Функции случайных аргументов 9 страница

Но прежде чем перейти к решению указанных вопросов, мы должны рассмотреть еще несколько проблем, связанных с бытием простых социальных явлений, проблем, необходимых для того, чтобы расчистить путь для анализа сложных социальных структур.

Сорокин П.А. Явление взаимодействия как коллективное единство // Сорокин П.А. Система социологии. – М.: Наука, 1993. – Т. 1. – Гл. 6. – С. 300-305.

Питирим СОРОКИН

СОЦИАЛЬНАЯ И КУЛЬТУРНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ

СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО, СОЦИАЛЬНАЯ ДИСТАНЦИЯ, СОЦИАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ

Геометрическое и социальное пространство

Выражения типа "высшие и низшие классы", "продвижение по социальной лестнице", "Н. Н. успешно продвигается по социальной лестнице", "его социальное положение очень высоко", "они очень близки по своему социальному положению", "существует большая социальная дистанция" и т. п. довольно часто используются как в повседневных суждениях, так и в экономических, политологических и социологических трудах. Все эти выражения указывают на существование того, что можно обозначить термином социальное пространство. Тем не менее имеется очень немного попыток дать определение социальному пространству, систематизировать соответствующие понятия. Насколько мне известно, после Декарта, Гоббса, Лейбница, Вайгеля и других великих мыслителей XVII века только Ф. Ратцель, Г. Зиммель и недавно Э. Дюркгейм, Р. Парк, Э. Богардус, Л. фон Визе и автор этих строк пытались уделить большее внимание проблеме социального пространства и другим вопросам, с ней связанным (см.: Сорокин П. А. Система социологии. Пг., 1920. Т. 2; Спекторский Е. Проблема социальной физики в XVII столетии. Варшава, 1910. Т. 1; Киев, 1917. Т. 2; Ratzel F. Politische Geographie. В., 1903; Simmel G. Sociologie. Munchen, 3908; Park R. Е. The Concept of Social Distance // Journal of Applied Sociology. Vol. 8. N 6; Wiese L. von. Allgemeine Soziologie. Munchen, 1924; Durkheim Е. Les formes elementaire de la vie religieuse. P., 1912).

Предметом данной работы является социальная мобильность, то есть явление перемещения индивида внутри социального пространства. В связи с этим представляется необходимым очень точно обрисовать суть того, что я подразумеваю под социальным пространством и его производными. Во-первых, социальное пространство в корне отличается от пространства геометрического. Люди, находящиеся вблизи друг от друга в геометрическом пространстве (например, король и его слуга, хозяин и раб), в социальном пространстве отделены громадной дистанцией. И наоборот, люди, находящиеся очень далеко друг от друга в геометрическом пространстве (например, два брата или епископы, исповедующие одну религию, или же два генерала одного звания и из одной армии, один из которых в Америке, а другой — в Китае), могут быть очень близки социально. Человек может покрыть тысячи миль геометрического пространства, не изменив своего положения в социальном пространстве, и наоборот, оставшись в том же геометрическом пространстве, он может радикально изменить свое социальное положение. Так, положение президента Гардинга в геометрическом пространстве резко изменилось, когда он переместился из Вашингтона на Аляску, тогда как его социальное положение осталось тем же, что и в Вашингтоне. Людовик XVI в Версале и НиколайII в Царском Селе оставались в том же геометрическом пространстве, хотя их социальное положение в один момент круто переменилось.

Приведенные соображения свидетельствуют, что социальное и геометрическое пространство в корне отличны друг от друга. То же можно сказать и о производных от этих двух понятий, таких, как "геометрическая и социальная дистанция", "подъем в геометрическом и в социальном пространстве", "перемещение из одного положения в другое в геометрическом и социальном пространстве" и т. д.

Для того чтобы дать определение социальному пространству, вспомним, что геометрическое пространство обычно представляется нам в виде некой "вселенной", в которой располагаются физические тела. Местоположение в этой вселенной определяется путем определения положения того или иного объекта относительно других, выбранных за "точки отсчета". Как только такие ориентиры установлены (будь то Солнце, Луна, Гринвичский меридиан, оси абсцисс и ординат), мы получаем возможность определить пространственное положение всех физических тел, сначала относительно этих точек, а затем — относительно друг друга.

