Теории мировой политики: реалисты и идеалисты, традиционалисты и модернисты, государственники и глобалисты

Теоретическое исследование международных политических процессов имеет богатую историю. В качестве первых попыток объяснения сложных взаимоотношений между государствами можно назвать «Историю Пелопоннесской войны» Фукидида (V в. до н.э.), размышления Цицерона о «справедливых войнах», ведущихся против вторгшегося в страну врага, многочисленные хроники действий различных правителей и т.д. Долгое время в политической мысли центральное место занимали вопросы войны и мира, нередко рассматривавшиеся в качестве главных орудий революционной трансформации мира, построения нового мирового порядка, изменения баланса сил и т.д.

В XX в. теоретические дискуссии о природе и специфических характеристиках мировой политики велись, в основном, между реалистами и идеалистами (в 20-30-х гг.), традиционалистами и модернистами (в 50-60-х гг.), государственниками и глобалистами (в 70-80-х гг.). В чем же суть расхождений между ними и представляемыми ими школами и направлениями?

Реалисты (Дж. Кеннан, Дж. Болл, У. Ростоу, З. Бжезинский и др.) исходили из того, что основным и естественным стремлением всякого государства служит проявление силы, направленное на достижение собственных интересов. С этих позиций, международная политика представляется как поле борьбы суверенных государств, ориентированных на национальные интересы и потому борющихся за достижение тех целей, которые постоянно находятся в сфере их внимания. К ним относится, прежде всего, достижение безопасности, поскольку из-за отсутствия верховного арбитра в международных отношениях каждое государство вынуждено главное внимание уделять собственной защите. Следовательно, каждое государство, соперничая с другим, обязано стремиться к созданию такого баланса сил, которое выступало бы в качестве сдерживающего механизма в условиях конкуренции, силового противостояния и при котором это государство может получить превосходство, гарантирующее ему безопасность. Логика такого взаимодействия требовала создания коалиций, блоков, союзов, которые способствовали бы умножению силы и, соответственно, решению входящими в них государствами своих задач.

По мнению реалистов, ориентируясь на защиту своих интересов, государства не могут руководствоваться альтруистическими принципами и пренебрегать своими потребностями ради той или иной жертвы агрессии. Любые морально-этические и даже нормативные установления для государства должны рассматриваться им не иначе, как средства ограничения его суверенитета. При этом признается, что любые средства достижения цели – убеждения, шантаж, сила, торговля, дипломатия и т.д. – изначально оправданы, если умножают могущество государства и создают возможность решения поставленных задач. В то же время главными ценностями поведения государств на международной арене должны быть осторожность и ответственность при принятии решений.

Иными словами, квинтэссенцией такой линии поведения государств на мировой арене выступала формула прусского генералаXIX в. К. фон Клаузевица «хочешь мира – готовься к войне». Правда, теоретическим отцом политического реализма принято считать американского ученого Г. Моргентау (1904-1980). В книге «Политические отношения между нациями: борьба за влияние и мир» (1948) он попытался обосновать идею о том, что власть, которую он связывал с неизменностью человеческой природы, является основой поведения государства на мировой арене. «Международная политика, – писал Моргентау, – подобно любой политике, есть борьба за власть. Какие бы конечные цели ни преследовались в международной политике, непосредственной целью всегда является власть»[27].

При таком подходе идея власти концентрировалась в понятии интереса, а «концепция интереса», определенного с помощью термина «сила», позволила выяснить сущность как внутренней, так и внешней политики государства. Поэтому, по мнению Моргентау, интерес всегда должен господствовать над любыми, даже самыми привлекательными абстрактными идеями. (Характерно, что он признавал и наличие неких всеобщих интересов в мировой политике, которые не могут достигаться какой-то одной нацией без ущерба для другой.) Так что только такая рациональная политика способна увеличить выгоды государства и минимизировать риск при их получении. Высшими добродетелями объявлялись способность правителей к учету последствий политических действий и благоразумие.

Идеалисты (Д. Перкинс, В. Дин, У. Липпман, Т. Кук, Т. Мюррей и др.), напротив, рассматривали мировую политику с помощью правовых и этических категорий, ориентируясь на создание нормативных моделей мировых отношений. В основе их убеждений лежал отказ от признания силовых и военных средств как важнейших регуляторов межгосударственных отношений. Предпочтение же полностью отдавалось системе и институтам международного права. Вместо баланса сил идеалисты предлагали другой механизм урегулирования межгосударственных отношений, а именно – механизм коллективной безопасности. Эта идея базировалась на том соображении, что все государства имеют общую цель – мир и всеобщую безопасность, поскольку нестабильность силового баланса сил и войны причиняют государствам огромный ущерб, ведут к бессмысленной трате ресурсов. Агрессия же даже одного государства против другого приносит ущерб всем. (Интересно, что убежденность в такого рода подходах позволяла их сторонникам буквально за несколько месяцев до начала первой мировой войны говорить о ее невозможности в силу сложившейся финансово-экономической зависимости государств.)

