Глава третья. Бабет, Живоглот, Звенигрош и Монпарнас

С 1830 по 1835 год "нижним трюмом" Парижа правила четверка бандитов:Звенигрош, Живоглот, Бабет и Монпарнас. Живоглот был Геркулесом подонков. Ему служила берлогой клоакаАрш-Марион. При росте в шесть футов у него была каменная грудная клетка,железные бицепсы, дыхание - как ветер из ущелья, туловище великана и птичийчереп. Казалось, перед вами Геркулес Фарнезский, напяливший тиковые штаны иплисовую блузу. Живоглот, напоминавший своим сложением эту скульптуру, могбы укрощать чудовищ; он нашел, что гораздо проще стать одним из них. Низкийлоб, широкие скулы, меньше сорока лет от роду - и уже морщины у глаз,короткие жесткие волосы, заросшие щеки, не борода, а щетина, - вот он весьперед вами. Его мускулы томились по работе, а тупой мозг отказывался от нее.Это была могучая сила, пропадавшая зря. Он стал убийцей от безделья. Егосчитали креолом. Возможно, что он был причастен к убийству маршала Брюна,так как в 1815 году служил носильщиком в Авиньоне. Имея за плечами такойопыт, он стал бандитом. Легкий бесплотный Бабет представлял полную противоположность грузномуЖивоглоту. Бабет был тощ и умен. Прозрачен, но непроницаем. Тело его, можносказать, просвечивало насквозь, но зрачки не выдавали мыслей. Он называлсебя химиком. Ему доводилось выступать и балаганным зазывалой у Бобеша иклоуном у Бобино. В Сен-Мигиэле он подвизался в водевилях. Это был мастерна все руки, говорун, который умел придавать выразительность своим улыбкам изначительность жестам. Он промышлял тем, что торговал на площадях гипсовымибюстами и портретами "главы государства", и еще тем, что рвал зубы. На своемвеку ему случалось показывать разных уродов на ярмарках и быть владельцемфургона с оглушительной трубой и афишей, гласившей: "Бабет, виртуоз-зубодер,член ученых академий, производит физические опыты над металлами иметаллоидами, а также вырывает зубы, удаляет корни, оставленные егоколлегами. Плата: один зуб - один франк пятьдесят сантимов; два зуба - двафранка; три зуба - два франка пятьдесят. Пользуйтесь случаем!" (Это"пользуйтесь случаем" означало: спешите выдернуть как можно больше зубов.)Когда-то он был женат и народил детей. Но что сталось с его женой и детьми,он понятия не имел. Он потерял их где-то, как теряют носовые платки. Редкоеисключение в темном мире, его окружающем: Бабет читал газеты. Как-то, еще вте времена, когда он кочевал с семьей в фургоне, ему попалась заметка вВестнике, что некая женщина произвела на свет вполне жизнеспособногомладенца с телячьей мордой! "Вот кому счастье! - воскликнул он. - Что быдогадаться моей жене родить такого ребенка!" Впоследствии он все это забросил, чтобы "взять в оборот Париж". Это егособственное выражение. Кто такой был Звенигрош? Сама ночь. Чтобы появиться, он ждал того часа,когда тьма зачернит небо. По вечерам он вылезал из какой-нибудь норы и сновапрятался перед рассветом. Где находилась эта дыра? Никто не знал. Даже вполной темноте, разговаривая со своими сообщниками, он становился к нимспиной. Точно ли звали его Звенигрош? Нет. "Меня зовут Никак", - говорил он.Если при нем зажигали свечу, он надевал маску. Вдобавок он былчревовещателем. Бабет говаривал: "Звенигрош - это ночная птица о двухголосах". Звенигрош был загадочен, неуловим, страшен. Никто с уверенностьюне сказал бы, есть ли у него настоящее имя, - Звенигрош было только кличкой;есть ли у него голос, - он чаще говорил животом, чем ртом; есть ли у негодаже лицо, - его никогда не видали иначе, как в маске. Он исчезал, словнорастворяясь в воздухе; он появлялся, словно вырастая из-под земли. Но поистине зловещую фигуру представлял собой Монпарнас. Монпарнас былсовсем мальчик; ему не исполнилось и двадцати лет, у него было смазливоелицо, губы точно вишни, прекрасные черные волосы, сияние весны в глазах; онолицетворял собой все пороки и был способен на любое преступление. Дурное,перевариваясь, пробуждало в нем аппетит к худшему. Он начал с гамена, выросв уличного шалопая, а из последнего превратился в грабителя. Ремеслом этогомиловидного юноши, женственного, грациозного, сильного, томного и жестокого,являлся грабеж с убийством. Шляпа его была заломлена слева по моде 1829года, чтобы видна была взбитая прядь волос. Он носил редингот, хотя и непервой свежести, но великолепного покроя. Монпарнас был ходячей моднойкартинкой, но картинка эта не выходила из нищеты и занималась убийством.Единственной причиной, которая толкала этого молодчика на преступления, быложелание наряжаться по моде. Первая же гризетка, бросившая ему: "Какойкрасавчик!", наложила печать проклятия на его душу и обратила этого Авеля вКаина. Считая себя красивым, он пожелал стать щеголем. А настоящеещегольство - это прежде всего праздность; но праздность бедняка - путь кпреступлению. Мало кто из разбойников наводил такой ужас, как Монпарнас. Ввосемнадцать лет у него на совести было уже несколько трупов. Немалопрохожих лежало, раскинув руки, ничком в луже крови на темном пути этогонегодяя. Завитой, напомаженный, с талией в рюмочку, неизменно сопровождаемыйвосхищенным шепотом бульварных девок, с искусно повязанным галстуком, скастетом в кармане и цветком в петлице, - таков был этот модник подземногомира.