Развивающиеся страны

Более 160 государств и терри­торий Азии, Африки, Океании и Лат. Америки.

Черты типологического отличия: общность «исторической судьбы», многоукладность социально-экономического строя и однотипность демографичес­ких процессов и проблем.

Первая выражает сходство исторического развития, в котором подавляющее большинство стран последовательно прошли доколониальный, колониальный и постколониальный этапы, зависимый, внешнеориентированный тип развития.

Многоукладность выражается в существовании в их обществен­ных системах разнообразных типов экономических и социаль­ных отношений, (родоплеменные, феодальные, капиталистические, социалистические). Роль локомотивов прогресса принадлежит современным капиталистическим (преимущественно иностранным) и социа­листическим формам организации производства (в особенности государственным), широко представленным * ряде азиатских и латиноамериканских государств.

Однотипность демографических процессов и их последст­вий-проблем - высокие рождаемость и естественный прирост, быстрый рост численности населения, его «омоложение» и растущая концентрация в крупнейших городах превратились для большинства стран в «демографический тормоз» развития.

Структурная отсталость экономики выража­ется, во-первых, в ключевой или очень весомой роли в ней мелкотоварного, полунатурального и натурального хозяйства, а во-вторых, в преобладании в структуре ВВП и экспорта большинства стран отраслей, связанных с выращиванием или добычей агробиологических и промышленных сырьевых про­дуктов, т. е. в аграрном, аграрно-индустриальном или инду­стриально-сырьевом типе экономики.

Аграрная отсталость стран проявляется прежде всего в крайне низкой производительности жизненно важного сельско­го хозяйства: показатели его технической оснащенности, применения удобрений, урожайности культур и особенно произ­водства животноводческой продукции во много раз уступают аналогичным в высокоразвитых странах. Интегральным вы­ражением аграрной отсталости в условиях быстрого роста на­селения стала продовольственная проблема.

Индустриальная отсталость имеет различные проявле­ния. Наиболее характерными и традиционными являются доминирующая роль добывающих отраслей и неразвитость обрабатывающей про­мышленности, представленной главным образом мелкими пред­приятиями (типа мастерских) по производству продукции по­вседневного спроса. Политика индустриализации привела во многих странах к модернизации отраслевой струк­туры обрабатывающей промышленности. Появились современ­ные предприятия трудо-, материало- и капиталоемких отрас­лей - текстильной, металлургической, нефтеперерабатываю­щей, химической, машиностроения (преимущественно сбороч­ные, «отверточные» производства автомобилестроения, электро­техники и электроники, судостроения и др.), ориентированные на экспорт и «оторванные» от внутреннего рынка.

Научно-техническая отсталость стран выражается в неразвитости собственной научно-технической базы, крайне низких расходах на НИОКР, а также в ограни­ченном доступе к дости­жениям НТР развитых стран, активно использующих интел­лектуальный потенциал развивающегося мира через механизмы «утечки умов» и научно-технического сотрудничества, превра­щая его в интеллектуальную периферию.

Итоговым выражением и одновременно одной из основных современных причин социально-экономической отсталости рас­сматриваемых стран является характерная для огромного их большинства общность крайне зависимого и эксплуатируемого положения в системе мирового хозяйства.

Специфической чертой разви­вающихся стран является общность закономерностей и про­блем территориальной организации общества. Она выражается прежде всего в резких контрастах развития между регионами внутри стран. Территориально доминируют хозяйственно замкнутые, изолированные аграрные районы с натуральным и мелкотоварным укладами. Концентрация специализирован­ного товарного, особенно крупного, производства и населения происходит в ограниченных ареалах («полюсах роста», редко охватывающих более 10% территории страны), обычно пред­ставленных столицами, отдельными крупными городами (осо­бенно портовыми), центрами добычи и выращивания экспорт­ного сырья, транспортными магистралями между ними.

Выделенные страны «верх­него эшелона» и «нижнего эшелона» отличаются экономическими и социальными макропараметрами. Первый подтип объединяет сравнительно благополучные, прогрессирующие в экономическом и социаль­ном отношениях страны, наибольшим образом интегрированные в мировое хозяйство.

Ко второму подтипу относятся «неблагополуч­ные» государства с ярко выраженными чертами слаборазвитости, замедленным типом развития, острыми проблемами и конфликтами.

Внутри подтипов можно выделить ряд типологических групп. Верхний эшелон представлен тремя группами стран.

1. Новые индустриальные страны (НИС). Этим термином с первой половины 1970-х годов обозначается самая динамич­ная постоянно расширяющаяся группа стран с присущей ей особой «новоиндустриальной моделью» развития.

Исторически к первой «волне» относят четыре азиатских «дракона» - Республику Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг и латиноамери­канских лидеров - Мексику, Бразилию, Аргентину;

ко вто­рой - Малайзию, Таиланд, Индию, Чили;

к третьей - Тур­цию, Кипр, Тунис, Индонезию;

к четвертой (1990-е годы) - Китай, Филиппины, Маврикий, Венесуэлу, Вьетнам и Египет. Некоторые НИС (Мексику, Южную Корею, Сингапур, Тайвань, Турцию, Кипр, Чили) во второй половине 1990-х годов стали причислять к развитым странам. Эти страны выделяются среди развивающихся, а по отдельным показателям даже превосходят экономически развитые государства.

