I. Вергилий, Сирин, Нарекаци 7 страница

[53] Как известно, слово «демиург», примененное Платоном и платониками к творцу мироздания, нормально употреблялось по-гречески в применении к мастеру. другое слово — ποιητής — обозначает в Никейско-Константинопольском символе веры Бога как «творца» неба и земли; одно из значений этого же слова — «поэт».

[54] «Если демиург любой вещи взирает на неизменно сущее и берет его в качестве первообраза при создании идеи и потенции данной вещи все необходимо выйдет прекрасным («Тимей», 28а, пер. С. С. Аверинцева Платон 1971, с. 469).

[55] О принципе έυάργεια как одной из центральных характеристик греческой литературной традиции см.: Аверинцев 1971, с. 224—229.Средства создания наглядности в поэтике Романа еще подлежат изучению, но предварительно можно отметить насыщенность текста предварительно частными конструкциями, уточняющими обстоятельства образа действия; например, в Рождественском гимне о Марии, поклоняющейся младенцу Христу — «п о н и к н у в (κύψασα), преклонилась, и з а п л а к а в ш и ( κλαίουσα ), сказала... «(№ 1 по изданию Мааса—Трипаниса).

[56] О различии между «греческим мышлением» и «сирийским мышлением, т. е. языковой детерминацией мысли и воображения в грекоязычной и сироязычной христианской литературе.

[57] Вторая книга Маккавейская 7, 1—41. Речь идет об иудеях, казненных за верность отеческим религиозным традициям во времена эллинистического монарха Антиоха IV Эпифана (175—164 до н. э.), в которых церковь увидела собратий христианских мучеников; в православном календаре им отведен особый праздник 1 августа, христианское предание называет их имена, не названные в библейском тексте.

[58] Примером могут служить наиболее характерные и удачные гимны из посвященного мученикам цикла латинского христианского поэта IV - V вв. Пруденция «Перистефанон» — о святых Лаврентии, Евлалии, Винцентии, Кассиале, Романе, Ипполите, Агнесе. Более или менее чистое господство нарративного элемента наблюдается во всех 14 стихотворениях этого цикла.

[59] Таков, например, гимн Романа Сладкопевца всем мученикам (59 по изданию Мааса—Трипаниса). Сюда же относятся небольшие гимны, которые принято называть «стихирами» и «похвалами». Поздний учебник риторики, уже в иную эпоху обобщающий опыт Византии, предлагает образцовый энкомий мученикам: «…Мученика ли ты упомянул; то в тот же час ему тысящу венцов соплел, и одним только словом несчетные панегирики и похвальные слова заключил. Мученики, есть ли ты еще не знаешь, силою, жилами, и душею суть в Христианского жительства. Они суть Столпы, на коих гневом воспалившихся Мучителей ярость и лютость расточилася. Они светлыя свещи, кои во тьме Идолослужения паче Солнца просияли. Они самые
Бриареи, сточисленными руками бившиеся, и еще толиких же тел желавшии, на большее супротивление своим врагам...»— и т. д. Златослов... 1779, с. 22—23).

[60] Таковы, например, оба гимна Романа в честь 40 севастийских мучеников (№57 и 58 по изданию Мааса—Трипаниса).

[61] Кукулий — букв. «капюшон», как бы «шапка» Гимна: зачин кондака или акафиста, особая вступительная строфа, соединенная с прочими строфами (икосами) общим рефреном, но отличающаяся от на м иной метрической структурой, меньшим размером и специфеским
содержанием «прооймия» (либо сжатое суммирование темы, либо воззвание к Богу или верующим).

[62] Hymn. De Paradiso VIII («Corpus Scriptorum Christianorum», 174)

[63] Гимны, построенные по формальной модели Акафиста Богородице начали возникать в греческой гимнографии на исходе византийской эпохи, примерно через семь-восемь веков после возникновения своего образца. В греческом обиходе их называют икосами, резервируя
наименование ׳Γμνoς Άκάθιστος для образца, а по-русски — акафистами то, что у греков называется «Икосы на Иисуса Христа», у русских называется «Акафист Иисусу Христу». Сочинение новых «акафистов» в русском провинциальном монастыре конца ХIХ века — тема рассказа Чехова «Святою ночью».

[64] Как известно, даже тексты наиболее ранних литаний («Лоретанской», «Всем святым») многократно перерабатывались в течение веков.

[65] Примером может служить сонет немецкого поэта ХVII в. Андреаса Грифиуса «Аn die Sternen», в котором звезды последовательно названы «огнями», «светочами», «алмазами», «цветами», «стражами», «свидетелями», «герольдами».

