Из слов песни. 11 страница

Но немного пообвыкнув, девушка стала расширять свои интересы. Ее стала интересовать и другая жизнь, ею невиди­мая. А это уже стало касаться животного мира сада, а значит, и разумных обитателей, не исключая старшего научного со­става. Вот тут-то и создалась напряженная обстановка. На­учный состав дворца не желал показываться... Но гостья ока­залась настойчивой. Недостаточно ей стало надписей на бе­лом экране, захотелось ей послушать и голоса обитателей волшебного замка, проанализировать звуки животных. Хит­ра была дочь купца, не стала поначалу просить о большем... и захотелось ей послушать голос хозяина сада, захотелось с ним повести разговор по совести, «не ходя в палату белока­менную, не читая словесов огненных»!

«Стала она его о том молить и просить; да зверь лесной, чудо морское, не скоро на ее просьбу соглашается, испугать ее своим голосом опасается...» И настойчивость молодой сотрудницы сделала свое дело. Хозяин леса согласился на беседу в беседке без обнаружения своего вида. Девушка могла слышать лишь один голос. «И услышала она, ровно кто вздохнул за беседкою, и раздался голос страшный, дикий и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорит он еще вполголо­са. Вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхав голос зверя лесного, чуда морского, толь­ко со страхом своим совладала и виду, что испугалась не по­казала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи ум­ные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у нее на сердце радостно. С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай, целый день — во зеленом саду на

Ключи к тайнам жизни

гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах вы­соких... И не пугается она его голова дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет...»

Но и к этому дочь купеческая вскоре привыкла, и возжелала она большего. Захотелось ей не только голоса одни слышать, пожелала она и видеть своих сотрудников, так гостеприимно распахнувших перед ней двери своих лабораторий. Чего-че­го, а этого не хотели служители храма науки. «Долго, долго лесной зверь, чудо морское, не поддавался на такие слова, да не мог просьбам и слезам своей красавицы супротивным быть», и согласился. Но при этом сказал, что тело и лицо у не­го противное и безобразное, и если она не сможет после это­го у него оставаться, то может очень быстро вернуться в хоро­мы к своему батюшке. И не стал ей зверь лесной, чудо мор­ское, показываться рядом, а лишь прошелся он издали, попе­рек дороги, да и то в сумерках, и пропал в темных кустах.

И что тут только не произошло. Молодая дочь купеческая невзвидела света белого, «всплеснула руками белыми, за­кричала истошным голосом и упала на дорогу без памяти. Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади гор­бы великие верблюжие, весь мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а гла­за совиные».

Но и с этим совладала вскоре дочь купеческая, пришла в себя и извинилась за свой обморок. Мало-помалу привыкла она к хозяину сада. И он уже не показывался ей издали, а, по­читай, каждый день был с ней рядом да еще при свете яркого солнышка. Понемногу, по чуть-чуть, на задний план стало от­ходить его безобразие и непонятный звериный вид, а возоб­ладали высокий интеллект, добрая душа и умственные спо­собности. Девушка перестала замечать его безобразие. Вме­сте с этим изменилась и ее оценка в отношении личности че­ловека. В первую очередь она стала ценить содержание и только потом — внешние данные. После этого она воочию по­знакомилась и с другими сотрудниками сада, вид которых был столь же безобразным, как и у старшего руководителя. Внеш­няя непривлекательность ее коллег нисколько не отразилась на их дальнейшем сотрудничестве. Купеческая дочь взяла свой очередной барьер, новую высоту, что означает в итоге — лот более высокой степени. Она не только свыклась с высоко­интеллектуальными «морскими чудищами», но и полюбила их.

Эта планка была необходима ей, как биологу, чтобы перей­ти от флоры к фауне. Специалист по фауне выше рангом, чем

Аленький Цветочек

специалист по флоре. К фауне нельзя подходить с незрелыми мозгами. Там любое безобразное, на первый взгляд, живое существо может быть гениальным творением великого твор­ца. Специалист по фауне не должен замечать безобразие внешнего вида, он обязан в первую очередь увидеть все до­стоинства генотипа, его отличительные качества и приспосо­бительные свойства, способности к выживанию и размноже­нию, степень полезности и целесообразности. Вспомним Библию, как Бог восхищался своим творением: лошадью, бе­гемотом, ястребом, орлом и змеем левиафаном (Книга Иова).

