ГЛАВА 2. Марусю Нефедову нельзя было назвать красавицей, но было что-то волнующее в ее скуластом цыганском лице

Марусю Нефедову нельзя было назвать красавицей, но было что-то волнующее в ее скуластом цыганском лице, очень живых, выразительных глазах и белозубой, обжигающей улыбке. Это улыбка, или Марусины деньги, притягивали ее многочисленных поклонников, особенно бедных швейцарских художников. Они роем велись вокруг богатой вдовы, наперебой расхваливая ее работы и талант. Маруся устраивала для своих гостей вечерние приемы с обильным количеством вина и еды. Ей нравилась такая веселая, богемная жизнь.

Мало кто, из этого общества, знал (а кто, знал, постарался забыть), что три года назад Маруся сбежала из Сибири и вышла в Париже замуж за крупного фабриканта. Тот был в довольно преклонном возрасте, и вскоре ушел в мир иной, оставив ей приличное состояние.

Анархистскими делами молодая вдова больше не интересовалась, занялась скульптурой, посещая курсы ваяния в Парижской академии живописи и беря частные уроки рисования у французских знаменитостей. Жила на широкую ногу, сумев привлечь в свою мастерскую весь парижский бомонд. Там можно было встретить даже Пикассо, Родена и Мадильяни. Не без их помощи ее работы выставлялись на престижных французских выставках. Критики в один голос отмечали ее большой и разносторонний талант.

Анархисты иногда обращались к Марусе за помощью. Она помогала им деньгами и влюбилась в одного из них – поляка Бжокача. Поляк вел себя в Париже слишком воинственно. Французские власти попросили его покинуть страну. Он переехал в Женеву, и Маруся последовала за ним. В прошлом году поляк неожиданно уехал в Македонию поддержать там национально-осво­бодительное движение, забрал у нее почти все деньги и постоянно просил высылать их еще и еще. Ей пришлось продать в Париже свой шикарный дом и окончательно поселиться в Женеве.

… Компания Рогдаева приходила к ней днем.

– Я в ваши игры больше не играю, – сказала она Николаю, когда он неожиданно попросил разрешения у нее собираться, – а мастерская – в вашем распоряжении.

За это Маруся их мучила, заставляя подолгу сидеть на одном месте, пока лепила их бюсты. Эту пытку выдерживали немногие. Борисов и Таратута сразу отказались позировать. А вот Сандомирский и Гроссман уже отсидели положенное время. Их гипсовые бюсты стояли на полке рядом с другими работами Маруси, вызывая восхищение своим сходством. Бывшая анархистка действительно оказалась талантливым скульптором.

На этот раз позировать пришлось редактору «Буревестника» Дайнову. Он неподвижно сидел около окна в мягком кресле, прислушиваясь к беседе за столом. Речь шла все о том же: предложении Борисова создать боевой отряд для террористической деятельности в России.

Сергей жил в Женеве уже больше месяца и не мог добиться согласия товарищей на претворение своей идеи. Все вроде бы мечтали о терактах в России, но как только речь заходила о создании отряда и конкретных планах его деятельности, начинались разногласия. У него создалось впечатление, что товарищи в Женеве обленились от спокойной, вольготной жизни и боялись сдвинуться с места. Поддерживали его только старые, испытанные еще по Екатеринославу и Одессе друзья.

Терпение его лопнуло. Сегодня он был намерен окончательно поставить точку в своем вопросе и, в случае отказа, ехать в Россию с теми немногими людьми, в которых нашел единомышленников. Лицо его было злым, в голосе звучали стальные нотки.

– Мне непонятно ваше упорство, – сказал он, обводя всех недовольным взглядом. – В России анархистская работа почти прекратилась, оставшиеся там товарищи ждут от нас помощи. Я предлагаю конкретный план, как возродить наше движение и идти дальше. Повторяю еще раз: задачи отряда следует рассматривать шире, чем обычные террористические действия. На первом этапе мы подготовим людей и хорошую материальную базу в Одессе, Екатеринославе, Харькове, Киеве, Николаеве. Затем в назначенный день поднимем там вооруженное восстание, парализуем администрацию, полицию и правительственные войска. Тюрьмы везде переполнены. Если освободить заключенных, дать им оружие, они станут нашей основной силой. Таким образом, можно полностью захватить власть на Украине и дальше поднять массы по всей России.