Подобным же образом социальное пространство есть некая вселенная, состоящая из народонаселения земли. Там, где нет человеческих особей или же живет всего лишь один человек, там нет социального пространства (или вселенной), поскольку одна особь не может иметь в мире никакого отношения к другим. Она может находиться только в геометрическом, но не в социальном пространстве. Соответственно, определить положение человека или какого-либо социального явления в социальном пространстве означает определить его (их) отношение к другим людям и другим социальным явлениям, взятым за такие "точки отсчета". Сам же выбор "точек отсчета" зависит от нас: ими могут быть отдельные люди, группы или совокупности групп. Когда мы говорим, что "мистер Н.-младший-сын мистера Н.-старшего", мы стремимся определить положение этого мистера Н. в человеческой вселенной. Ясно, однако, что такое местоположение очень неопределенно и несовершенно, поскольку в расчет принимается только одна из координат — семейное родство — в сложной социальной вселенной. Данный способ столь же несовершенен, как и определение геометрического положения с помощью фразы: "Дерево расположено в двух милях от холма". Чтобы такое местоположение нас удовлетворило, мы должны знать, где находится этот холм — в Европе ли или на другом континенте Земли; в какой части континента; на какой широте и долготе. Необходимо также знать, находится ли это дерево в двух милях к северу, югу, западу или востоку от холма. Короче говоря, определение более или менее удовлетворительного геометрического положения требует учета целой системы пространственных координат геометрической вселенной. То же относится и к определению "социального положения" индивида.

Простого указания степени родства одного человека по отношению к другому явно недостаточно. Указание его отношений к десятку или сотне людей дает уже больше, но все еще не может определить положения человека во всей социальной вселенной. Это было бы сходным с определением местоположения объекта в геометрическом пространстве путем детального указания положения различных объектов вокруг него, но без указания широты и долготы этих объектов. На нашей планете живет более полутора миллиардов людей. Указание на отношение человека к нескольким десяткам людей, в особенности если люди эти недостаточно известны, может не дать ничего. Помимо этого данный метод очень сложен и требует немало времени. Поэтому социальная практика уже выработала другой, более надежный и простой метод, сходный с системой координат, используемый для определения геометрического положения объекта в геометрическом пространстве. Составные части данного метода таковы: 1) указание отношений человека к определенным группам; 2) отношение этих групп друг к другу внутри популяции; 3) отношение данной популяции к другим популяциям, входящим в человечество.

Дабы определить социальное положение человека, необходимо знать его семейное положение, гражданство, национальность, отношение к религии, профессию, принадлежность к политическим партиям, экономический статус, его происхождение и т. д. Только так можно точно определить его социальное положение. Но и это еще не все. Поскольку внутри одной и той же группы существуют совершенно различные позиции (например, король и рядовой гражданин внутри одного государства), то необходимо также знать положение человека в пределах каждой из основных групп населения. Когда же наконец определено положение населения как такового среди всего человечества (например, население США), тогда можно считать и социальное положение индивида определенным в достаточной степени. Перефразируя древнюю поговорку, можно сказать: "Скажи мне, к каким социальным группам ты принадлежишь и каковы твои функции в пределах каждой из этих групп, то я скажу, каково твое социальное положение в обществе и кто ты в социальном плане". При знакомстве двух людей обычно используется именно этот метод: "Мистер А. (фамильная группа), профессор (группа рода занятий), из Германии, убежденный демократ, видный протестант, ранее был послом в..." и т. п. Это и подобные ему формы самопредставления людей при знакомстве являются полными или неполными указаниями на группы, к которым принадлежит человек. Биография любого человека по своей сути есть в основном описание групп, с которыми связан человек, а также его место в рамках каждой из них. Такой метод не всегда дает нам информацию о росте человека, цвете его волос, "интроверт ли он или экстраверт", но все это, хотя может иметь первостепенное значение для биолога или психолога, для социолога же представляет относительно малую ценность. Такая информация не имеет непосредственного значения для определения социального положения человека.

Итак, резюмируем: 1) социальное пространство — это народонаселение Земли; 2) социальное положение — это совокупность его связей со всеми группами населения, внутри каждой из этих групп, то есть с ее членами; 3) положение человека в социальной вселенной определяется путем установления этих связей; 4) совокупность таких групп, а также совокупность положений внутри каждой их них составляют систему социальных координат, позволяющую определить социальное положение любого индивида.

