Экспозиция и общее членение темы

Лекция[27] делает своей задачей поставить и разрабо­тать основные проблемы феноменологии и местами прибли­зиться к их решению. Из того, что феноменология делает темой и как она исследует свой предмет, должно стать воз­можным развить её понятие. Замысел рассмотрения на­правлен на вещное содержание и внутреннюю системати­ку основных проблем. Цель есть прояснение их самих из их основы.

Этим одновременно негативно сказано: мы не собира­емся исторически (historisch) разузнавать о том, что имеет­ся для обращения вместе с современным направлением в философии, называемым феноменологией. Мы имеем дело не с феноменологией, но с тем, с чем она сама имеет дело. И это, в свою очередь, мы не собираемся только принять к сведению, чтобы потом быть способными сообщить, что фе­номенология имеет дело с тем-то и тем-то; но лекция имеет дело именно с ним самим, а вы должны совместно с нами иметь дело с этим или учиться совместно с нами иметь с ним дело. Речь идёт не о том, чтобы знать философию, но о том, чтобы смочь философствовать. Введение в основные про­блемы могло бы привести к этому.

А сами эти основные проблемы? Должны ли мы принять на веру, что то, что подлежит разбору, на деле составляет состав основных проблем? Как мы доберёмся до этих основных проблем? Не прямо, но на обходном пути разбора определённых отдельных проблем. Из них мы вы­делим основные проблемы и определим их систематическую взаимосвязь. Из этого понимания основных проблем дол­жно следовать, насколько они необходимо требуют фило­софию как науку.

Согласно этому лекция членится на три части. Бли­жайшим способом мы вчерне наметим их через следую­щее членение:

1. Конкретные феноменологические вопросы как приведение к основным проблемам;

2. Основные проблемы феноменологии в их систе­матике и обосновании;

3. Научный род обработки этих проблем и идея фе­номенологии.

Путь рассмотрения ведёт от некоторых отдельных про­блем к основным проблемам. Следовательно, возникает воп­рос: как нам получить исходный пункт рассмотрения, как нам выбрать и ограничить отдельные проблемы? Остаётся ли это предоставленным случаю и произволу? Для того, чтобы эти отдельные проблемы не являлись подобранными как угодно, нужно провести вводящее в них рассмотрение.

Проще и вернее всего, как можно было бы полагать, можно вывести конкретные феноменологические отдельные проблемы из понятия феноменологии. Феноменология есть по своей сущности то-то и то-то, стало быть в круг её за­дач попадает это и то. Однако, прежде всего, должно быть получено понятие феноменологии. Поэтому этот путь не­проходим. Но для ограничения конкретных проблем мы, в конце концов, не нуждаемся в однозначном и всесторонне обоснованном понятии феноменологии. Вместо него мог­ло бы быть достаточным ориентирование на то, что сегод­ня знают под именем «феноменология». Однако, опять же внутри феноменологического исследования имеются раз­ные определения его сущности и его задач. Но даже если можно было бы привести эти разделения в определении сущности феноменологии к единогласию, оставалось бы подвопросным, может ли так полученное, как бы усреднён­ное понятие феноменологии добыть для нас ориентацию в конкретных проблемах, подлежащих отбору. Ибо нужно было бы, чтобы прежде было твёрдо установлено, что фе­номенологическое исследование сегодня достигло центра философской проблематики и определило свою собствен­ную сущность из её [проблематики] возможностей. Но это, как мы увидим, не случайно — и настолько не случайно, что один из главных замыслов лекции состоит в том, что­бы показать, что феноменологическое исследование, схва­ченное в его основной тенденции, не может представлять собой ничто иное, как более выразительное и радикаль­ное понимание идеи научной философии, как её домога­лись в её осуществлении с античности и вплоть до Гегеля в постоянно новых и в себе едино связанных усилиях.

До сих пор, и внутри феноменологии, сама она пони­мается как некая философская преднаука, которая гото­вит почву для собственно философских дисциплин — ло­гики, этики, эстетики и философии религии. Но в таком определении феноменологии как преднауки перенимают традиционный состав философских дисциплин, не спра­шивая при этом, — не ставится ли под вопрос и не расша­тывается ли этот состав переданных философских дисцип­лин именно самой феноменологией, — и не лежит ли также в феноменологии возможность отменить овнешнение фило­софии в эти дисциплины и вновь присвоить и оживить её собственную великую традицию из сущностных ответов традиции в их основных тенденциях. Мы утверждаем: фе­номенология не есть одна философская наука среди дру­гих и не есть преднаука для остальных наук, но само выражение «феноменология» есть титул для метода научной философии вообще.

Прояснение идеи феноменологии равнозначно экспо­зиции понятия научной философии. С этим мы, конечно, ещё не получили содержательного определения того, что означает феноменология, а ещё меньше из этого видно, как этот метод осуществляется. Но, пожалуй, указано, что мы должны pi качаться и почему мы должны отказаться от ориентирования на какое-либо феноменологическое направ­ление настоящего.

Мы не дедуцируем конкретные феноменологические проблемы из некоего догматически предложенного поня­тия феноменологии, скорее, можно привести к ним через более общий и предваряющий разбор понятия научной философии вообще. Этот разбор мы выполним в молчали­вом примеривании к основным тенденциям западной философии с античности до Гегеля.

В ранней античности φιλοσοφια означала то же, что и наука вообще. Позднее от философии отрываются отдель­ные философии, т.е. отдельные науки, такие как медици­на и математика. Обозначение φιλοσοφια остаётся теперь за наукой, которая лежит в основе всех других особенных наук и их охватывает. Философия становится просто на­укой. Она всё больше и больше находит себя в качестве первой и высочайшей науки или, как говорили во време­на немецкого идеализма, — в качестве абсолютной науки. Если она является этим, тогда в выражении «научная фи­лософия» заключён плеоназм. Оно говорит: научная аб­солютная наука. Достаточно ведь сказать — философия. В этом уже заключено: просто наука. Почему же мы, од­нако, придаём выражению «философия» прилагательное «научная»? Ведь наука, и тем более абсолютная наука научна по своему смыслу. Мы говорим ближайшим спо­собом «научная философия», так как господствует такое восприятие философии, которое не только угрожает, но и вообще отрицает её характер как просто науки. Это по­нимание философии есть не только сегодня, а существует наряду с развитием научной философии с тех пор, как име­ется философия как наука. Согласно смыслу такого вос­приятия философии, она должна не только и не в первую очередь быть теоретической наукой, но практически ру­ководить восприятием вещей и их взаимосвязи и приняти­ем установки по отношению к ним, а также управлять и вести толкование вотбытия (Dasein) и его смысла. Фило­софия есть мировая и жизненная мудрость или, как сегод­ня обычно выражаются, — философия должна давать мировоззрение. Так, можно разделять научную философию и философию мировоззрения.

Мы попытаемся обсудить это разделение настойчивее и решить, по праву ли оно выстаивает, и не должно ли раз­деление быть поднято (и сохранено) в один из членов это­го разделения. На этом пути для нас должно проясниться понятие философии, и мы должны стать в состоянии оп­равдать выбор отдельных проблем, разрабатываемых в первой части. К тому же нужно обдумать то, что эти раз­бирательства понятия философии могут быть только пред­варительными, предварительными не только к замыслу целого лекции, но предварительными вообще. Ибо поня­тие философии есть собственнейший и высший результат её самой. Точно так же вопрос, возможна ли философия вообще или нет, может быть решён только философией.