Основные теории поведения личности 2 страница

Еще одним важным показателем институционализации социологической науки в стране явилось возобновление в 1919 г. работы Русского социологического общества им.- М.М. Ковалевского. Его председателем был избран пользовавшийся большим авторитетом среди социологов Н.И. Кареев. Социологический институт и Русское социологическое общество стали основными центрами притяжения интересов исследователей и педагогов, которые регулярно собирались слушать доклады и лекции ведущих ученых. На эти встречи приходили и люди, просто желающие получить знания в области социологической науки. С докладами и лекциями выступали П.А. Сорокин, К.М. Тахтарев, Н.А. Гредескул, Н.И. Кареев, А.А. Гизетти, П.И. Люблинский и др. На собрания социологов приходили, как правило, сторонники самых разных направлений, включая представителей и марксистской, и немарксистской ориентации.

Однако последние все же доминировали. Впоследствии это явилось одним из оснований для прекращения работы и Социологического института, и Русского социологического общества. Институт был закрыт в 1921 г., чуть позже — Русское социологическое общество. Власть предержащие хорошо понимали, что нельзя давать возможность готовить кадры, проводить исследования и издавать книги по социологии профессорам либерального направления.

Была введена ученая степень по социологии, созданы первые социологические кафедры в Ярославском и Петроградском университетах. В последнем был образован первый в России факультет общественных наук, деканом которого стал Сорокин. Именно он написал первые учебные программы по социологии — и для высшей, и для средней школы, поскольку появилась возможность обучения основам этой дисциплины.

Такая возможность возникла вследствие разрешения Парком проса (Народного комиссариата по делам просвещения) преподавать социологию в школах. Более того, была поставлена задача обеспечить переход ко всеобщему обязательному изучению социологии. Однако в связи с отсутствием в достаточном количестве необходимой учебной литературы, а главное — подготовленных педагогических кадров, способных пропагандировать идеи социализма и коммунизма, на основании проверки работы ряда школ Петрограда Наркомпрос вскоре запретил преподавание социологии. Вместо нее было введено обучение основам политических знаний, к преподаванию которых допускались лишь члены партии большевиков.

Активно издавалась социологическая литература — как марксистского, так и — первоначально — немарксистского характера. Особое значение имела публикация учебников. К числу основных марксистских произведений этого жанра, написанных в период 1917—1922 гг., следует отнести, прежде всего, работы Е.А. Энгеля и Н.И. Бухарина*113; книга последнего была подвергнута резкой и беспощадной критике в рецензии П. Сорокина.

Среди учебников и научных трудов немарксистской ориентации выделялись работы В.М. Хвостова, П.А. Сорокина, К.М. Тахтарева и др.*114 Однако после высылки за рубеж значительного отряда российской творческой интеллигенции, не поддерживавшей советскую власть, издание немарксистской литературы по социологии было, по существу, прекращено.

Аналогичные запретительные действия были предприняты в отношении исследовательских институтов, где проводилась работа по изучению социологических проблем, и преподавания предмета социологии в высших учебных заведениях. В 1922 г. были закрыты кафедры социологии. В следующем учебном году — 1923/24 — впервые в вузах Петрограда было введено преподавание курса исторического материализма.

Таким образом, противоборство двух линий в развитии отечественной социологии в первые годы советской власти завершилось чисто волевым, авторитарным способом, который затем постоянно использовался в практике деятельности Коммунистической партии и советского государства. В немалой степени такому решению проблемы социологического противостояния способствовала позиция В.И. Ленина, сформулированная им в статье "О значении воинствующего материализма" (1922). Суть этой позиции была выражена в двух положениях: 1) кто не с нами, тот против нас; 2) мы не так сильны, чтобы за деньги пролетариата разрешить в стране враждебное большевизму инакомыслие.

Результатом деятельности правительства, основанной на таком отношении к дореволюционной профессуре, стало либо прекращение ею научной и педагогической деятельности в области социологии, либо выезд из страны (по некоторым данным, эмигрировало более 80 социологов). Лишь единицы перешли в идеологический стан марксизма. Начался процесс бурной "идеологизации" социологии, продолжавшийся в стране (с перерывом почти в 30 лет) вплоть до 1990-х гг. С ним оказалась тесно связанной и репрессивная деятельность по отношению к инакомыслящим ученым. Дальнейшее социологическое творчество могло осуществляться лишь в рамках одного направления — марксистского.