Основными типологическими чертами данной группы стран можно назвать: 1) ускоренные ежегодные темпы роста ВВП и экспорта; 2) до­минирующее положение в развивающемся мире с тенденцией нарастания «отрыва»; 3) крупные структурные сдвиги в экономике, выражаю­щиеся в ориентации на экспорт обрабатывающей промышленности, росте наукоемких производств, и непроизводственной сферы (туризм, трудовые услуги, связанные с экспортом рабочей силы, и др.); 4) возрастание роли НИС как крупных экономических парт­неров высокоразвитых стран; 5) активное формирование науч­но-технического потенциала, переход от первоначальной стра­тегии заимствования достижений НТР к созданию собственных научно-производственных центров, специализированных на разработках в области микроэлектроники, информатики, атомной, ракетной техники и биотехнологий (особенно в НИС «первой волны», Малайзии и в «ключевых» странах - Китае, Индии, Бразилии).

2. Страны-нефтеэкспортеры (Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, ОАЭ, Оман, Иран, Ирак, Ливия, Алжир, Бруней и др.) как специфическая группа развивающихся государств заявили о себе в 1970-е годы, в период энергетического кризиса. Их сравнительно высокие, но неустойчивые в 1980-е-1990-е годы темпы показателей прогресса и ВВП на душу населения полностью зависят от притока «нефтедолларов» за экспортируемые нефть и газ и от связанных с ними политических факторов (в этом плане показателен пример Ирака, где вследствие международного эмбарго в 1990-е годы ВВП сокра­тился втрое).

Главная типологическая черта этих стран - крайне узкая структура ВВП и экспорта, в которых доминируют топливно-сырьевые отрасли, связанные с интересами и возможностями экономически развитых стран и НИС. Создание капиталоемких производств на базе дешевого сырья и энергии (нефтепереработки, нефтехимии, металлургии и др.) сопровож­дается возрастанием роли непроизводственной сферы (финан­совой, торговли, международного туризма и других услуг), расцветом социальной инфраструктуры, а также прогрессом сельского хозяйства. Дефицит трудовых ресурсов компенсиру­ется широким привлечением иностранной рабочей силы.

Важным общим историко-культурным и геополитическим фактором, определяющим (помимо «нефтедолларов») специфи­ку развития государств выделенной группы, является ислам.

3. Наряду с двумя рассмотренными «полюсами роста» раз­вивающегося мира, в его различных регионах есть также своеобразные «точки роста» и сравнительного благополучия, имеющие определенную общность. Совокупно они могут быть обозначены как микро- и малые страны «обслуживающей периферии» (или «квартиросдатчики»), обладающие преимуще­ствами ЭГП (обычно островного), по отношению к экономически развитым странам, НИС и нефтеэкспортерам. Особенно широко они представлены в Латино-Карибской Америке (более 10, в том числе Багамы, Барбадос, Гваделупа, Мартиника, Виргин­ские острова, Тринидад и Тобаго, Нидерландские Антильские Острова, Бермудские Острова, Панама и др.), но есть и в Азии (Бахрейн, Макао и др.), Африке (Сейшельские Острова, Рею­ньон), Океании (Фиджи, Науру и др.).

Характерны созданные иностранным капиталом отрасли непроизводственной сферы международного значения, прежде всего услуг - финансовых, оффшорных, туристичес­ких, торговых, транспортных («удобные флаги», обслуживание судов), обеспеченных современной инфраструктурой. Льготный финансово-экономический климат, выгоды ЭГП и политическая стабильность стимулировали привлечение сотен филиалов и штаб-квартир иностранных компаний и банков (особенно на Багамах, Бермудских и Каймановых островах, в Барбадосе, Бахрейне), появление крупных «морских держав» (Панама, Багамы и др.)

4. «Классические» развивающиеся (экономически слабораз­витые) страны - наиболее представительная группа, вклю­чающая большинство государств Океании, более трети афри­канских и латиноамериканских, некоторые азиатские. Им в наибольшей мере присущи выделенные выше общие черты и особенности всего типа.

Проявлениями слаборазвитости являются: 1) замедленность социально-экономического прогресса по сравнению с тремя пер­выми группами на фоне быстрого роста населения и невысоких душевых показателей ВВП (обычно от 2 до 3 тыс. долл.); 2) традиционный аграрно-сырьевой тип экономики и между­народной специализации; 3) системообразующая роль сельского хозяйства в создании ВВП и особенно в занятости населения; преобладание в промышленности добычи экспортного сырья, его переработки и примитивной обрабатывающей промышлен­ности (ее основа — мелкие предприятия типа мастерских); жизненная важность экспорта в качестве источника развития, который испытывает на себе негативное воздействие «ножниц цен» мирового рынка; 6) «вялый» интерес иностранного капитала, рост внешней финансовой задолженности, активное вмешательство международных финансовых организаций.

Наиболее благополучными странами, с лучшими удельными и структурными показателями ВВП и социального развития, являются латиноамериканские (Колумбия, Куба, Перу, Сури­нам, Эквадор) и обладающие преимуществами ЭГП азиатские (Пакистан, Сирия, Иордания, Шри-Ланка), а также Марокко и Ботсвана в Африке.

5. В крайне обостренной форме общие типологические чер­ты развивающегося мира проявляются в подтипе наименее развитых стран (НРС). К этой группе, постоянно расширяю­щейся за счет предыдущей, ООН относит те государства, для которых характерны минимальные душевые показатели ВВП - менее 200 долл. в 1970-е годы (25 стран), менее 500 в середине 1990-х годов (47 стран).

Для НРС типичны также минимальные объемы обрабатывающей промышленности в создании ВВП (менее 10%) и минимальная численность грамотного населения (менее 20%). На долю этих стран, где проживает 8% населения мира (около 13% - в развивающихся странах), приходится всего 1,7% мирового валового продукта (менее' 5% ВВП раз­вивающихся стран).

