case that were in the rack to the carriage madame had just left. 30 страница

(этой сцене требовался огонь).

"How different everything would have been (каким бы другим все бы было) if

we'd bolted that time (если бы мы убежали в тот раз; to bolt — зд. убегать,

удирать). Heigh-ho (хей-хоу; heigh-ho — ого-го: выражает удивление,

восторг; э-эх — выражает скуку, досаду, утомление)."

yielding ['ji:ldIN] squeeze [skwi:z] heigh-ho ["heI'hqV, 'heIhqV]

She looked so deliciously yielding, a ripe peach waiting to be picked, that it

seemed inevitable that he should kiss her. Then she would twine her soft white

arms round his neck. But he only smiled.

"You mustn't say that. You've been always divine." ("He's afraid, poor lamb.") "I

don't think anyone has ever been so much in love with me as you were." He gave

her a little squeeze.

"I am still. You know that. There's never been any woman but you in my life."

Since, however, he did not take the proffered lips she slightly turned. She looked

reflectively at the electric fire. Pity it was unlit. The scene wanted a fire.

"How different everything would have been if we'd bolted that time. Heigh-ho."

She never quite knew what heigh-ho meant (она никогда точно не знала, что это

«хей-хоу» означает), but they used it a lot on the stage (но они использовали это

/междометие/ очень часто на сцене), and said with a sigh it always sounded very

sad (и, сказанное со вздохом, оно всегда звучало очень печально).

"England would have lost its greatest actress (Англия потеряла бы свою

величайшую актрису). I know now how dreadfully selfish it was of me (я знаю

теперь, как ужасно эгоистично было с моей стороны) ever to propose it

(вообще предлагать такое)."

"Success isn't everything (успех это еще не все). I sometimes wonder (я иногда

думаю) whether to gratify my silly little ambition (что ради удовлетворения

своего глупого мелкого честолюбия) I didn't miss the greatest thing in the world

(не упустила ли я самую величайшую вещь в мире). After all (в конце-то

концов), love is the only thing that matters (любовь — это единственная вещь,

которая имеет значение)." And now she looked at him again (и теперь она

взглянула на него снова) with eyes more beautiful than ever in their melting

tenderness (/с/ глазами, более прекрасными, чем когда-либо, в своей

трогательной нежности).

"D'you know, I think (знаешь ли ты, я думаю) that now, if I had my time over

again (что сейчас, если бы можно было бы прожить жизнь заново; time — зд.

период жизни, век), I'd say take me (я бы сказала: «возьми меня»)."

dreadfully ['dredfVlI] propose [prq'pqVz] ambition [xm'bIS(q)n]

She never quite knew what heigh-ho meant, but they used it a lot on the stage, and

said with a sigh it always sounded very sad.

"England would have lost its greatest actress. I know now how dreadfully selfish it

was of me ever to propose it."

"Success isn't everything. I sometimes wonder whether to gratify my silly little

ambition I didn't miss the greatest thing in the world. After all, love is the only

thing that matters." And now she looked at him again with eyes more beautiful

than ever in their melting tenderness. "D'you know, I think that now, if I had my

time over again, I'd say take me."

She slid her hand down to take his (она скользнула рукой вниз, чтобы взять его

/руку/). He gave it a graceful pressure (он изящно пожал ее; pressure —

давление, сжатие).

"Oh, my dear (о, моя дорогая)."

"I've so often thought of that dream villa of ours (я так часто думала о той вилле

нашей мечты). Olive trees and oleanders and the blue sea (оливковые деревья, и

олеандры, и синее море). Peace (покой). Sometimes I'm appalled by the dullness

and vulgarity of my life (иногда меня приводит в ужас тупость и грубость моей

жизни). What you offered was beauty (то что ты предлагал — это красота). It's

too late now, I know (теперь уже слишком поздно, я знаю); I didn't know then

how much I cared for you (я не знала тогда, насколько сильно я люблю вас), I

never dreamt that as the years went on (я никогда и не думала, что с годами:

«когда годы идут»; to dream (dreamed, dreamt) — видеть сон, мечтать,

помышлять) you would mean more and more to me (ты будешь значить все

больше и больше для меня)."