Второй этап:

Развитие социологической науки в стране в последующее после 1922 г. десятилетие происходило на двух уровнях — теоретическом и эмпирико-прикладном. Рассмотрим вначале теоретические исследования.

Марксистская теоретическая социология в СССР

Наибольшим теоретическим влиянием на процесс становления советской марксистской социологии в начале 1920-х гг. пользовалась концепция Н.И. Бухарина, изложенная им в названной выше книге "Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии" (1921). Небезынтересно отметить, что эта работа вплоть до 1929 г. переиздавалась восемь раз. Основная идея Бухарина заключалась в отождествлении социологии, точнее говоря, социологической теории с историческим материализмом. Исторический материализм был провозглашен социологической теорией марксизма. Он был определен как "общее учение об обществе и законах его развития, т.е. социология"*115. Еще одной особенностью концепции Бухарина явилось стремление доказать, что марксистская социология является самостоятельной дисциплиной, выступающей как частная наука по отношению к философии марксизма. Аналогичные или близкие позиции заняли Н.Н. Андреев. Д.С. Садынский, С.А. Оранский, С.Ю. Семковский и др.

Некоторые из них пошли еще дальше, признавая конкретные социологические исследования как один из уровней социологической науки. Так, Оранский писал в этой связи: "Как общая теоретическая социология исторический материализм предполагает и возможность конкретной социологии, особого конкретного социологического изучения социальных процессов..."*116. Нужно отметить, что эта позиция впоследствии, в условиях восстановления социологии в "гражданских нравах" в 1960-х гг., была, по сути дела, воспроизведена (однако, к сожалению, без ссылки на се автора).

Другая группа марксистов (С.Я. Вольфсон, С.З. Каценбоген, З.Е. Черняков) заняла несколько иные позиции. Соглашаясь с основным тезисом Бухарина о тождестве исторического материализма и социологии, они рассматривали последнюю как составную часть философии. В целом следует отметить, что все изложенные выше точки зрения отражали своеобразную социологическую доминанту в подходе к соотношению философии, исторического материализма и социологии.

Имела место и, условно говоря, философская доминанта во взгляде на эту проблему. Ее сторонники (В.В. Адоратский, И.П. Разумовский и др.) полагали, что в историческом материализме есть философский и социологический аспекты. Первый состоял в подчеркивании материалистического понимания мира и исторического процесса, второй — в выявлении общей теории общества.

Крайним выражением так называемой "философской доминанты" явилась позиция авторов, отрицавших социологическое значение исторического материализма, более того, доказывавших, что социология носит враждебный по отношению к нему характер (A.M. Деборин. Н.А. Карев, И.К. Луппол, В.Н. Сарабьянов и др.). Эту позицию можно определить в качестве антисоциологической. Исторический материализм рассматривался только как научно-философская теория общества. Термин "социология" считался не только немарксистским, но и враждебным для исторического материализма, поскольку отождествлялся с буржуазной наукой об обществе. В лаконичной форме антисоциологическая позиция выглядела так: марксистской социологии нет и быть не может, социология может быть только буржуазной. В конце 1920-х гг. в ходе дискуссии (которая оказалась последней для социологии перед ее фактическим запретом) сформулированная точка зрения получила решающий перевес над другими. Этому способствовали соответствующие политические условия, связанные с утверждением культа Сталина, а также его личный интерес относительно запрета социологии.

Помимо дискуссии о характере связей и взаимодействий социологии и философии, о марксистской и немарксистской социологии, о возможности вообще ее использовать в рамках марксистской общественной науки существенное значение имело обсуждение позитивистских и натуралистических интерпретаций социальных явлений и процессов, которое содержало прямое отношение к социологии. Позитивистски и натуралистически мыслящие авторы часто встречались как среди социологов, так и представителей естествознания. Отметим, что сторонником социальной (коллективной) рефлексологии был известный психоневролог В.М. Бехтерев, развивали идеи социального дарвинизма социологи Н.А. Гредескул, Д.С. Салынский, Е.А. Энгель, отстаивали концепции зоосоциологии зоолог М.А. Мензбир, фитосоциологии — биологи И.К. Пачосский, В.Н. Сукачев и т.д. Популярными становились попытки соединить идеи К. Маркса и 3. Фрейда, биологизаторские трактовки социальных процессов.