[66] В стихотворении другого немецкого поэта той же эпохи, К. Гофмана фон Гофмансвальдау, первые же две строки задают вопрос: «что есть мир?» Следует долгий ряд ответов, каждый из которых занимает по строке: это скудное и недолгое мерцание, быстротечная молния, пестрое поле трений, красивая с виду больница, дом рабьего труда, покрытая алавастром гробница и т. п.

[67] Памятником этой популярности является поэма о фениксе, дошедшаяпод именем Лактанция (рус. пер. Ю. Ф. Шульца см.: Памятники поздней античной поэзии…, с. 184—188).

[68] В ветхозаветном тексте сказано, что бог творит своими служителями — «огонь пылающий» (пс. 103/104, 4). Есть рассказы об ангелах, поднимающихся в столбе жертвенного дыма, как в эпизоде жертвоприношения будущих родителей Самсона (Книга Судей 13, 20-21) упоминаются ангелы в виду огненных колес — офаним (Иезекииль 1, 10). Христианская гимнография и агиография постоянно говорит «огневидности» ангельской природы. Псевдо-Дионисий Ареопагит отмечает сродство ангелов с огнем молнии и с очистительным огнем жертвоприношения (Dе соеl. hiег. VII, 1).

[69]Характерный пример — Исход 28, 29—30, ср.: ВиЬеr 1964, S. 1095 - 1109.

[70] Помимо семитских языков, греческого языка, латыни и всего семейства романских языков так обстоит дело в славянских языках; исключение — германские языки, где семантика «духа» этимологически связана с семантикой экстатического ужаса.

[71] Вплоть до современного иврита; см..: Шапиро 1963, с. 567. Напротив, греческое πνεϋμα в современном языке окончательно утратило семантику.ветра см..: Хориков, Малев 1980, с. 634—635.

[72] Ср. псалом 80/81, 11.

[73]Ср. выше примеч. 7; а также, наши замечания в кн.: Мифы народовмира, т. I. М., 1980, с. 76—77.

[74]Об этом материале см.: Barnard.. Ор. сit., р. 194—223.

[75]Этот уклон характеризует, как известно, и Антиохийскую школу, являвшуюся как бы соединительным звеном между сирийской грекоязычной теологией.

[76] Ср.: Аверинцев 1977а, с. 173—174.

[77] Слова собеседника дитяти Симеона, будущего столпника, из жития этого святого, см.: Житие Симеона, с. 25.

[78] VII Немейская ода, пятый эпод, пер. М. Л. Гаспарова, см.: Пиндар. Вакхилид 1980, с. 143.

٭ Роскошь узора и глубины сердца: поэзия Григора Нарекаци // Литературная Армения, 1986, 1, с. 49—60; Григор Нарекаци. Книга скорбных песнопений. М., 1988, с. 11—26 (Памятники письменности Востока..ХХVII).

[79] Четьи минеи на 21 месяца мекехи (ср. также Житие Григора На рекаци, с. 321).

[80] Пер. Л. А. Ханларян, которой автор выражает самую сердечную благодарность за всестороннюю и великодушную помощь.

[81]См. Исаак Сириянин 1911, с. 206.

[82] Обе цитаты — выражение взглядов, отчасти основывавшихся на авторитете Иоанна Златоуста (ум. 407) и оспаривавшихся в начале ХVI века в «Слове на ересь новгородских еретиков» Иосифа Волоцкого (Памятники литературы Древней Руси..., с. 324 и 346). Ср. также «Ответ кирилловских старцев» на это послание Иосифа Волоцкого (там же, с. 358—362).

[83] Цитаты из Григора Нарекаци приводятся в переводе М. О. Дарбинян-Меликян и Л. А. Ханларян.

[84] См.: Казинян 1982, с. 137—151.

[85] Мкртчян 1977, с. 8.

[86] Ср.: Миллер 1972, с. 360—369.

[87] Ouspensky 1960, p. 216.

[88] Ср.: Сиrtius 1973, S. 120, 202, 239, 250 u. a.

[89] Епифаний Премудрый 1973, с. 195.

[90] Лихачев 1962, с. 56. Ср. также: Лихачев 1979, с. 107.

[91] Лихачев 1962, с. 57.

[92]Там же, с. 60—61.

[93]Diопуsii Аrеораgitае Dе mуstiса thеоlоgiа З (Мignе, Рg, t. З, соl. 1033).

[94] Ср.: Аверинцев 1977а, с. 139—140.

[95] Флоренский 1914, с. 158.

[96]Если это спорное место не значит «между вами» — но даже и в таком случае запредельные ценности локализуются если не в человеческой душе, то в общении между людьми.