Честь офицерского мундира

Военные звания, присвоенные офицерам, — это знаки их незыблемого полновластия. Ордена и медали, украшающие грудь командиров, свидетельствуют об их личной храбрости и воинских талантах. Форма одежды, которую носят командиры, знаки различия, награды, — все это в совокупности является внешним выражением чести и достоинства офицера. Лучшая часть русского офицерства правильно понимала роль чести военного мундира. Содержание и значение формы обмундирования войск и связанных с этим правил дисциплины и порядка было всегда очень велико.

Военная форма издавна служит средством выделения вооруженных защитников страны. В глубокой древности, до возникновения наемных армий, каждый мужчина, способный носить оружие, был воином и выходил на поля сражений в том платье, которое носил постоянно. Однако необходимость издали отличать свои войска от неприятельских уже тогда привела к стремлению иметь одноцветную одежду или, по крайней мере, отличительные знаки. В Спарте, этом суровом государстве античности, было положено начало правильному обмундированию войск. Форма воина становилась признаком доблести. Для своей военной одежды спартанцы избрали красный цвет, чтобы кровь, текущая из ран, была менее заметна и не смущала малодушных.

В русской армии еще до петровских реформ одеяние воина считалось признаком его чести. Едва ли не первой степенью среди наград была выдача одежды. В 1469 году, например, устюжане за мужество, показанное в сечах, получили от Ивана III по триста сермяг и бараньих шуб, удобных для ратных походов. До конца XVII века в России постоянных войск почти не было. Затем появились стрельцы, которые, составляя нечто вроде регулярной армии, имели и однообразную одежду — красную с белыми берендейками. Позже стрельцы оделись в длинные кафтаны из сукна. В мирное время они носили мягкие, отороченные мехом шапки, в военное — круглые железные. Уже тогда в деталях одежды строго подчеркивалось должностное различие. С этой целью начальствующие лица имели кожаные рукавицы и посохи, служившие в то время вообще знаком власти.

Петр I, образовавший регулярную русскую армию, дал ей и единообразное обмундирование. В характере одежды петровских войск очень ясно сказывается желание поставить ее на службу целям укрепления дисциплины, подчинения младших старшим. Отличием унтер-офицера был золотой галун на обшлагах камзола и полях шляпы. Таким же галуном обшивались борты и карманы кафтанов у офицеров. Сверх того офицерам полагались золоченые пуговицы, белый галстук, а при парадной форме — белый с красным плюмаж на шляпе. В строю офицеры надевали на шею еще и особый металлический значок. Шарфы с золотыми и серебряными кистями служили для отличия штаб- и обер-офицеров.

«Возлюбленные чада Петра» ценили свое обмундирование. Оно было освящено в битвах с врагами. Вокруг деталей одежды преображенцев, семеновцев начали складываться военные традиции. Этим полкам, единственным в русской армии, был пожалован белый кант, сохранившийся в их форме на долгие годы. Этот цвет, считавшийся принадлежностью моряков, служил для гвардейской пехоты памятью ее участия в морских операциях Петра. Форма петровских войск, довольно удобная для солдат и офицеров той эпохи, существовала с небольшими изменениями вплоть до начала царствования «гатчинского капрала» — Павла. Этот тупой поклонник палочной фридриоховской системы стремился превратить русскую армию их грозной боевой силы, какой она была, в строгие квадраты плацпарадных оловянных солдатиков. Форма одежды была обессмыслена. Традиции, связанные с деталями внешнего вида, забывались. Знаменитые бляхи, пожалованные офицерам Преображенского и Семеновского Полков за Нарву, были отменены вовсе. Самая идея мундира, как символа боевой чести, была утрачена, ибо армия готовилась не к войне, а к балетным перестроениям. «Награда потеряла свою прелесть, — писал Карамзин, — наказание — сопряженный с ним стыд». Тонкости одежды составили целую науку, которая с трудом давалась солдатам и офицерам. Больше всего хлопот причиняла нижним чинам уборка шевелюры. Каждое утро приходилось связывать волосы в косы, заплетать и мазать салом, а при парадной форме и пудрить. Косы у всех солдат должны были быть совершенно одинаковыми — равнение происходило не в затылок, а в косу. Причесанному с вечера к вахтпараду солдату не разрешалось спать, потому что можно было помять букли, а, кроме того, бывало немало случаев, когда крысы в казармах отгрызали у солдат кон­чики кос во время сна. Армия задыхалась под гнетом павловского режима.

Все это вызвало резкую критику со стороны Суворова, который говорил: «Нет вшивее пруссаков: в шильотгаузе и возле будки не пройдешь без заразы, а головной их убор вонью подарит вам обморок. Мы от гадости (паразитов) были чисты, а ныне они первою докукою стали солдат... Коса — не шпага, пудра — не порох, а мы — не пруссаки, а русаки».