Мензбир, например, рассматривал формы "общественной жизни" животных, начиная с муравьев и насекомых, и считал, что без этого нельзя понять социальную жизнь человека в обществе и общество в целом. У муравьев он "находил", к примеру, республиканскую форму правления. Основная идея фитосоциологии состояла в том, что объектом изучения социологии является не только человеческое общество, но и весь органический мир, вся живая природа.

Что касается коллективной рефлексологии, то Бехтерев рассматривал в рамках ее предмета различные формы человеческой деятельности и общественной жизни как акты коллективного рефлекторного поведения. В его трактовке социальные стимулы вызывали коллективные реакции, а социальная рефлексология выступала как одна из форм социального бихевиоризма. Особенность подхода Бехтерева состояла в том, что он пытался найти точки соприкосновения своей коллективной рефлексологии и социологии. В работе "Коллективная рефлексология", стремясь выявить различия между ними, он писал: "Для социолога несущественно знать, как образуются, и какие изменения происходят в деятельности и реакции коллектива по сравнению с реакциями и деятельностью отдельных индивидов. Он может, конечно, этим интересоваться, но это не его прямая задача, тогда как он естественно признает своей задачей выяснение отношений между социальными группами, как и самый факт установления социальных групп или коллективов. Таким образом, изучение способа возникновения коллективных групп и особенностей коллективной деятельности по сравнению с индивидуальной — дело коллективной рефлексологии, тогда как выяснение количества коллективов, их особенностей и взаимоотношения между этими коллективами в среде того или другого народа есть дело социолога"*117.

Ученый полагал, что изучение коллективной рефлексологии может дать очень много полезной информации для правильного понимания социальных процессов, характерных для объективных отношений между многочисленными общественными группами. Именно эту сторону дела — объективный характер процессов и отношений — он постоянно подчеркивал, считая, что для социологии важно опираться не столько на психологическую науку (которая предоставляет данные преимущественно субъективного плана), сколько на биологию и рефлексологию, поскольку они ориентируют на получение объективного научного материала.

Позитивистски и натуралистически ориентированные исследования стимулировали развитие смежной с социологией отрасли науки — социальной психологии. Поскольку в марксизме такой поворот не был "предусмотрен", а социальная психология не значилась в спектре его научных интересов, возникли определенные трудности на пути консолидации этой дисциплины с социологией. Однако потребности нового общества, связанные с исследованиями в области труда, воспитания, формирования нового человека, стимулирования его общественной активности, выдвигали задачу развития социальной психологии. Тем более что за рубежом эта наука в 1920-х гг. получила широкое распространение. Перспективы развития эмпирической социологии в России в этот период, постановка и решение ряда практических и прикладных задач (о чем чуть дальше будет подробно сказано) были напрямую связаны с развитием социальной психологии.

В период с 1923-го по 1929 г. (время окончания дискуссии о соотношении марксистской и немарксистской социологии и в целом о необходимости этой науки в рамках марксизма) был опубликован ряд крупных социологических работ*118.

*118: {Садынский Д.С. Социальная жизнь людей. Введение в марксистскую социологию. Харьков, 1923.; Энгель Е.А. Очерки материалистической социологии. М., 1923; Андреев Н.Н. К вопросу о понимании закономерности в истории: социологический этюд. Л.; М., 1925; Каценбоген С.З. Марксизм и социология. Саратов, 1026; Пипуныров В.Н. Современное состояние социологии и перспективы ее будущего развития. Никольск, 1926; Черняков З.Е. Социология в наши дни. Л.; М., 1926; Вольфсон С.Я. Социология брака и семьи. Минск, 1929; Оранский С.А. Основные вопросы марксистской социологии. М., 1929, и др. }

В названных и иных работах обращают на себя внимание, по меньшей мере, две особенности. Во-первых, все они были теоретическими по своему характеру, в них ставились и рассматривались вопросы, касавшиеся предмета, специфики, структуры социологического знания, его функций, соотношения социологии и марксизма. Во-вторых, опубликованные издания свидетельствовали о большом интересе к социологии не только в столичных центрах Москве и Ленинграде, но и во многих других городах — Минске, Харькове, Саратове и т.д. Реальная география социологических публикаций выла достаточно широкой и охватывала десятки городов страны.

Для развития марксистской социологии периода 1920-х гг., особенно их первой половины, были характерны многочисленные дискуссии — устные и в публикациях, которые отличались, как правило, научной корректностью, терпимостью к оппонентам, отсутствием догматизма, искренней верой в справедливость и торжество идей марксизма. Эти дискуссии были чаще всего творческими, хотя бы потому, что велись людьми, многие из которых отличались высоким уровнем образованности, знанием иностранных языков и зарубежной философской и социологической литературы.