"It's heavenly to hear you say that, my sweet (это просто божественно, слышать,

как ты говоришь это, моя милая). It makes up for so much (это компенсирует

мне многое; to make up for — наверстать, вознаградить)."

"I'd do anything in the world for you, Charles (я готова на все в этом мире ради

тебя, Чарльз: «я бы сделала все что угодно в мире для тебя, Чарльз»). I've

been selfish (я была эгоистичной). I've ruined your life (я разрушила твою

жизнь), I didn't know what I was doing (я не знала, что творю: «что я делала»)."

pressure ['preSq] oleander ["qVlI'xndq] vulgarity [vAl'gxrItI]

She slid her hand down to take his. He gave it a graceful pressure.

"Oh, my dear."

"I've so often thought of that dream villa of ours. Olive trees and oleanders and the

blue sea. Peace. Sometimes I'm appalled by the dullness and vulgarity of my life.

What you offered was beauty. It's too late now, I know; I didn't know then how

much I cared for you, I never dreamt that as the years went on you would mean

more and more to me."

"It's heavenly to hear you say that, my sweet. It makes up for so much."

"I'd do anything in the world for you, Charles. I've been selfish. I've ruined your

life, I didn't know what I was doing."

Her voice was low and tremulous (ее голос был тихим: «низким» и трепетным;

tremulous — дрожащий, неровный) and she threw back her head (и она

откинула голову назад) so that her neck was like a white column (так, что ее

шея была как белая колонна). Her dйcolletй showed part of her small firm breasts

(ее декольте открывало: «показывало» часть ее небольшой упругой груди;

firm — твердый, крепкий) and with her hands she pressed them forward a little

(и, своими руками: «со своими руками» она немного выдвинула ее вперед; to

press — жать, давить, to press forward — устремляться, проталкиваться

вперед).

"You mustn't say that (ты не должна так говорить), you mustn't think that (ты не

должна так думать)," he answered gently (ответил он кротко). "You've been

perfect always (ты всегда была совершенной). I wouldn't have had you otherwise

(я бы не принял тебя в противном случае; to have — зд. взять, принять в

друзья, ученики). Oh my dear, life is so short and love is so transitory (о, моя

дорогая, жизнь так коротка, и любовь так мимолетна; transitory —

преходящий, временный). The tragedy of life is that sometimes we get what we

want (трагедия жизни /заключается/ в том, что иногда мы получаем то, что

мы хотим). Now that I look back on our long past together (теперь, когда я

оглядываюсь: «смотрю назад» на наше долгое совместное прошлое; together

— вместе, друг с другом) I know that you were wiser than I (я понимаю, что ты

была мудрее, чем я). 'What leaf-fringed legend haunts about thy shape (какие

листвой украшенные предания бродят, как призраки, вокруг твоего

очертания, твоей фигуры; to fringe — отделывать бахромой, окаймлять; to

haunt — часто посещать, являться /о призраках/)' Don't you remember how it

goes (ты не помнишь, как там дальше; to go — зд. гласить, говорить)? 'Never,

never canst thou kiss (никогда, никогда не сможешь ты поцеловать; canst

/устар./ = can, thou = you), though winning near the goal — yet, do not grieve

(хотя и достигнешь близко цели — все же, не печалься; to win — выиграть,

победить, снискать, достичь с трудом); she cannot fade (она не может

увянуть), though thou hast not thy bliss (хотя ты и не достиг: «имеешь» /своего/

блаженства; thou = you, hast = have, thy — уст., поэт — твой, твоя, твое,

твои). For ever wilt thou love, and she be fair (навечно будет /длиться/ твоя

любовь, и она будет прекрасна; wilt = will)!'"

tremulous ['tremjVlqs] dйcolletй [deI'kOlteI]

transitory ['trxnsIt (q)rI, 'trxnzIt-]|

Her voice was low and tremulous and she threw back her head so that her neck was

like a white column. Her dйcolletй showed part of her small firm breasts and with

her hands she pressed them forward a little.

