III. Первая встреча

Оставшись наедине с Монте-Кристо, Альбер сказал: - Граф, разрешите мне приступить к моим обязанностям чичероне и пока-зать вам образчик квартиры холостяка. Вам, привыкшему к итальянскимдворцам, будет интересно высчитать, на пространстве скольких квадратныхфутов может поместиться молодой парижанин, который, по здешним понятиям,живет не так уж плохо. Переходя из комнаты в комнату, мы будем отворятьокна, чтобы вы не задохнулись. Монте-Кристо уже видел столовую и нижнюю гостиную. Альбер прежде все-го повел его в свою студию; как читатель помнит, это была его любимаякомната. Монте-Кристо был достойный ценитель всего того, что в ней собралАльбер: старинные лари, японский фарфор, восточные ткани, венецианскоестекло, оружие всех стран; все это было ему знакомо, и он с первого жевзгляда определял век, страну и происхождение вещи. Морсер думал, чтоему придется давать объяснения, а вышло так, что он сам, под руко-водством графа, проходил курс археологии, минералогии и естественной ис-тории. Они спустилась во второй этаж. Альбер ввел своего гостя в гости-ную. Стены здесь были увешаны произведениями современных художников. Тутбыли пейзажи Дюпре: высокие камыши, стройные деревья, ревущие коровы ичудесные небеса; были арабские всадники Делакруа в длинных белых бурну-сах, с блестящими поясами, с вороненым оружием; кони бешено грызлись, алюди бились железными палицами; были акварели Буланже - "Собор ПарижскойБогоматери", изображенный с той силой, которая равняет живописца с поэ-том; были холсты Диаса, цветы которого прекраснее живых цветов и солнцеослепительнее солнца в небе; были тут и рисунки Декана, столь же яркие,как и у Сальватора Розы, но поэтичнее; были пастели Жиро и Мюллера,изображавшие детей с ангельскими головками и женщин с девственными лица-ми; были страницы, вырванные из восточного альбома Доза, - карандашныенаброски, сделанные им в несколько секунд, верхом на верблюде или подкуполом мечети, - словом, все, что современное искусство может дать вза-мен погибшего и отлетевшего искусства прошлых веков. Альбер надеялся хоть теперь чем-нибудь поразить странного чужеземца,но, к немалому его удивлению, граф, не читая подписей, к тому же иногдапредставленных только инициалами, сразу же называл автора каждой вещи, ивидно было, что он не только знал каждое из этих имен, но успел оценитьи изучить талант каждого мастера. Из гостиной перешли в спальню; это был образец изящества и вместе стем строгого вкуса: здесь сиял в матово-золотой раме всего лишь одинпортрет, но он был подписан Леопольдом Робером. Портрет тотчас же привлек внимание графа МонтеКристо; он поспешно по-дошел и остановился перод ним. Это был портрет женщины лет двадцати пяти, смуглой, с огненным взгля-дом из-под полуопущенных век; она была в живописном костюме каталонскойрыбачки, в красном с черным корсаже и с золотыми булавками в волосах;взор ее обращен был к морю, и ее стройный силуэт четко выделялся на ла-зурном фоне неба и волн. В комнате было темно, иначе Альбер заметил бы, какая смертельнаябледность покрыла лицо графа и как нервная дрожь пробежала по его плечами груди. Прошла минута молчания, Монте-Кристо не отрывал взгляда от картины. - Ваша возлюбленная прелестна, виконт, - сказал он наконец совершенноспокойным голосом, - и этот костюм, очевидно маскарадный, ей очень идет. - Я не простил бы вам этой ошибки, - сказал Альбер, - если бы возлеэтого портрета висел какой-нибудь другой. Вы не знаете моей матери,граф; это ее портрет, он сделан, по ее желанию, лет шесть или восемь то-му назад. Костюм, по-видимому, придуман, но сходство изумительное, - якак будто вижу свою мать такой, какой она была в тысяча восемьсот трид-цатом