– Я высказал свое мнение, – сказал Феликс Гордон, – затевать такое серьезное дело – полный абсурд. В России сейчас нет ни одной группы, которая могла бы нас поддержать, без помощи на местах ничего сделать нельзя.

– И без денег. Денег нет даже на очередной номер журнала, – подал голос Дайнов, и тут же получил от Маруси замечание: сидеть и не шевелиться.

– Дайнов – вы ненасытная акула, – уколола его Таратута, – вам всегда всего мало.

– Олечка, не забывайте, что я дал достаточно денег на покушение Каульбарса и Фредерикса, а они все еще живы.

– Можно пойти по другому пути, – снова пустился в рассуждения Феликс, – провести анархический съезд в России, хотя бы на Украине, собрать людей из действующих групп, активизировать их деятельность, потом приняться и за более серьезные дела.

– В Амстердаме только что прошел съезд, – заметила Таратута, – а что толку? В его резолюциях нет ни одной стоящей мысли, во всяком случае для нас. Борисов же предлагает живое дело. Надо только начать. Я полностью поддерживаю Сергея.

Ее тоже раздражало упорство товарищей. Наконец-то нашелся человек, который хочет того же, что и она. Она готова была хоть сейчас выехать в Россию и бросить куда угодно и в кого угодно бомбу.

– Чтобы поднять вооруженное восстание, – сказал Виталий Самойлович, – понадобятся годы. Даже у большевиков это не получилось в 905-м.

– Однако большевики не спят, – взорвался Борисов, – постоянно проводят свои съезды и конференции, выступают в Думе, шлют в Россию новые кадры. У них и там и тут идет активная работа. А мы из-за своей нерешительности теряем в России лучших людей, которые действуют в одиночку на свой страх и риск. Погиб наш самый близкий товарищ из Екатеринослава, для меня так родной брат – Федосей Зубарев.

Он вынул из кармана журнал «Буревестник»:

– Коля, это ты так хорошо написал о нем некролог?

Рогдаев кивнул головой.

– Один такой человек стоит целого десятка. А вы говорите, в России нет людей. Они есть и обязательно пойдут за нами. Если бы Зубарь не погиб, он стал бы в первых рядах нашего отряда.

– Я тоже не сомневаюсь, что люди – найдутся, – сказал Эрделевский. – В этом же номере журнала есть статья о Севастопольской дружине «Свобода внутри нас». Я о ней раньше не слышал. Мощная группа, которая ведет работу среди крестьян и солдат, в ней – наш потенциальный резерв.

– Все эти группы недолговечны, – возразил Дима Шорин, – распадаются, как спичечные коробки. Сколько в этом году было создано Федераций анархистов-коммунистов, в том же Екатеринославе. Их уже нет. Феликс прав: в России нам не на кого опереться.

Борисов встал, резко отодвинув стул.

– Хватит толочь воду в ступе. Давайте окончательно решим этот вопрос. Больше сюда я приходить не буду. Коля, – обратился Борисов к Рогдаеву, – ты что скажешь?

– Можно попробовать.

– Скажи прямо: ты готов войти в отряд?

– Готов!

– Феликс?

– Я категорически против.

– Виталий?

– Тоже против.

– Дима?

– Нет!

– Ольга?

– Двумя руками «за», присоединяю еще руки отсутствующего здесь из-за болезни Саши Гроссмана.

Сандомирский, Штокман и Эрделевский, не дожидаясь пока к ним обратятся, кивнули в знак согласия головами.

– Отлично. Ефрем Кардаш и Исаак Дубинский уже раньше дали согласие. Я разговаривал с другими товарищами в Париже и здесь. Они готовы войти в отряд. Теперь насчет денег. Штокман предлагает провести ограбление на станции Верхнеднепровск под Екатеринославом. Туда в определенные дни местная казна доставляет почту с деньгами для отправки в Екатеринослав. Станция находится далеко от поселка, посреди степи. Охрана всегда небольшая. Так, Андрей?