Отсюда следует, что люди, принадлежащие к одинаковым социальным группам и выполняющие практически идентичную функцию в пределах каждой их этих групп, находятся в одинаковом социальном положении. Те же, у кого наблюдаются некие отличия, находятся в разном социальном положении. Чем больше сходства в положении различных людей, тем ближе они друг к другу в социальном пространстве. Наоборот, чем значительнее и существеннее различия, тем больше социальная дистанция между ними (эта концепция социальной дистанции совершенно отлична от взглядов Р. Парка и Э. Богардуса. Их представления скорее психологические, чем социологические: люди, испытывающие симпатию друг к другу, - социально близки; лица же, испытывающие скорее взаимную ненависть, — социально отдалены. Нет сомнения, что исследования психологии симпатий-антипатий чрезвычайно важны. Однако мне представляется, что подобный подход к проблеме социальной дистанции не является чисто социологическим. Хозяин и раб, король и нищий могут вполне симпатизировать друг другу. Но выводить из этого, что их социальные позиции близки или что социальная дистанция между ними невелика, было бы заблуждением. Итальянские аристократические фамилии Орсини и Колонна в XV в., как известно, враждовали, хотя их социальное положение тем не менее было идентичным. Из всего этого явствует, что моя интерпретация социального пространства и социальной дистанции объективна (ибо группы существуют объективно) и социологична, в то время как концепция Парка и Богардуса — сугубо психологическая и субъективная (по крайней мере постольку, поскольку они измеряют социальную дистанцию через субъективные чувства "любви" и "ненависти"). Детальнее об этом см. мою книгу "Система социологии", т. 2).

Питирим Сорокин. Социальная и культурная мобильность // Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. – М.: Издательство политической литературы, 1992. – С. 297-300.

Федотова В Г.

КАК ВОЗМОЖНА СОЦИОЛОГИЯ В РОССИИ

И ДРУГИХ НЕЗАПАДНЫХ СТРАНАХ?

Поставленный в заголовке вопрос может удивить. Давно возникла русская социологическая школа. Марксистская парадигма социальных исследований в коммунистический период не только не устранила социально-философских подходов и разработок советской социологии, но и придала им определенную направленность. Социология существует и развивается в сегодняшней России (можно даже говорить о социологическом буме); она заняла прочное место в дисциплинарной структуре отечественного обществознания и в номенклатуре учебных дисциплин (наблюдающаяся в последнее время тенденция отодвигать ее в число факультативных дисциплин представляется нам временной). В других незападных странах социология развивается так же активно. А если нечто существовало, существует и будет существовать, то правомерно ли спрашивать о возможности его существования? Вопрос этот поставлен в кантовском смысле. Напомним, что Кант совершенно не сомневался в существовании синтетических суждений в математике, механике и, тем не менее, выяснял, как они возможны. Он стремился выявить гносеологические условия, делающие возможным их существование. Следуя этой методологии, мы пытаемся выявить социальные условия, при которых социология возможна в России и других незападных странах. Одновременно ставится задача проследить связь социологии с изменениями в обществе и описать, хотя бы в общем виде, ее собственную эволюцию и перспективы ее трансформации в будущем. Вопрос не праздный. Западные социологи показывают это, вынося сегодня в заголовки статей проблемы возможности социологии в Японии, в Латинской Америке, в Африке и пр.

