Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

День первый 5 страница



Само собой, денег на освобожденного пастора не было — их едва хватало на отопление церкви. Гуннар Исакссон стал там единовластным управляющим. Ремонтировал и поддерживал то, на что хватало средств. Вздыхал по поводу того, на что их не хватало. Например, от влажности в гардеробе начала портиться стена: слой краски раздулся, как вспухший живот, обои отслаивались. Предполагалось, что члены общины будут по очереди читать проповедь на службе, которая устраивалась по воскресеньям раз в две недели. Поскольку никто другой не высказывал желания, проповедовал Гуннар Исакссон.

Он никогда не терял нити в своих проповедях. Наобум плыл он по божественному ландшафту, хорошо знакомому еще с молодых лет. Но этот путь всегда получался примерно одним и тем же с обязательными остановками у любимых мест — «крещение Святым Духом», «се, творю все новое» и «глотнуть прямо из источника». Путешествие всегда, без исключения, заканчивалось проповедью пробуждения перед доброжелательной и без того давно обращенной к Богу паствой.

Утешало только то, что в прочих церквах города обстановка была не лучше. Храм Господа в Кируне: убогая затхлая хижина, готовая вот-вот обрушиться.

Вот Гуннар встал и направился к выходу. Из уважения убавил шагу у того места, где прежде лежал Виктор Страндгорд, — там уже возвышалась гора цветов и карточек. Гуннар кинул на жену быстрый взгляд и подмигнул — знак того, что он ненадолго вышел в туалет или переговорить с кем-нибудь в гардеробе.

Он не глуп. Совсем не глуп. Взять хотя бы то, что ему удалось пробиться сюда, возглавить этот приход вместе с Томасом Сёдербергом и Весой Ларссоном — без всякого образования, не имея таланта ловца душ. Уже одно это требовало недюжинных способностей.

Она вспомнила, как Гуннар рассказал ей однажды, что в приходе миссионерской церкви появился новый пастор. Молодая супружеская чета.

Пару недель спустя Томас Сёдерберг пришел на службу в баптистскую церковь. Устроился во втором ряду, кивал проповеди Гуннара. Одобряюще улыбался. Смотрел с серьезной задумчивостью. Жена Майя сидела рядом с ним, как прилежная ученица.

Затем они остались выпить кофе. За окном было темно и пасмурно, в небе повисли тяжелые снежные тучи. День закончился, едва успев начаться.

Майя говорила в ухо Арвида Калла громко и медленно. Попросила у Эдит Свонни рецепт ее сухариков с сахаром.

Томас и Гуннар оживленно беседовали с двумя старостами: то серьезные кивки, то взрывы смеха — как заученный танец. Братание.

И обязательный вопрос к тем, кто приехал из южных краев: вам у нас нравится? Как вы переносите холод и темень? Они ответили хором, что им очень нравится. Они совсем не скучают по дождю и слякоти. На следующее Рождество пригласят всех родственников в Кируну.

Уже одно это — что они не ощущали себя сосланными на край света, не ныли по поводу злого ветра и угнетающей тьмы — заставило смягчиться лица прихожан.

Когда они ушли, Гуннар сказал ей: «Какие милые. У этого мальчика много интересных идей».

В первый и последний раз он назвал мальчиком Томаса Сёдерберга, который был моложе на десять лет.

Две недели спустя Карин встретила Томаса Сёдерберга в городе. Она толкала перед собой коляску, снег залеплял лицо. Андреасу было два с половиной месяца, он спал, а она катила его вверх и вниз по улицам Кируны. Двухлетняя Анна тащилась рядом — этакий хныкающий довесок. У Карин озябли ноги и руки.

Настроение было на нуле. Усталость заполняла все существо, как серое поднимающееся тесто. Она чувствовала себя на грани срыва и всей душой ненавидела Гуннара. Анна выводила ее из себя, хотелось лечь и заплакать.

Томас появился у нее за спиной. Положил левую руку на ее левое плечо и одновременно догнал. На секунду, когда он поравнялся с ней, получилось, что он обнимает ее. Полуобъятие длилось чуть дольше, чем положено. Когда она обернулась, он широко улыбнулся. Поздоровался, словно они старые друзья. Сказал «привет» Анне, которая вцепилась в ее ногу и не ответила. Посмотрел на Андреаса, который спал в своем теплом конверте, как ангел Божий.