После мира флоры, фауна постигается легче. Наоборот нельзя. Не будет нужных основ для понимания науки о живых организмах. Если начинать наоборот, можно наломать много дров.

Оказывается не все, из ранее приглашенных специалис­тов, смогли пройти эти экзамены, которые с легкостью пре­одолела дочь честного купца. По счету там, до нее, их было одиннадцать, она была — двенадцатой. Все прочие, до нее, были отправлены обратно домой — ввиду полной непригод­ности. Как видим: очередной лот брать не очень-то легко.

Но давайте подумаем: почему научный состав этого секрет­ного региона был так безобразен на внешний вид? Сказать, что все они имеют происхождение от животных, мало. Все лю­ди, имеющие такое зарождение, обладают своими, только им свойственными, привлекательными чертами. Я говорю об их эфирной внешности. И люди из кошек, и люди из волков, ло­шадей и быков — являются обладателями красивых фигур и во внешности... столь отталкивающего ничего нет. А у хозяина замка был подобный набор животных признаков, свойствен­ных очень многим животным: и лошади, и верблюду, и орлу и т.д. Надо полагать, что так же выглядели и все остальные со­трудники заповедника. Животные же, которых в этом лесу бы­ло необычайно много, я думаю, выглядели вполне прилично, гораздо привлекательнее научных работников. Не исключено, что на основе некоторых мог выращиваться и разум.

Вот что говорит хозяин сада дочери купца, ставшей его возлюбленной: «Злая волшебница прогневалась на моего родителя, покойного короля, славного и могучего, украла меня еще малолетнего, и сатанинским колдовством своим, силой нечистою, оборотила меня в чудище страшное и нало­жила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безо­бразном, противном и страшном для всякого человека, для всякой твари Божией, пока не найдется красная девица, ка­кого бы роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе

Ключи к тайнам жизни

страшилища и пожелает быть моей женой законною, — и тогда колдовство все кончится, и стану я опять по-прежнему человеком молодым и пригожим.

И жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в свой дворец заколдованный одиннадцать девиц красных, а ты была двенадцатая. Ни одна не полюби­ла меня за мои ласки и угождения, за мою душу добрую. Ты одна полюбила меня, чудище противное и безобразное, за мои ласки и угождения, за мою душу добрую, за мою любовь к тебе несказанную, и будешь ты за то женою короля славно­го, королевою в царстве могучем».

Что мы видим? Оказывается, хозяин замка, он же старший научный руководитель вовсе и не имел происхождения из животных, а все вышеописанные животные признаки он по­лучил много позже. Выходит, он еще малолетним пошел в биологи. Злая волшебница — это его судьба, круг обстоя­тельств и обязанностей, череда поисков и исследований, проб и ошибок, блужданий и открытий. И все вслепую... впо­тьмах... Без достаточных знаний, без хороших толковых на­ставников, в биологи пускаться чрезвычайно рискованно. Уж очень опасными могут быть дороги... и непредвиденными обстоятельства и последствия...

Каков может быть возраст старшего биолога? Я думаю, ему много лет: цикла два, три за плечами — точно... и все время — с биологическим уклоном... Давайте теперь подумаем, откуда к нему прилепилось так много безобразия во внешнем обли­ке? Наказание непременно должно намекать на провинность: наглядно и содержательно, с намеком и уроком. Допустим, что он создавал никчемных животных, такое могло быть, но даже и в этом случае — он бы не заполучил животных призна­ков на своем теле. А что тогда? А тогда могло быть только сле­дующее: обмен струями энергетических потоков от одного че­ловека к другому — в завышенных и недозволенных природой дозах...Особенно это опасно, если в таком обмене задейство­ван человек, имеющий зарождение из животных.