Исторические этапы развития социологии

Дело в том, что первоначально социология возникла на Западе, в конкретном месте и конкретном времени — во Франции О. Конта. Однако ее появление было лишь частично связано с конкретными обстоятельствами: прежде всего, с именем Конта, с его стремлением с помощью этой науки урегулировать конфликты в обществе и не допустить новой революции в современной ему Франции. Вместе с тем, она отвечала потребностям всех западных обществ не только своей эпохи, но и последующих — в той мере, в какой они сохраняли свою сущность. И, наконец, западная социология «забывала» о своих «местных» истоках и претендовала на универсальность. Идея универсальности поддерживалась верой в прогресс, в то, что вступление Запада в Новое время, в современность — это только начало процесса, при котором все страны пойдут по тому же пути. Но поскольку это произойдет лишь в будущем, в настоящем социология была нужна лишь самому Западу. Как показали И. Уоллерстайн (используем эту — американскую транскрипцию его имени) и другие исследователи, вплоть до окончания второй мировой войны на Западе и, прежде всего, в США преобладало применение социологии для анализа западных обществ, для анализа незападных применялись культурная антропология, востоковедение. Это нашло свое отражение в системе образования, где в рамках указанных несоциологических дисциплин изучались отдельные незападные страны, а социология преподавалась как универсальная дисциплина, без особого интереса к страновой дифференциации и с явным убеждением, что ее универсальность подтверждена ее способностью объяснять западные общества. По мнению Уоллерстайна, сложившееся разделение наук обязано своим существованием либеральной идеологии, которая обособила государство, рынок и гражданское общество, открыв для каждой из сфер изучения свою логику, на которой были построены политические науки, экономика и социология. Им было показано, как в США, после окончания второй мировой войны ставших мировым лидером, возникла необходимость адекватного знания о мире и были организованы страноведческие и региональные исследования. Соответственно, были внесены изменения и в систему образования: социолог, специализируясь, мог, например, изучать особенности какого-либо региона [1, с. 133; 2, с. 3-4]. Сегодня предпосылки либеральной идеологии, относящиеся к возможности разделения экономики, политики и социальной сферы, представляются Уоллерстайну исчерпанными, ибо эти сферы уже не являются независимыми друг от друга: «... ни одна пригодная исследовательская модель не сможет разделить "факторы" в соответствии с экономическими, политическими или социальными категориями, иметь дело только с одним видом переменных, считая другие постоянными. Мы утверждаем, что существует единый "набор правил" или единый "набор ограничений", внутри которого оперируют эти различные структуры» [1, с. 134]. Таким образом, сегодня социология, согласно Уоллерстайну, имеет возможность войти в состав единой социальной науки, способной изучать любое общество.

Интерес к историческим трансформациям социологии всегда требует выделения фаз ее развития. В отличие от Уоллерстайна, эмпирически описывающего этапы развития американской социологии как науки о западном обществе, затем как науки о любом обществе и, наконец, как части единой науки об обществе или, по крайней мере, части комплексного изучения любого общества, М. Олброу предлагает более сложную типологию стадий развития социологии.

— Универсализм. Это классическая фаза социологии, в которой доминирует стремление к получению общезначимого знания о человечестве и для человечества (Конт, Спенсер).

— Национальные социологии. Продолжение классического периода социологии, формирование науки на профессиональной основе, отличающееся развитием дисциплины в пределах национально-государственных границ (Вебер, Дюркгейм). Социологические школы возникли в Германии, Франции, США, Британии, Италии, незападных странах. Идеи не утрачивали универсального характера, но контакты между социологами разных стран были недостаточно развиты, М. Вебер и Э. Дюркгейм не знали друг о друге.

Этот период немногим отличается от предыдущего этапа, поскольку универсальная социологическая теория не выходила за пределы национальных рамок. И дело не только в том, что французы предпочитали ссылаться на Дюркгейма, а не на Вебера, а немцы наоборот, — это происходило также и потому, что в своих универсальных теориях, направленных на получение объективного научного знания, эти ученые отразили специфику своих стран. Франция — католическая страна, и концепция Вебера, очевидно, не объясняет происхождение и сущность капитализма в ней, тогда как рационализм Дюркгейма, его теория разделения труда более адекватно отражают французскую реальность, равно как теория Вебера отражает немецкую. Универсальность же теоретических взглядов Вебера и Дюркгейма состоит в том, что оба они были адекватны в описании классического капиталистического общества, наиболее близким эмпирическим примером которого являлась Англия. Теории, полученные немецким и французским учеными, выступили как общезападные и наиболее характерные для объяснения классического капитализма; тем самым они стали базовыми для прочих социологических подходов к изучению капиталистического общества.

— Интернационализм являлся ответом на разрушение национальных идеологий и мировые войны. Это был двойственный процесс: распространение в незападных странах как западной рациональности и теории модернизации (Парсонс), так и идей социализма. Усилились контакты между учеными, в 1949 г. возникла Международная социологическая ассоциация, стали проводиться международные конференции.

Развивая мысль Олброу о данном этапе, можно отметить, что развитие контактов расширило крут идей. Именно в этот период западным ученым стали более известны теории циклов Кондратьева (хотя Кондратьев и приезжал в Америку ранее), идеи неформальной экономики Чаянова, диалогическая теория Бахтина. Хорошей иллюстрацией интернациональной разработки некоторых идей является применение Уоллерстайном циклов Кондратьева для характеристики эволюции капиталистической мир-системы и развитие мир-системных идей Уоллерстайна русским ученым А. Фурсовым для анализа мирового значения коллапса коммунизма [З].