В указанных выше работах и дискуссиях поднимался целый ряд проблем, касавшихся не только предмета и метода социологической науки, но и социальной и национальной структуры общества и ее отдельных элементов, процессов классовой и социальной дифференциации. Исследователи стали обращать внимание на процессы классового расслоения, активно происходившие на селе.

Вместе с тем к концу 1920-х — началу 1930-х гг. стала вырисовываться в представлениях социологов социально-классовая структура советского общества, включавшая в себя два неантагонистических класса — рабочий класс и колхозное крестьянство и слой (группу), или межклассовую прослойку (ее называли по-разному), трудовой интеллигенции. Именно в это время обозначились контуры одной из основных в 1960—1980-х гг. социальных утопий — о сближении названных элементов социально-классовой структуры и создании в недалекой перспективе общества социальной однородности.

Еще в начале 1920-х гг. П. Сорокин полемизировал с марксистами, абсолютизировавшими классовую структуру нового общества в ущерб другим вариантам его социального расслоения и дифференциации. Последующие процессы в жизни советского общества, происходившие в первую очередь на селе и связанные с массовой коллективизацией, подтвердили правоту российского социолога, который, однако, в это время уже работал в США и мог анализировать их, лишь оперируя данными статистических исследований. Но они в это время были уже фальсифицированными и искажали процессы реальной социальной дифференциации советского общества.

Отечественная социология в конце 1950-х - 1980-е гг.

Возрождение отечественной социологии (конец 1950-х - начало 1970-х гг.)

Социологические исследования в стране вновь приобретают права гражданства лишь в конце 1950-х — начале 1960-х гг., во время "хрущевской оттепели". На то были причины и экономического, и социального, и идеологического порядка. Целесообразнее всего начать с последних, поскольку они во многом определяли отношение к социологической науке в целом. Речь идет о разоблачении культа личности Сталина и некоторых идеологических свободах, которые стали возможными в новых условиях, в том числе и о частичном восстановлении свободы творчества в области социальных наук. С учетом этого обстоятельства нельзя было не вспомнить о социологии, тем более что стала ощущаться потребность в знании реальных экономических и социальных процессов, которое позволило бы более эффективно ими управлять. После того как было восстановлено разрушенное войной народное хозяйство и наметились успехи в экономической и социальной сферах, в обществе стали заметнее проблемы и противоречия, которые требовали своего решения.

Первые попытки возрождения

К концу 1950-х гг. удалось впервые (после разгрома социологической науки в 1930-х гг.) высказать позитивное отношение к проблемам ее развития. Как отмечалось в конце предшествующей главы, критическое отношение к зарубежной социологии уже было "разрешено" и даже поощрялось. Это означало, что ряд авторов, владевших иностранным языком (количество таких людей в общественных науках исчислялось единицами), при наличии соответствующего доступа к зарубежной социологической литературе мог позволить себе не только ее читать, но и выступать с критикой западных концепций публично — в книгах, статьях, диссертациях. Более того, стало возможным впервые за несколько десятилетий переводить некоторые работы на русский язык (так появились на свет в 1958 г. "Социометрия" Дж. Морено, в 1959 г. "Властвующая элита" Ч.Р. Миллса и в 1961 г. "Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении" под редакцией А. Воскова и Г. Беккера). Это был, пожалуй, первый открытый шлюз, позволивший интересующимся социологией заняться ею.

Существенную роль играло понимание критиками своего предназначения и своей социальной роли. Если задачей номер один становилось "уничтожение" идейного врага — буржуазного социолога или его теории, то читатель такой критической работы получал от нес мало позитивного. Под последним мы понимаем реальную объективную информацию о существе концепции, обширное цитирование зарубежных авторов, которое могло бы познакомить читателя с "фактурой" тех или иных теорий.

