Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Праславянский язык. Старославянский язык. Современные славянские языки



Общеславянский или праславянский язык, на котором говорили предки современных славянских народов, жившие на территории прародины, сохранялся в первые века н. э. (как минимум, до середины первого тысячелетия), но расселение славян на все более обширные территории естественным образом вело к развитию местных наречий, часть из которых затем претерпела превращение в самостоятельные языки[46].

Современные филологические представления об этом языке касаются в основном его фонологии и морфологии; составить на нем длинную связную фразу или тем более пытаться «говорить по‑праславянски» вряд ли кто‑то возьмется. Дело в том, что праславянский язык был языком дописьменным; текстов на нем нет, и его словоформы, особенности его фонологии и фонетики филологи выводят методом реконструкции. Подробно с принципами такой реконструкции студентов‑филологов знакомят, в частности, по курсу старославянского языка[47]. Курс «Введение в славянскую филологию», избегая дублирования подобной информации, все же включает ее необходимые начала в краткой «ознакомительно‑напоминательной» форме.

В праславянском языке сложилась, например, весьма своеобразная система глагольного спряжения и склонения имен, отдельные разрозненные черты которой поныне в той или иной мере сохраняют современные славянские языки. Сложной системе родов (мужской, женский, да еще и средний) соответствовало несколько склонений. Сонорные («плавные») согласные j, w, r, l, m, n в праславянском были способны образовывать самостоятельный слог (без участия гласной фонемы). В процессе исторической эволюции праславянский язык неоднократно пережил смягчение (палатализацию) согласных.

В праславянском языке среди согласных некоторые были только твердыми, но затем произошло их смягчение, а *k, *g, *h перед гласными переднего ряда перешли в шипящие к > ч’, г > ж’, х > ш’ (при определенных условиях к, г, х впоследствии переходили также в мягкие свистящие к > ц’, г > з’, х > c’).

В последние века праславянский язык пережил процесс перехода закрытых слогов в открытые. Среди гласных имелись дифтонги. Дифтонгические сочетания гласных поныне есть в некоторых других индоевропейских языках. В результате сложных процессов они утрачивались, вследствие чего из дифтонга ei получилось старославянское и, из oi, ai – ѣ (ять), и т. д. На новой основе дифтонги развились позднее в словацком и чешском языках.

Братья греки Константин (в монашестве Кирилл, ок. 827–869) и Мефодий (ок. 815–885) были уроженцами Солуни (Фессалоников) и хорошо знали местное южнославянское наречие, бывшее, видимо, диалектом древнеболгарского языка. На нем и был первоначально основан старославянский язык, сохраненный во множестве древних текстов конца I тыс. н. э., написанных «глаголицей» и «кириллицей». (Другое его название – древнецерковнославянский.) Константином был создан славянский алфавит, используя который, братья перевели на старославянский важнейшие христианские священные книги. Благодаря наличию письменности и памятников старославянский в отличие от праславянского хорошо изучен филологами.

Основные глаголические памятники – Киевские листки, Ассеманиево евангелие, Зографское евангелие, Синайская псалтырь, Мариинское евангелие и др. Основные кириллические памятники – Саввина книга, Супрасльская рукопись, Хиландарские листки и др.

Для старославянского языка характерна сложная система глагольных форм, передающих различные оттенки прошедшего времени – аорист (прошедшее совершенное), перфект (прошедшее неопределенное), имперфект (прошедшее несовершенное), плюсквамперфект (давнопрошедшее).

В нем имелись редуцированные гласные ъ и ь, которые впоследствии на конце слова и в слабой позиции утратились (напр., окно из ст. – слав. окъно, дом из ст. – слав. домъ), а в сильной позиции развились в «полногласные» (отец из ст. – слав. отьць)[48]. Характерной старославянской особенностью были носовые гласные [он] и [ен] – отображавшиеся буквами ѫ («юс большой») и ѧ («юс малый»). Носовые сохранились, например, в польском языке, в русском же [он] перешел в [у], а [ен] – в [’a].

