Глава третья. ЧЕТЫРЕХЛИКИЙ

Вечером, раздеваясь перед сном, Мариус нащупал в кармане сюртукаподнятый на бульваре пакет. Он совсем забыл о нем. Он решил, что его надовскрыть, - возможно, в нем окажется адрес девушек, если пакет действительнопринадлежал им, и уж во всяком случае найдутся необходимые указания длявозвращения свертка лицу, его потерявшему. Мариус развернул конверт. Он был не запечатан и содержал четыре письма, которые также были незапечатаны. На письмах были проставлены адреса. От всех четырех разило дешевым табаком. Первое письмо было адресовано: "Милостивой государыне госпоже маркизеде Грюшере на площади супротив палаты депутатов в доме N..." Мариус подумал, что из письма он может почерпнуть нужные ему сведения,а раз оно не заклеено, не будет предосудительным и прочесть его. Оно содержало следующее: "Милостивая государыня! Добрадетель милосердия и сострадания есть та добрадетель, котораякрепче всякой иной спаивает общество. Исполнитесь христианского чувства ибросьте соболезный взгляд на горемычного испанца, жертву преданности иприверженности священному делу лигитимизма, за которое он заплатил своейкровью, отдал свое состояние и все прочее, чтобы защитить это дело, и теперьнаходится в страшной бедности. Он не сомневается, что Ваша милость неоткажет ему в помощи и пожелает облегчить существование, крайне тягостноедля образованного, благородного и покрытого множеством ран военного. Заранеерассчитываю на воодушевляющие Вас человеколюбие, равно как и на сочувствие,которое госпожа маркиза питает к столь нещасной нации. Наша просьба неостанется щетной, а наша признательность сохранит о ней самое приятноевоспоминание. Примите уверение в искреннем почтении, с которым имею честь быть. Милостивая государыня, Дон Альварес, испанский капитан кабалерии, роялист, нашедший убежище воФранции, а в настоящее время возвращающийся на родину, но не имеющий средствпродолжать путь". Подпись не сопровождалась адресом. Мариус, в надежде найти адрес,взялся за второе письмо, на конверте которого стояло "Милостивой государынегоспоже графине де Монверне, улица Касет, дом N 9". Вот что прочел Мариус в этом письме: "Милостивая государыня! К Вам обращается нещасная мать семейства, мать шестерых детей, из коихмладшему едва исполнилось восемь месяцев. С последних родов я все болею. Мужуже пять месяцев как бросил меня. Не имею никаких средств к жизни, нахожусьв ужасной нищите. Уповая на Ваше Сиятельство, остаюсь, милостивая государыня, с глубокимпочтением тетушка Бализар". Мариус перешел к третьему письму; как и предыдущие, оно оказалосьпросительным, и в нем можно было прочесть следующее: "Г-ну Пабуржо, избирателю, владельцу оптовой торговли вязанымиизделиями, что на углу улицы Сен-Дени и О-Фер. Беру на себя смелость обратиться к Вам с настоящим письмом, с цельюпросить Вас ощасливить меня драгоценным своим расположением и с цельюзаинтересовать Вас судьбою литиратора, который недавно направил драму втеатр-комедии. Сюжет ее исторический, а место действия - Овернь в эпохуИмперии. Слог прост, лаконичен и имеет несомненные достоинства. В четырехместах в ней даются куплеты для пения. Комическое, серьезное и неожиданноесочитаится в ней с разнообразием характеров и с легким романтическимналетом, окрашивающим всю интригу, которая, проделав запутанный путьразвития, после ряда потрясающих перепитий и блестящих неожиданных сценприводит к развязке. Главной моей задачей является угадить все возрастающим требованиямсовременного человека, иными словами, угадить моде, этому капризному,причудливому флюгеру, который меняит положение при каждом дуновении ветра. Несмотря на все эти достоинства, я имею основание опасаться, чтовследствии зависти и себелюбия привилигированных авторов я окажусьотстраненным от театра, ибо мне ведомо, сколько огорчений выпадает на долюновичка. Ваша заслуженная репутация пресвещенного покровителя литираторов, г-нПабуржо, внушаит мне решимость послать к вам свою дочь, которая опишет Вамнаше бедствинное положение, без куска хлеба и без топлива среди зимы.