Последняя неделя октября

Я становлюсь другим...
Я не узнаваем ни самому себе, ни людям вокруг меня. Когда поток устремляется направо, а тебе нужно строго налево - тяжело свернуть, но еще хуже безвольно остаться в потоке и плестись, выплёвывая зло из себя. Мой друг, со временем ты понимаешь, что нужно было сворачивать сто процентов, но ты уже давно прошел свой поворот и никого нет ни справа, ни слева от тебя. Ты один, как и я.

Необратимые процессы запустились в моей голове, жестокость устремилась к сердцу и высушивает его, как яблоко на печи. Невозможно понять, что именно происходит с моей душой и делает меня замкнутым в себе человеком. Я презираю человечество за его испорченность, жестокость и низменность идеалов, и, будучи испорчен не меньше, выбираю месть. О да, я – трусливый психопат, который использует садиста в своих целях, позволяя ему чинить расправу над теми, кто чувствует власть над беззащитными детьми. О, да, мой друг!

Я не кипящее масло… я - огромный вздувшийся ожог... я – боль, помноженная на озлобленность, на извращения и бесконечную истерику в себе. Она не проходит, пока мне снятся глаза той твари, что надругалась и убила мою дочь. Даша, ты продолжаешь мне сниться и в своих мольбах сводишь меня с ума. Так медленно… так равнодушно… так больно. Ты не отпускаешь меня целый год и ровно этот год я не человек…

Я – существо и зло внутри меня уже ничем не умерить. Хотел бы я спокойствия? Не знаю. Хотел бы я, чтобы в одночасье прекратились мои безумные душевные муки и я снова поверил в людей? Не знаю. Они слишком сложны, непонятны, извращены и социально-неизлечимы. Они система запутанных многоэтажных лабиринтов сомнений, желаний, страхов и внутренней боли.

Человек – причина всех бед на земле.

Человек – приносит горе другому человеку.

Человек даёт и забирает жизнь у себе подобного.

Человек уже давно отобрал всю власть у дремлющего на небе Бога…

Ночь.

Я сидел в круглосуточном баре за барной стойкой среди огромного числа безумного пьяного быдла, ищущих приключения на свой зад. К двум часам над потолком зависла сигаретная дымка, стало невыносимо душно. Атмосфера дешевого заведения в центре Новосибирска соответствовала моему настроению, как никогда. То и дело, кто-то толкал меня в спину, просил подвинуться, иногда даже освободить место, в зале и туалетах – бесчисленное множество драк. Каждый час накаченных алкоголем упырей вышвыривали на улицу здоровенные быдло-охранники, отбирая деньги и оставляя им всего пару сотен на такси. Но, сказать вам честно, мне было совершенно плевать на происходящее там. Я был замкнут в себе и возвращался в реальность только, когда делал дополнительный заказ или меняли пепельницу. Деньги у меня были. Вполне хватало, чтобы изрядно нажраться, но я желал другого – просто отвлечься от самого себя и своих мыслей.

Бывало, что я просиживал в барах до рассвета, потом плелся на работу с опухшими глазами и спал там до обеда. Благо в компании всё было спокойно, работа была четко налажена, и, откровенно говоря, показатели даже росли. Получалось, что я невольно дал своим подчиненным больше самостоятельности и только подписывал необходимые ежемесячные документы, различные финансовые ведомости и отчеты для отправки в головной офис.

Пил в основном пиво.

Неделю назад мы помянули Дашу. За год не изменилось ничего – моё чувство ненависти и желание мести не успокаивались. В отношениях с женой был полный разлад. В основном мы проводили время с сыном, стараясь не подавать виду и оставлять проблемы в стороне. Мы просто игнорировали их. Никто не хотел открыто говорить вслух, что отношения просто иссякли. Между нами застряли вопросительные знаки - всего лишь крючки, всего лишь «???», которые, болтаясь где-то между сознанием и подсознанием, ежесекундно точат настроение и сводят с ума. Мы не знали, что нам делать дальше, но понимали, что рано или поздно разойдемся. Я всё чаще остаюсь ночевать на работе или в машине, не желая возвращаться домой. Она всё реже пребывает в хорошем настроении. Бесконечные капризы… скандалы… непонимание… Объяснить это сложно. Мы стали слишком нервными, срывались друг на друга по любому поводу и совсем перестали искать компромиссные решения. Я жил то на съёмной квартире, то дома. Первая напоминала мне об учиненных Егором ужасах, а вторая о семейной трагедии.

Егор пропал. На звонки не отвечал, а в конце сентября его телефон вообще был вне доступа. Предчувствие, что он вляпался в какую-то беду не покидало меня, и я, с периодичностью в два-три дня, пытался безрезультативно дозвониться до него.

- Может быть, вам еще пива? – спросил меня вполне приветливый бармен, с аккуратно выбритой эспаньолкой, которая ему была не то чтобы не к лицу, а вообще, портила весь внешний вид.

Я взглянул на пустую кружку, которую держал уже около получаса.

- Да, можно! – ответил. – И еще одно кофе «американо». Жутко хочется спать. Не высыпаюсь уже год.

