Классификация новых религиозных движений

Маргарет Тэлер Сингер (психолог)

Неохристианские религиозные группы

Индуистские и восточные религиозные группы

Оккультные, колдовские и сатанистские группы

Спиритические группы

Дзен и прочие группы с китайско-японской философско-мистической ориентацией

Расовые группы

Группы, возникшие вокруг НЛО и прочих внеземных феноменов

Психологические или психотерапевтические группы

Политические группы

Системы самоусовершенствования, самореализации или саморазвития

Рональд Энрот (Ronald Enroth) (социолог)

Восточные мистические группы

Псевдохристианские группы

Духовно-психологические группы и группы самоусовершенствования

Эклектичные и синкретические группы

Парапсихологические, оккультные и астральные группы

Майкл Лангоун (Michael D. Langone) (психолог)

Восточная медитация

Движения, основанные на Библии и христианстве

Оккультизм, сатанизм, колдовство, чёрная магия

Политический терроризм

Психотерапия / самореализация

Группы по избавлению от наркотической зависимости

Коммерческие

Неохристианство — религиозные течения, которые возникают в рамках христианской традиции. К неохристианским течениям с определёнными замечаниями можно отнести Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, известную как церковь мормонов. Наиболее динамично в мире развиваются харизматические церкви. Харизматическое (от греч. χαρισμα — Божья благодать) движение возникло в 1906 году в Лос-Анджелесе, США.

К ориенталистским (от лат. — восточный) направлениям принадлежат новые индуистские и буддистские движения, которые возникли в рамках религиозных систем Востока. Для этих течений характерно заимствование положений из разных религий. Буддистское или индуистское учение объединяется с элементами даосизма, конфуцианства, синтоизма, и т. п.

В основе синкретических движений лежат эклектично объединённые элементы западных и восточных религиозных систем. Приверженцы некоторых из этих течений признают основные религии мира лишь как разные пути к одному Богу, но только свою религию считают наиболее истинной, способной преодолеть конфессиональные расхождения и объединить все религиозные традиции. К синкретическим движениям принадлежат Вера Бахаи, Церковь Объединения, Белое братство, Аум Синрикё, Церковь Последнего Завета.

Неоязычество объединяет разные группы новейших религиозных движений, которые, как правило, возникают вследствие попыток возродить первоначальные верования дохристианского периода и сакрализировать с их помощью национальную идею. Новое языческое движение возникло как реакция на современные общественные процессы, на разрушение этнической культуры.

К неоязычеству близок неошаманизм, который объединяет ряд движений, видящих выход из духовного кризиса и решение психологических проблем современного человека в возврате к наиболее древним оккультно-магическим практикам.

Многие новые религиозные движения считаются принадлежащими к "зонтичному" направлению нью-эйдж, в рамках которого они обмениваются идеями и концепциями и оказывают друг другу определённую поддержку. В то же время ряд новых религиозных движений относятся к нью-эйдж негативно.

НЕОКУЛЬТЫ НА БЕЛАРУСИ: ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ

Первые годы "перестройки" в Советском Союзе были связаны с большими преобразованиями во всех пластах и областях социокультурной среды советского общества: политике, экономике, социальных институтах. Все происходящие изменения были детерминированы сменой идеологических и ценностных установок. Между тем, ценности служат бытийной опорой человека, они обеспечивают связь времён. Если примерно до 1989 г. построение нового общества базировалось и происходило под сильным воздействием ценностного наследия "блоковой культуры" (коллективизм, справедливость, этатизм, эгалитаризм), то с наступлением периода разочарованности, обусловленного практической неосуществимостью заявленных в начале "перестройки" реформ, образовывается аксиологический вакуум. По замечанию А.И. Осипова, "наблюдаются тенденции духовной деградации и нравственного одичания. Радость сводится к удовольствию, чувства - к ощущениям, психология - к физиологии, человеческое бытие - к быту". Поиск идеалов часто стимулирует обращение к религии, которая со своей стороны всячески использует эту возможность для расширения круга своих последователей.

История человеческой культуры демонстрирует закономерность, согласно которой всякая социокультурная трансформация и смена идеологических парадигм, как её структурный компонент, обостряет состояние религиозности. К примеру, если в 1970-х - начале 80-х гг. большая часть населения Гродненской области идентифицировала себя как атеисты, и сама идеологическая оценка духовной ситуации региона квалифицировалась как "массовый атеизм", то буквально через десятилетие, как показали социологические исследования, проведенные Центром этноконфессиональных исследований Гродненского университета, демонстрировали диаметрально противоположную картину. Так, определили свою конфессиональную принадлежность почти девять из каждых десяти респондентов.

Параллельно общему возрождению традиционных для Беларуси христианских конфессий в конце 1980-х гг. началось проникновение новых религиозных движений (НРД). В этой связи представляется важным выявление главных причин появления неокультов, их возникновения и распространения в странах Восточной Европы. В большинстве исследований в качестве таких причин указывается активизация миссионерской деятельности, духовный вакуум, который образовался в результате утраты старой идеологии, различные человеческие комплексы, явившиеся следствием морального и духовного падения, от которого люди пытаются спастись, субъективные трудности жизни и т.п.