В 1918 г. американский президент В. Вильсон, сформулировав 14 пунктов послевоенного урегулирования, практически концептуализировал взгляды идеалистов. В частности, в качестве основных механизмов урегулирования мировых политических отношений он предложил: проведение открытых мирных переговоров; обеспечение гарантий свободы торговли в мирное и военное время; сокращение национальных вооружений до минимального достаточного уровня, совместимого с национальной безопасностью; свободное и основанное на принципе государственного суверенитета беспристрастное разрешение всех споров международными организациями.

Тогда практически впервые была озвучена идея создания системы коллективной безопасности в мире. Предполагалось, что арбитром межгосударственных споров станет международный политический орган, наделенный исключительным правом принимать решения о коллективном наказании агрессора. Однако сформированная тогда Лига Наций, олицетворявшая собой устремления людей к справедливости, порядку и миру, не смогла предотвратить агрессию СССР против Финляндии, Италии против Эфиопии и ряд других военных конфликтов. Бессильной оказалась она и в предотвращении Второй мировой войны.

В послевоенное время в науке на первый план вышла дискуссия модернистов и традиционалистов. Те и другие пытались выработать более систематизированные представления о международных политических отношениях. При этом модернисты (М. Каплан, Р. Норт, Р. Снайдер, Г. Алиссон и др.), которые рассматривали национальные государства в качестве самостоятельных властных систем, испытывающих влияние со стороны других субъектов, основное внимание уделяли моделированию их действий на мировой арене. В их исследованиях основной акцент делался на изучении процедур и механизмов принятия решений, на описании поведения различных сегментов правящих элит и правительств, разработке технологий бюрократических компромиссов и других компонентах выработки внешней политики государств. Учет влияния даже малейших акторов, принимавших участие в разработке внешнеполитического курса, позволял им моделировать конкретные системы международных отношений, составлять прогнозы взаимодействия государств на различных политических уровнях.

В свою очередь, традиционалисты (Р. Мейер и др.) акцентировали внимание на необходимости учета влияния тех действующих на внешнюю политику факторов, которые транслируют характерные для конкретных стран традиции и обычаи, выражают особенности личностного поведения политиков, роль массовых и групповых ценностей и т.д.

Дискуссия о значении различных компонентов внешнеполитической деятельности государств постепенно сменилась спором ученых о том, осталось ли государство центральным элементом в мировой политике или интеграционные процессы преобразовали эту сферу в качественно иное, взаимозависимое и взаимосвязанное мировое сообщество. Так называемые государственники (К. Дойч, К. Уолтц и др.) полагали, что, несмотря на все перемены, государства остались центральными субъектами мировой политики, изменились лишь формы отношения между ними. Поэтому и природа мировой политики осталась той же: ее насыщают прежде всего внешнеполитические действия государств, руководствующихся принципом реализма, силового сдерживания конкурентов и достижения устраивающего их внешнюю политику баланса сил. К. Уолтц даже ставил под сомнение тезис о взаимозависимости государств в современном мире, которая, как он считал, возрастает лишь на уровне отдельных корпораций и фирм, но не государств. По его мнению, великие державы в настоящее время менее зависимы от партнеров, чем в начале XX в. При этом растет политическая роль финансовых и экономических центров в мире, влияние которых также не укладывается в формулу взаимозависимости государств. Их роль в мировой политике только затемняет неравенство стран, их реальные и будущие возможности. Поэтому разговоры о взаимозависимости мира только идеализируют перспективы международного сообщества, ориентируя его на абстрактные цели и идеи.

В противоположность государственникам глобалисты (Э. Хаас, Д. Пучала, Л. Линдберг и др.), своеобразно продолжая линию идеализма, настаивали на снижении роли национальных государств в мире. По их мнению, современные изменения в сфере транспорта, связи, информации сделали национальное государство неэффективным орудием достижения собственной безопасности и обеспечения благосостояния своих граждан. Спрессованность мировых отношений, «сжатие мира» (О. Янг) явились наиболее адекватным отражением динамики современных международных отношений. Жизнь показала, что многие проблемы не имеют чисто национальных решений даже для крупных государств, предполагая тем самым кооперацию, сотрудничество и объединение ресурсов различных государств. К таким проблемам глобалисты относили многие проблемы охраны окружающей среды, формирования трудовых ресурсов, предотвращения гуманитарных катастроф, народонаселения, использования космоса, борьбу с терроризмом и др. Объективная потребность в кооперации действий сближает страны и народы. Свою роль в таком сближении играет и получившая общую признательность деятельность ООН, ОБСЕ и других организаций, которые внесли упорядоченность во многие международные процессы, приучили многие страны действовать в духе норм международного права, создали определенные традиции, привили элитарным кругам во многих странах мира определенные этические принципы и стандарты. Все это, по мысли глобалистов, способствовало созданию надежных предпосылок для формирования более управляемого мирового порядка, повышения контроля над проблемами безопасности, усиления интеграции.