— Я пытаюсь уговорить Майю завести детей, — признался он, — но…

Томас так и не закончил фразу — глубоко вздохнул, улыбка на его губах погасла. Однако к нему тут же снова вернулось благодушие.

— На самом деле я ее понимаю, — сказал он. — Самая большая тяжесть ложится на вас, женщин. Пусть будет, как будет.

Андреас зашевелился в коляске. Пора было идти домой, чтобы покормить его. Карин хотелось пригласить Томаса на обед, но она не решилась. Он проводил ее часть пути до дому. С ним так легко было говорить — новые темы возникали сами собой, плавно вытекая одна из другой. Наконец они оказались у перекрестка, где их пути расходились.

— Я хотела бы больше служить Богу, — призналась она. — Но дети отнимают у меня все силы.

Снег свистел вокруг, как рой острых стрел. Томас заморгал, будто архангел с темными локонами, одетый в дешевый пуховик из шуршащей синтетики. Джинсы заправлены в высокие сапоги, шапочка ручной вязки. Про себя Карин задалась вопросом, кто ее связал — Майя, которая не хочет иметь детей?

— Послушай, Карин! — сказал он. — Разве ты не понимаешь — ты делаешь как раз то, чего желает Господь. Растишь детей. Это сейчас самое главное. У Него на тебя большие планы, но сейчас… Сейчас ты должна посвятить себя Анне и Андреасу.

Полгода спустя он впервые вел летнюю церковную школу. Только что обращенные ученики ходили за ним по пятам, как утята за уткой. Смотрели ему в рот. Одним из них был Виктор Страндгорд.

На их крестины были приглашены Карин, Гуннар, Веса Ларссон и его жена Астрид. Гуннар проглотил горькую зависть и пошел — сообразил, что лучше примкнуть к команде победителей. Одновременно началось вечное сравнение себя с другими. Желание блеснуть самому. В глазах появилась хитринка.

Карин сама чувствовала за собой некую вину. Тысячу раз говорила мужу: «Не давай Томасу обскакать тебя. Он не может всеми крутить по своему усмотрению».

Она убеждала себя, что поддерживает мужа. Но не крылось ли за этим желание, чтобы он стал другим?

Вот Томас Сёдерберг поднялся и подошел к госпел-хору. На нем черный костюм. Обычно он носил яркие галстуки, где-то на грани допустимого, но сегодня выбрал скромный серый — как перевернутый вверх тормашками восклицательный знак под пиджаком.

Он воспринимал свое нынешнее завидное положение с такой же небрежностью, как когда-то свою… нет, не бедность, но безденежье. Два человека на одну зарплату пастора. Но их это, кажется, мало волновало, даже тогда, когда они обзавелись детьми.

Потом все изменилось. Теперь Томас стоял в роскошном костюме из шерстяной ткани и беседовал с хором. Сказал, что случившееся ужасно. Одна из девушек начала громко всхлипывать. Стоявшие рядом обняли ее.

— Плакать — это нормально, — сказал Томас. — Человек должен выразить свою скорбь. Но… — Тут он глубоко вздохнул и произнес последующие слова по отдельности, с небольшой паузой. — Но терять — это не нормально. Отступать — не нормально.

Карин почувствовала, что не в состоянии дослушать до конца. И без того знала примерно, что еще он скажет.

— Привет, Карин! А где Гуннар?

Рядом с ней уселась Майя, жена Томаса, — длинные волосы песочного цвета, чуть-чуть наложенной тайком косметики: никакой помады, никаких теней, лишь немного туши и румян. Не то чтобы Томас выступал против макияжа, но Карин подозревала, что свою жену он предпочел бы видеть ненакрашенной. Несколько лет назад Майя захотела постричься очень коротко, но Томас встал насмерть.

— Он только что был здесь. Сейчас вернется.

Майя кивнула и спросила:

— А где Веса и Астрид?

Похоже, сегодня строгая проверка присутствия. Карин приподняла брови и покачала головой.

— Сейчас особенно важно, чтобы все сплотились, — сказала Майя вполголоса.

Карин посмотрела на красную розу, которую та держала на коленях.

— Ты собираешься положить ее среди других?

Майя кивнула.

— Да, но я подожду, пока начнется собрание. До сих пор не могу осознать, что случилось. Все это просто не укладывается в голове.

«Да, не укладывается, — подумала Карин. — Что же теперь будет без Виктора?»