Весьма интересной была судьба праславянских гласных *o и *e в сочетании с сонорными согласными *r и *l. Если условно обозначить все остальные согласные буквой t, то оказывается, что у южных славян, например, в том же старославянском языке произошло удлинение гласного с его последующей переменой местами с согласным *r, *l: *tort > *to: rt > tro: t > trat; *tolt > to: lt > tlo: t > tlat; *tert > te: rt > tre: t > trht; *telt > te: lt > tle: t > tlѣt (то есть развилось так называемое неполногласие типа −ра−, −ла−, −рѣ−: градъ, глава, злато, власть, млѣко, срѣда и т. п.). У западных славян этому соответствовало неполногласие типа −ro−, −lo− (ср. польск. głowa, krowa). У восточных же славян развилось полногласие типа −оро−, −оло−, −ере− (город, голова, золото, волость, молоко, середина и т. п.): *tort > tort > tor°t > torot; *tårt > tert > teret > teret и т. д. (маленькая буква в верхнем регистре обозначает появлявшийся первоначально слабый призвук).

Русская классическая поэзия активно использовала старославянские слова‑синонимы (знакомые русским читателям через церковнославянский язык) – например, для придания «высоты» стилю.

Падежей в старославянском языке было семь. Обычно окончания именительного и винительного падежа единственного числа совпадали и в одушевленных и в неодушевленных существительных (исключение делалось для обозначения лиц, стоящих иерархически высоко: пророк, князь, отец и т. п., – здесь форма винительного могла совпадать с формой родительного, как в современном русском). Современному предложному падежу, шестому по счету, соответствовал местный. Кстати, что до старославянских слов и их склонения по падежам, упомянем такие интересные феномены, как утраченный русским языком звательный падеж существительных (седьмой) – горо (от гора), земле (от земля), сыноу (от сынъ) и т. д., а также двойственное число, тоже утраченное славянскими языками (кроме языка лужицких сербов). Болгарский же и македонский языки вообще лишились склонения существительных – в них, как и в других языках аналитического строя (наподобие, например, французского), на контекстные смыслы существительных указывают предлоги и порядок слов (в них развился и характерный постпозитивный определенный артикль, пишущийся слитно после слова – например, болгарское «книга та» от «книга»).

В польской речи редко употребляются личные местоимения ja, ty, my, wy, on и пр, – хотя они и предусмотрены системой языка. Вместо местоимения второго лица wy поляки обычно применяют слово «pan» (применительно к женщине или девушке pani), соответствующим образом преобразовывая фразу – так что обращение делается в форме третьего лица, например: co pan chce? (то есть «чего Вы хотите»?)

Характерная черта славянских языков – глагольный вид (несовершенный и совершенный), позволяющий компактно выражать смысловые нюансы, связанные с действием, длящимся либо повторяющимся, с одной стороны, и законченным, с другой.

Славянские языки составляют группу, входящую в индоевропейскую языковую семью. На славянских языках в настоящее время говорят более 400 млн человек. Языки обсуждаемой группы распадаются, в свою очередь, на западнославянские (чешский, словацкий, польский, кашубский, серболужицкий, включающий два наречия (верхнелужицкое и нижнелужицкое), и мертвый с конца XVIII в. полабский), южнославянские (болгарский, сербохорватский[49], словенский, македонский и мертвый с начала XX в. словинский) и восточнославянские (русский, украинский и белорусский)[50]. В итоге подробного сравнительно‑исторического исследования славянских языков один из крупнейших филологов XX в. князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938) писал:

«Мы видели, что по отношению к языку русское племя занимает среди славян совершенно исключительное по своему историческому значению положение»[51].

Этот вывод Трубецкого основывается на уникальной историко‑культурной роли русского языка, понимаемой им следующим образом: «Будучи модернизированной и обрусевшей формой церковнославянского языка, русский литературный язык является единственным прямым преемником общеславянской литературно‑языковой традиции, ведущей свое начало от святых первоучителей славянских, т. е. от конца эпохи праславянского единства»[52].

К обоснованию вопроса об «историческом значении» «русского племени» необходимо, разумеется, помимо особенностей языка привлечь духовную культуру, сотворенную русским народом. Поскольку это огромная по объему сложная проблема, ограничимся здесь просто перечислением основных имен: в науке – Ломоносов, Лобачевский, Менделеев, Павлов, Королев; в литературе – Пушкин, Тургенев, Достоевский, Лев Толстой, Чехов, Горький, Бунин, Маяковский, Булгаков, Шолохов; в музыке – Глинка, Мусоргский, Римский‑Корсаков, Чайковский, Рахманинов, Скрябин, Стравинский, Шостакович, Свиридов; в живописи и ваянии – Брюллов, Суриков, Репин, Васнецов, Валентин Серов, Кустодиев, Коненков и т. д.