В настоящее время сложность современных политических процессов на мировой арене, переплетение разнообразных тенденций и традиций постепенно привели многих ученых к убеждению в том, что в рамках того или иного теоретического направления очень трудно интегрировать достижения различных противоборствующих школ. Такое положение заставило многих представителей политической науки обратиться к социологическим конструкциям, более «свободным от односторонних теоретических предпочтений» и открывающим «более плодотворные пути к использованию накопленных знаний», всей совокупности методологических приемов, включая в себя традиционные и инновационные способы истолкования этой сложнейшей области мира политики[28].

Редактор Е.И. Соколова

Компьютерный набор и верстка В.В. Скиданова

СПбГУКИ, 191186, Санкт-Петербург, Дворцовая наб., 2.

30.10.2007. 8,6 п.л. Тир.

[1] См.: Медведев Р. Не каждый руководитель является политическим лидером // Общественные науки. – 1989. – № 2. – С. 111-112.

[2] См.: Дилигенский Г. Г. Психологические аспекты политического лидерства // Райгородский Д.Я. Психология и психоанализ власти. Т. 1. Хрестоматия. – Самара, 1999. – С. 563-564.

[3] М. Вебер. Харизматическое господство // Райгородский Д. Я. Психология и психоанализ власти. Т. 2. Хрестоматия. – Самара, 1999. – С. 55.

[4] См.: Херманн М. Стили лидерства в формировании внешней политики // Политические исследования. – 1991. – № 1. – С. 91-92.

[5] См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России: от Ленина до Горбачева // США: экономика, политика, идеология. – 1990. – № 1-6.

[6] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. – М., 1957. – С. 7.

[7] Там же. – С. 7.

[8] Vincent A. Theories of the State. – Oxford, 1987. – P. 214.

[9] Watts R. Comparing Federal Systems in the 1990-s. – Institute of Intergovernmental Relations, 1996. – P. 4.

[10] Transition from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Democracies / Ed, by G. O’Donnel, Ph. C. Schmitter. – Baltimor, 1986. Vol. 4. P. 73.

[11] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. – 1994. – № 1. – С. 33.

[12] Автаркия (греч. autarkeia – самоудовлетворение) – независимость от всех вещей внешнего мира или других людей (Платон, Аристотель), жизненный идеал киренаиков и стоиков. Мудрецу-стоику «достаточно самого себя». А в экономике – это экономическая независимость страны, освобождающая данное государство от ввоза наиболее важных предметов потребления. (См.: Энциклопедия / Сост. А.А. Грицанов, В.Л. Абушенко, Г.М. велькин, Г.Н. Соколова, О.В. Терещенко. – Мн.: Книжный Дом, 2003.).

[13] Гроссман В. Жизнь и судьба // Октябрь. – 1988. – № 2. – С. 43-44.

[14] Цит. по: Тоталитаризм: что это такое? Ч. 2. – М., 1993. – С. 30.

[15] Pyworski A. Democracy and the Market. Political and Economic Reforms in Eastern Europe and Latin America. – N.Y., 1997. – P. 94.

[16] Lint J. J. The Breakdown of Democratic Regimes: Crisis, Breakdown and Reequilibration. Baltimor. – L., 1978. – P. 5-6.

[17] Zakaria F. The Rise of Liberal Democracy // Foreign Affairs, November/December. – 1997. – Vol. 76. № 6. – P. 35.

[18] Held D. Democracy and Global Order. – Cambridge, 1995. – P. 268, 271-272.

[19] Дарендорф Р. Дорога к свободе: демократия и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. – 1990. – № 9. – С. 74.

[20] Токвиль А. де. Демократия в Америке. – М., 1992. – С. 72.

[21] Шестопал Е.Б. Личность и политика. – М., 1988. – С. 10.

[22] См.: Российская социологическая энциклопедия / под общ. ред. акад. РАН Г. В. Осипова. – М., 1998. – С. 479.

[23] Pye L. The Non-Western Political Process // Journal of Politics. – 1958. – № 3. – P. 469.

[24] Huntington S.P. Political Development and Political Decav // World Politics. – 1965. – Vо1. 17. – № 3. – Р. 12.

[25] Giddens A. The Consequences of Modernity. – Stanford, 1990. – P. 173.

[26] Przeworski A. Democracy and the Market. Political and Economic Reform in Eastern Europe and Latin America. – N.Y., 1997. – P. 187, 94.

[27] Morgenthau H. Politics among Nations: The Struggle for Power and Peace. – N.Y., 1978. – P. 29.

[28] Глобальные социальные и политические перемены в мире. – М., 1997. – С. 43-44.