Уж очень всегда распространялись всевозможные учения по исцелению струями энергетических потоков от одного тела к другому... Болезни может быть и лечились, да вот происхо­дило медленное незаметное заражение другим генотипом и человек мог нахвататься от каждого понемногу. Процесс иска­жения генотипа не сразу сказывается, видимые отклонения начинают проявляться через сотни, а иногда и тысячи лет. Я говорю об эфирных телах, о их способности жить долго. И не сразу поймешь, что в тебе заработали гены от генотипов дру-

Аленький Цветочек

гих существ. Вот и появляются потом на безупречном эфир­ном теле, незнамо откуда, рога, копыта, когти, шерсть, клыки, хвосты, ослиные уши, горбы и т.д. А молодые, незрелые био­логи в свое время сами начинают производить опыты в таком направлении. Всем так хочется побыстрее заполучить секре­ты омоложения и оздоровления, что не всегда помнят и дума­ют о последствиях. А ведь биополе и энергетика человека со­держит генную инженерию... информацию генотипа.

У нас на эту тему есть поучительная сказка про очень доб­рого крокодила Гену, который работал крокодилом в зоопар­ке. Крокодилом, везде и повсюду, называют очень безобраз­ного человека. Крокодил — это животное, которое ни у кого не вызывает симпатии, даже уже чисто из-за своих внешних качеств... А тут еще и «Гена»... что между прочим намекает на генетическое обстоятельство... и неблагополучие. Вот поче­му он и дружит с Чебурашкой, который непонятно на кого по­хож. Два сапога — не разлей — пара. Соединенный образ, сборный портрет, одного поля ягода. Чебурашка, как плод бездумного творения, не может найти среди окружающего мира похожих на себя... так же, как и себе подобных...

Нечто похожее произошло и с научными работниками этого региона. Кто-то когда-то начал, завелся и некому было вовре­мя остановить... Да и не всегда слушаются советов, особенно по молодости. Это потом уже сто раз отмеряют, и только хоро­шо проверив, — режут. И нельзя было малолетнего, пусть да­же и от могущественного отца, без хороших опытных настав­ников, так сразу приставлять к такой серьезной науке. Конеч­но, выпрямить геном можно, хотя дело это трудоемкое даже для Чистилища. И надо сказать — выпрямляют. Но виновников этого зачинания — не щадят. Они получают сполна. В своих мирах, из своих дворцов и далее своих территорий — не вы­совываются. Не общаются и чужих никого не принимают. Стесняются напугать своим видом и боятся огласки. Слава богу, что на работу мозга это не влияет и человек может раз­виваться без ограничений, т.е. — никакой прочей задержки.

Что могло пресечь меру наказания и приостановить сии страдания обитателей замка? Надо сказать: условие было весьма гуманным и весьма взвешенным, продуманным и по­учительным. Их старший научный сотрудник, носивший на себе самое большое безобразие, должен был сыскать лю­бовь красной девицы, и не какой-нибудь, а только красной, то бишь возвышенной и благородной, бескорыстной и искрен­ней. И с этой целью одиннадцать девиц красных залучались в апартаменты волшебного сада; но ни одна из них не отдала

Ключи к тайнам жизни

предпочтение умственным достоинствам старшего биолога, как только на другую чашу весов, ни с того, ни сего, вдруг во­дружалось его безобразие. Только гениальный биолог мог понять своего, такого же, гениального коллегу... Дочь купца полюбила это уникальное «чудо морское» и вето было снято.

Но и старший биолог этого уникального волшебного сада тоже не зря потерял время. Он тоже взял барьер и планку очередной высоты. Свой лот он получил точно так же, как и его возлюбленная. За что? За способность к самоотдаче и са­мопожертвованию... за ненасилие в любви. Мы знаем, что иногда мы бываем эгоистичны, когда дело касается самого любимого человека; как всегда мы хотим окружить его сетя­ми своей любви, испытываем потребность его всегда видеть, всегда слышать, всегда ощущать. И это называется тягой к власти над любимым существом. И чем сильнее бывает это чувство, тем сильнее эта тяга. Но под конец сказки старший биолог отпускает свою пленницу и сотрудницу на волю и да­же разрешает ей самой, самостоятельно, без всякого при­нуждения, сделать выбор: остаться у родителей или вернуть­ся обратно в сад к безобразному «морскому чуду». Это потре­бовало большого напряжения чтобы совладать с неодолимой тягой каждый день видеть рядом с собой безгранично люби­мое существо. Но тяга была так велика... однако и в этом слу­чае... разум и интеллект смогли достойно противостоять вла­сти любви. Он умер, не потребовав ее назад. А мог бы, со­гласно первоначальных договорных условий.