Для НРС характерны застойный тип социально-эко­номического развития, доминирование доиндустриальных форм хозяй­ственной жизни и докапиталистической социальной организа­ции общества; максимальная зависимость развития от внешних источников и факторов; нестабильность политических режимов, межнациональные и религиозные конфликты, сепаратизм; на­растающее отставание от других развивающихся стран по уровню социально-экономического развития при мак­симальных темпах роста населения.

Причины крайней отсталости данной группы государств кроются не только в особенностях их исторического и демо­графического развития, но и в «тормозящем» эффекте геогра­фических факторов - ограниченности территории и (или) природно-ресурсного потенциала, экстремальных природных усло­вий и неблагоприятного географического положения.

^ Наименее развитые страны мира (1998 г.)

Регион	Число стран	Страны
Африка	32	Ангола, Бенин, Буркина-Фасо, Бурунди, Гамбия, Гвинея, Гвинея-Бисау, Джибути, Замбия, Кабо-Верде, Конго(Заир), Коморские Острова, Лесото, Либерия, Мавритания, Мадагаскар, Малави, Мали, Нигер, Руанда, Сан-Томе и Принсипи, Сомали, Судан, Сьерра-Леоне, Танзания, Того, Уганда, ЦАР, Чад, Экваториальная Гвинея, Эритрея, Эфиопия.
Азия	9	Афганистан, Бангладеш, Бутан, Йемен, Камбоджа, Лаос, Мальдивы, Мьянма, Непал.
Австралия и Океания	5	Вануату, Западное Самоа, Кирибати, Соломоновы Острова, Тувалу.
Латинская Америка		Гаити.

^ НОВАЯ ЗАПАДНАЯ ГЕОПОЛИТИКА

Изменение политических и экономических реалий в мире последних десятилетий заставляет говорить о смене политических и в целом обществен­ных эпох.

Различные исследователи современной геополитики используют разные основания для классификации возникающих ги­потез, теорий и школ.

Большинство областей, в которых ведутся поиски новых подходов в геополитике, можно подразделить на три условных управления, или парадигмы:

• 
  политиксэкономическая,
• 
  этнокультурная,
• 
  стратегическая.

Политико-экономическая парадигма

В основе этой парадигмы лежит представление о том, что глобальные политические отношения в современном мире оп­ределяются экономическими доминантами.

В настоящее время одной из главных теорий, объясняющих геополитические различия в мире, является геополитическая экономия, основная во многом на теории мировых систем И. Валлерстайна (Immanuil Wallerstein).

Теория мирных систем — макросоциологическая концеп­ция общественн>го развития, которую часто относят к неомарк­систской школ- Во многом перекликаясь с теорией смены

общественно-экономических формаций К. Маркса, она базиру­ется, главным образом, на экономических основаниях и вводит пространственно-временной фактор в анализ общественных про­цессов. Одной из важнейших составных частей этой концепции является представление о стадийности, или цикличности, мировых политико-экономических процессов, об их глобальной взаимосвязи. Развившееся на основе концепции Валлерстайна направление геополитической экономии, по мнению многих исследователей, способно максимально точно построить модель распределения политико-экономической власти в мире и запол­нить некий вакуум, образовавшийся в объяснительных возмож­ностях традиционной геополитики.

Одной из основ геополитической экономии являются пред­ставления о существовании так называемых длинных волн (больших циклов) экономического развития. Представления об этих волнах советский экономист Н.Д. Кондратьев ввел в на­учный оборот еще в середине 20-х годов. Согласно им, эконо­мическое развитие отдельных регионов и всего мира подчиня­ется волнообразному закону, характеризующемуся чередовани­ем этапов подъемов, спадов (застоя) и новых толчков, связан­ных с технологическими прорывами и изобретениями, ведущи­ми к началу нового цикла. В настоящее время наиболее распространена следующая точка зрения на датировку длинных волн Кондратьева для развитых регионов мира:

1-я волна: 1780/90 — подъем — 1810/17 — застой — 1844/51 2-я волна: 1844/51 — подъем — 1870/75 — застой — 1890/96 3-я волна: 1890/96 — подъем — 1914/20 — застой — 1940/45 4-я волна: 1940/45 — подъем — 1967/73 — застой —?

Иногда выделяют пятую волну (цикл), с которой связывают начало постиндустриального развития.

Разные регионы мира, районы внутри государств и терри­тории переживают эти волны в разное время. Каждая из фаз этих четырех длинных волн характеризуется своими техноло­гическими особенностями и связанными с ними типами реги­онального развития. Оказывается, что запаздывание развития одних районов по отношению к другим даже внутри одного государства может составлять несколько циклов, и в один и тот же момент времени «по-соседству» можно встретить регио­ны первого и пятого циклов.'Исходя из анализа преобладаю­щего типа регионального развития, возможно произвести рай-

73 онирование любой территории вне зависимости от ее государ­ственной принадлежности и масштаба.

Политические (а точнее — политико-экономические) отно­шения различных регионов между собой чаще описывают в терминах «ядро» — «полупериферия» — «периферия»1. Раз­личия между этими понятиями лежат в отношениях властво­вания (господства) — подчиненно'сти (зависимости). Часто мож­но встретить определение ядра как региона (территории), экс­плуатирующего периферию, а полупериферии — как террито­рии, способной эксплуатировать периферию, но одновременно эксплуатируемой ядром.