Суворов старался вернуть мундиру российских войск его истинное значение. Он постоянно напоминал своим офицерам о славе, с которой связаны их знаки отличия. Когда после кончанской опалы Суворов прибыл к войскам, чтобы начать итальянский поход, он в первый же день марша приказал всем снять павловские косы. Суворовские чудо-богатыри — фанагорийцы, апшеронцы, суздальцы — покрыли свои знамена и мундиры нетленной славой. Из поколения в поколение в семьях как драгоценные реликвии, сохранялись кресты и медали солдат, заслуживших их под Измаилом, в Фокшанском деле, при Треббии, среди льдов Сен-Готарда. И при взгляде на эти почетные знаки, украшавшие мундиры героев, в сознании потомков возникали образы суворовских ветеранов, с честью носивших форму русских воинов. Особенное значение символа чести приобрел военный мундир в период войн с Наполеоном 1805—1807 гг., отечественной войны 1812 года и в последующее время, ибо, как говорит старинная военная поговорка, «для блеска эполет нужны обнаженные мечи».

Доблесть русской армий, разгромившей полчища Наполеона, получила мировое признание. В этой войне прославились десятки полков, навеки связавших цвета и форму своих мундиров с героическими подвигами в знаменитых сражениях. К этому же времени относится и окончательное внедрение в русской армии погонов и эполет. Впервые погоны в ней были введены в 1801 году.

Символика погонов и эполет уходит и в седую старину. Они были как бы данью памяти о тех далеких временах, когда древние русские витязи носили продольные наплечники, или оплечья, защищавшие их от ударов мечей неприятеля. Происхождение эполет относится к Тридцатилетней войне 1618—1648 гг. В то время в кавалерийских эскадронах, особенно среди кирасиров Густава-Адольфа, получил распространение лихой прием рубки, так называемый «удар смерти». Клинок со страшной силой опускался на плечо неприятельского всадника и наискось рассекал его туловище. Тогда из арсенала оборонительных доспехов были заимствованы плотные металлические пластинки; прикрепленные на плечи, они ослабляла «удар смерти» и нередко спасали кавалеристов от гибели.

Позднее, когда такие пластинки потеряли свое первоначальное значение, они уже в другом материале остались на мундирах, как эполеты. В практическом смысле погоны были удобны тем, что при ношении ружей «на плечо» они предохраняли самую верхнюю часть мундира от быстрого износа и как бы скрепляли собой все части кожаного и матерчатого обмундирования — портупею, перевязь, ранцевые ремни. С течением времени погоны стали важнейшей частью военного мундира. Знаки различия, появившиеся на них, ясно указывали степень офицерского чина и таким образом четко разграничивали служебное положение старших и младших, начальников и подчиненных, офицеров и солдат. Мундир все более и более ста­новился символом воинской чести, и выражение «честь мундира» в лучшем значении этих слов было тождественными чести на поле брани. Недаром поэт-воин, служивший офицером в Павлоградских лейб-гусарах, писал в день полкового праздника:

Твой редкий кивер бирюзовый

Носил и я, за свой мундир,

За честь полка итти готовый

На смерть с восторгом, как на пир.

С мундиром, со всем внешним видом солдат и офицеров каждый полк связывал представление о своей былой славе и будущих победах. Один кавалерийский начальник говорил: «Военным нужны красивые мундиры для того, чтобы каждый офицер питал к ним любовь. И если бы мы не дорожили и не гордились воинской одеждой, которую носили когда-то наши доблестные предки, то были бы дрянью, лишенной чести».

Еще в 1813 году знаменитые гренадерские шапки Павловского полка обращали на себя внимание многих офицеров союзных России армий своей особенной формой и некоторым, казалось бы, неудобством их в боевой жизни. Было решено заменить эти шапки киверами. И вот однажды русский генерал вместе с союзным, гуляя по Елисейским полям, прошел мимо павловца-часового Лаврентия Тропина, который в виде образца был уже в кивере. Генерал обратился к нему с вопросом:

— Покойнее ли кивера шапок?

— Точно так, покойнее, — отвечал Тропин, — но в гренадерских шапках неприятель нас знал и боялся, а к этой форме еще придется приучать его.

Этот искренний и смелый ответ солдата, почитавшего свою форму, стал широко известен, и Павловскому полку были оставлены его прославленные шапки.