Бесспорно, одним из сильнейших факторов распространения неокультов явился идеологический вакуум и связанная с ним потеря ценностных ориентиров. Как пишет в своём исследовании Е.М. Бабосов, "ценностная ориентация - это совокупность социальных ценностей, выступающих в качестве целей жизни и основных и основных средств их достижения и поэтому приобретающих функцию регуляторов социального поведения человека. В ценностных ориентациях находит выражение предрасположенность личности к определённому восприятию условий жизни и деятельности, а также к определённому поведению в долгосрочной перспективе". Марксистская идеология и коммунистический миф, содержанием которого, как известно, были полное экономическое изобилие, социальная гармония и идеальный тип личности, и обеспечивали советского человека главным - перспективой, благодаря которой каждый человек функционировал в рамках единой системы, где были чётко "прописаны" ценностные ориентации и жизненные правила, т.е. стабильность и нерушимость государственной системы была гарантом жизненной устойчивости каждого человека, а миф о "Золотом Веке" был абсолютно достижимой реальностью. Естественным образом утрата перспективы обострила в первую очередь проблемы эсхатологические - страх перед будущим, и проблемы нравственные - потеря смысла жизни. Кроме того, современный белорус не мог не реагировать на кризисные явления общемирового порядка, накопление которых к концу ХХ в. достигло кульминационного момента. К ним относятся экологический кризис, проявления которого белорусы ощутили особенно остро после взрыва Чернобыльской АЭС, распространение оружия массового поражения, умножение террористических актов, сокращение энергетических ресурсов и др. Осознание реальности угроз, грозящих гибелью всего человечества, естественным образом рождает экзистенциальный страх.

Именно в такие исторические периоды, по наблюдению Ч.С. Кирвеля, потребность человечества идеально предвосхищать результаты своего труда, ближайшие и отдалённые последствия своих действий многократно усилилась. Большая часть общества, оказавшись в шоковом состоянии, стала искать опору в трансцендентном. Однако мировоззренческая и ценностная переориентация общества неизбежно связана с увеличением количества выборов. В итоге сознание современного человека обрело такие отрицательные качества, как встревоженность и бесконечное напряжение. Как свидетельствуют социологические данные, религиозная вера вновь стала существеннейшей составляющей мировоззрения. В итоге современный человек занялся поиском такой религиозной системы, которая сможет обеспечить его самыми надёжными гарантиями относительно ближайшего будущего, а заодно и снабдит новым "распорядком дня" и кодексом норм и установлений, по которым следует жить. Таким образом, требовалась такая религиозная система, которая способна свести количество жизненных моделей к единственно возможной, одновременно регламентируя повседневность и сообщая ей предзаданность.

В создавшейся конкуренции теологических систем первые позиции занимали те, которые, во-первых, имели в своей эсхатологии прямые указания на сегодняшний исторический момент как переходный к грядущему новому миру, отождествляемому с Царством Божьим на Земле. Данная эсхатологическая определённость религии объяснима следующим: человек не может не знать о предстоящем уходе из этого мира, он всегда недоволен текущим существованием. В этом - причина неискоренимости эсхатологии с её проблемами в сознании человека. В этом смысле эсхатологизм - постоянная боль, незаживающая рана. Как пишет В.И. Мильдон, "в западноевропейском милленаризме наблюдаются перемены: от без- и вневременного он переходит к временному; в нём ослабевают настроения конца, эсхатологизма, и он приобретает черты поступательного, прогрессирующего - от одной эпохи к другой - прогресса". Человек Нового времени как бы надеется в границах истории, его каждодневное существование приобретает устойчивую ценность, он сам становится хозяином своей судьбы. В итоге эсхатология утрачивает прежнее универсальное значение, что приводит к отсутствию идеологии "последнего дня". Во второй половине ХХ в. западные умы начинают утверждать "конец Нового времени". При этом речь идёт не об отказе от истории, а об отказе только эпохи Нового времени. Запад осознаёт себя живущим после Нового времени - в постмодернизме. Именно здесь милленаристские ощущения вновь выходят на поверхность. Как заметил Р. Гвардини, "характер новой религиозности складывается из чувства глубокого одиночества человека посреди того, что зовётся "миром", из сознания, что дошли до последней черты".