Различия ядро-периферия наблюдаются на всех простран­ственных уровнях — от локального до глобального. Город может рассматриваться как ядро по отношению к окружающим сельским территориям как к периферии; лидирующий в эко­номическом развитии регион государства или их группы — по отношению к более «отсталым» районам; наиболее развитые страны мира — по отношению к ресурсным и экономически зависимым государствам. Эти отношения значительно более сложны и иерархичны, чем представленная здесь упрощенная схема. Так, в самом развитом государстве могут соседствовать регионы, находящиеся на 4-м-5-м цикле Кондратьева, и от­сталые, преимущественно аграрные районы, являющиеся явной периферией. Однако в глобальных отношениях оба они высту­пают частью большого региона — ядра по отношению к другим регионам мира, которые, в свою очередь, территориально струк­турированы на «суб-ядра» и «суб-периферию».

На рис. 2 приведен один из примеров районирования це­лого субконтинента на основании пространственной иерархии центр — полупериферия — периферия. На карте Европы хо­рошо видны регионы, которые находятся на вершине иерархии геополитико-экономических отношений, и территории, макси­мально отставшие от них на несколько циклов Кондратьева. Высокая концентрация регионов с процессами, характерными для ядра первого порядка, в центральной части Западной Европы, несомненно, может служить обоснованием того непре­ложного факта, что вся Западная Европа как макрорегион

Ч асто в качестве синонимов термину «ядро» можно встретить термины «центр» или «хартлэнд» (не путать с маккиндеровским термином), «периферию» иногда именуют «хинтерлэнд».

является одним из мировых центров экономической и полити­ческой силы.

Какие же выводы о новой политической структуре мира делают сторонники школы геополитической экономии?

Некоторые ученые, как, например, Дж. Агню, утверждают, что на смену старому биполярному геополитическому порядку пришел своего рода «геополитический беспорядок». Что это означает? Анализ описанных выше глобальных тенденций при­водит их к мысли о том, что окончание эры «холодной войны» и закат бывших сверхдержав не является очередным перерас­пределением власти в мире в пользу возникающих новых или уже имеющихся сверхдержав. Они считают, что современные процессы ведут к общему упадку роли государств как главных структурных элементов мировой геополитики. Резко возросшая роль экономических и информационных процессов привела к тому, что большее влияние на решение глобальных и меж­дународных политических проблем оказывают внегосударст-венные экономико-политические субъекты — региональные, транснациональные и глобальные корпорации, финансовые ин­ституты и пр. Этим новым вершителям мировых судеб часто уже не требуется опосредующая роль какого-либо государства и его институтов в решении глобальных проблем. Более того, сами эти экономико-политические агенты все более теряют национально-государственную идентичность.

Так, например, один из крупнейших мировых химических концернов BASF, считавшийся гордостью немецкой промыш­ленности и имеющий на территории Германии самые высоко­технологичные прозводства, производит свою продукцию на заводах, расположенных едва ли не на всех континентах мира. А не так давно он перевел свою центральную штаб-квартиру в Голландию, став голландской компанией, рассудив, что это принесет значительные налоговые льготы. Какое государство должно выступать в этом случае главным проводником инте­ресов концерна BASF? Что уж говорить об «ударе по нацио­нальному самолюбию» американцев, когда крупнейший «Бэнк оф Америка» покупается японцами — главными экономичес­кими, а некогда и политическими противниками США? При всем этом мы уже привыкли к тому, что все чаще средства массовой информации открыто называют экономические струк­туры, стоящие за развязыванием опаснейших военных кон­фликтов, таких, как «Война в Заливе» или Чеченская война.

Еще одной важнейшей чертой современного геополитичес­кого порядка (или «беспорядка»?) сторонники геополитической экономии считают снижение роли стратегического милитариз­ма как регулятора глобальных политических отношений. По­тенциально в близком будущем большое число государств смо­жет обладать достаточным количеством оружия массового по­ражения, чтобы уничтожить весь земной шар. Это делает начало любого военного конфликта равносильным попытке коллективного самоубийства. Одновременно с этим по указан­ным причинам стратегическое оружие массового поражения все более рассматривается как обуза, нежели политическая выгода для бывших и нынешних сверхдержав.

Значительным развитием идей геополитической экономии и своеобразной попыткой отойти от строго детерминистского сугубо экономического взгляда на будущее мироустройство ста­ла концепция американского политолога Фрэнсиса Фукуямы, поданная им под броским заголовком «Конец истории?». Со­гласно его концепции, глобализация мировых процессов на основе победы западных идеалов рыночной экономики, либе­ральных ценностей и демократического политического устрой­ства приведет к отмиранию оснований для геополитического противостояния стран и регионов мира, что составляло в прошлом основу истории человечества. При преобладающем влиянии описанных выше политико-экономических процессов в мире победит «рациональное» сознание, составляющее основу капиталистического развития и системы западных обществен­ных отношений. Мир должен постепенно превратиться в еди­ную взаимозависимую управляемую систему.

Среди сторонников данной парадигмы необходимо также упомянуть французского исследователя и политика Жака Ат-тали. Он максимально заострил и политизировал все общие постулаты политико-экономической парадигмы: новые полити­ко-экономические реалии он именовал наступлением «эры де­нег», информационных технологий и либерально-демократичес­ких ценностей; править миром, с его точки зрения, начинают законы «геоэкономики», ставящие во главу регионы-ядра, меж­ду которыми постепенно сгладятся основные противоречия.