— Индигенизация социологии. Это фаза появления местных, локальных социологических концепций. Проявилась в 1970-е годы в отказе социологов стран «третьего мира» внедрять модели, методы и терминологию социологии, возникшей на Западе и предназначенной, по их мнению, для анализа западных национально-культурных практик. Применение марксизма в странах «третьего мира», по мнению Олброу, не является индигенизацией, а характеризуется как сопротивление господству западных теорий (заметим в скобках, что таковой является и марксизм). Подчеркивалась эвристическая значимость собственных культурных традиций как стимулов для появления новых направлений в социологии. Многие социологи третьего мира, трагически воспринимая ситуацию, когда приходится смотреть на себя сквозь призму западных социологических понятий, отказывали им в универсальности. С. Хантингтон так характеризует это умонастроение: «То, что является универсализмом для Запада, дл5 всех остальных выступает как империализм» [4, р. 184].

В некоторой степени индигенизация социологии, по мнению Олброу, произошла и на Западе: социологии США, Франции, Британии, Германии, особенно Канады (Олброу говорит о движении по канадизации социологии) становятся более специфическими. Причина этого — не враждебность к каким-то теориям, а интерес к своим особенностям.

На наш взгляд, индигенизация — явление не только 1970-х гг. В России оно проявлялась в идеях народной науки, пролетарской культуры. Сегодня тенденции индигенизации заметны в Турции в связи с ростом ислама. Присущее элитарные университетам этой страны стремление учить студентов так, как если бы они жили в США, вызывает реакцию. Как прежде марксизм (в отличие от Олброу я считаю его фактором индигенизации социологии стран «третьего мира») сегодня постмодернизм стал знаменем поиска локальной идентичности уадекватных ей способов познания (Приспособление постмодернизма радикальными исламистами в Турции для индигенизации социальной науки рассмотрено в переведенной мною статье Г. Ирджика [5, с. 129-140]). Продолжается обсуждение специфичность африканской социологии [6, р. 101-154]. Что касается западных стран, то такие темы исследования в социологии, как «Манеры за столом: XVII—XIX века» «Изменения в оформлении парижских витрин» сегодня можно встретить не только в Париже (и идут они, кстати, не столько от признанного лидере французской школы Анналов Ф. Броделя, сколько от немецкого исследователя Н. Элиаса), равно как аналитическую традицию — не только в Англии. Скорее, здесь речь идет все же не об индигенизации, а об оживлении фазы национальных социологии, идеи которых быстро распространяются в связи с одновременным действием тенденций к интернационализации.

— Глобализация социологии. Это продукт объединения национальных и интернациональных социологических традиций, индигенизации и универсализма — то есть всех четырех прежних стадий [6, р. 58—59]. Это результат свободного научного общения и обмена идеями социологов всего мира. Фаза глобализации не совпадает, по Олброу, ни с национализацией, ни с интернационализацией. Это было особенно подчеркнуто Исследовательским комитетом Международной социологической ассоциации, рассматривающей глобализацию как нечто противоположное интернационализации, поскольку она связана с совмещением всех четырех стадий развития социологии [6, р. 5-8].

Последняя фаза, на наш взгляд, ближе к первой — фазе универсальной социологии. Универсальность здесь, в отличие от своей первоначальной формы, построена не на том, что весь мир «догонит» Запад и вступит в фазу современности, т.е. станет похожим на Запад и сможет применить его теории, а как раз на разочаровании в неосуществленности и, скорее всего, неосуществимости этого исходного предположения. Осознано сопротивление модернизации разнообразных и не похожих на западную культур, из-за которого даже npи высокой степени рекультуризации незападные общества не превращаются в западные. Новая универсальность, достигаемая социологией на этапе глобализации, предстает как мультипликация социологических представлений о самых разных обществах. Социологические знания, представленные как фазы развития социологии, не исчезают, а сосуществуют и могут участвовать в совместном производстве нового знания.

Выделенные этапы развития социологии, на наш взгляд, одновременно являются типами социологического исследования, которые действуют в разных ситуациях, нередко совместно и всегда с сохранением регулятивного значения социологической классики.

Несоизмеримость социологических подходов к обществам

разных стадий развития и разных культур

Вопрос о том, как применить западную (универсальную в соответствии с первым этапом) социологию в России или Японии, в общем виде был разрешен: по мере того, как в названных и других незападных странах возникает модернизированный сектор или по мере того, как они осуществляют модернизацию, обретают социальные структуры, сходные с западными. Однако конкретное ее применение содержит много особенностей, нуждающихся в рассмотрении.