И только это дало возможность вернуть свой прежний че­ловеческий облик. Вето было снято. И все разрешилось бла­гополучно. Наградой послужил лот. В потустороннем мире они так же, как и у нас ордена, имеют свои степени. Лот вто­рой степени, как правило, выше, чем лот первой степени, а лот — третьей — выше, чем второй. Каждая последующая степень, а это вполне логично, показывает на рост интеллек­та и разумности. Вот почему под конец сказки старший био­лог провозгласил себя королем, а свою возлюбленную — ко­ролевой. И трудно сейчас сказать, по какому лоту им вручи­ли: второй степени или третьей, да это и не важно. Сейчас не помню... но какой-то лот дает право взойти на Олимп...

Глава двенадцатая

Курочка-Ряба

П ро Курочку-Рябу существует, по крайней мере на се-годняшний день, три сказки. И одна из них, самая ко-ротенькая, больше похожа на присказку, вторая и третья — на небольшие сказочки. И надо сказать — все три не совсем похожи на предмет сокровенного замысла. А по­тому мы не будем воедино складывать их тексты и все раз­берем по порядку. Пусть не волнуются читатели: три вариан­та расшифровок они получат все равно.

Присказка к сказкам сообщает нам о том, что «Жили себе дед да баба, и была у них курочка-ряба. Снесла курочка яич­ко: яичко не простое, а золотое. Дед бил, бил — не разбил; баба била, била — не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула: яичко упало и разбилось. Дед и баба плачут; а ку­рочка кудахчет: не плачь дед, не плачь баба. Я снесу вам яич­ко другое, не золотое, а простое.»

Начнем с того, что курочка, как неотъемлемая половинка своего петушка-мужа, несет нам яйца, а петух... петух, он изве­щает нам о времени, о жутко важных датах и сроках. Он сигна­лизирует о приливах и отливах в наших порывах и настроениях, он возвещает о смене времен, ветров, властей... да и что там говорить... ведь он флюгер на наших крышах... А потому, хоть и глуп, но ходит с косой и шпорами. И службу несет справно, ве­тру подчиняется с чутьем очень тонкого механизма. Момент пробуждения ловит за версту, не проспит — закукарекает.

А курочка, как неотъемлемая часть петуха, в дополнение к службе мужа, не забывает нам всякий раз, в дар на память, снести яичко... самого деликатного свойства. И потому в сло­ве «курочка» тоже запрятан смысл. «Курочка» то же самое, что и «к уроку», «приурочить», «к урочению». «Урочить» — означа­ет: определять наперед, назначать наперед, предсказывать наперед, а само слово «уроченье»- определяется, как дейст­вие. Но курочка у нас не просто курочка: она курочка-ряба, то бишь пестрая, цветная... с рисунком. И это очень сильно на­мекает на ребус... а ребус — это загадка в рисунке, в образе,

Ключи к тайнам жизни

в начертании. А потому.... — давайте прочтем курочку-рябу, как задание к очередному ребусу... ведь курочка несет яйца, справно; что-что, а уроки нам жизнь подбрасывает постоянно.

Но мы отдадим должное этому случаю, ведь яйцо, не в пример остальным, было золотым, то бишь «с лотом» внутри (в слове «золото» есть «лот»). Разгадавший, к примеру, мог его получить... Ребус был не из простых. И дед старался, и бабка.... били-били, били-били... словом, очень долго... и не разбили. Не смогли. А вот когда мышка пробежала, махнула хвостиком, яичко упало... и разбилось, начались слезы и сте­нания. Очки за яичко никому не засчитались. Ребус не разга­дал никто... нет, все же был один человек... Александр Блок. Это он увидел в Ленине Христа. А ведь золотое яичко — это яичко пасхальное. Мы ведь на Пасху красим яйца, а здесь и красить не было нужды, яйцо само по себе было золотым. Вот и получилось, что курочка-ряба преподнесла нам хоро­ший урок по ребусу истории... и экзамен на смекалку.