В качестве одной из теорий, являющейся результатом развития идей геополитической экономии, выступает теория глобального (мирового) города. Термин «мировой, или глобаль ный, город» появился еще в начале нашего столетия, но получил научное признание и вошел в оборот после публикации в 1966 г. книги П. Холла «Мировые города». Под этим тер­мином сегодня подразумеваются города, в которых сосредото­чена непропорционально высокая доля.экономических и поли­тических институтов, способных принимать зй&чимые для всего мира или крупных регионов решения. Иными словами, это центры принятия решений мировой экономики и политики. Основными приметами глобальных городов являются:

— сосредоточение крупнейших финансовых институтов,
таких, как биржи и банки;

— высокая доля штаб-квартир ведущих транснациональных
корпораций;

размещение международных политических и экономи­
ческих организаций;

проведение на постоянной основе мировых или между­
народных форумов и встреч;

наличие крупных международных торговых организаций
и структур (бирж, выставок и пр.);

наличие крупного международного транспортного узла;

— способность стать международным центром создания,
аккумулирования и распространения информации;

— специализация на предоставлении высокотехнологичных
бизнес-услуг для вышеназванных функций.

Перечисленные выше функции превращаются в предмет специализации глобальных городов и структурируют городское пространство сообразно этим функциям. Глобальные города и по облику, и по городской структуре, и по многим другим параметрам становятся больше похожими друг на друга, не­жели на другие города своих стран и регионов. Они все более ориентируются не на экономику окружающих территорий и даже государств, а на глобальные или транснациональные интересы, углубляя свою «экстерриториальность». Конечно, появление таких городов в том или ином регионе не случайно, а подготовлено всей историей развития не только самого города, но и региона в целом. Очень важную роль, помимо прочих условий, играют и стадия (цикл) экономического развития, переживаемая регионом и его центром. При этом преимущества для появления глобального города имеют территории, стоящие на высших ступенях иерархии циклов Кондратьева. В терминах

геополитической экономии глобальные города приобретают функции «ядра в ядре», или мировых гиперядер (гиперцент­ров). Именно между ними, а точнее — между тяготеющими к каждому из них группами стратегических интересов, идет главное соперничество в глобальных экономических и полити­ческих решениях.

Какие же города могут претендовать на роль глобальных?

В середине 60-х годов П. Холл относил к их числу Лондон, Париж, Рандштад, Рейнско-Рурскую агломерацию, Москву, Нью-Йорк и Токио. Новые реалии в мире и развившиеся представления о самих глобальных городах привели к иной, более сложной классификации. Появились представления о существовании иерархии глобальных городов, и разные авторы принимают различные основания для построения таких иерар­хий. Неудивительно, что в категорию глобальных у разных авторов попадают разные города. Пожалуй, только три города называются глобальными абсолютно всеми исследователями. Это Нью-Йорк, Лондон и Токио.

Этнокультурная парадигма

Данное направление появилось как своеобразный ответ на все более набирающую популярность политико-экономическую парадигму. Объединяющим признаком работ данного направ­ления является представление о том, что наиболее существен­ным фактором современного и будущего устройства мира вы­ступает не столько экономика, сколько этнокультурное разно­образие и соответствующая идентичность.

Наибольшую известность в этой области получила концеп­ция американского ученого Сэмюэла П. Хантингтона. В своей известной статье «Столкновение цивилизаций» он вводит новую переменную в глобальные политические отношения — цивили-зационный раскол. Согласно Хантингтону, не правы те иссле­дователи, которые утверждают, что окончание «холодной вой­ны» означало полную и окончательную победу Запада и его Ценностей, таких, как абсолютизация рынка и либеральной демократии во всем мире и образование однополярного мира. Помимо традиционных факторов, рассматривавшихся западной геополитикой — военно-стратегической и экономической со-

ставляющих, в конце XX в. наблюдается повышение значи­мости еще одного фактора. Целый ряд исследователей отмечает усиление политической роли националистических и религиоз­ных течений, основанных на росте значения культурной и исторической идентичности. С точки зрения Хантингтона, За­паду стоит в ближайшее время ожидать формирования геопо­литической оппозиции со стороны уже существующих и фор­мирующихся цивилизационных идентичностей, которые могут образовать собственные региональные союзы на основе общих ценностей, отличных от Запада. Начинается новая эра в ми­ровой политике, характеризующаяся столкновением Запада с незападными цивилизациями. Именно между ними и будут пролегать линии геополитических напряжений. Он выделяет 8 цивилизаций, которые способны потенциально сформировать свое собственное представление о мировой политике: 1) запад­ная, или атлантическая, 2) славянско-православная, 3) конфу­цианская, 4) японская, 5) исламская, 6) индуистская, 7) ла­тиноамериканская, 8) (возможно) африканская.

Целый ряд отечественных и западных исследователей по­лагает, что нельзя переоценивать значение и силу цивилиза-ционной идентичности. Эти авторы склонны в большей степени подчеркивать роль национальной (или этнической) составляю­щей политической идентичности. По их мнению, при опреде­ленных условиях различия в национальных интересах будут «расталкивать» религиозно-цивилизационные общности. На та­кую опасность указывает, в частности, итальянский исследо­ватель Карло Санторо. Смена геополитических эпох, которую мир переживает в настоящее время, связанные с ней общест­венные кризисы и катастрофы в целом ряде регионов должны, по его мнению, привести к активизации националистических сил и движений. Регионы, наиболее подверженные этому рис­ку, расположены главным образом на периферии и полупери­ферии мировой экономики. Наибольшую вероятность подъема национального самосознания и национализма К. Санторо видит в регионах, составлявших бывший так называемый Восточный блок. С его точки зрения, многочисленные локальные конфлик­ты, которые возникнут на этой основе, подтолкнут мир фор­сировать формирование мирового правительства.

Стратегическая парадигма

Отличительным признаком данной парадигмы выступает отчетливо выраженный приоритет конкретных политических интересов какого-либо субъекта глобальной политики над об­щенаучными интересами. Задачу таких исследований в первую очередь составляет выработка рекомендаций внешнеполитичес­кой стратегии для обеспечения максимального благоприятство­вания интересам какого-либо государства, регионального союза или политического института. Их отличает, как правило, вы­раженное целеполагание и прагматический расчет.

