить согласно этим ценностям. Такое последствие аномии тем не менее может быть только прелюдией к развитию новых норм, и оно является ответом, который мы описали как «бунт» в типологии адаптации.

Когда бунт ограничен относительно небольшими и относительно слабыми элементами в обществе, он создает возможность для форми­рования подгруппы, отчужденной от остального общества, но объеди­ненной внутри себя. Примерами этого образца являются отчужденные