году. Графиня заказала этот портрет в отсутствие моего отца. Она,вероятно, думала сделать ему приятный сюрприз, но отцу портрет почему-тоне понравился; и даже мастерство живописца не могло победить его антипа-тии, - а ведь это, как вы сами видите, одно из лучших произведений Лео-польда Робера. Правда, между нами говоря, господин де Морсер - один изсамых ревностных пэров, заседающих в Люксембургском дворце, известныйзнаток военного дела, но весьма посредственный ценитель искусств. Затомоя мать понимает живопись и сама прекрасно рисует; она слишком ценилаэто мастерское произведение, чтобы расстаться с ним совсем, и подарилаего мне, чтобы оно реже попадалось на глаза отцу. Его портрет, кистиГро, я вам тоже покажу. Простите, что я передаю вам эти домашние мелочи;но так как я буду иметь честь представить вас графу, я говорю вам всеэто, чтобы вы невзначай не похвалили при нем портрет матери. К тому жеон пагубно действует на мою мать: когда она приходит ко мне, она не мо-жет смотреть на него без слез. Впрочем, недоразумение, возникшее из-заэтого портрета между графом и графиней, было единственным между ними;они женаты уже больше двадцати лет, но привязаны друг к другу, как впервый день. Монте-Кристо кинул быстрый взгляд на Альбера, как бы желая отыскатьтайный смысл в его словах, но видно было, что молодой человек произнесих без всякого умысла. - Теперь, граф, - сказал Альбер, - вы видели все мои сокровища; раз-решите предложить их вам, сколь они ни ничтожны; прошу вас, будьте здеськак дома. Чтобы вы еще лучше освоились, я провожу вас к господину деМорсер. Я еще из Рима написал ему о том, что вы для меня сделали, и овашем обещании меня посетить; мои родители с нетерпением ждут возможнос-ти поблагодарить вас. Я знаю, граф, вы человек пресыщенный, и семейныесцены не слишком трогают Синдбада-Морехода; вы столько видели. Но прими-те мое предложение и смотрите на него как на вступление в парижскуюжизнь: она вся состоит из обмена любезностями, визитов и представлений. Монте-Кристо молча поклонился; он, по-видимому, принимал это предло-жение без радости и без неудовольствия, как одну из светских условнос-тей, исполнять которые надлежит всякому воспитанному человеку. Альберпозвал своего камердинера и велел доложить графу и графине де Морсер отом, что к ним желает явиться граф Монте-Кристо. Альбер и граф последовали за ним. Войдя в прихожую графа, вы прежде всего замечали над дверью в гости-ную гербовый щит, который своей богатой оправой и полным соответствием сотделкой всей комнаты свидетельствовал о том значении, какое владелецдома придавал этому гербу. Монте-Кристо остановился перед щитом и внимательно осмотрел его. - По лазоревому полю семь золотых мерлеток, расположенных снопом.Это, конечно, ваш фамильный герб, виконт? - спросил он. - Если не счи-тать того, что я знаком с геральдическими фигурами и поэтому кое-какразбираюсь в гербах, я плохой знаток геральдики; ведь я граф случайный,сфабрикованный в Тоскане за учреждение командорства святого Стефана, и,пожалуй, не принял бы титула, если бы мне не твердили, что, когда многопутешествуешь, это совершенно необходимо. Надо же иметь что-нибудь надверцах кареты, хотя бы для того, чтобы таможенные чиновники вас не ос-матривали. Поэтому извините, что я предлагаю вам такой вопрос. - В нем нет ничего нескромного, - отвечал Морсер с простотой полней-шей убежденности. - Вы угадали: это наш герб, то есть родовой герб моегоотца; но он, как видите, соединен с другим гербом - серебряная башня вчервленом поле; это родовой герб моей матери. По женской линии я испа-нец, но род Морсеров - французский и, как мне приходилось слышать, одиниз древнейших на юге Франции. - Да, - сказал