Подобные исследования проводятся с разной интенсивнос­тью под эгидой правительственных органов многих (если не всех) государств мира. Они могут быть не связаны с серьезными научными разработками. Для нас же представляют интерес те из них, которые опираются на серьезные исследования и фор­мулируют определенные теоретические или методологические принципы, которые имеют научный характер и значительные прогностические возможности.

Наибольший интерес в данном контексте, пожалуй, пред­ставляют собой работы американского политика и исследова­теля Збигнева Бжезинского, в прошлом — помощника прези­дента США по национальной безопасности. Публикации 3. Бже­зинского интересны хотя бы потому, что именно в них, как правило, содержатся прогнозы или сценарии развития геопо­литической ситуации в мире.

Геополитические построения 3. Бжезинского откровенно американоцентричны. Автор не скрывает, что главным мотивом большинства из них является стремление выработать страте­гическую линию поведения США на глобальной политической сцене с целью достижения максимального благоприятствования интересам этой страны. В эпоху биполярного мира Бжезинский полагал, что наиболее оптимальным для интересов США в мировой политике был бы вариант некой конвергенции (сбли­жения) противостоящих систем: либеральной рыночной демо­кратии США и централизованно-планового авторитарного со­циализма СССР. В перспективе он предполагал возможным создание мирового правительства с допущением СССР к учас­тию в нем.

После победы Запада в «холодной войне» он существенно изменил представления об американских глобальных интере-

сах. США, с его точки зрения, являются и должны оставаться в обозримом будущем единственной сверхдержавой в мире, способной осуществлять глобальную власть. Бжезинский счи­тает главными геополитическими событиями последнего вре­мени распад СССР и образование на территории Евразии «дуги нестабильности», включающей Балканы, часть Ближнего и Средний Восток, практически весь западный и южный пояс государств — бывших республик СССР — и часть китайских провинций. Для интересов США эти изменения означают, во-первых, устранение главного геополитического конкурента США в лице России как правопреемницы СССР, во-вторых, окончание попыток ограничить американское влияние в Евра­зии и, в-третьих, превращение ислама в главную угрозу аме­риканским интересам на новом для них геополитическом про­странстве.

В перспективе Бжезинский рассматривает возможность воз­никновения пяти «центров глобальной мощи», способных в разной степени конкурировать в мировой политике. Это:

Северная Америка с центром в США и зоной влияния,
простирающейся на всю Америку;

Европейский Союз, влияние которого распространится
на всю Восточную и Южную Европу и частично на Северную
Африку;

Азиатско-Тихоокеанский регион с лидером в лице Япо­
нии и влиянием на Австралию, Океанию и российский Дальний
Восток;

Южная Азия, отличающаяся потенциально значительно
меньшей степенью внутренней интеграции, во главе с условным
лидером Индией;

5) Мусульманский полумесяц, охватывающий Северную
Африку, Ближний Восток, Страны Персидского залива, Цент­
ральную Азию. В этом регионе отсутствует явный лидер,
однако присутствует значительная степень внутреннего единст­
ва, основанная на исламских ценностях и враждебности по
отношению к Западу.

Бжезинский особо оговаривает возможность появления еще одного центра силы под условным названием «Евразийские грозди». Этот регион, по его мнению, может возникнуть на месте бывшего СССР при лидерстве России.

Как же могут США, по мнению Бжезинского, осуществить свои притязания на глобальную власть? Глобальная власть

предполагает одновременное наличие четырех составляющих: военного могущества, экономической мощи, культурно-идеоло­гической экспансии и глобальных политических мускулов. По мнению автора, ни один центр силы в мире, кроме США, не обладает всеми четырьмя компонентами и поэтому пока не может с ними конкурировать на равных. В качестве основных конкурентов США в этих амбициях он рассматривает, прежде всего, Европу и Японию. Последняя, согласно Бжезинскому, представляет меньшую опасность для США в их претензиях на мировое лидерство. Экономическая мощь Японии нейтрали­зуется периферийным географическим положением, ограничен­ностью собственной ресурсной базы и, главное, исторической изолированностью японской культуры и сложностью глобаль­ной идеологической экспансии японских культурных ценнос­тей. Потому Бжезинский приписывает Японии возможную роль своего рода «глобального вице-президента», но лишь при ук­реплении США в качестве «президента». Европа имеет больше шансов в глобальном соперничестве за мировое лидерство, нежели Япония. Ограничения для Европы на этом пути видятся Бжезинским в слабости внутренней политической интеграции, не способной догнать интеграцию экономическую. В этом про­цессе критически важно для США всемерное укрепление НАТО и ослабление собственных внутриевропейских структур типа ОБСЕ. Те сценарии расширения НАТО на восток и формиро­вания новой системы отношений в Европе, которые Бжезин­ский описывает как наиболее благоприятные для США, до сих пор сбывались с удивительной точностью.

Субъекты новой геополитики

Для правильного понимания сути основных пространствен­но-политических противоречий и конфликтов на Земле необ­ходимо ответить на вопрос о субъектах основных политических отношений: кто же являются главными действующими лицами на глобальной политической сцене. Ответы на этот вопрос разнятся в разных геополитических школах. Сегодня большая часть геополитических исследований посвящена взаимоотноше­ниям между пятью такими субъектами.

1. Государства. Отношения между государствами, совер­шенно очевидно, для большинства геополитиков XX в. явля-

лись главным объектом исследований. Государство действитель­но было и является самым активным и очевидным агентом в сфере глобальных пространственных отношений.