Проведенный автором компаративистский анализ религиозных доктрин неокультов свидетельствует, что при всём разнообразии, мозаичности содержащихся в них концепций, теологических положений, вероучительных догматов, мифологических сценариев, нравственных канонов и т.д., имеют место и некоторые общие позиции. Эти общие позиции пронизаны ощущением скоротечности времени, ощущением того, что оно вот-вот "оборвётся", причём это явление застанут ныне живущие; в этих текстах время явно предстаёт как своего рода круг, в котором есть начало и конец, сотворение и гибель, рождение и смерть, причём эти феномены представлены зримо, осязаемо, "чувственно" для того, кто читает и разделяет эти тексты. Иными словами, проблема темпоральности, присутствующая в этих текстах, присутствует объективно, а раз она повторяется, пусть с изменениями, модификациями, в столь различных по своему генезису религиозных течениях, следовательно, она составляет их существенный компонент. И в этом видится принципиальное отличие неокультов от традиционных мировых и иных религий. Последние, не исключая сотериологической перспективы человека, отодвигают её в отдалённое будущее, тогда как современный бахаи, мунит, кришнаит (и не только они) ожидают спасение "здесь" и "сейчас", и это то, что их объединяет.

Во-вторых, неокульты создали вокруг человека такое социальное пространство, в котором бы он чувствовал себя как в кругу семьи. Как верно отмечает А.И. Осипов, "человек, привыкший к постоянной опеке со стороны партии и государства, чувствовавший себя достаточно защищенно и уверенно, имел чёткие ориентиры и мудрых поводырей". В 1990-е гг. НРД не только обеспечили современное общество надёжной "наукой" жизни и нравственно-психологическими ориентирами, но и взяли на себя "родительские" обязательства заботы и опеки, выполнявшиеся ранее коммунистической партией. Неокульты функционируют в виде либо общины, куда человек периодически приходит, либо в виде коммуны, в которой он живёт постоянно. В любом случае он всегда окружён заботой и вниманием. "За выбором христианского, парахристианского или внехристианского сектантства чаще всего стоит жажда почувствовать себя в общине. В приходе человек зачастую в достаточной степени не ощущает солидарности и братских уз... Любая секта дает им ощущение участия в малом микрокосмосе, где все друг друга знают и все солидарны".

В-третьих, вероучительная система неокультов предлагает удобную регламентацию или даже ритуализацию повседневной жизни. Одно из следствий ритуализации повседневности - её сакрализация, подразумевающая, что любые действия и поступки человека имеют высший смысл. Жизнь советского человека через следование наставлениям коммунистической партии, подразумевающим регламентацию его жизни, также приобретала высший смысл. В условиях же постсоветского общества бытие человека утратило осмысленность, прозрачность. Прежняя регламентация оказалась неадекватной современному образу жизни в силу изменившихся ценностных ориентиров и потери перспективы, знания конечной цели земного бытия, а значит - и ритуалы невыполнимыми. Ритуализация же повседневности наполняла каждодневную жизнь человека не только смыслом, но и предполагала его господство над будущим.

Теперь становится понятным потребность современного человека в восстановлении утраченной регламентации повседневности и его готовность следовать новым рекомендациям, направляемым вновь обретённым высшим смыслом. Этот высший смысл, согласно вероучениям НРД, заключается в бескорыстном служении. В этом отношении обращают на себя внимание некоторые общие психологические особенности. Как мы помним, в советское время вся трудовая деятельность человека трактовалась как бескорыстное служение на благо государства. Разочарование в государстве, которое, к тому же, и перестало существовать, социалистической системе повлекло и отсутствие объекта служения. Неокульты эту нишу - потребность посвящать свои действия кому-то - и заполняют.

Итак, мы можем сделать некоторые выводы. Кульминационный период развития неокультов совпал с кризисным пиком трансформационных процессов на постсоветском пространстве, последовавших за распадом Советского Союза. Их следствием стала новая социокультурная ситуация, характеризуемая социальной нестабильностью, сменой парадигм бытия, кардинальными изменениями в системе ценностей. Новые взаимоотношения церкви и государства, утвердившиеся в это время, открыли возможность религиозной свободы и миссионерской деятельности, в том числе и для последователей неокультов. В этих условиях проповедь фундаментальных ценностей НРД, акцентуация эсхатологии, мессианства, милленаризма, объединённые циклической парадигмой времени; создание вокруг адепта НРД социального пространства, отождествляемого с его новой семьёй; регламентация и ритуализация повседневной жизни оказываются способными восстановить, хотя и иллюзорную, гармонию в сфере духа, обрести социальное равновесие и стабильность для той части белорусского общества, которая оказалось наиболее уязвимой в социально-психологической ситуации.

Важнейшими элементами этой системы являются традиционные ценности белорусского народа. В свою очередь, важнейшее ценностное значение для белорусов имеет осознание своей принадлежности к христианской цивилизации. Именно на мировоззренческом фундаменте христианства возникли главные черты белорусского характера. "Признание духовно-нравственной самоценности человека, идея добра и милосердия, душевность, терпимость, сочувствие к чужому горю, решительное неприятие деспотизма, принуждения и гнёта, любовь к родному краю - вот те качества, которые из века в век, из поколения в поколение входят с молоком матери в сознание белоруса. Они помогают ему жить в ладу с христианским миропониманием и с самим собой, добросовестно трудиться, дружить с соседями, помогать им, занимать достойное место среди народов. Они составляют неотъемлемую часть исторических, культурных, государственных традиций страны".

29. Личность и тоталитарная секта: приемы изменения психики неофита