Квантовая механика и релятивизм как утверждение относительности истины

Итак, античные мыслители указывали на онтологические и гносеологические основания релятивизма. Первые связывали с изменчивостью исследуемого объекта познания. Вторые – с изменчивостью представлений исследователя или исследователей, обусловленной сменой познавательских позиций (ракурсов видения объекта). Современная наука отметает онтологические основания релятивизма, считая их во многом надуманными. Признавая гносеологические корни когнитивного релятивизма, добавляет к ним ещё и социальные. Гносеологическими исходные релятивизма кроятся в некоторых особенностях или же трудностях осуществления самого научного познания. Одним из самых серьезных направлений является ситуация с поиском объективности в квантовой механике. Остановимся на данном направлении подробнее.

Со всей остротой вопрос об объективности отражения реальности квантовой механикой встал сразу же с момента основания этой теории. Альберт Эйнштейн весьма скептически отнёсся к стандартной интерпретации этой теории, в особенности к её субъективизму, хотя предметом его критики являлся и статический её характер.

Образ науки, получивший весьма широкое распространение в среде критиков классической рациональности, основан на утверждении, что идеалы объективности и истинности знания не работают. Данная трактовка получила своё гносеологическое обоснование в специфике квантово-механического описания действительности. Утверждая, что с появлением квантовой механики начала формироваться рациональность нового типа, сторонники указанного подхода отказались от поиска истины.

Классическая наука, на протяжении всего времени своего существования, задавалась вопросом об истинном положении вещей, порождая различные концепции, точки зрения, высказывая разнообразные, порой противоположные позиции. Новая рациональность отказывается от поисков ответов в данном направлении. Её сторонники утверждают, что в этой новизне содержится главный урок, который преподнесён квантовой теорией эпистемологии.

Критики «новой рациональности» [9, с. 19], в свою очередь, обвиняют её недостаточно глубоком анализе, непонимании того, что привнесла квантовая механика. Кто же всё-таки прав?

Согласно копенгагенской интерпретации квантовой механики (признанной стандартной характеристикой теории), объективное описание реальности невозможно. Не-объектный характер описания реальности, вытекающий из данной теории, получил две трактовки:

1) Поставлен вопрос: что описывает квантовая механика – микромир или микромир с сознанием субъекта, наблюдающего за реальностью? Таким образом, обозначена проблема независимости микрореальности, или её описания от состояния и выражения сознания наблюдателя.

Данный вопрос поднимался неоднократно в среде физиков, в том числе и создателями квантовой теории. Часть из них отрицали возможность независимости сознания, другие – признавали. Без особой конкретизации своих позиций в отношении того, что такое сознание, как его фактор учитывать при осуществлении теоретической реконструкции микрореальности. Этот вопрос продолжает быть основанием для периодически возобновляемых дискуссий.

2) Квантовая механика в отличие от классической механики не отражает явления, которые уже существуют до проведения акта измерения или описания, а некоторым образом формирует их, а потом их же и описывает. Таким образом, квантовая механика не добирается до самой реальности. Квантово-механическое описание относится только к эмпирической реальности. И если понимать объектность как описание реальности самой по себе, без ссылки на наблюдателя, то необходимо признать, что квантовая механика не даёт объектного описания. С этих позиций так называемой точки зрения абсолютного наблюдателя просто не существует. Однако, всё не так однозначно и просто. Многие свойства, характерные для микрообъектов, не зависят от макроприборов, поэтому характеризуют объект сам по себе. От прибора могут зависеть такие свойства микрообъекта, как импульс, или его местоположение в пространстве.

Таким образом, более правильно было бы утверждать, что квантово-механическое описание реальности не вполне объектно (как, например, описывал эту ситуацию Д’Эспанья), несколько завуалировано.

Продолжая характеризовать объективность квантовой теории, необходимо вернуться к начальной отсылке – неоднозначности самого термина «объективность». Разумеется, речь всё ещё ведётся об эмистемологичесой объективности. В задаче определить объективность квантовой механики соединилось две проблемы, обусловленные различной трактовкой самого термина «объективность»:

1) Проблема объективности описания реальности – в том виде, в котором она существует сама по себе, не отсылая к наблюдателю.

2) Проблема объективности, как адекватности теоретической конструкции действительности [9, с. 23].

В методологическом отношении происходит «склеивание» обеих проблем, не смотря на то, что в реальности – это разные вещи. В итоге – путаница в аргументации и спорах. Так, например, рассуждая об идеале объективности в современной физике и оценивая ситуацию, сложившуюся в связи с утверждением квантовой механики, теоретики синергетики И. Пригожин и И. Стенгерс пишут:«Давнее противостояние между идеалом знания, объективность которого устанавливается полным отсутствием какой бы то ни было ссылки на познающего субъекта, и чисто прагматической концепции знания стало достоянием прошлого» [там же, с. 19]. Но объективность как «возможность обойтись без ссылки на познающего субъекта» и «прагматическая концепция знания», под которой понимается отказ от поисков истины, вовсе не противостоят друг другу. Это разные характеристики знания. Первая означает объектность описания. Это её имели в виду указанные авторы, выражая свое несогласие с Эйнштейном, для которого идеалом было знание, описывающее реальность как она существует независимо от сознания человека. Это именно объектность имели они в виду, когда уверяли, что облик знания, «отрезанного от своих собственных корней» (т.е. от познающего субъекта), является иллюзорным [9, 25]. Но история становления и утверждения квантовой механики показывает, что можно отказаться от объектности в теоретическом представлении действительности, но, тем не менее, продолжать быть приверженцем истины в науке. Что и произошло с большинством сторонников ортодоксальной интерпретации квантовой механики.

