Оправдание вещей

На первый взгляд кажется, что учение об эйдосах совершенно уничтожает значимость "посюстороннего", чувственного мира, который оказывается всего лишь тенью мира идей. Платон сам как будто внушает нам это чувство, подчеркивая зыбкость и недостоверность чувственной реальности, погруженной в непрерывный поток становления и изменений. Но с неменьшим основанием мы можем назвать Платона мыслителем, который первым (вслед за софистами) установил, что истину бытия следует искать в самих вещах. Это становится очевидным, если сравнить платоновскую онтологию с досократическими космогониями. В последних окружающий мир в его множественности и разноликости предстает как превратное существование единого истинного бытия. Платон же придает конкретности вещей высший онтологический статус. Ведь хоть все чувственно существующие столы всего лишь отображения идеального стола (эйдоса стольности), но все-таки подлинное исходное бытие заключает в себе провозвестие конкретных столов, их первообраз. Это не Гераклитов Огонь, Анаксименов Воздух или Анаксагорова Смесь "семян", в которых конкретность чувственных вещей, их особенные формы исчезают бесследно и неразличимо. Платоновы идеи служат первообразами конкретных вещей. Ими формам чувственного ("посюстороннего") мира придан статус первичного, исходного бытия. И суть дела не меняется от того, что столь высокий статус получают не сами чувственные вещи, а их формы.

Теория идей утверждает действительность конкретного мира – бытия во множественности составляющих его особенных существований, конкретных и самобытных. Взгляд досократиков проходит как бы сквозь окружающий нас мир конкретных вещей, лиц и явлений к подлинному всеобщему единому Бытию, в котором все отдельные существования растворяются и исчезают, тем самым демонстрируя свою неподлинность. Иным выглядит бытие у Платона.

У каждой вещи чувственного мира есть совершенный первообраз, эйдос, который и есть первоначалом бытия совокупности однородных вещей (скажем, столов). Подлинное бытие и здесь оказывается вынесенным за пределы чувственно данного мира, но само это бытие содержит в себе те же конкретные формы и содержания, что и посюсторонний мир. В царстве идей нет множества чувственных столов, но есть эйдос стольности – стол как таковой, совершенный бестелесный стол. И такой же совершенный первообраз имеет любая категория вещей "этого мира". Тем самым если не вся множественность чувственных вещей, то все разнообразие форм вещей, характерных для окружающего мира, приобретает статус подлинного бытия и первоначала сущего.

Благодаря этому сознание принимает за действительность мир в его конкретности, не отождествляя в то же время эту действительность с непосредственной чувственной данностью вещей. Отныне мыслится не мир как целое и общее, а мир в конкретности составляющих его сущих (что, разумеется, не мешает выработке и общекосмологических представлений, картины мирового бытия). Философствование совершается в связи с вещами, а не сквозь них к их замещающей общей реальности. Сознание имеет дело с сущими, а не исключительно с Сущим; и само Сущее узнает через конкретность сущих. Право такой позиции было утверждено и обосновано именно платоновским учением об эйдосах.