Монте-Кристо, - это и показывают мерлетки. Почти всевооруженные пилигримы, отправлявшиеся на завоевание Святой земли, избра-ли своим гербом или крест - знак их миссии, или перелетных птиц - знакдальнего пути, который им предстоял и который они надеялись совершить накрыльях веры. Ктонибудь из ваших предков с отцовской стороны, вероятно,участвовал в одном из крестовых походов; если даже это был поход Людови-ка Святого, то и тогда мы придем к тринадцатому веку, что вовсе неплохо. - Очень возможно, - сказал Морсер, - у моего отца в кабинете есть на-ше родословное древо, которое нам все это объяснит. Я когда-то составилк нему комментарии, в которых даже Дюзье и Жокур нашли бы для себя нема-ло поучительного. Теперь я к этому остыл, но должен вам сказать, как чи-чероне, что у нас, при нашем демократическом правительстве, начинаютсильно интересоваться этими вещами. - В таком случае ваше правительство должно было выбрать в своем прош-лом что-нибудь получше тех двух вывесок, которые я видел на ваших памят-никах и которые лишены всякого геральдического смысла. Что же касаетсявас, виконт, вы счастливее вашего правительства, потому что ваш гербпрекрасен и волнует воображение. Да, вы и провансалец и испанец; этим иобъясняется, - если портрет, который вы мне показывали, похож, - чудес-ный смуглый цвет лица благородной каталонки, который так восхитил меня. Надо было быть Эдипом или даже самим сфинксом, чтобы разгадать иро-нию, которую граф вложил в эти слова, казалось бы проникнутые самойизысканной учтивостью; так что Морсер поблагодарил его улыбкой и, пройдявперед, чтобы указать ему дорогу, распахнул дверь, находившуюся под гер-бом и ведшую, как мы уже сказали, в гостиную. На самом видном месте в этой гостиной висел портрет мужчины лет трид-цати пяти - восьми, в генеральском мундире, с эполетами жгутом - знаквысокого чина, с крестом Почетного легиона на шее, что указывало па ко-мандорский ранг, и со звездами на груди: справа - ордена Спасителя, аслева - Карла III, из чего можно было заключить, что изображенная наэтом портрете особа сражалась в Греции и Испании или, что в смысле зна-ков отличия равносильно, исполняла в этих странах какую-либо дипломати-ческую миссию. Монте-Кристо был занят тем, что так же подробно, как и первый, расс-матривал этот портрет, как вдруг отворилась боковая дверь, и появилсясам граф де Морсер. Это был мужчина лет сорока пяти, но на вид ему казалось по меньшеймере пятьдесят; его черные усы и брови выглядели странно в контрасте спочти совсем белыми волосами, остриженными по-военному; он был в штатс-ком, и полосатая ленточка в его петлице напоминала о разнообразных пожа-лованных ему орденах. Осанка его была довольно благородна, и вошел он сочень радушным видом. Монте-Кристо не сделал ни шагу ему навстречу; ка-залось, ноги его приросли к полу, а глаза впились в лицо графа де Мор-сер. - Отец, - сказал Альбер, - имею честь представить вам графа Мон-те-Кристо, великодушного друга, которого, как вы знаете, я имел счастьевстретить в трудную минуту. - Граф у нас желанный гость, - сказал граф де Морсер, с улыбкой при-ветствуя Монте-Кристо. - Он сохранил нашей семье ее единственного нас-ледника, и мы ему безгранично благодарны. С этими словами граф де Морсер указал Монте-Кристо на кресло и селпротив окна. Монте-Кристо, усаживаясь в предложенное ему кресло, постарался ос-таться в тени широких бархатных занавесей, чтобы незаметно читать на ус-талом и озабоченном лице графа повесть тайных страданий, запечатлевшихсяв каждой из его преждевременных морщин. - Графиня одевалась, когда виконт прислал ей сказать, что она будетиметь удовольствие познакомиться с вами, - сказал Морсер. - Через