"You mustn't say that, you mustn't think that," he answered gently. "You've been

perfect always. I wouldn't have had you otherwise. Oh my dear, life is so short and

love is so transitory. The tragedy of life is that sometimes we get what we want.

Now that I look back on our long past together I know that you were wiser than I.

'What leaf-fringed legend haunts about thy shape?' Don't you remember how it

goes? 'Never, never canst thou kiss, though winning near the goal — yet, do not

grieve; she cannot fade, though thou hast not thy bliss. For ever wilt thou love, and

she be fair!'"

("Idiotic (/какая/ глупость: «идиотский»).") "Such lovely lines (такие

прекрасные строки)," she sighed (она вздохнула). "Perhaps you're right

(возможно, ты прав). Heigh-ho."

He went on quoting (он продолжал цитировать). That was a trick of his (эту его

привычку) that Julia had always found somewhat tiresome (Джулия всегда

считала: «находила» немного утомительной).

"Ah, happy, happy boughs (о счастливые, счастливые ветви)! that cannot shed

(что не могут сбросить; to shed — зд. ронять листья, терять)

Your leaves (твою листву; a leaf — leaves), nor ever bid the Spring adieu (ни

попрощаться с Весной; to bid — /зд. ист./ объявлять, заявлять, adieu —

прощание);

And, happy melodist, unwearied (и счастливый певец: «мелодист»,

неутомимый),

For ever piping songs for ever new (вечно играет на свирели песенки, вечно

новые; to pipe — играть на свирели, дудке)!..."

It gave Julia an opportunity to think (это дало Джулии возможность подумать).

She stared in the unlit fire (она уставилась на незажженный камин), her gaze

intent (ее пристальный взгляд сосредоточен), as though she were entranced by

the exquisite beauty of those words (как будто она была очарована изысканной

красотой тех слов; to entrance — приводить в восторг, состояние транса). It

was quite obvious (было совершенно очевидно) that he just hadn't understood

(что он просто не понял). It could hardly be wondered at (этому едва ли можно

было удивляться).

tiresome ['taIqsqm] bough [baV] unwearied [An'wI(q)rId]

exquisite [Ik'skwIzIt, 'ekskwIzIt]

("Idiotic.") "Such lovely lines," she sighed. "Perhaps you're right. Heigh-ho."

He went on quoting. That was a trick of his that Julia had always found somewhat

tiresome.

"Ah, happy, happy boughs! that cannot shed Your leaves, nor ever bid the Spring

adieu; And, happy melodist, unwearied, For ever piping songs for ever new!..."

It gave Julia an opportunity to think. She stared in the unlit fire, her gaze intent, as

though she were entranced by the exquisite beauty of those words. It was quite

obvious that he just hadn't understood. It could hardly be wondered at.

She had been deaf to his passionate entreaties for twenty years (она была глуха к

его страстным мольбам в течении двадцати лет), and it was very natural if he

had given up his quest as hopeless (и было совершенно естественным, если он

забросил свои искания как безнадежные; quest — поиски, /поэт./ предмет

поисков, поиски приключений в рыцарских романах). It was like Mount Everest

(это как с Эверестом: «было похоже на гору Эверест»); if those hardy

mountaineers (если те отважные альпинисты; hardy — выносливый, смелый,

безрассудный) who had tried for so long in vain to reach the summit (которые

пытались так долго тщетно достичь вершины; in vain — напрасно,

безрезультатно) finally found an easy flight of steps that led to it (в конце

концов обнаружили доступную лесенку: «лестничный пролет»; easy —

легкий, нетрудный, доступный), they simply would not believe their eyes (они

просто не поверят своим глазам): they would think there was a catch in it (они

подумали бы, что в ней какой-то подвох; catch — захват, улов, /разг./

хитрость, ловушка). Julia felt that she must make herself a little plainer (Джулия

чувствовала, что она должна быть более откровенной; to make smth. plain to

smb. — разъяснить что-либо кому-либо); she must, as it were, reach out a

helping hand to the weary pilgrim (она должна, так сказать, протянуть руку

помощи уставшему пилигриму; as it were — некоторым образом).