Универсальность же социологии, присущая этапу ее глобализации, требует особых обсуждений, ибо механизм мультипликации социологических подходов к разным обществам не ясен. Именно этим проблемам будет посвящен данный раздел статьи.

Неизбежно встает вопрос о соизмеримости обществ и нахождении универсальных социологических средств для их описания. Вопрос о соизмеримости решается в компаративистских исследованиях. Методология этих исследований с конца XIX в. и по сей день предполагает максимально изолированный анализ сравниваемых обществ с тем, чтобы устанавливаемые сходства, пересечения, культурные гибридизации, взаимные влияния, которые могут быть выявлены, не были следствием методологических ошибок. Методология компаративистского исследования представлена известным социологом П. Штомпкой в виде таблицы.

Виды компаративистского исследования [цит. по: 6, р. 54]

Направления компаративистского анализа	Фокус компаративистского исследования
Масштаб применения	Масштаб объекта	Масштаб суждений
Поиски одинаковости, сходства	Охват сравниваемых культур	Универсализирующие сравнения	Генерализирующие сравнения
Поиски уникальности	Индивидуализация сравнений	Конкретизирующие сравнения	Сравнения, выявляющие особенности

В свете стоящей перед нами задачи представляет интерес последняя колонка справа, в которой описываются две разные исследовательские программы социологии — натуралистическая («генерализующая») и культур-центристская (обозначенная в таблице как «сравнения, выявляющие особенности»). Натуралистическая программа рассматривает социальные факты как «вещи того же ранга, что и материальные вещи, хотя и на свой лад», как писал Э. Дюркгейм [7, с. 394]. Иными словами, натуралистическая программа формирует идеалы и нормы научности социологии по образцу естественных наук. Намеренно методологически заостряя противоположность субъекта и объекта познания, она ориентируется на объяснение явлений, раскрытие присущих им закономерностей — генерализацию. Культур-центристский подход методологически заостряет неэлименируемость свойств субъекта из изучаемого социологией объекта, интересуется не типичными, а наиболее характерными его качествами, выделяет особенности, определяемые культурой. Его метод — понимание, а не объяснение, индивидуализация, а не поиск закономерностей. Даже если натурализм и культур-центризм применены для изучения одного и того же социального объекта, они делают предметом своего изучения разные части этого объекта: натурализм позволяет изучить «жесткий каркас», «скелет», т.е. закономерности социальной системы; культур-центризм — «мягкие ткани» общества, вплоть до того, чтобы построить историю без героев (школа Анналов) и «социологию без общества» [8, р. 262—279].

П. Штомпка, чью таблицу мы привели выше, использует другие термины для выражения идей, обозначенных нами как «натурализм» и «культур-центризм». Он говорит о социологических и социетальных концептах. Социологические концепты объясняют социальные феномены, социетальные концепты характеризуют участие индивидуальных и коллективных субъектов в социальной жизни [6, р. 49—50]. Употребляя термин «социетальные сообщества», Т. Парсонс понимал под ними объединения людей, возникающие по мере становления обществ. По его мнению, потребовались сотни лет, чтобы локальные социетальные сообщества феодального периода смогли эволюционировать до такой степени социальной интеграции, как гражданство. То есть «общество» понимается им преимущественно как капиталистическое, западное, четко структурированное, разделенное на уровни, где осуществляются определенные функции, соответственно и социология в этом случае является структурно-функциональной [9]. Но и в других направлениях социологии натуралистический подход доминирует при исследовании западных обществ. Дискурс социологии здесь связан в основном с понятиями структуры, институтов, рациональности, современности, прогресса, модернизации, технического развития и пр. Для многих обществ он совершенно чужд. Разумеется, есть феноменологические, этнометодологические, герменевтические культур-центристские подходы, но раскрываемые ими повседневность, смыслы, коллективные представления Запада также мало соизмеримы с незападными обществами.

Сопротивление западному типу дискурса и есть индигенизация. Попытка совмещения дискурсов ведет сначала к интернационализации социологии, затем к ее глобализации. Что же противопоставляется западному социологическому дискурсу в Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, России, Африке?

В Латинской Америке считается необходимым включить в латиноамериканский социологический дискурс местное знание, проблемы участия, власти, исследование коллективов, отношения настоящего к прошлому, использования традиции для мобилизации масс, признание ценностей народной культуры, легитимность отрицания западных ценностей, критику эксплуатации, нужды и несправедливости, проблему трансфера латиноамериканского социологического видения в другие страны и, прежде всего, на Запад [10, р. 79-100].