Виктор отказывался подстригать волосы и надевать костюм. Отказывался от повышения зарплаты, заставив Томаса перевести деньги организации «Врачи без границ». Она вдруг вспомнила, как семь лет назад побывала в Стокгольме на конференции. Тогда ее поразило, как много там молодых парней, одетых так же, как Виктор. В метро и в кафе. Нелепые вязанные шапочки, мягкие сумки на плече, джинсы, висящие мешком на узких бедрах, замшевые куртки шестидесятых годов, медленная небрежная походка. Своего рода антимода — удел красивых и уверенных в себе.

Виктор принадлежал к окружению Томаса Сёдерберга, но никогда не подражал ему, скорее стал его противоположностью — человек без имущества и амбиций, давший обет безбрачия. Хотя это последнее обстоятельство, возможно, объяснялось той раной, которую нанесла Виктору в припадке безумия Ребекка Мартинссон. Трудно сказать.

Майя наклонилась к ней и горячо прошептала в самое ухо:

— Ага, вот и Астрид. Но где же Веса?

В Хрустальную церковь вошла жена пастора Весы Ларссона, Астрид. У сцены Томас Сёдерберг совершал молитву с госпел-хором.

Ей пришлось бежать от парковки вверх по склону, отчего блузка прилипла к телу. Как удачно, что у нее сверху кофта. Астрид поспешно провела пальцем под глазами на случай, если тушь размазалась. Однажды она увидела себя на видеозаписи: в тот день на улице шел снег, и на пленке вышло, что она идет с кружкой для пожертвований, будто дрессированная панда. После этого случая она всегда смотрела на себя в зеркало. Но сейчас в гардеробе толпилось так много народу, а она очень спешила.

В центре зала лежала гора цветов и карточек.

«Виктор мертв», — подумала она.

Постаралась осознать реальность случившегося.

Виктор умер по-настоящему.

Тут она увидела Карин и Майю. Майя настойчиво махала рукой. Никуда не денешься — остается только пойти и сесть с ними. Обе были в темных костюмах. Сама она целый час примеряла разные варианты перед зеркалом, роясь в шкафах. Все ее костюмы были красные, розовые или желтые. Один темный она нашла — цвета морской волны, но молния на юбке не застегивалась, хоть плачь. Под конец она выбрала длинную вязаную кофту, которая стройнила ее, скрадывая округлости. Но теперь, увидев Карин и Майю, она почувствовала себя Золушкой. К тому же изрядно вспотевшей Золушкой.

— А где Веса? — спросила Майя еще до того, как Астрид успела сесть.

Доброжелательная улыбка. Настороженный взгляд.

— Заболел. У него грипп.

По глазам она увидела, что они не поверили. Майя сжала губы и втянула воздух через нос.

Они были совершенно правы. Она ощущала всем телом, что не хочет здесь сидеть, однако опустилась на стул рядом с Майей.

Тем временем Томас закончил молитву с хором и направился к ним.

«Ну вот, еще и перед ним оправдываться», — подумала Астрид.

Ее кольнуло, когда Томас положил руку на плечо Майи и улыбнулся ей краткой, но теплой улыбкой. Затем спросил, где Веса. Астрид снова ответила: «Заболел. У него грипп». Томас посмотрел на нее с сочувствием.

«Бедная я, у которой такой слабый муж», — подумала она.

— Если ты волнуешься за него, иди домой, — сказал Томас.

Она послушно кивнула.

Волноваться. Она мысленно произнесла про себя это слово.

Нет, волноваться надо было еще несколько лет назад. Но тогда ей было ни до чего, она занималась строительством дома и детьми. А когда обнаружила, что ей есть из-за чего волноваться, было уже поздно и оставалось только горевать. Горевать о том, что она одна при живом муже. Научиться жить с чувством стыда, что она не нужна Весе.

Этот стыд преследовал ее везде. Из-за него она села рядом с Майей, пусть ей этого совсем не хотелось. Именно он заставлял ее стоять у открытой двери морозильника и поедать замороженные булочки, когда дети уходили в школу.

Разумеется, Веса до сих пор приходил к ней иногда, хотя и очень редко. Но они занимались любовью в темноте. В полном молчании.