десятьминут она будет здесь. - Для меня большая честь, - сказал Монте-Кристо, - в первый же деньмоего приезда в Париж встретиться с человеком, заслуги которого равныего славе и к которому судьба, в виде исключения, была справедлива; но,быть может, на равнинах Митиджи или в горах Атласа она готовит вам еще имаршальский жезл? - О, нет, - возразил, слегка краснея, Морсер, - я оставил службу,граф. Возведенный во время Реставрации в звание пэра, я участвовал впервых походах и служил под началом маршала де Бурмон; я мог, следова-тельно, рассчитывать на высшую командную должность, и кто знает, чтопроизошло бы, оставайся на тропе старшая ветвь! Но, как видно, Июльскаяреволюция была столь блестяща, что могла позволить себе быть неблагодар-ной по отношению ко всем заслугам, не восходившим к императорскому пери-оду. Поэтому мне пришлось подать в отставку; кто, как я, добыл эполетына поле брани, тот не умеет маневрировать на скользком паркете гостиных.Я бросил военную службу, занялся политикой, промышленностью, изучалприкладные искусства. Я всегда интересовался этими вещами, но за двад-цать лет службы не имел времени всем этим заниматься. - Вот откуда превосходство вашего народа над ними, граф, - отвечалМонте-Кристо. - Вы, потомок знатного рода, обладатель крупного состоя-ния, пошли добывать первые чины, служа простым солдатом; это случаетсяредко; и, став генералом, пэром Франции, командором Почетного легиона,вы начинаете учиться чему-то новому не ради наград, но только для того,чтобы принести пользу своим ближним... Да, это прекрасно; скажу больше,поразительно. Альбер смотрел и слушал с удивлением: такой энтузиазм в Монте-Кристобыл для него неожиданностью. - К сожалению, мы, в Италии, не таковы, - продолжал чужестранец, какбы желая рассеять чуть заметную тень, которую вызвали его слова на лицеМорсера, - мы растем так, как свойственно нашей породе, и всю жизнь сох-раняем ту же листву, тот же облик и нередко ту же бесполезность. - Но для такого человека, как вы, Италия - подходящее отечество, -возразил граф до Морсер. - Франция раскрывает вам свои объятия; ответьтена ее призыв. Она не всегда неблагодарна; она дурно обходится со своимидетьми, но по большей части радостно встречает иноземцев. - Видно, что вы не знаете графа Монте-Кристо, отец, - прервал его сулыбой Альбер. - То, что может его удовлетворить, находится за пределаминашего мира; он не гонится за почестями и берет от них только то, чтоумещается в паспорте. - Вот самое верное суждение обо мне, которое я когда-либо слышал, -заметил Монте-Кристо. - Граф имел возможность устроить свою жизнь, как хотел, - сказал графде Морсер со вздохом, - и выбрал дорогу, усеянную цветами. - Вот именно, - ответил Монте-Кристо с улыбкой, которой не передал быни один живописец и не объяснил бы ни один физиономист. - Если бы я не боялся вас утомить, - сказал генерал, явно очарованныйобращением гостя, - я повел бы вас в Палату; сегодняшнее заседание любо-пытно для всякого, кто не знаком с нашими современными сенаторами. - Я буду вам очень признателен, если вы мне это предложите в другойраз, но сегодня я надеюсь быть представленным графине, и я подожду. - А вот и матушка! - воскликнул виконт. И Монте-Кристо, быстро обернувшись, увидел на пороге гостиной г-жу деМорсер; она стояла в дверях, противоположных тем, в которые вошел еемуж, неподвижная и бледная; когда Монте-Кристо повернулся к ней, онаопустила руку, которою почему-то опиралась на золоченый наличник двери.Она стояла там уже несколько секунд и слышала последние слова гостя. Тот встал и низко поклонился графине, которая молча, церемонно отве-тила на его поклон. - Что с вами, графиня? - спросил граф де Морсер. - Вы нездоровы? Мо-жет быть, здесь слишком жарко? - Матушка, вам дурно? - воскликнул виконт, бросаясь к Мерседес. Она поблагодарила их улыбкой. - Нет, - сказала она, - просто меня взволновала встреча с графом.