"It's getting dreadfully late (становится уже ужасно поздно)," she said softly

(сказала она мягко). "Show me your new drawing (покажи мне твой новый

рисунок) and then I must go home (и после этого я должна идти домой)."

passionate ['pxS(q)nIt] mountaineer ["maVntI'nIq] pilgrim ['pIlgrIm]

She had been deaf to his passionate entreaties for twenty years, and it was very

natural if he had given up his quest as hopeless. It was like Mount Everest; if those

hardy mountaineers who had tried for so long in vain to reach the summit finally

found an easy flight of steps that led to it, they simply would not believe their eyes:

they would think there was a catch in it. Julia felt that she must make herself a little

plainer; she must, as it were, reach out a helping hand to the weary pilgrim.

"It's getting dreadfully late," she said softly. "Show me your new drawing and then

I must go home."

He rose and she gave him both her hands (он поднялся, и она протянула: «дала»

ему обе /свои/ руки) so that he should help her up from the sofa (чтобы он помог

ей подняться с дивана). They went upstairs (они пошли наверх). His pyjamas

and dressing-gown were neatly arranged on a chair (его пижама и халат были

аккуратно сложены на кресле; to arrange — приводить в порядок).

"How well you single men do yourselves (как вы, одинокие мужчины, ни в чем

себе не отказываете; to do oneself well — доставлять себе удовольствие,

роскошествовать). Such a cosy, friendly bedroom (такая уютная, удобная:

«дружеская» спальня)."

He took the framed drawing off the wall (он снял: «взял» обрамленный рисунок

со стены) and brought it over for her to look at under the light (и поднес его к

ней, чтобы она посмотрела на /него/ под светом). It was a portrait in pencil of a

stoutish woman (это был портрет, выполненный карандашом: «в карандаше»,

полноватой женщины) in a bonnet and a low-necked dress with puffed sleeves (в

капоре и декольтированном платье с рукавами с буфами; low-necked — с

глубоким вырезом). Julia thought her plain and the dress ridiculous (Джулия

подумала, что она была невзрачной и /ее/ платье было смешным).

pyjamas [pq'dZQ:mqz] stoutish ['staVtIS] bonnet ['bOnIt]

He rose and she gave him both her hands so that he should help her up from the

sofa. They went upstairs. His pyjamas and dressing-gown were neatly arranged on

a chair.

"How well you single men do yourselves. Such a cosy, friendly bedroom."

He took the framed drawing off the wall and brought it over for her to look at

under the light. It was a portrait in pencil of a stoutish woman in a bonnet and a

lownecked dress with puffed sleeves. Julia thought her plain and the dress

ridiculous.

"Isn't it ravishing (он восхитительный, /не так ли/: «не восхитителен ли он»)?"

she cried (воскликнула она).

"I knew you'd like it (я знал, что тебе он понравится). A good drawing, isn't it

(хороший рисунок, не правда ли)?"

"Amazing (поразительный)."

He put the little picture back on its nail (он повесил маленький рисунок обратно,

на /его/ гвоздь). When he turned round again (когда она повернулся снова) she

was standing near the bed with her hands behind her back (она стояла рядом с

кроватью, с руками /сложенными/ за спиной), a little like a Circassian slave

(немного похожая на черкешенку-рабыню) introduced by the chief eunuch to

the inspection of the Grand Vizier (представленную главным евнухом на

осмотр великому визирю); there was a hint of modest withdrawal in her bearing,

a delicious timidity (был некий намек на скромное желание убежать:

«отпрянуть», в ее поведении, очаровательная робость; withdrawal — уход,

удаление; to withdraw — отдергивать, забирать назад; ретироваться), and

at the same time the virgin's anticipation (и, в то же самое время, предвкушение

девственницы) that she was about to enter into her kingdom (которая собирается

войти в свое царство; to be about to do smth. — намереваться сделать что-

либо). Julia gave a sigh that was ever so slightly voluptuous (Джулия вздохнула

слегка чувственным вздохом: «испустила вздох, который был таким слегка

сладострастным»).

drawing ['drO:IN] Circassian [sq:'kxsIqn] eunuch ['ju:nqk] vizier [vI'zIq]

"Isn't it ravishing?" she cried.

"I knew you'd like it. A good drawing, isn't it?"

"Amazing."

He put the little picture back on its nail. When he turned round again she was

standing near the bed with her hands behind her back, a little like a Circassian

slave introduced by the chief eunuch to the inspection of the Grand Vizier; there

was a hint of modest withdrawal in her bearing, a delicious timidity, and at the

same time the virgin's anticipation that she was about to enter into her kingdom.

Julia gave a sigh that was ever so slightly voluptuous.

"My dear, it's been such a wonderful evening (мой дорогой, это был такой

удивительный вечер). I've never felt so close to you before (я никогда не

чувствовала себя так близко к тебе)."

She slowly raised her hands from behind her back (она медленно подняла /свои/

руки из-за спины) and with the exquisite timing that came so naturally to her

moved them forwards (и, с тем совершенным чувством времени, что было в

ней столь естественным, она подняла: «выдвинула» их вперед; to come

natural to smb. — быть естественным для кого-либо), stretching out her arms

(протягивая /свои/ руки), and held them palms upward (и держала их ладонями

кверху) as though there rested on them, invisibly, a lordly dish (как если бы на

них покоилось, невидимое, роскошное блюдо), and on the dish lay her

proffered heart (и на этом блюде лежало ее предложенное /ему/ сердце). Her

beautiful eyes were tender and yielding (ее прекрасные глаза были нежны и

податливы) and on her lips played a smile of shy surrender (и на ее губах играла

улыбка стыдливой капитуляции; surrender — сдача, отказ, уступка).

She saw Charles's smile freeze on his face (она увидела, как улыбка Чарльза

застыла на /его/ лице). He had understood all right (он все понял, несомненно;

all right — /зд. разг./ разумеется, конечно).

("Christ, he doesn't want me (Боже, он не хочет меня). It was all a bluff (все это

было блефом).") The revelation for a moment staggered her (это откровение на

какой-то момент ошеломило ее). ("God, how am I going to get out of it (Боже,

как же мне выпутаться из этого; to get out — /разг./ найти выход из трудного

или неприятного положения)? What a bloody fool I must look (какой чертовой

дурехой я, должно быть, выгляжу).")

revelation ["revq'leIS(q)n] surrender [sq'rendq] stagger ['stxgq]

"My dear, it's been such a wonderful evening. I've never felt so close to you

before."

She slowly raised her hands from behind her back and with the exquisite timing

that came so naturally to her moved them forwards, stretching out her arms, and

held them palms upward as though there rested on them, invisibly, a lordly dish,

and on the dish lay her proffered heart. Her beautiful eyes were tender and yielding

and on her lips played a smile of shy surrender.

She saw Charles's smile freeze on his face. He had understood all right.

("Christ, he doesn't want me. It was all a bluff.") The revelation for a moment

staggered her. ("God, how am I going to get out of it? What a bloody fool I must

look.")