– Так, – с азартом в глазах ответил Штокман, – 3–4 человека вполне справятся с этим делом, конечно, не без помощи бомб. Я готов принять участие.

– Хорошо. Я уже говорил: бомбы должны стать нашим основным оружием во всех экспроприациях и терактах. Это проверено. – Он помолчал, обводя всех испытующим взглядом. – Мне наша идея с созданием отряда кажется вполне реальной, но одним ограблением не обойтись. Деньги нужны будут постоянно. Эту задачу я беру на себя. Все остальные члены отряда в ближайшее время выезжают в Россию, налаживают связь с местными группами в городах, которые я называл. Основной базой отряда станет Екатеринослав. Там создадим лабораторию, устроим склады с оружием, откроем типографию. Туда поедешь ты, Николай.

– Может быть, мне лучше заняться доставкой в Россию оружия и литературы?

– Нет, этим займется Наум Тыш, я с ним об этом договорился. Все участки работы одинаково ответственны, но от Екатеринослава будет зависеть очень многое, ты нужен именно там.

– Распределение обязанностей можно провести в рабочем порядке, – недовольно сказала Ольга, не любившая долгих разговоров.

– Итак, – подвел итоги Борисов, – всех, кто здесь дал согласие, я записываю в актив отряда. Мендель Эммануилович, а вы?

– Нет-нет. Куда мне со своей подагрой? Но я полностью поддерживаю вашу идею и буду ждать денег для журнала.

– Прохвост, – тихо сказала Таратута, ни к кому не обращаясь. – Надо с него потребовать отчет, куда он вообще тратит деньги. Он и его жена.

– И последний вопрос, – сказал Борисов, – о руководителе отряда. Ваши предложения?

Вопрос был излишним, всем и так было ясно: руководителем должен стать сам инициатор идеи – Борисов.

– А вы, Марусенька, не хотите войти в отряд? – шепнул Дайнов художнице, которая, наконец, освободила его от долгого сидения и пригласила посмотреть, что у нее получилось.

– Нет, Мендель Эммануилович, я уже достаточно настрелялась. Ну, как вам первый набросок?

– Замечательно. Лучше, чем натура, засмеялся Дайнов и поцеловал ей руку.

Маруся подошла к столу, поздравила всех с принятым важным решением и ушла в другую половину своей огромной мастерской распорядиться насчет закусок.

Борисов и Рогдаев пересели от стола на большой кожаный диван. Николай вытащил папиросницу, звонко щелкнул крышкой.

– Будешь?

– С удовольствием. Спасибо, Коля, что ты меня поддержал. Как ты думаешь, сможем мы сдвинуть с места застоявшуюся анархистскую массу? Не вижу в глазах людей азарта, а ведь дело мы затеяли нешуточное.

– Ничего, народ расшевелится. В России найдем больше единомышленников, ты же сам говорил, что побывал в разных городах и беседовал с людьми, а здесь неплохо бы заручиться поддержкой товарищей из «Интернационала».

– Зачем? В отряде и так в основном товарищи из этой группы. Мы можем назвать наш отряд интернациональным.

– Феликс не зря говорил о проведении в России анархического съезда. Эта идея давно обсуждается в группе. Мы может работать вместе.

- Пока они раскачаются, мы растеряем в России последние силы. Пусть они делают, что хотят. А нам надо действовать быстрей, рассчитывая только на себя.

* * *

Иоста заметил исчезновение из Женевы сначала самого Борисова, потом Сандомирского, Тыша, Рогдаева, Кардаша и Дубинского. Все остальные товарищи из окружения «Черного» – кличка Борисова среди анархистов, оставались на местах и вели прежний образ жизни, опять собираясь в «Оливковой роще». Однако держали себя осторожно. Карл Иванович, вернувшись в их общество, пока не мог узнать ничего нового, кроме того, что анархисты решили провести в Киеве свой Всероссийский съезд (на этом настояли Сандомирский, Дубинский и некоторые другие товарищи из «Интернационала»). Эту информацию вскоре подтвердили все анархистские издания.