А когда выяснится все поподробней, увидите, как запла­чут, но это уже будет в двух других сказках, служители церк­ви: и поп, и попадья, и их дочери, и дьякон, и просвирница... та, которая печет тонкие с дырочками хлебцы для своего прихода. Под конец маленькой присказки курочка-ряба по­обещала деду и бабке: более не нести таких сложных яиц. А мышки... мышки в трех родственных вариантах указывают и на годы под знаком крыс и на кое-что еще, также связанное с пасхальным яйцом. А что касается года Крысы, то давайте не забудем, что Ленин умер в 1924 году... а это был год Кры­сы. И если продолжить дальше, что давайте не забудем и то­го, что о последующем воплощении Ленина и о том, что бы­ло с ним связано, было рассказано в моей шестой книге в 1996 году. А это был тоже год Крысы.

А теперь о татарушечке... Тоже о курочке и тоже о яичке, и начинается она так: «Жил был старик со старухой, у них была курочка-татарушка, снесла курочка яичко в куте, под окош­ком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полоч­ку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось.

Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идет про­свирня, спрашивает: что они так плачут? Старики начали пе­ресказывать. Просвирня как услыхала — все просвиры изло­мала и побросала. Проходит дьячок и спрашивает у про­свирни: зачем она просвиры побросала?

Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на коло-

Курочка-Ряба

кольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у дьячка: зачем колокола перебил? Дьячок пересказал все го­ре попу, а поп побежал, все книги изорвал...»

Вот такая сказка и вот такая странная череда взаимосвя­зей. Прямо-таки — целый процесс... И все из-за одного раз­битого яичка, которое снесла курочка-татарушка. Правда, и процесс необычный: он почему-то затронул за живое только служителей церкви и ее прихожан. Те от паники и просвиры изломали, под ноги кинули, и колокола перебили, и книги священные изорвали... Что же такое могло случиться, чтобы отказаться от такой святости, как просвиры, колокола и кни­ги? Притом надо отметить, что служители церкви действова­ли единогласно, как автоматы, не переча друг другу. Значит, что-то такое случилось, то чего их вера испарилась в один момент...

Мы уже знаем из предыдущей расшифровки что «курочка» читается как «к уроку», «к урочению». Теперь разберем, что бы могло значить слово «татарушка»? С татарами связывать вроде бы и ни к чему, и с нашествием татар — тем более, да­же исламом здесь не пахнет. В противном случае, наоборот, служители церкви стали бы вооружаться. Сказать, что это связано с преисподней, т.е. с тартарами, тоже нельзя. В слу­чае их удач или неудач церковь бы тоже не запаниковала, к таким метаморфозам она давно приспособилась.

Но курочка все же — «татарушка»! А значит, искать что-то надо в Татарстане. Что может быть в яйце — «пестро, востро, костяно, мудрено»? Не идет ли тут речь о некоем маленьком змее-петушке-дракончике? В эмблеме татар именно такой символ, и там не поймешь: чего больше? То ли змея, то ли дракона, то ли петуха — образ сборный. Он нередко так же, как и наш петух, выполняет роль флюгера. И еще — все три составные части этого символа — яйцекладущие — зарож­даются из яйца.

Но продолжим дальше: даже если не учитывать вышеска­занное, то и дальнейшие исследования нас приведут к тако­му же результату. Татаркой на Руси называли нагайку, корот­кую плеть или плетку. А в слове «татарушка» можно рассмот­реть и «плетку», и «плеть»... и «ушко»... Змейка же лучше все­го ассоциируется с пестрой, легко извивающейся лентой плетки. Но в данном случае, она еще связана и с ушком, а по­тому следует признать, что речь идет о змейке в ушке... А та, которая должна жить в ушке, похожа на змея-петушка-дра-кончика. Все змеи любят обвиваться вокруг чего-либо, а змей-петушок-дракончик — вокруг костей. И симбиоз с та-

Ключи к тайнам жизни

ким включением будет признан целесообразным и мудрым. Вот почему яйцо: пестро, востро, костяно, мудрено. И еще: если петух любит сидеть на крыше наших домов, то дракон-чик облюбовал себе место у нас на голове.