Лишение права ношения каких-либо принадлежностей обмундирования считалось в войсках одним из самых тяжелых наказаний. 16 марта 1806 года по русской армии был объявлен приказ: «Среди храбрости, оказанной российскими войсками, усмотрены и деяния тех, кои в день баталии покрыли себя бесславием. Новгородский мушкетерский полк при встрече с неприятелем противостоял ему недружно. В наказание столь постыдного поведения Новгородского мушкетерского полка положено отныне штаб- и обер-офицерам его носить шпаги без темляков, а нижним чинам сего полка тесаков не иметь». Только свыше четырех лет спустя, 13 июня 1810 года, Новгородскому мушкетерскому полку, загладившему вину свою мужеством и храбростью при штурме укрепления Базарджика, были возвращены утерянные отличия.

Символика мундира и погонов была в русской армии столь всеобъемлющей, что сам внешний акт лишения офицерскою звания выражался в срывании погонов с плеч того, кто своим поведением обесчестил их.

Честь мундира — это храбрость, верность долгу. Честь мундира — это дисциплина.

«Соберите сто тысяч человек, — говорил военный писатель Блондель, — дайте им оружие, снаряды, мундиры, и у вас еще не будет армии. Научите их употреблять все средства к истреблению неприятеля, предположите, что все они мужественны и сильны: у вас будет сто тысяч солдат, но еще не армия. Если их одушевляет одно чувство, поведите их на врага, они, быть может, одержат мгновен­ную победу, но на другой же день расстроятся и рассыпятся: они еще не составляют армии. Чего же недостает этим вооруженным, храбрым людям, чтобы стать армией? Им недостает дисциплины». Только строгий воинский порядок соединит этих людей в одно целое и сделает их грозным великаном. Воинский мундир, не освященный са­мой суровой дисциплиной, перестает быть символом чести и становится безличной одеждой. Поэтому тот, кто надел мундир офицера, перестает уже располагать собой по собственному усмотрению и подчиняет свою жизнь точно регламентированному порядку.

Внешний вид воинских частей сказывался не только в форме обмундирования, но и в молодцеватости солдат, их выправке, в уменье офицеров вести себя с достоинством. С помощью дисциплины и воспитательных мер желательный внешний вид может стать постоянно присущим войскам. В военном мундире нельзя быть понурым, вялым, нерешительным. Когда в 1814 году, после окончательного поражения наполеоновской армии, русские войска вошли в Париж, жители города, как свидетельствуют многочисленные мемуарные источники, были восхищены военным изяществом русских мундиров, блеском оружия, здоровым видом и бодростью воинов. Находившийся при главной русской квартире английский генерал Стюарт, впоследствии лорд Лондондерри, писал: «Все, что можно сказать о русских резервах, останется ниже истины. Внешний вид и вооружение их удивительны. Когда подумаешь о претерпенных ими трудах и сообразишь, что некоторые из них прибыли с границ Китая и в короткое прошли пространство от Москвы до Франции, исполняешься каким-то восхищением к этой исполинской стране и ее людям».

Красивый, стройный вид части, бодрое выражение лиц, щеголеватость в одежде, подтянутые манеры и точно написанная на лице готовность моментально исполнить любое приказание — это подлинные черты военного типа, свидетельствующие о постоянном присутствии в человеке военной жилки, о великом уважении к своему мундиру. Забота о точном соответствии формы одежды установленным для нее образцам есть первый признак стремления воина к порядку. В повести Куприна «Поединок» поручик Федоровский говорит подпоручику Ромашову, который одевается, чтобы ехать к полковому командиру: «Готовы? Советую вам продеть портупею под погон, а не сверлу. Вы знаете, как командир полка этого не любит».

У лучших русских офицеров были романтичные представления о достоинстве их мундиров, осененных славой героев-предков. Когда однажды в Тамбовском полку солдат, не отдав капитану чести, хотел оправдаться тем, что, стоя в полуоборот, он не видел лица офицера, капитан резонно сказал: «Мундир-то ведь ты видел, братец! Ну так вот знай — не мне отдаешь честь, а мундиру».

К концу девятнадцатого века пышные разноцветные мундиры с золотым шитьем уступили место, особенно в военное время, более скромным образцам одежды. Было введено так называемое защитное обмундирование. Основными его цветами служат зеленоватый и голубовато-серый. Первоначально защитное обмундирование появилось под названием «хаки» в английских войсках, нахо­дившихся в африканских колониях. После войны с бурами Англия окончательно ввела защитное обмундирование в качестве постоянной походной формы. Одновременно подобное же обмундирование ввела и Россия.

Культ чести мундира священен для офицера. Понятие о чести мундира включает в себя верность знамени, служит на войне путеводной нитью, указывающей дорогу среди всех преград. Честь мундира — это не только прошлое и настоящее офицера, а и его будущее ибо, вознесенная подвигом, она переживет века.