Ведь если бы но он, мы были бы теперь погружены в печаль и траур. Граф,- продолжала она, подходя к нему с величием королевы, - я обязана вамжизнью моего сына, и за это благодеяние я от всего сердца благословляювас. Я счастлива, что могу, наконец, высказать вам свою благодарность. Граф снова поклонился, еще ниже, чем в первый раз, и был еще бледнее,чем Мерседес. - Вы слишком великодушны, графиня, - сказал он необычайно мягко ипочтительно. - Я ничего необыкновенного не сделал. Спасти человека, из-бавить отца от мучений, а женщину от слез - вовсе не доброе дело, эточеловеческий долг. - Как счастлив мой сын, что у него такой друг, как вы, граф, - с глу-боким чувством ответила г-жа де Морсер. - Я благодарю бога, что он таксудил. И Мерседес подняла к небу свои прекрасные глаза с выражением беско-нечной благодарности; графу даже показалось, будто в них блеснули слезы. Г-н де Морсер подошел к ней. - Я уже просил у графа прощенья, что должен оставить его, - сказалон. - Надеюсь, вы также попросите его извинить меня. Заседание открыва-ется в два часа, теперь три, а я должен выступать. - Поезжайте, я постараюсь, чтобы наш гость не скучал в ваше от-сутствие, - сказала графиня все еще взволнованным голосом. - Граф, -продолжала она, обращаясь к Монте-Кристо, - не окажете ли вы нам честьпровести у нас весь день? - Я очень благодарен вам, графиня, поверьте мне. Но я вышел у вашихдверей из дорожной кареты. Я еще не знаю, как меня устроили в Париже,даже едва знаю где. Это, конечно, пустяки, но все-таки я немного беспо-коюсь. - Но вы обещаете по крайней мере доставить нам это удовольствие вдругой раз? - спросила графиня. Монте-Кристо поклонился молча, и его поклон можно было принять зазнак согласия. - В таком случае я вас не удерживаю, - сказала графиня, - я не хочу,чтобы моя благодарность обращалась в неделикатность или назойливость. - Дорогой граф, - сказал Альбер, - если вы разрешите, я постараюсьотплатить вам в Париже за вашу любезность в Риме и предоставлю в вашераспоряжение мою карету, пока вы еще не обзавелись выездом. - Весьма благодарен, виконт, - сказал Монте-Кристо, - но я надеюсь,что Бертуччо провел не без пользы четыре с половиной часа, которыми онрасполагал, и что у ваших дверей меня ждет какой-нибудь экипаж. Альбер привык к повадкам графа, знал, что тот, как Нерон, всегда го-нится за невозможным, и потому уже ничему не удивлялся; он только хотеллично удостовериться в том, как исполнены приказания графа, и проводилего до дверей. Монте-Кристо не ошибся: как только он вышел в прихожую графа де Мор-сер, лакей, тот самый, который в Риме приносил Альберу и Францу визитнуюкарточку графа, бросился вон, и когда знатный путешественник показалсяна крыльце, его уже в самом деле ждал экипаж. Это была двухместная каре-та работы Келлера и в нее была запряжена та самая пара, которую Дрэй на-кануне, как то было известно всем парижским щеголям, отказался уступитьза восемнадцать тысяч франков. - Виконт, - сказал граф Альберу, - я не приглашаю вас сейчас к себе,потому что там пока все сделано наскоро, а, как вы знаете, я дорожу ре-путацией человека, умеющего устроиться с удобством даже во временном жи-лище. Дайте мне день сроку, и затем позвольте пригласить вас. Тогда ябуду вполне уверен, что не нарушу законов гостеприимства. - Если вы просите один день, граф, то я могу быть уверен, что вы по-кажете мне не дом, а дворец. Положительно вам служит какой-нибудь добрыйгений. - Что ж, пусть думают так, - отвечал Монте-Кристо, ставя