Вот сегодня утром. Дети ушли в школу. Веса ночевал в своем ателье. Когда она вошла с чашкой кофе на подносе, он сидел на кровати во фланелевой пижаме, небритый и заспанный. Морщины вокруг уголков рта. Его длинные красивые руки художника лежали на коленях. На полу вокруг кровати — горы книг. Дорогие альбомы по искусству с толстыми глянцевыми страницами. Многие из них — об иконописи. Тоненькие издания их собственного издательства в бумажных переплетах. Поначалу Веса сам делал дизайн обложки, но в какой-то момент ему вдруг пришло в голову, что у него нет на это времени.

Она поставила поднос с кофе и бутербродом на пол. Затем залезла в кровать и встала позади него на колени. Сбросила халат и прижалась к спине мужа грудью и щекой, гладя его могучие плечи.

— Астрид, — произнес он.

С недовольством и скукой. Заполнил ее имя оправданиями и чувством вины.

Она ушла в кухню. Включила радио и посудомоечную машину. Взяла себе на колени Балу и тихо зарыдала, уткнувшись в собачью шерсть.

Томас Сёдерберг наклонился к трем женщинам и понизил голос:

— Вам что-нибудь известно о Санне?

Астрид, Карин и Майя покачали головами.

— Спроси Курта Бекстрёма, — сказала Астрид. — Он все время за ней по пятам ходит.

Жены пасторов завертели головами, будто перископами. Первой Курта заметила Майя; она стала махать ему рукой и делать знаки и продолжала до тех пор, пока он не поднялся и не поплелся к ним.

Карин посмотрела на него. Он казался таким запуганным, шел медленно, подходил сбоку, словно приблизиться прямо к человеку было, с его точки зрения, проявлением агрессии. Смотрел на них искоса и всякий раз опускал глаза, когда кто-нибудь пытался встретиться с ним взглядом.

— Тебе известно, где Санна? — спросил Томас Сёдерберг.

Курт покачал головой. На всякий случай еще подкрепил свой ответ словами:

— Нет.

Невооруженным глазом было видно, что он лжет. Во взгляде мелькнул страх, но сменился решимостью. Курт не собирался расставаться со своей тайной.

«Как пес, нашедший в лесу кость», — подумала Карин.

Курт смотрел на них из-под челки, почти присев на корточки, словно Томас мог в любую минуту крикнуть «фу!» и ударить его по носу.

Томас Сёдерберг выглядел озабоченным и ерзал, словно желал стряхнуть с себя трех пасторш.

— Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, — проговорил он. — С ней не должно случиться ничего плохого.

Курт кивнул и возвел глаза к хорам, которые уже начали заполняться народом. Поднял Библию, которую держал в руках, и прижал к груди.

— Я желаю свидетельствовать, — тихо проговорил он. — Господь хочет что-то сказать.

Томас Сёдерберг кивнул:

— Если вдруг будешь разговаривать с Санной, передай, что я хотел бы ее видеть.

Астрид посмотрела на Томаса Сёдерберга.

«А если будешь разговаривать с Богом, передай Ему, что я давно хочу Его видеть», — подумала она.

* * *

Начальник Ребекки Мартинссон адвокат Монс Веннгрен пришел домой так поздно, что было уже почти рано. Весь вечер он просидел в баре «У Софии», угощая двух молодых дам напитками, в компании представителя клиента — только что вышедшего на биржу предприятия, специализирующегося на компьютерных разработках для промышленности. Иметь дело с такими клиентами — одно удовольствие. Они благодарны за каждую крону, которую удалось спасти от налогообложения. Те клиенты, которых обвиняют в нарушениях правил бухгалтерского учета и налогового законодательства, редко сидят в барах со своими адвокатами — вместо этого они обычно пьют горькую дома.

Когда бар закрылся, Монс показал одной из юных дам, Марике, свой великолепный офис, а затем усадил ее в такси, дав денег на поездку, а сам уселся в другое.

Войдя в темную квартиру на улице Флорагатан, он, как обычно, подумал, что надо бы найти жилье поменьше. Неудивительно, что каждый раз, приходя домой, он чувствовал себя… просто черт-те как он себя чувствовал, оттого что квартира казалась такой пустынной.

Бросив серое кашемировое пальто на стул, он нажал на все выключатели по дороге в гостиную. Поскольку он редко возвращался домой раньше одиннадцати, таймер видеомагнитофона всегда был выставлен на запись новостей. Монс включил видео и под бодрый грохот заставки программы новостей четвертого канала пошел в кухню и открыл холодильник.