А М. В. Ломоносов в «Посвящении», предпосланном его «Российской грамматике», заявляет:

«Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка»[53].

Что до понимания русского литературного языка как «обрусевшей формы» церковнославянского, объективности ради необходимо немного задержаться на данной теме.

Можно выделить две группы концепций происхождения русского литературного языка. Одни концепции, восходящие частью к академику Измаилу Ивановичу Срезневскому (1812–1880), частью к академику Алексею Александровичу Шахматову (1864–1920), так или иначе видят в древнерусском литературном языке обрусевший древнецерковнославянский. Другие восходят к работам академика Сергея Петровича Обнорского (1888–1962).

В работе С. П. Обнорского «„Русская Правда“ как памятник русского литературного языка» говорится:

«Анализ языка „Русской Правды“ позволил облечь в плоть и кровь понятие этого литературного русского языка старшего периода. Его существенные черты – известная безыскусственность структуры, т. е. близость к разговорной стихии речи, <…> отсутствие следов взаимодействия с болгарской, общее – болгарско‑византийской культурой…»[54].

Вывод ученого, что у русских уже в X в. имелся свой, самостоятельный от старославянского, литературный язык, был революционным, и его сразу попытались оспаривать, упирая на то, что «Русская Правда» – не литературный памятник, а произведение «делового содержания». Тогда С. П. Обнорский привлек к анализу «Слово о полку Игореве», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление Даниила Заточника» – то есть важнейшие в художественном отношении древнерусские памятники.

Академик Обнорский издал ставшую знаменитой книгу «Очерки по истории русского литературного языка старшего периода»[55]. В ней он, в частности, писал «о русской основе нашего литературного языка, а соответственно о позднейшем столкновении с ним церковнославянского языка и вторичности процесса проникновения в него церковнославянских элементов»[56]. Труды С. П. Обнорского были заслуженно удостоены Сталинской премии (1947) и Ленинской премии (1970, посмертно) – то есть высших творческих наград советского времени.

Суть выводов академика Обнорского в том, что русский литературный язык развился самостоятельно – то есть «русский литературный язык по природе своей русский, церковнославянские элементы в нем вторичны»[57].

Действительно, все перечисленные выше изучавшиеся Обнорским памятники – и свод древних правовых норм «Русская Правда», и литературно‑художественные шедевры – по языковому строю типично русские.

(Это не отменяет факта, что параллельно в ряде жанров русские писали на церковнославянском – например, «Слово о законе и Благодати» митрополита Иллариона, жития святых, церковные поучения и пр. И устная речь на церковнославянском звучала – во время церковного богослужения.)

Для сравнения можно указать, например, на польский язык, в словарном составе которого ощутимо отразились результаты многовекового давления на него со стороны латыни, объясняемого тем, что направление развития польской культуры издавна задавалось католической церковью. Поляки вообще веками писали по‑латыни, в то время как православные славянские народы создавали литературу на церковнославянском[58]. Зато, с другой стороны, именно польский, как уже упоминалось, сохранил праславянские носовые гласные [эн] и [он] (по‑польски обозначаются буквами ę и ą: например, księżyc – луна, месяц; dąb – дуб). Отдельные праславянские черты сохранили и некоторые другие славянские языки. Так, в чешском по сей день существуют так называемые слоговые плавные, например vlk – волк. Болгарский же по‑прежнему использует такие древние глагольные времена, как аорист (прошедшее совершенное), перфект (прошедшее неопределенное) и имперфект (прошедшее несовершенное); в словенском сохранились «давнопрошедшее» («предпрошедшее») глагольное время плюсквамперфект и такая особая неспрягаемая глагольная форма (бывшая и в старославянском), как супин (достигательное наклонение).