Обращаясь к Вам с покорнейшей просьбой разрешить мне посвятить Вам какнастоящую драму, так и все будущие свои произведения, я хочу показать этим,сколь дорога мне честь находится под Вашим покровительством и украшать своисочинения Вашим именем. Если Вы соблаговолите почтить меня хотя бы самымскромным подношением, я тотчас примусь за сочинение стихатварения, дабызаплатить Вам дань своей признательности. Я постараюсь довести этостихатварение до наивозможного совершенства и пошлю его Вам еще до того, каконо появится напечатанным впереди драмы и будет произнесено со сцены. Мое нижайшее почтение господину и госпоже Пабуржо. Жошфло, литиратор. P. S. Хотя бы 40 су. Извините, что посылаю дочь, а не являюсь лично, но печальное состояниетуалета, увы, не позволяет мне выходить..." Наконец Мариус открыл четвертое письмо. Адресовано оно было: "Господинублагодетелю из церкви Сен-Жак-дю-О-Па". Вот каково содержание этогонемногословного письма: "Благодетель! Если Вам угодно последовать за моей дочерью, Вы увидите картинубедствинного положения, а я представлю Вам свои документы. При ознакомлении с этими бумагами Ваше благородное сердце исполнитсячувства горячей симпатии, ибо всякому истинному философу ведомы сальныедушевные движения. Вы человек сострадательный, Вы поймете, что только самая жестокая нуждаи необходимость хоть немного облигчить ее могут заставить, как это нимучительно, обращатся за подтверждением своей бедности к властям, словно намне дозволено без этого страдать и умирать от истощения в ожидании, покапридет помощь. Судьба столь же немилослива к одним, сколь щедра иблагосклонна к другим. В ожидании Вашего посещения или вспомощиствования, если Вам угоднобудет оказать таковые, покорнейше прошу принять уверение в глубокомпочтении, с каким имею честь быть Вашим, муж доподлинно великадушный, нижайшим и покорнейшим слугой П. Фабанту, драматический актер". Когда Мариус прочитал эти четыре письма, его недоумение не рассеялось. Во-первых, ни один из подписавшихся не указал своего адреса. Далее, все письма исходили как будто от четырех разных лиц - донаАльвареса, тетушки Бализар, поэта Жанфло и драматического актера Фабанту, авместе с тем, как ни странно, все четыре были написаны одним и тем жепочерком. Какое же иное заключение напрашивалось, как не то, что все они исходятот одного лица? В довершение - и это делало догадку еще более вероятной - все четыребыли написаны на грубой, пожелтевшей бумаге, от всех шел один и тот жетабачный дух, и, несмотря на явные потуги разнообразить слог, во всех сбезмятежным спокойствием повторялись одинаковые орфографические ошибки:литератор Жанфло грешил ими ничуть не менее испанского капитана. Трудиться над разгадкой тайны было бесполезно. Не окажись указанныеписьма неожиданной находкой, все это можно было принять за мистификацию.Мариус был в слишком печальном настроении, чтобы откликнуться даже наслучайную шутку и принять участие в игре, которую, как видно, хотела затеятьс ним мостовая. Ему казалось, что у него завязаны глаза, а эти четыре письмаиграют с ним в жмурки и дразнят его. Впрочем, ничто не указывало на то, что письма принадлежали девушкам,которых Мариус встретил на бульваре. Скорее всего, это были просто ненужныебумаги. Мариус вложил их в конверт, бросил пакет в угол и лег спать. Около семи часов утра, не успел он подняться, позавтракать и принятьсяза работу, как кто-то тихонько постучал к нему в дверь. У него не было никакого ценного имущества; лишь в очень редких случаях,когда у него бывала спешная работа, он запирался на ключ. Даже уходя издому, он оставлял ключ в замке. "Вас непременно обкрадут", - говорила мамашаВорчунья. "А что у меня красть?" - отвечал Мариус. Тем не менее в одинпрекрасный день, к величайшему торжеству мамаши Ворчуньи, у него украли парустарых сапог. В дверь снова постучали и опять так же тихо. - Войдите, - сказал Мариус. Дверь отворилась. - Что вам угодно, мамаша Ворчунья? - спросил Мариус, не отрывая глаз откниг и рукописей, лежавших перед ним на столе. - Извините, сударь, - ответил чей-то незнакомый голос. Это был глухой, надтреснутый, сдавленный, хриплый голос старогопьяницы, осипшего от спиртных напитков. Мариус живо обернулся и увидел девушку.