Ритва купила еды. Отлично. Должно быть, это ее самая легкая работа — убираться в его квартире и следить за тем, чтобы в холодильнике не кончались продукты. Он никогда не осложнял ей жизнь — за исключением тех случаев, когда приглашал домой большие компании. Продукты, которые покупала Ритва, в основном оставались нетронутыми, пока не начинали портиться. Он полагал, что тогда она забирает их домой для своей семьи, пока они совсем не пришли в негодность, а ему покупает новые. Такой порядок вещей его вполне устраивал. Оторвав уголок молочного пакета, Монс отхлебнул несколько глотков прямо из упаковки, вполуха слушая голоса из гостиной. Главной сенсацией вечера стало убийство Виктора Страндгорда.

«Видать, поэтому Ребекка Мартинссон укатила в Кируну», — подумал Монс Веннгрен и вернулся в гостиную, где плюхнулся на диван перед телевизором с молочным пакетом в руке.

— Известный религиозный деятель Виктор Страндгорд обнаружен сегодня ночью убитым в церкви «Источник силы» в Кируне, — сказала ведущая — ухоженная женщина средних лет, на которой когда-то был женат один знакомый Монса.

— Привет, Беата! Как дела, старушка? — Монс поднес пакет с молоком к экрану, словно чокаясь, а затем отпил большой глоток.

— Источники в полиции сообщают, что тело Виктора Страндгорда обнаружила его сестра. По словам того же источника, убийство отличается изощренной жестокостью, — продолжала ведущая.

— Все это мы уже знаем, Беата, давай что-нибудь новенькое! — сказал Монс.

Внезапно он осознал, что сильно пьян. Голова совершенно не работала. Он решил принять душ, как только досмотрит новости.

Лицо диктора на экране сменилось кадрами репортажа. Голос мужчины-репортера сопровождал видеоряд. Сначала эффектный силуэт Хрустальной церкви на горе в голубоватых зимних красках. Затем полицейские, обыскивающие сугробы вокруг нее. Потом кадры, снятые на одном из собраний прихода и краткое объяснение, кто такой Виктор Страндгорд.

— Это событие, вне всяких сомнений, вызвало сильнейшие чувства у жителей Кируны, — продолжал голос репортера, — что особенно явно проявилось сегодня вечером, когда сестра Виктора Страндгорда, Санна Страндгорд, явилась в отделение полиции в сопровождении своего адвоката.

На экране появилась заснеженная парковка. Запыхавшаяся молодая журналистка кинулась к двум женщинам, вылезающим из красного «ауди». Рыжие волосы журналистки торчали из-под шапки, как лисий хвост. Было темно, но позади них виднелся черный кирпичный фасад, судя по всему — полицейское отделение. Одна из женщин, вышедшая из «ауди», шла, низко наклонив голову, видны были только овчинная шубка и такая же шапка, надвинутая глубоко на глаза. Вторая женщина оказалась Ребеккой Мартинссон. Монс включил звук погромче и наклонился вперед.

— Какого черта? — буркнул он себе под нос.

Ребекка сказала ему, что едет на север, поскольку близко знакома с родственниками погибшего. Сведения о том, что она адвокат сестры, — всего лишь недоразумение. Вот она, с напряженным лицом, быстрым шагом направилась к входу в полицейское отделение, крепко обнимая одной рукой за плечи другую женщину — по всей видимости, сестру Виктора Страндгорда. Свободной рукой Ребекка пыталась отогнать бежавшую за ними журналистку с микрофоном.

— Правда ли, что у него были выколоты глаза? — спросила молодая журналистка. — Как вы себя чувствуете, Санна? — продолжала она, не получив ответа. — Правда ли, что дети зашли с вами в церковь, когда вы обнаружили тело?

Когда они приблизились к входной двери, девушка с лисьим хвостом решительно загородила им дорогу.

— Боже мой, ну что ты скачешь, малявка? — хмыкнул Монс. — Что за остросюжетная журналистика в американском стиле — за полярным кругом?

— Как вы думаете, это ритуальное убийство?

Камера показала крупным планом ее пылающие от возбуждения щеки, а затем лица Ребекки и второй женщины в профиль. Санна Страндгорд в ужасе закрывала лицо руками. Серые глаза Ребекки злобно глянули прямо в камеру, а затем она посмотрела на журналистку.

— Дайте пройти, — бросила она сурово.