Если это включение более сложного строения, тогда у змея-петушка-дракончика появляются, помимо одной главной, бес­смертной головы, еще и другие — поменьше. И все они гово­рят: «Си-и-и» — и жутко свистят своими тонкими и писклявы­ми голосами. Иногда образ этого включения изобретательные сказочники связывают и с другими сказочными персонажами.

Курочка такое яичко снесла в закуточке, прямо перед ок­ном избы и положила на полочку, то бишь на самое видное место в избе. Но мышка пробегая, яичко зацепила. И тайное стало явным, шило в мешке не утаишь. Вылупляясь, змейка яичко разбила. И что тут только не началось! Все самое луч­шее — всегда достается только внучке... И змейка доста­лась... ей. Она поэтому и удавилась, т.е. обкрутилась ею, как удавчиком... С большим удовольствием.

Вот почему заплакал дед, возрыдала бабка, запылала печ­ка и зашатался верх в избе. А вслед за ними — череда рели­гиозных переполохов. Пасхальное яйцо, оказывается, — с большим секретом, и вручается оно — не каждому. И потому обидно стало и деду, и бабке. А еще более всех стало обид­но служителям церкви. Уж они-то всегда считали, что идут в первых рядах... Правда, курочка оказалась доброй, она по­обещала снести еще...

А что в последней сказке означает мышка? Иногда нам в качестве змея-дракончика-петушка изобретательные ска­зочники подсовывают мышку-норушку. Ее домиком служит «нора в ушке». Так вот, в этом случае, в этой сказке, зародив­шаяся в яичке мышка, выбегая из своей скорлупы и разбила ее своим длинным хвостиком. И надо сказать, что мышка та­кая же писклявая и так же сходна в голосовых интонациях с писком многоголовых змеек вида лад, пока еще не знакомых земному человеку и земной науке. На какую полочку могло быть положено яичко? Только в канал прохода между ушны­ми раковинами. Эту полочку лучше было бы назвать мости­ком, но поскольку речь идет об избе с окошечком и о заку­точке под окном, то сгодилась и полочка.

А что могут о себе поведать мыши, которые живут в таких вот норах... в ушке? Они говорят про себя: «Мы — Ши-и-и-и...» И при этом шипят и свистят как змеи всеми своими ма­ленькими и чувствительными головками. Эти мыши-норушки хотят намекнуть нам, что они «Ши-и-и-и..» и относятся к раз-

Курочка-Ряба

новидностям лад, весьма почтенным и благородным эфир­ным змейкам. И как бы ни было рано или поздно, но «шила в мешке не утаишь». Все где-то, когда-то дает сбой и вылеза­ет наружу... вот и Волга... не зря, в районе Казани... почему-то круто повернула на юг, как бы поставив символ змея-дра-кончика-петуха — во главу угла...

А теперь несколько слов о следующем варианте расшиф­ровки. Авторы этих сказок, я имею в виду тех, которые внача­ле сочиняли их на высоких небесах, не могли не загрузить их весьма плотным и вместительным содержанием, как это всегда принято в знаменитых творениях. В третьем случае яичко несет тоже курочка-татарушка... Нет ли здесь еще кое-какого намека... на последующее воплощение В.И.Ленина? А мне кажется... есть. Не говорит ли это о том, что с «татару-шечкой» связан его тайный реквизит по следующему вопло­щению?.. «Татарушка» ведь прямо намекает на столицу Тата­рии — Казань... Не с этим ли словом связывается третий ре­бус снесенного яичка? А Алексей Иванович Казанник, неког­да бывший генеральный прокурор России... вот он-то, как раз и сильно похож на вождя мирового пролетариата... и не только об этом говорю я одна. Вот и все, что на сегодняшний день можно рассказать о Курочке Рябой.

Продолжение следует.