Другое дело, когда критик, обвиняя своего зарубежного оппонента во всех "смертных грехах" — идеализме, метафизичности, механицизме и т.д. (а без этого работа просто не прошла бы цензуру и не превратилась в публикацию), тем не менее, показывал реальное содержание теорий и заинтересовывал ими читателей. Эпитеты же, которыми "награждались" западные социологи, играли роль идеологического камуфляжа. В этом отношении автор не может не вспомнить одного из блестящих отечественных социологов профессора Л.Н. Когана. Обладая великолепным чувством юмора, он однажды в своем выступлении в качестве официального оппонента на защите кандидатской диссертации по зарубежной социологии (состоявшейся в апреле 1965 г.) отмечал, что для критики какой угодно буржуазной социологической теории достаточно использовать в любой комбинации три термина — "пресловутый", "якобы", "кавычки". Этого уже было бы достаточно, но его мнению, для присуждения искомой ученой степени. Если же диссертант выходил за пределы этой "святой троицы", показывая реальные достижения зарубежной социологии, то ему вообще следовало бы воздать честь и хвалу.

Теперь о других шлюзах, открывших путь к занятиям социологией в стране. В этом качестве следует рассматривать первые публикации и выступления отечественных ученых, посвященные необходимости развития, как теоретической социологии, так и эмпирических исследований наиболее актуальных экономических и социальных проблем. Одна из таких публикаций — статья академика B.C. Немчинова "Социология и статистика"*126. В ней автор, рассуждая как экономист, поставил вопрос о необходимости проведения социологических исследований, которые могли бы приносить нашему обществу большую финансовую прибыль. При этом социология рассматривалась им как самостоятельная наука, обладающая своеобразным "социоинженерным" вектором. Объектом социологического исследования могли бы быть, по мнению Немчинова, массовые процессы, анализируемые в тесной связи со статистическими показателями.

Через два года в этом же журнале была напечатана статья немецкого обществоведа (из ГДР) Ю. Кучинского "Социологические законы"*127, в которой он предложил разделить проблематику социологии и исторического материализма. Возникла дискуссия, посвященная месту и роли социологии в марксизме (которая уже по счету, начиная с 1920-х гг., но, как выяснилось в ближайшие годы и даже десятилетия, далеко не последняя).

Отечественная социология с конца 1980-х гг. до наших дней

Начало последнего, современного периода отечественной социологической науки, оказалось связанным в первую очередь с осуществлением в стране горбачевской "перестройки". Конец 1980-х гг. знаменовал собой ослабление партийно-идеологического прессинга и некоторую, пока еще весьма относительную, свободу творчества в социально-гуманитарных и общественных науках. Она коснулась и социологии. В июне 1988 г. было принято (рассматривавшееся, тогда как историческое для ее судеб) постановление ЦК КПСС "О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых проблем советского общества". По существу, впервые на партийно-государственном уровне была признана полная самостоятельность социологической науки, что выразилось в отделении ее от философии и признании необходимости активной) развития теоретической социологии. Своеобразная монополия философии на социальное познание общества была, таким образом, ограничена. В системе общественных наук социология заняла свое достойное и равное с другими' пауками место. В постановлении было подчеркнуто значение не только теоретических, но и прикладных социологических исследований для решения задач социально-экономического развития СССР.

Принятие постановления означало новые возможности институционализации социологии. Это, прежде всего развитие научных исследований в рамках не только академических, но и иных, новых, ранее не существовавших структур. Был создан Всесоюзный (впоследствии, после распада СССР, Всероссийский) центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), директором которого стала в 1988 г. академик Т.И. Заславская. Ее заместителем был назначен Ю.А. Левада, с 1992 г. ставший директором центра. Одна из основных задам ВЦИОМа заключалась в проведении мониторинга общественного мнения по основным экономическим, социальным и политическим проблемам развития нашей страны.

На изучении общественного мнения и сдвигов в массовом сознании населения России стали специализироваться и другие вновь созданные центры. Среди них специально нужно отметить службу профессора Б.А. Грушина "Vox Рорuli" и Российский независимый институт национальных и социальных проблем. В 1990-х гг. количество различных институтов, агентств, служб, фондов и т.д., специализирующихся на проведении массовых опросов, в одной только Москве превысило пару десятков.

Продолжающаяся институционализация социологии напрямую затронула академическую науку. Институт социологических исследований АН СССР получил не только новое название — Институт социологии АН СССР (впоследствии, после распада Советского Союза, Институт социологии РАН), но и возможности для радикального изменения характера деятельности, особенно после того, как его директором был сначала назначен, а затем и избран В.А. Ядов. Сотрудники института получили возможность свободного выбора тем научных проектов, административное давление на них было существенно ослаблено, а демократические и либеральные нормы деятельности научного сообщества стали активно "вживляться в ткань" этого учреждения

В 1991 г. Институт социологии разделился, появился Институт социально-политических исследований, директором которого стал Г.В. Осипов. На сугубо добровольных началах произошло распределение научных сотрудников по двум институтам: кто захотел остаться — остался, кто захотел уйти в новый институт — ушел туда.