3. «Дао» физики

XX век – удивительный во многих отношениях. Это не только время выдающихся открытий в различных областях знания, но и стремление соединить, казалось бы, не сочетаемое – естественные науки и сферу духовного. Пожалуй «прорывом» в данном направлении, по крайней мере – исследованием, не оставшимся незамеченным, стала работа австрийского физика Фритьофы Капры «Дао физики» [6].

В данной работе отражены важнейшие физические открытия века в области квантовой механики, ядерной физики. Задачу, которую поставил перед собой автор, он определил, как стремление установить параллели между мировоззрениями физиков и мистиков. При этом, исследователь указывал на неразрешимую пока как для него, таки и для его современников, парадоксальную природу открытий XXвека. Стремясь осуществить разрешение возникших теоретических проблем, Капра пытается применить интуитивно-созерцательный подход, заимствованный в философских и духовных практиках Востока. Кроме этого, автор ссылается на авторитет основоположников квантовой теории – Н. Бора, В. Гейнсберга,Д. Оппенгеймера, интерпретации специалистов по изучению восточных культов.

Капра, вслед за сторонниками квантовой теории, приходит к выводу о том, что классические представления об объективном характере науки устарели. Так, согласно квантовой же электродинамике, а так же учениям Востока, всё обладает изменчивостью. Тем самым происходит отрицание представлений, характерных для классической физики о том, что мир можно разложить на части, независимые друг от друга. В восточных учениях присутствует созвучная мысль. Ссылаясь на индуистский «Брахман», буддистскую «Джармакайя» и даосистский «Дао», Капра отстаивает целостное мировидение [6, с. 78 - 86].

Так, всё громче высказывающийся отказ от достижения исчерпывающего знания о мире, характерный для современной науки, Ф. Капра сопоставляет и сближает с традиционным даосским недоверием к аналитическому мышлению. Тем самым, исследователь утверждает, что человеческое познание остаётся в значительной степени интуитивным, а потому – иррациональным, находя этому соответствующие аналогии в даосизме («рассудок не может достичь Дао») [6, с. 143]. Поэтому невозможно рассудочным способом постичь большинство квантовых эффектов, описанных в современной физике.

Методологические аспекты физики также служат основанием у Капры для проведения параллелей с восточными учениями. Так выдвижение в восточной философии единства объекта и субъекта позволяет провести аналогии с квантовой физикой, которая не может обойтись без наблюдателя.

Проводимые параллели между физикой и восточной философией у Ф. Капры подкреплены таким фундаментальным онтологическим свойством мира и человеческого сознания, как парадоксальность. Примечательно, что исследователю удаётся дать трактовку целому ряду научных понятий, которые довольно трудно эксплицировать обычными языковыми средствами, с помощью восточных мистических учений.

Так, Капра устанавливает и передаёт сходство между физическими представлениями о материи, отражёнными в квантово-полевой теории современной физики и образом космического танца бога Шивы. Далее, он устанавливает ещё ряд параллелей:

- квантово-волнового дуализма – с понятиями «бинду» и «нада», в индийской йоге;

- физического вакуума – с Пустотой;

- представлений об искривленности пространства – с с волосами Шивы;

- гипотезы бустрапа в андронной физике – с нитками жемчуга Индры (индийская «Махаяна») [6, с. 138 - 145].

Как заметил Ф. Капра, современное понимание мира всё более продвигается в сторону парадоксального, интуитивного. Поэтому не удивительно, что оно синтетичное, интровертное, холистичное, антиредукционистское [6, с. 161]. Иными словами, наука современности всё более уходит от идеалов классической науки и демонстрирует сближение с образами духовных учений Востока. Такое понимание подталкивает Ф. Капру сравнивать достижения современной физики с поэзией.

Справедливости ради следует отметить, что тот интерес, который вызвала у массового читателя «Дао физики», был подпитан наблюдаемым ростом популярности восточной философской эзотерики во второй половине XXвека, характерной для западного общества.

Кроме того, написанная доступным для читателя языком «Дао физики», не содержащая математического аппарата и специфической, сложной научной терминологии, выразила передачу современной науки средствами религиозной мистики, чего, конечно же, себе позволить наука эпохи Просвещения, классического периода развития. Результат этой деятельности – высокая популярность книги, которая, следует заметить, к реальной науке имеет отдалённой отношение. Скорее – это талантливо выполненная религиозно-мистическая интерпретация современного научного знания.