ногу на оби-тую бархатом подножку своей великолепной кареты, - это обеспечит мне не-который успех У дам. Граф сел в карету, дверца захлопнулась, и лошади понеслись галопом,но все же он успел заметить, как чуть заметно дрогнули занавески в окнегостиной, где он оставил г-жу де Морсер. Когда Альбер вернулся к матери, то застал ее в будуаре, в глубокомбархатном кресле; комната была погружена в полумрак, только кое-где мер-цали блики на вазах и по углам золоченых рам. Альбер не мог рассмотреть лицо графини, терявшееся в дымке газа, ко-торый она накинула на голову; но ему показалось, что голос ее дрожит; кблагоуханию роз и гелиотропов, наполнявших жардиньерку, примешивалсяострый и едкий запах нюхательной соли; и в самом деле Альбер с беспо-койством заметил, что флакон графини вынут из шагреневого футляра и ле-жит в одной из плоских ваз, стоящих на камине. - Вы больны? - воскликнул он, подходя к матери. - Вам стало дурно,пока я уходил? - Нисколько, Альбер; но все эти розы, туберозы и померанцевые цветытак сильно пахнут теперь, когда настали жаркие дни... - В таком случае надо их вынести, - сказал Морсер, дергая шпур звон-ка. - Вам в самом деле нездоровится; уже когда вы вошли в гостиную, выбыли очень бледны. - Очень бледна? - Это вам к лицу, по мы с отцом испугались. - Отец сказал тебе об этом? - быстро спросила Мерседес. - Нет, но он сказал вам самой, помните? - Не помню, - сказала графиня. Вошел лакей; он явился на звонок Альбера. - Вынесите цветы в переднюю, - сказал виконт, - они беспокоят графи-ню. Лакей повиновался. Пока он переносил цветы, длилось молчание. - Что это за имя - Монте-Кристо? - спросила графппя, когда лакей унеспоследнюю вазу. - Фамилия или название поместья, пли просто титул? - Мне кажется, это только титул. Граф купил остров в Тосканском архи-пелаге и, судя по тому, что он говорил сегодня утром, учредил коман-дорство. Вы ведь знаете, что это принято относительно ордена святогоСтефана во Флоренции, святого Георгия в Парме и даже для Мальтийскогокреста. Впрочем, он и не чванится своим дворянством, называет себя слу-чайным графом, хотя в Риме все убеждены, что он очень знатный вельможа. - У него прекрасные манеры, - сказала графиня, - по крайней мере такмне показалось в то несколько минут, что я его видела. - О, его манеры безукоризненны, они превосходят все, что я видел наи-более аристократического среди представителей трех самых гордых дво-рянств Европы: английского, испанского и немецкого. Графиня задумалась, по после короткого колебания продолжала: - Ведь ты видел, дорогой... я спрашиваю, как мать, ты понимаешь... тывидел графа Монте-Кристо у него в доме; ты проницателен, знаешь свет, утебя больше такта, чем обычно бывает в твоем возрасте; считаешь ли тыграфа тем, чем он кажется? - А чем он кажется? - Ты сам сейчас сказал: знатным вельможей. - Так о нем думают. - А что думаешь ты? - Я, признаться, не составил себе о нем определенного мнения; думаю,что он мальтиец. - Я спрашиваю не о его происхождении, а о нем самом как о человеке. - А, это другое дело; мне с его стороны пришлось видеть столькостранного, что я склонен рассматривать его как байроновского героя, ко-торого несчастье отметило роковой печатью, как какого-нибудь Манфреда,или Лару, или Вернера, - словом, как обломок какого-нибудь древнего ро-да, лишенный наследия своих отцов и вновь обретший богатство силою свое-го предприимчивого гения, вознесшего его выше законов общества. - Ты хочешь сказать... - Я хочу сказать, что Монте-Кристо - остров на Средиземном море, безжителей, без гарнизона, убежище контрабандистов всех наций и пиратов совсего света. Как знать, может быть, эти достойные дельцы платят своемухозяину за