Международные организации и союзы.

Геополитико-экономические районы.

4. Цивилизации и центры силы (в терминах Сэмюэ-
ла П. Хантингтона).

5. Нации. О нациях как о субъектах мировых политичес­
ких отношений как на Западе, так и у нас, в основном, пишут
социологи, историки, этнографы и антропологи и очень мало —
географы.

Какие же из этих субъектов наиболее влиятельны в совре­менной мировой политике?

Конфликт между нацией и государством как субъектами политических отношений представляет собой основной геопо­литический конфликт, основания которого объективны и прак­тически не устранимы известными на сегодняшний день спо­собами. Почему?

Из упомянутых выше субъектов геополитических отноше­ний, равно как и из неупомянутых (хаусхоферовские «пан-ре­гионы», коэновские геополитические регионы и пр.), лишь нации и государства представлены в реальной политической жизни политическими институтами, способными к массовой мобилизации и к представительству собственных интересов. Именно они реально участвуют в международных отношениях и именно между ними происходит противостояние по поводу территории. И государства, и нации, как утверждает большин­ство исследователей, нуждаются в собственной территории в той или иной форме. При этом совершенно очевидно, что государственные и «национальные» территории не совпадают.

Более того, конфликт между нациями и государствами по поводу права на территориальный суверенитет имеет неизбыв­ную (неустранимую физически) природу. Не существует физи­ческих методов его разрешения. Представить себе ситуацию, когда при сохранении сегодняшних государственных и нацио­нальных идентичностей мир будет представлять из себя систему мононациональных государств, невозможно. Ни глобальные пе­реселения народов, ни перекройки государственных границ не создадут удовлетворяющую всех ситуацию.

Если «физически» данный конфликт неустраним, то суще­ствует ли вообще выход из него? Есть ли пути его реального

разрешения? Не будем обсуждать способы насильственного раз­решения, а точнее подавления конфликта. Самьга распростра­ненным способом предотвращения данного конфликта являлись попытки изменения природы конфликтующих явлений. Несо­стоятельными оказались многие попытки бороться с нацио­нальной идентичностью. Так, в СССР на протяжении многих десятилетий пытались заменить национальную идентичность

на классовую.

Другой наиболее настойчиво применявшейся в новейшей истории попыткой разрешения основного геополитического кон­фликта было и остается стремление ряда государств подменить в сознании людей представление о природе и составе нации. Понятие этнической нации подменяется понятием нации госу­дарственной. В последнем случае в массовом сознании культи­вируется представление о том, что все население государства, независимо от его этнической принадлежности, составляет еди­ную нацию. Действительно, если невозможно материально со­вместить государственные границы с национальными, то надо сделать это в головах людей. Наиболее разрекламированной попыткой такого рода является пример американской государ­ственной идеологии, насаждающей термин «американская на­ция» применительно ко всему населению страны. Многочис­ленные примеры расово-этнических конфликтов в США, начи­ная с рудиментов куклуксклановского расизма и заканчивая расовыми выступлениями 60-х годов или расово-этническими столкновениями в Лос-Анджелесе в 1992 г., свидетельствуют о том, что и этот путь пока не дал ожидаемого результата.

Таким образом, нации и государства по-прежнему высту­пают главными субъектами мировой политики. Какова же роль других упомянутых выше геополитических субъектов? Среди них, помимо наций и государств, реальными политическими институтами могут выступать, главным образом, международ­ные организации и союзы. Их относительная слабость по сравнению с геополитической ролью государств и наций объ­ясняется тем, что международные организации и союзы в гораздо меньшей степени обладают способностью к мобилиза­ции, чем государства или нации, а также, как правило, не обладают правом неограниченного суверенитета. Геополитико-экономические районы или цивилизации вынуждены искать проводника своих глобальных интересов в мировой политике

в лице тех же государств, националистических движений или международных организаций.

Основные геополитические процессы и регионы

В современной литературе по геополитике более всего об­суждаются два взаимосвязанных процесса, формирующих про­странственную модель распределения власти в мире: с одной стороны, все возрастающая глобализация экономических и по­литических процессов, с другой — локализация (или фрагмен­тация) этих же процессов. Если абсолютное большинство ис­следователей согласны с самим существованием этих процессов, то по вопросу о их сущности мнения расходятся.

Сами термины получили свое современное звучание из работ представителей направления геополитической экономии. Они описывают глобализацию как процесс возрастания взаим­ной зависимости всех частей мира на основе включения их в мировую рыночную экономику. За экономической интеграцией в единый процесс неизбежно следуют изменения и в прочих областях общественной жизни.

Процесс фрагментации, с точки зрения представителей этого направления, не противостоит, а скорее вписывается в процесс глобализации, и представляет собой ее органический элемент и механизм. С этих позиций фрагментация (или локализация) выражается, прежде всего, в передаче части политических функций от государственного уровня региональ­ному и локальному, образуемым, главным образом, экономи­ческими районами со своими особыми интересами. Такие райо­ны формируются под воздействием законов мировой экономики и описываются в упомянутых терминах «центр» — «полупе­риферия» — «периферия».

Такой подход к трактовке главных геополитических про­цессов современности разделяется далеко не всеми. Практичес­ки нет разногласий среди специалистов в том, что экономи­ческие процессы создают основу для формирования мировой глобальной зависимости. Различия в позициях заключаются в оценке значимости глобальной экономики для мировой поли­тики.

Во-первых, глобальная экономика все еще представляет собой скорее наиболее вероятную перспективу, нежели реаль-

ность. Огромные пространства Земли практически исключены из процессов, которые принято называть глобальными. Пара­метры экономической зависимости не столь масштабны, как о них принято думать — даже в ведущих странах «центра» или «ядра», более 80% ВВП потребляется внутри страны. Более того, основной объем торговли конечными продуктами прихо­дится на обмен внутри тех же «развитых» стран.

