Тиресий. Поймешь, узнав совет моей науки

Поймешь, узнав совет моей науки.

На старом месте я сидел гаданий,

Где у меня был всякой птицы слет,

И слышу странный голос птиц, во гневе

И в бешенстве кричащих непонятно;

Я понял, что друг друга рвут когтями

Они: шум крыльев это говорил,

Я в страхе начал по огням гадать,

На алтаре, но бог не принял жертвы,

Огонь не разгорался, и на угли

От бедер сало капало, топясь,

Дымилось, и плевалось, и, раздувшись,

Вдруг желчью брызгало, и вскоре с бедер

Весь жира слой сошел, в огне обтаяв.

И тщетно от богов я ждал ответа;

Так рассказал мне мальчик мой; ведь он —

Вожатый мне, как я для вас вожатый.

Твой приговор на град навел болезнь;

Осквернены все алтари в стране

И в самом граде птицами и псами,

Что труп Эдипова терзали сына;

Уж боги не приемлют ни молитв,

Ни жертв от нас, ни пламени сожженья;

Уж не кричит, вещая благо, птица,

Убитого напившись жирной крови.

Итак, об этом поразмысли, сын:

Все люди заблуждаются порою,

Но кто в ошибку впал, не легкомыслен

И не несчастлив, если он в беде,

Упорство оставляя, все исправит;

Упрямого ж безумным мы зовем.

Нет, смерть уважь, убитого не трогай.

Иль доблестно умерших добивать?

Тебе на благо говорю: полезно

У доброго советника учиться.

Креонт

Старик, вы все стреляете в меня,

Как в цель стрелки; и в прорицаньях даже

Я вами не забыт; своей родней же

Давно и оценен я и распродан.

Торгуйте, наживайтесь, коль хотите,

Электром сардским[108]иль индийским златом, —

Его в могилу вам не положить.

Нет, если б даже Зевсовы орлы:

Ему тащили эту падаль в пищу,

Я и тогда, той скверны не боясь,

Не допустил бы похорон: я знаю —

Не человеку бога осквернить.

Но и мудрейшие, старик Тиресий,

Позорно гибнут, если злые мысли

Для выгоды словами украшают.