гостеприимство? - Это возможно, - сказала графиня в раздумье. - Но контрабандист он или нет, - продолжал Альбер, - во всяком случаеграф Монте-Кристо человек замечательный. Я уверен, вы согласитесь сэтим, потому что сами его видели. Он будет иметь огромный успех в па-рижских гостиных. Не далее как сегодня утром у меня он начал свое вступ-ление в свет тем, что поразил всех, даже самого Шато-Рено. - А сколько ему может быть лет? - спросила Мерседес, видимо придаваяэтому вопросу большое значение. - Лет тридцать пять - тридцать шесть. - Так молод! Не может быть! - сказала Мерседес, отвечая одновременнои на слова Альбера и на свою собственную мысль. - А между тем это так. Несколько раз он говорил мне, и, конечно, неп-реднамеренно: "Тогда мне было пять лет, тогда-то десять, а тогда-то две-надцать". Я из любопытства сравнивал числа, и они всегда совпадали. Оче-видно, этому странному человеку, возраст которого не поддается определе-нию, в самом деле тридцать пять лет. К тому же, припомните, какие у негоживые глаза, какие черные волосы; он бледен, но на лбу его нет ни однойморщины; это не только сильный человек, но и молодой еще. Графиня опустила голову, словно поникшую от тяжести горьких дум. - И этот человек дружески относится к тебе, Альбер? - с волнениемспросила она. - Мне кажется, да. - А ты... ты тоже любишь его? - Он мне нравится, что бы ни говорил Франц д'Эпине, который хотелуверить меня, что это - выходец с того света. Графиня вздрогнула. - Альбер, - сказала она изменившимся голосом, - я всегда предостере-гала тебя от новых знакомств. Теперь ты уже взрослый и сам мог бы даватьмне советы; однако я повторяю: будь осторожен. - И все-таки, для того чтобы ваш совет мог принести мне пользу, доро-гая, мне следовало бы заранее знать, чего остерегаться. Граф не играет вкарты, пьет только воду, подкрашенную каплей испанского вина; он, повсей видимости, так богат, что, если бы он попросил у меня взаймы, мнеоставалось бы только расхохотаться ему в лицо; чего же мне опасаться сего стороны? - Ты прав, - отвечала графиня, - мои опасения вздорны, тем более чтодело идет о человеке, который спас тебе жизнь. Кстати, Альбер, хорошо лиотец его принял? Нам надо быть исключительно внимательными к графу. Твойотец часто занят, озабочен делами и, может быть, невольно... - Он был безукоризнен, - прервал Альбер. - Скажу больше: ему, по-ви-димому, очень польстили чрезвычайно удачные комплименты, которые графсказал ему так кстати, как будто знает его лет тридцать. Все эти лестныезамечания, несомненно, были приятны отцу, - прибавил Альбер, смеясь, -так что они расстались наилучшими друзьями, и отец даже хотел повезтиграфа в Палату, чтобы тот послушал его речь. Графиня ничего не ответила; она так глубоко задумалась, что даже зак-рыла глаза. Альбер, стоя перед нею, смотрел на нее с той сыновней лю-бовью, которая бывает особенно нежна и проникновенна, когда мать еще мо-лода и красива; увидав, что она закрыла глаза, и прислушавшись к ее ров-ному дыханию, он решил, что она заснула, на цыпочках вышел и осторожноприкрыл за собою дверь. - Это не человек, а дьявол, - прошептал он, качая головой, - я еще вРиме предсказывал, что его появление произведет сенсацию в обществе; те-перь меру его влияния показывает непогрешимый термометр: если моя матьобратила на него внимание, значит - он бесспорно замечательный человек. И он отправился в свою конюшню не без тайной досады на то, что графМонте-Кристо, не пошевельнув пальцем, получил запряжку, перед которой, вглазах знатоков, его собственные гнедые отодвигались на второе место. - Положительно, - сказал он, - равенства людей не существует; надобудет попросить отца развить эту мысль в Верхней палате.