В середине сентября в Женеву приехала Розалия Тарло – мать Леона Тарло, расстрелянного почти год назад в Одессе. Она постоянно наезжала заграницу, чтобы уговорить кого-нибудь из бывших друзей Леона убить Каульбарса и директора тюрьмы, издевав­шихся над ее сыном. Вторая задача усложнялась тем, что этого начальника недавно перевели в Москву. С Розалией Иоста познакомился давно по совету Гартинга – именно такие эмоциональные натуры выбалтывают вместе со своими проблемами самые интересные сведения.

Как-то вечером он подкараулил Розалию около гостиницы, где она обычно останавливалась. Розалия направлялась к Нефедовой. Иоста напросился идти вместе с ней, намекнув, что Марусенька давно приглашала его к себе в качестве натуры, а ему все было недосуг.

Нефедова встретила Карла Ивановича своей обворожительной улыбкой, пожурив, что он совсем ее забыл и куда-то исчез. «Теперь вы от меня не уйдете», – сказала она и, не спрашивая согласия, повела к своему станку. Там всегда лежал наготове гипс. Она стала мять его пальцами, как тесто. Розалия села рядом с ними и завела разговор об обещании Борисова расправиться с Каульбарсом. Маруся сказала, что осталось потерпеть совсем немного: скоро об анархистах услышит вся Россия, Каульбарсу же и ему подобным осталось недолго жить. Иоста сидел с каменным лицом, выражавшим полное равнодушие к тому, о чем говорили дамы.

– Значит, Борисов поехал в Одессу? – задумчиво повторила Розалия.

– В Одессу, Екатеринослав и Кишинев, собирать новые силы.

Маруся все-таки была осторожна и, хотя знала, что Иоста – свой человек, не решилась рассказывать об отряде, а о террорах и терактах среди анархистов в Женеве не говорил только ленивый.

– Жаль, мы с Сергеем разминулись, я бы дала ему денег.

– Дайте лучше Дайнову на журнал, он мне надоел своим попрошайничеством.

– Ни за что. Я их коплю для Каульбарса.

Узнав об этом разговоре, Гартинг посоветовал Иосте распространить о себе мнение, как о специалисте по изготовлению бомб.

– Аркадий Михайлович, я же об этом не имею ни малейшего представления.

– Я достану вам нужную литературу и чертежи. Будете их изучать. Надо войти в полное доверие к Борисову, узнать, что он там затевает. Мы и так из-за вашей медлительности потеряли много времени. Слова Нефедовой о том, что он выехал в Россию собирать новые силы, и что скоро об анархистах услышит вся Россия, а Каульбарсу и ему подобным осталось недолго жить, заставляют насторожиться. Кстати, вчера из Петербурга пришло сообщение, что на станции Верхнеднепровск, недалеко от Екатеринослава, произошло крупное ограбление. Возможно, это дело рук Борисова, тогда это будет большим минусом в нашей работе.

Долго мучиться им не пришлось. Вернувшись в Женеву, Борисов подготовил для публикации в «Буревестнике» и распространения в России листовку, в которой открыто говорил о создании «Боевого интернационального отряда анархистов-коммунистов» и ограблении почты на станции Верхнеднепровск.

Первый успех вселил в Борисова уверенность. Он стал активно привлекать анархистов в отряд. Карл Иванович не только пожелал в него войти, но и предложил свои услуги техника по изготовлению бомб.

Сергей, слышавший от Рогдаева и других товарищей хорошие отзывы об этом человеке, поручил ему проработать вопрос о создании лаборатории в Екатеринославе. Теперь Иоста постоянно встречался с Гартингом и получал от него рекомендации каких-то крупных специалистов, как организовать эту работу.

С тоской думал он о том, что приходит конец его беспечной жизни за границей. Скоро придется ехать в Екатеринослав, где он будет находиться на нелегальном положении. Обидно было и то, что оставшиеся последние дни он не мог использовать для полноценного отдыха и посещать полюбившееся ему увеселительное заведение мадам Жюли. Вместо этого приходилось штудировать техническую литературу, к чему он был совершенно не способен.