Слова, интонация и выражение лица Ребекки воскресили в голове Монса неприятные воспоминания. Это было на рождественской корпоративной вечеринке год назад. Он пытался поговорить с ней, проявить дружелюбие, а она посмотрела на него, будто на содержимое отстойной канавы. Если он правильно помнит, именно эту фразу она и сказала ему тогда:

— Дайте пройти!

После этого он стал держаться от нее на расстоянии. Ему совершенно не хотелось, чтобы она уволилась, считая, будто он ее преследует. И пускай не воображает невесть что. Как говорится, была бы честь предложена.

События на экране стали разворачиваться стремительно. Монс напрягся, держа палец на кнопке паузы пульта. Ребекка подняла руку, намереваясь пройти, и вдруг журналистка исчезла из кадра. Ребекка и Санна Страндгорд, похоже, шагнули чуть ли не сквозь нее и двинулись дальше к входу в полицейское отделение. Камера проследила за их спинами, и в последнюю секунду, прежде чем сюжет прервался, послышался разгневанный голос журналистки:

— Ай, дьявол, моя рука! Тебе удалось это снять?

Снова раздался мужской голос репортера редакции четвертого канала:

— Адвокат предоставлен широко известным адвокатским бюро «Мейер и Дитцингер», однако никто из сотрудников фирмы не выразил желания прокомментировать события этого вечера.

Шокированный Монс увидел на экране фасад здания, где располагалось его бюро, и нажал на паузу.

— Черт побери, этого еще не хватало, — прорычал он и так резко вскочил с дивана, что пролил молоко себе на рубашку и брюки.

«Это еще что за фокусы? — подумал он. — Неужели она действительно выступает адвокатом Санны Страндгорд, не известив своего работодателя? Это какое-то недоразумение. Она не может действовать так опрометчиво».

Он схватился за мобильный телефон и набрал номер. Ответа нет. Зажав двумя пальцами переносицу, он попытался собраться с мыслями. Выйдя в коридор и достав портативный компьютер, он одновременно набрал другой номер. Здесь тоже не берут трубку. Он вспотел и запыхался. Бросив компьютер на журнальный столик в гостиной, снова нажал на кнопку пульта видеомагнитофона. Теперь на экране возник исполняющий обязанности главного прокурора фон Пост перед Хрустальной церковью.

— Проклятье! — выругался Монс, который пытался открыть лэптоп, зажав мобильный телефон между плечом и ухом.

От возмущения у него тряслись руки.

Монс достал гарнитуру и теперь мог звонить, одновременно нажимая кнопки на клавиатуре компьютера. На всех номерах — долгие гудки, никто не отвечает. После выпуска новостей телефоны у всех наверняка раскалились. Остальные учредители недоумевают по поводу того, что одна из его помощниц юриста по вопросам налогообложения оказалась в Кируне и сбивает с ног журналистов. Проверив свой телефон, он обнаружил, что у него пятнадцать сообщений. Пятнадцать!

Глядя из телевизора прямо на Монса, Карл фон Пост доложил о том, как проходит расследование. Прозвучали обязательные заверения, что следственные мероприятия идут полным ходом: допросы членов общины, опрос местного населения, поиски орудия убийства. Прокурор был элегантен в сером шерстяном пальто, с шарфом и перчатками в тон.

— Ишь вырядился! — процедил Монс Веннгрен, не отдавая себе отчета в том, что фон Пост одет совершенно так же, как он сам.

Наконец-то кто-то изволил снять трубку, и Монс услышал недовольный голос мужа одной из учредительниц. Она вышла замуж во второй раз за мужчину намного моложе себя, который хорошо жил за счет своей преуспевающей жены, делая вид, что учится — или чем он там еще занимается.

«И не фиг отвечать мне таким недовольным тоном», — подумал Монс.

Когда коллега взяла трубку, разговор получился коротким.

— Мы можем встретиться прямо сейчас? — раздраженно выпалил Монс. — Что значит «среди ночи»?

Он посмотрел на свои часы марки «Брейтлинг». Четверть пятого.

— Ну хорошо, — проговорил он. — Тогда встретимся в семь утра. Раннее совещание за завтраком. Надо постараться собрать и всех остальных.

Закончив разговор, он отправил сообщение Ребекке Мартинссон. Она тоже не брала трубку. Он захлопнул компьютер, поднялся и только теперь обнаружил, что залитые молоком брюки прилипли к ногам.

— Чертова кукла, — прорычал он, стаскивая с себя брюки. — Чертова кукла!





Дата публикования: 2014-11-04; Прочитано: 189 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.018 с)...