Язык полабских славян (полабян), живших по западному берегу реки Лабы (Эльбы), исчез к середине XVIII в. Сохранился его небольшой словарик, включавший и отдельные фразы по‑полабски. Этот неоценимо полезный для филологов текст составил в XVIII в. грамотный полабянин Ян Парум Шульце, бывший, видимо, не простым крестьянином, а деревенским трактирщиком. Примерно в то же время немецкий пастор Х. Хенниг, уроженец мест исторического проживания полабян, составил обширный немецко‑полабский словарь.

Язык полабян, подобно польскому, сохранял носовые гласные. В нем имелись аорист и имперфект, а также двойственное число существительных. Весьма интересно, что ударение в этом западнославянском языке было, судя по ряду данных, разноместным[59].

Статус некоторых славянских языков по сей день филологически дискуссионен.

Отдельным самостоятельным народом считают себя, например, русины, живущие ныне на территории Украины, Сербии, Хорватии и других регионов[60]. В условиях СССР их упорно пытались причислять к украинцам, что вызывало неизменные протесты в русинской среде. Исходя из самоназвания, русины обычно ассоциируют себя с русскими (согласно их народной этимологии, русины – «Руси сыны»). Вопрос о степени реальной близости русинского языка к русскому до сих пор однозначно не разрешен. В средневековых текстах «русинами» себя нередко именуют «русские».

В Польше неоднократно делались попытки доказывать, что язык кашубов – не самостоятельный славянский язык, а лишь наречие польского языка, то есть, иначе, его диалект (тем самым кашубам отказывалось в статусе самостоятельного славянского народа). Нечто подобное можно встретить в Болгарии по отношению к языку македонцев.

В России до Октябрьской революции в филологической науке господствовала точка зрения, согласно которой русский язык распадается на три уникальных огромных наречия – великорусское (московское), малорусское и белорусское. Ее изложение можно встретить, например, в трудах таких крупнейших лингвистов, как А. А. Шахматов, акад. А. И. Соболевский, А. А. Потебня, Т. Д. Флоринский и др.

Так, академик Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) писал: «Русский язык – термин, употребляемый в двух значениях. Он обозначает: 1) совокупность наречий великорусских, белорусских и малорусских; 2) современный литературный язык России, представляющийся в своем основании одним из великорусских наречий»[61].

Забегая вперед, нельзя не подчеркнуть, что в настоящее время украинский и белорусский языки, качественно отличные от русского, – уже несомненная реальность.

Это, в частности, результат того, что на протяжении XX в. после Октябрьской революции искусственное отдаление малороссов и белорусов от русских и русского языка планомерно идеологически провоцировалось под предлогом проведения так называемой «ленинской» национальной политики, осознанно и последовательно возбуждавшей местные националистические умонастроения:

«Бывает, приходится слышать разговоры, что, дескать, украинизация слишком остро проводится, что массам она не нужна, что крестьянство вроде бы хорошо и русский язык понимает, что рабочие не хотят усваивать украинскую культуру, потому что это отдаляет их от их братьев русских», – откровенничал один из партийных деятелей 1920‑х гг., далее с пафосом заявляя: «Все такие разговоры – в какие бы ультра‑революционные и „интернационалистические“ наряды ни одевались – партия в лице своих руководителей и каждый отдельный разумный партиец – считают проявлением антирабочего и антиреволюционного влияния буржуазно‑нэповских и интеллигентских настроений на рабочий класс… Но воля Советской власти является непоколебимой, и она умеет, как это показал уже почти десятилетний опыт, доводить до конца любое дело, признанное полезным для революции, и преодолеет всякое сопротивление против своих мероприятий. Так будет и с национальной политикой, которую постановил провести в жизнь авангард пролетариата, его выразитель и вождь – Всесоюзная Коммунистическая Партия»[62].

М. В. Ломоносов в XVIII в. небезосновательно полагал, что перед филологами не отдельный славянский язык, а «малороссийский диалект», причем «хотя сей диалект с нашим очень сходен, однако его ударение, произношение и окончения речений от соседства с поляками и от долговременной бытности под их властию много отменились или, прямо сказать, попортились»[63]. Убеждение, что местное наречие малороссов – просто «российское на польский образец премененное», разделяли и другие филологи.