Однако процесс институционализации в сфере социологической академической науки означал создание не только новых научных структур. Крайне важным для дальнейшего развития социологии стало решение в 1990 г. Высшей аттестационной комиссии об учреждении ученых степеней кандидата и доктора социологических наук по шести социологическим специальностям (до этого за социологические диссертации присваивались чаще всего ученые степени кандидата и доктора философских наук).

4 вопрос: Современные теории и основные школы социологии.

5.1Теории социального конфликта

Современная теория социального конфликта возникла как реакция некоторой части западных социологов на широкое распространение в мире социологии позитивизма, ее теоретической основы — структурно-функционального анализа. Односторонность функционального подхода, утверждение им стабильности, устойчивости, гармонии, порядка в обществе, — вступала в заметное противоречие с социальными конфликтами существующими реально в обществе. Многие социологи Запада поставили вопрос о том, что наряду с порядком в обществе существует и беспорядок: стабильность, устойчивость, гармония сопровождаются конфликтностью, борьбой противостоящих социальных групп, организаций, личностей. Современную теорию социального конфликта развивал американский социолог Льюис Козер(р. 1913). Он дополнял теорию Парсонса, считая, что стабильность не может исчерпывать состояние общества. Кроме стабильности необходим и конфликт. В своих работах «Функции социального конфликта»(1956), «Исследования социального конфликта»(1967). По Козеру, социальная система предполагает неравное распределение власти, богатства, статуса. Никогда не существует согласия в отношении справедливости распределения ресурсов. Конфликт возникает из-за попыток отдельных лиц или социальных групп увеличить свою долю ресурсов. Козер исследует положительные функции конфликта в обеспечении порядка в обществе.

Это:

1. функция разрядки напряженности между враждующими группами.

2. Коммуникативно-информационная функция: в результате конфликта люди лучше узнают друг друга, через конфликт люди проверяют друг друга.

3. Функция созидания, конструирования общественного объединения, нового союза. Противоборство с общим врагом образует и сплачивает группы.

4. Функция стимулирования социальных изменений. Конфликт препятствует оскудению и стагнации (застою) общественных порядков. Он порождает новые нормы.

Наиболее эффективным средством сдерживания конфликта, по Козеру, является выяснение потенциальной силы воюющих сторон: если силы противников оцениваются до наступления конфликта, то интересы могут быть урегулированы без конфликта.

Несколько иную цель преследовал немецкий социолог Ральф Дарендорф(р. 1929). В своей книге «Выход из утопии»(1967) он доказывал, что теория конфликта идет на смену позитивизму. Суть социального конфликта — антогонизм власти и сопротивления. Отсюда власть порождает конфликт. В своей книге «Очерки по теории общества»(1968) Дарендорф говорит, что причины конфликтов — это неравенство социальных положений, занимаемых людьми. Конфликт — естественное состояние общества, но в цивилизованном обществе надо регулировать конфликты, предупреждать социальные потрясения. Конфликт, по мнению Дарендорфа, появляется тогда, когда группа осознает свои права и социальное положение и требует изменить сложившиеся порядки.

5.2 Теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса

Юрген Хабермас — младший представитель франкфуртской школы социальной философии. Главное отличие социального учения Ю. Хабермаса — теория коммуникативного действия. Для Хабермаса коммуникация — это определенное социальное действие, важный аспект жизненного мира. Жизненный мир — это повседневная реальность человека, которую создает человек посредством действий и общения, коммуникации. Жизненный мир — продукт коммуникативного действия человека. Большое внимание Хабермас уделял процессу рационализации коммуникативной деятельности. Процессы взаимодействия людей должны быть рационально истолкованными, иначе невозможна коммуникация.

Основные компоненты рационализации:

нормативные, т. е. опирающиеся на существующие нормы отношений и поведения людей;

экспрессивные, т. е. вызванные непосредственной реакцией человека;

ценностные, т. е. опирающиеся на существующие жизненные ценности людей.

Уровни рационализации:

нормативный,

диалектический,

риторический.

Социальную эволюцию Хабермас понимал как развитие познавательных способностей, развитие рационализации.

Он различал 5 стадий эволюции общества:

мифопоэтическая(первобытные люди);

космологическая(стремление объяснить происхождение мира);