VIII. Идиллия на лоне природы

Когда двое молодых Форсайтов миновали первый перевал и обратили своилица на восток, к солнцу, в небе не было ни облачка, а холмы искрилисьросой. На перевал они поднялись почти бегом и немного запыхались; если ибыло им что сказать, они все же не говорили и шли под пение жаворонков, внеловком молчании утренней прогулки натощак. Уйти украдкой было забавно, нона вольной высоте ощущение заговора пропало и сменилось немотой. - Мы допустили глупейшую ошибку, - сказала Флер, когда они прошли сполмили. - Я голодна. Джон извлек из кармана плитку шоколада. Они разломили ее пополам, иязыки у них развязались. Они говорили о своем домашнем укладе и о прошлойсвоей жизни, которая здесь, среди одиночества холмов, казаласьволшебнонереальной. В прошлом Джона оставалось незыблемым лишь одно - егомать, в прошлом Флер - ее отец; их лица неодобрительно смотрели издалека надетей, и дети говорили о них мало. Дорога спустилась в ложбину и опять вынырнула в направлении кЧанктонбери-Ринг; блеснуло вдалеке море, ястреб парил между ними и солнцем,так что его кровавокоричневые крылья казались огненно-красными. Джон дострасти любил птиц, любил сидеть подолгу неподвижно, наблюдая за ними; и таккак у него был острый взгляд и память на вещи, которые его занимали,пожалуй, стояло его послушать, если речь заходила о птицах. Но наЧанктонбери-Ринг не слышно было птиц, большой храм его буковой рощи был пуст- он стоял безжизненный и холодный в этот ранний час; приятным показалось,пройдя рощу, снова выйти на солнце. Очередь была за Флер. Она заговорила особаках, о том, как с ними гнусно обращаются. Не жестоко ли сажать их нацепь! Она бы секла людей, которые так поступают. Джон был удивлен этимпроявлением гуманности. Оказалось, что Флер знала собаку, которую какойтофермер, их сосед, во всякую погоду держал на цепи в углу своего птичьегодвора - так что в конце концов она надорвала голос от лая! - Подумай, как обидно! - с жаром сказала девушка. - Ведь если бы она нелаяла на каждого прохожего, ее бы не держали на цепи. Человек - подлаятварь. Я два раза потихоньку спускала ее; оба раза она меня чуть не укусила,а после просто бесновалась от радости; но потом она неизменно прибегаладомой, и ее опять сажали на цепь. Будь моя воля, я посадила б на цепь еехозяина, - Джон заметил, как сверкнули ее зубы и глаза. - Я выжгла бы ему налбу клеймо: "Зверь". Была бы ему наука! Джон согласился, что средство превосходное. - Всему виной, - сказал он, - инстинкт собственности, который изобрелцепи. Последнее поколение только и думало, что о собственности; вот почемуразыгралась война. - О! - воскликнула Флер. - Мне никогда не приходило это на ум. Твоиродные и мои поссорились из-за собственности. А она ведь есть у нас у всех -твои родные, мне кажется, богаты. - О да! К счастью! Не думаю, чтоб я сумел зарабатывать деньги. - Если б ты умел, ты бы мне не нравился. Джон с трепетом взял ее под руку. Флер смотрела прямо вперед и напевала: Джонни. Джонни, пастушок, Хвать свинью - и наутек? Рука Джона робко обвилась вокруг ее талии. - Довольно неожиданно! - спокойно сказала Флер. - Ты часто это делаешь? Джон опустил руку. Но Флер засмеялась, и его рука снова легла на ееталию. Флер запела: О, кто по горной той страхе За такой помчится на коне. О, кто отважится за мной Дорогой горной той? - Подпевай, Джон! Джон запел. К ним присоединились жаворонки, колокольчики овец, утреннийзвон с далекой церкви в Стэйнинге. Они переходили от мелодии к мелодии, покаФлер не заявила: - Боже! Вот когда я по-настоящему проголодалась! - Ах, мне так совестно! Она заглянула ему в лицо. - Джон, ты - прелесть! И она локтем прижала к себе то руку, обнимавшую ее. Джон едва незашатался от счастья. Желто-белая собака, гнавшаяся за зайдем, заставила елоотдернуть руку. Они смотрели вслед, пока заяц и собака не скрылись подгорой. Флер вздохнула: - Слава богу, не поймает! Которые час? Мои остановились. Забылазавести. Джон посмотрел на часы. - Черт возьми! И мои стоят. Пошли дальше, взявшись за руки. - Если трава сухая, - предложила Флер, - присядем да минутку. Джон скинул куртку, и они уселись на ней вдвоем. - Понюхай! Настоящий дикий тмин. Он снова обнял ее, и так они сидели молча несколько минут. - Ну и ослы! - вскричала Флер и вскочила. - Мы безобразно опоздаем, виду нас будет самый дурацкий, и они все насторожатся. Вот что, Джон: мы простовышли побродить перед завтраком, чтобы нагулять аппетит, и заблудились.Хорошо? - Да, - согласился Джон. - Это важно. Нам будут чинить всевозможные препятствия. Ты хорошоумеешь лгать? - Кажется, не слишком. Но я постараюсь. Флер нахмурилась. - Знаешь, я думаю, нам не позволят дружить. - Почему? - Я тебе уже объясняла. - Но это глупо! - Да; но ты не знаешь моего отца. - Я думаю, что он тебя очень любит. - Видишь ли, я - единственная дочь. И ты тоже единственный - у твоейматери. Такая обида! От единственных детей ждут слишком многого. Покапеределаешь все, чего от тебя ждут, успеешь умереть. - Да, - пробормотал Джон, - жизнь возмутительно коротка. А хочется житьвечно и все познать. - И любить всех и каждого? - Нет, - воскликнул Джон, - любить я желал бы только раз - тебя! - В самом деле? Как ты это быстро! Ах, смотри, вот меловая яма; отсюданедалеко и до дому. Бежим! Джон пустился за нею, спрашивая себя со страхом, не оскорбил ли он ее. Овраг - заброшенная меловая яма - был полон солнца и жужжания пчел.Флер откинула волосы со лба. - Ну, - сказала она, - на всякий случай тебе разрешается меняпоцеловать, Джон. Она подставила щеку. В упоении он запечатлел поцелуй на горячей инежной щеке. - Так помни: мы заблудились; и по мере возможности предоставьобъяснения мне; я буду смотреть на тебя со злостью для большей верности; иты постарайся и гляди на меня зверем! Джон покачал головой: - Не могу! - Ну, ради меня; хотя бы до дневного чая. - Догадаются, - угрюмо проговорил Джон. - Как-нибудь постарайся. Смотри! Вот мы и дома! Помахай шляпой. Ах, утебя ее нет! Ладно, я крикну. Отойди от меня подальше и притворисьнедовольным. Пять минут спустя, поднимаясь на крыльцо и прилагая все усилия, чтобыказаться недовольным, Джон услышал в столовой звонкий голос Флер: - Ох, я до смерти голодна. Вот мальчишка! Собирается стать фермером, асам заблудился. Идиот!