She very nearly lost her poise (Джулия чуть было не потеряла: «почти что

потеряла» самообладание). She had to think like lightning (она должна была

думать /со скоростью/ молнии). He was standing there (он стоял /там/), looking

at her with an embarrassment that he tried hard to conceal (смотря на нее со

смущением, которое он с трудом пытался скрыть; to try hard — очень

стараться). Julia was panic-stricken (Джулия была охвачена паникой). She

could not think what to do with those hands (она не могла придумать, что же

делать с теми руками) that held the lordly dish (что держали роскошное

блюдо); God knows, they were small, but at the moment they felt like legs of

mutton hanging there (видит Бог, что руки: «они» были небольшими, но в тот

момент они ощущались бараньими ногами, висящими на крюке: «там»). Nor

did she know what to say (не знала она и что сказать). Every second made her

posture and the situation more intolerable (каждая секунда делала ее позу и всю

ситуацию /все/ более невыносимой).

("The skunk, the dirty skunk (подлец, грязный подлец). Codding me all these

years (дурачил меня все эти годы; to cod — подшучивать, разыгрывать).")

lordly ['lO:dlI] mutton [mAtn] intolerable [In'tOl(q)rqb(q)l]

She very nearly lost her poise. She had to think like lightning. He was standing

there, looking at her with an embarrassment that he tried hard to conceal. Julia was

panic-stricken. She could not think what to do with those hands that held the lordly

dish; God knows, they were small, but at the moment they felt like legs of mutton

hanging there. Nor did she know what to say. Every second made her posture and

the situation more intolerable.

("The skunk, the dirty skunk. Codding me all these years.")

She did the only thing possible (она сделала единственно возможную вещь).

She continued the gesture (она продолжала держать позу: «телодвижение»; to

continue — продолжать, оставаться в прежнем положении). Counting so

that she should not go too fast (считая /про себя/, так чтобы не двигаться

слишком быстро; to go — зд. двигаться /в т.ч. с определенной скоростью/,

быть в движении), she drew her hands towards one another (она поднесла:

«подтянула» /свои/ руки одну к другой; towards — указывает на движение по

направлению к какому-либо предмету), till she could clasp them (до тех пор,

пока она не соединила их; to clasp — сжимать, пожимать), and then

throwing back her head (и, затем, откинув голову назад), raised them, very

slowly, to one side of her neck (подняла их, очень медленно, к шее: «одной

стороне /ее/ шеи»). The attitude she reached was as lovely as the other (поза,

которую она /теперь/ приняла была так же прелестна, как и предыдущая:

«другая»; to reach — протягивать, вытягивать), and it was the attitude that

suggested to her what she had to say (и именно эта поза, подсказала ей, что она

должна сказать; to suggest — предлагать, наводить на мысль). Her deep rich

voice trembled a little with emotion (ее низкий грудной голос дрожал слегка от

эмоций; rich — богатый, роскошный).

"I'm so glad when I look back (я так рада, когда я оглядываюсь назад) to think

that we have nothing to reproach ourselves with (думать, что нам не за что

упрекнуть себя: «у нас нет ничего, за что упрекать самих»). The bitterness of

life is not death (горечь жизни не в смерти), the bitterness of life is that love dies

(горечь жизни в том, что любовь умирает). (She'd heard something like that said

in a play (она слышала что-то подобное упоминалось: «говорилось» в какой-

то пьесе).) If we'd been lovers you'd have grown tired of me long ago (если бы

мы были любовниками, ты бы устал от меня уже очень давно; to grow tired —

устать, to grow — зд. становиться), and what should we have now to look

back on (и чтобы мы имели сейчас, о чем бы вспоминали; to look back —

оглядываться, обращаться к прошлому) but regret for our own weakness

(кроме сожаления о нашей собственной слабости)? What was that line of

Shelley's (какая там была строчка из Шелли) that you said just now about fading

(что ты сказал только что об увядании)?"

attitude ['xtItju:d] reproach [rI'prqVtS] weakness ['wi:knIs]

She did the only thing possible. She continued the gesture. Counting so that she

should not go too fast, she drew her hands towards one another, till she could clasp

them, and then throwing back her head, raised them, very slowly, to one side of her

neck. The attitude she reached was as lovely as the other, and it was the attitude

that suggested to her what she had to say. Her deep rich voice trembled a little with

emotion.

"I'm so glad when I look back to think that we have nothing to reproach ourselves