Н. С. Трубецкой в 20‑е годы XX в. продолжал считать, что народное украинское наречие – ответвление русского языка («Ни о глубине, ни о древности различий между тремя основными русскими (восточнославянскими) наречиями говорить не приходится»). При этом хорошо информированный ученый отмечал и следующий любопытный факт:

«Соответствующие народные языки – великорусский и малорусский – близкородственны и похожи друг на друга. Но те украинские интеллигенты, которые ратовали за создание самостоятельного украинского литературного языка, именно этого естественного сходства с русским литературным языком и не желали. Поэтому они отказались от единственного естественного пути к созданию своего литературного языка, всецело порвали не только с русской, но и с церковнославянской литературно‑языковой традицией и решили создать литературный язык исключительно на основе народного говора, при этом так, чтобы этот язык как можно менее походил на русский».

«Как и следовало ожидать, – пишет далее Н. С. Трубецкой, – это предприятие в таком виде оказалось неосуществимым: словарь народного языка был недостаточен для выражения всех оттенков мысли, необходимых для языка литературного, а синтаксический строй народной речи слишком неуклюж, для того чтобы удовлетворить хотя бы элементарным требованиям литературной стилистики. Но по необходимости приходилось примкнуть к какой‑нибудь уже существующей и хорошо отделанной литературно‑языковой традиции. А так как к русской литературно‑языковой традиции примыкать ни за что не хотели, то оставалось только примкнуть к традиции польского литературного языка»[64]. Ср. также: «И действительно, современный украинский литературный язык… настолько переполнен полонизмами, что производит впечатление просто польского языка, слегка сдобренного малорусским элементом и втиснутого в малорусский грамматический строй»[65].

В середине XIX в. украинский писатель Пантелеймон Александрович Кулиш (1819–1897) придумал для «подмоги народу к просвещению» основанную на фонетическом принципе систему правописания, с тех пор обычно называемую «кулишивкой». Она, например, отменяла буквы «ы», «э», «ъ», но зато вводила «є» и «ї».

Позже, на склоне лет, П. А. Кулиш пытался протестовать против попыток политических интриганов выставлять это его «фонетическое правописание» «как знамя нашей русской розни», заявив даже, что в виде отпора таким попыткам отныне будет «печатать этимологической старосветской орфографией» (то есть по‑русски. – Ю. М.).

После Октябрьской революции кулишивка была активно использована при создании современного украинского алфавита[66]. Для белорусов после революции также был придуман алфавит, основанный на фонетическом, а не этимологическом принципе (например, белорусы пишут «малако», а не молоко, «нага», а не нога и т. п.).

Значительное большинство слов являются для славянских языков общими, хотя смысл их ныне далеко не всегда совпадает. Например, русскому слову дворец в польском соответствует слово «pałac», «dworzec» же по‑польски не дворец, а «вокзал»; rynek по‑польски не рынок, а «площадь», «красота» по‑польски «uroda» (ср. с русским «урод»). Такие слова нередко именуются «ложными друзьями переводчика».

Резкие различия между славянскими языками связаны с ударением. В русском, украинском и белорусском, а также в болгарском разноместное (свободное) ударение: оно может падать на любой слог, то есть есть слова с ударением на первом слоге, на втором, на последнем и т. д. В сербохорватском ударении уже есть ограничение: оно падает на любой слог, кроме последнего. Фиксированное ударение в польском языке (на предпоследнем слоге слова), в македонском языке (на третьем от конца слов слоге), а также в чешском и словацком (на первом слоге). Эти различия влекут за собой немалые следствия (например, в сфере стихосложения).

И все же славяне, как правило, способны поддерживать разговор между собой, даже не зная языков друг друга, что лишний раз напоминает как о тесной языковой близости, так и об этническом родстве[67]. Даже желая заявить о неумении говорить на том или ином славянском языке, славянин невольно выражается понятно для окружающих носителей этого языка. Русской фразе «Я не умею говорить по‑русски» соответствует болгарская «Не говоря български», сербская «Ja не говорим српски», польская «Nie muwię po polsku» (Не мувен по польску) и пр. Вместо русского «Войдите!» болгарин говорит «Влезте!», серб «Слободно!», поляк «Proszę!» (обычно с уточнением, кого он «просит»: pana, pani, państwa). Такими взаимоузнаваемыми, общепонятными словами и выражениями наполнена речь славян.





Дата публикования: 2014-10-25; Прочитано: 3789 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.013 с)...