Во-вторых, хотя вступление части ведущих стран в постин­дустриальную фазу развития и породило новые центры силы в лице глобальных городов и новые субъекты политических интересов в лице транснациональных корпораций, едва ли можно однозначно говорить об упадке традиционных институ­тов мировой политики (таких, как описанные выше государства или нации) и о серьезном снижении значимости их собственных интересов на глобальной сцене.

В-третьих, экономический детерминистский подход не мо­жет описать всех факторов глобальной политики. Более того, практика показывает, что даже в регионах «ядра» главную роль могут играть процессы неэкономического происхождения. Ответом на все эти реалии явилось развитие представлений о том, что глобализация должна предполагать не только эко­номический процесс. Некоторые специалисты полагают, что это прежде всего процесс унификации ценностей. При этом под унификацией обычно подразумевается экспансия западных цен­ностей, таких, как политический либерализм, демократия, свободная рыночная экономика, рационализм. Более подроб­но суть процесса глобализации рассматривается в следующей главе.

Подходы к описанию процессов фрагментации также весь­ма различны. Напомним, что изначально фрагментация (или локализация) в терминах направления геополитической эконо­мии подразумевала формирование взаимосвязанной системы регионального разделения труда, углубления региональной спе­циализации. При этом фрагментация составляла неотъемлемую часть, своего рода структурный каркас глобальной экономики и зависимости. Появился даже термин «глокализация», обо­значающий диалектику этой взаимосвязанной системы. Оче­видно, что при таком понимании для глобальной политики направленность фрагментации центростремительная, поскольку усиление региональной специализации неизбежно усиливает взаимозависимость всех частей пространственной системы.

Однако в последнее время все более стал развиваться взгляд на фрагментацию не как на геоэкономический процесс, а скорее как на процесс ему противостоящий. Под процессом фрагмен­тации стали понимать политическое воздействие сил, проти­востоящих глобализации. Свой вклад в такую фрагментацию вносят все субъекты мировой политики неэкономического про­исхождения: государства, нации, наднациональные негосудар­ственные общности, и даже международные организации и союзы. Такое понимание фрагментации придает этому процессу центробежную направленность.

Совершенно очевидно, что представления о геополитичес­ких различиях разнятся не только у политиков разных стран, но и у исследователей геополитики. Каждому, кто хочет сфор­мировать собственное представление о распределении власти в мире, стоит познакомиться со всем разнообразием подходов и оснований для классификаций, предлагаемым разными школа­ми и направлениями научной геополитики, выработать свою оценку и собственную систему факторов. Авторам настоящего учебного пособия представляется, что наибольшего интереса в современных условиях заслуживают три концепции, позволяю­щие наиболее точно описать геополитическую картину мира конца XX — начала XXI столетия. Это геополитическая эко­номия, концепция глобального города и цивилизационный под­ход С. Хантингтона.

Главные события мировой политики свидетельствуют о том, что минимум два глобальных разнонаправленных и разных по своей природе процесса формируют сегодня политическую кар­ту мира. Это возрастающая зависимость мировых политических процессов от глобальной экономики и рост влияния националь­ной, культурной, религиозной идентичности на возникновение и развитие политических противоречий и конфликтов. Очевид­но также, что два этих процесса не могут не конфликтовать между собой. Если первый из них имеет глобальную центро­стремительную направленность и толкает субъектов мировых политических отношений в русло единого экономического про­цесса и ко все большей взаимозависимости, то второй — цент­робежный — ведет к региональной фрагментации.

Если сложить основные тезисы названных концепций, то окажется, что описанные Хантингтоном цивилизации обладают различным геополитико-экономическим потенциалом. Ныне две из восьми цивилизаций практически полностью покрывают

зону ядра (западная и японская), три почти целиком относятся к зоне полупериферии (славянско-православная; конфуцианская и индуистская), а остальные состоят из государств как полу­периферии, так и периферии, с различной долей первой и последней. Карта, изображенная на рис. 2, хорошо описывает состояние современной политики, в котором ведущая роль как в мировой экономике, так и в господстве мировоззренческих ценностей принадлежит именно западной цивилизации1. По геополитико-экономическому потенциалу ей может сейчас все­рьез противостоять только японская цивилизация, ограничен­ная (по наблюдению 3. Бжезинского) практической невозмож­ностью широкого распространения своего ценностного влияния в мире. Не случайна, видимо, та острота конкуренции, которая наблюдается между зонами ядра двух цивилизаций. Все три глобальных города мирового значения расположены в зонах влияния этих двух цивилизаций и не могут не подчиняться преимущественно их интересам.

Рост значимости других цивилизаций в мировой политике, видимо, напрямую связан с развитием в них циклических гео политике-экономических процессов, с развитием зон ядра, возникновением всемирно значимых глобальных городов. Труд­но представить, что цивилизационное противостояние вызовет в будущем предсказывавшиеся еще в 30-е годы К. Хаусхофером тенденции к достижению автаркии (самоизоляции). Глобализа­ция политико-экономических процессов достигла той стадии, когда такой сценарий практически невозможен. Тем не менее, в рамках глобального экономического пространства можно ожи­дать усиления действия факторов неэкономического происхож­дения, способных вылиться в новое структурирование мирового политического пространства.

В заключение приведем сводную таблицу, в которой кратко изложены основные параметры современных подходов, исполь­зующихся в западной геополитике (табл. 3).

Таблица 3. Основные направления современной западной геополитики