- Ого! – искренне улыбнулся парень. – Что-то тревожит? Налоги? Жена?

- Нет, всё нормально. Работа, дома, работа, семья... – ответил я и уткнулся в мобильный телефон.

«Чем же была примечательна эта ночь?» - спросите меня вы. Началось всё с того, что я наконец-то дозвонился Егору, который пробубнил мне пьяную чепуху и навязался на встречу в баре, сказав, что вызовет такси.

Забрав со стойки недопитое пиво, я направился к охране. Меня уже изрядно подкачивало. Я постоянно растирал свои уши, чтобы вернуть вестибулярный аппарат в норму. Помогало средне.

- Какие-то проблемы? – спросил меня накаченный охранник.

На работе мы часто проводили праздничные вечера в барах и клубах. Я знал, что у каждого охранника есть приобретенный или врожденный «синдром командира», но всегда умел находить с ними общий язык. Знаете, что является самым интернациональным языком XXI века? Деньги! Это просто до абсурда.

- У меня друг сейчас подъедет. Мы хотели бы немного посидеть за барной стойкой …

Мужик в черной униформе перебил.

- Так в чем проблема? Пусть проходит, места есть. Народу сегодня не так много.

- Тебя как зовут? – улыбнулся я и отпил немного пива.

- Саша…

- Так вот Саша, дело в том, что он уже бухой и скорее всего на спортивках. Сам понимаешь! Но… Но… Стой подожди! - не дав ему перебить меня второй раз, сказал я. – Сколько тебе надо? Или сколько надо всей охране?

- Богатый что ли? – улыбнулся он во все зубы, а глаза предательски загорелись. Алчность.

- Так и?

- Короче давай трёшку за вход и трёшку за его спортивный вид, - сказал он, посмотрев по сторонам, чтобы администраторы ничего не заподозрили. Со всеми нужно делиться. – Я его лично проведу. Давай деньги…

Его огромная волосатая рука тут же сделала жест «дай-дай», что на интернациональном языке означает «хочу деньги сразу на месте и без каких-либо вопросов».

Я закурил.

- Давай так. Как только мы пересечем вот эту черту, - я провел рукой несуществующую линию на полу. – То есть окажемся недалеко танцпола, ты сразу же получаешь «шесть рублей». Ты видишь, я не боец и спортом не занимаюсь, поэтому…

- Окей, старина! – улыбнулся охранник и похлопал меня по плечу. – А через сколько он будет?

- Ну, думаю, что не раньше, чем через минут 20-30. Он уже вызвал такси. Я пока тут пиво попью и подожду его…

- Не вопрос! – кивнул мне охранник.

Я стоял с кружкой пива и сигаретой около входа в бар, пока наконец-то на горизонте не показался, действительно, изрядно выпивший Авдеенко. Он смахнул с головы крупный снег, который сыпал на Новосибирск с середины октября и, пожав мне руку, молча пошел внутрь.

- Вот тебе шестёра, как договаривались! – протянул я две купюры вышибале и помчался следом за сержантом. Егор сел за барную стойку потеснив какого-то в хлам пьяного пацана, тот выматерился, подпихнул сержанта в спину, но не получив ответную реакцию удалился прочь. В таких заведениях всё случается быстро: в драках разлетаются лица, в туалетах – секс, близ танцпола – наркота. Не так давно Виталий рассказывал мне, что сейчас гораздо выгоднее сплавлять всякую химию именно здесь – в клубах и барах, чем толкать по одной дозе на улице. «Здесь и менты свои, и клиенты, и крыша, и атмосфера, и контингент», - рассказывал как-то раз он.

- Удивлен, что я вновь появился? – спросил меня Егор, мусоля во рту изгрызенную зубочистку с зеленым мятным кончиком.

- Да как сказать… исчезать и появляться – твоя коронная фишка, - улыбнулся я, так как, откровенно, был рад видеть своего друга.

Он заказал два пива и сигареты, а пока мы ожидали заказа достал из нагрудного кармана чекушку водки, открыл её, сделал глоток и передал мне.

- Выпей-выпей! – сказал он. – Я тут кое-что нарыл для тебя. Но если вывалить сразу, то ты сдохнешь от переизбытка информации.

Я выдохнул и промочил горло водкой, неприятно сморщившись от горечи. Водка была явно дешевой и, как следствие, паленой.

- Так и? – посмотрев ему в глаза, спросил я. В них что-то было… неуловимое… пугающее и притягивающее. В них что-то читалось, но алфавита этих безумных сумасшедших глаз, я не знал.

- Только не перебивай, хорошо? В общем, где-то месяц назад… да, вначале сентября, когда я был вообще на мели – без денег и возможности устроиться на работу… короче я паспорт свой где-то прое**л… в общем, я нашел в газете объявление, что требуются чернорабочие на отделку квартир. Грязная, пыльная работа, за которую платят копейки. Расчет по выполнению нормы…

Я внимательно слушал Авдеенко. Принесли пиво. Отпили.

- …две недели я пахал на неизвестно мистера, вместе со всякими иммигрантами, беля потолок, прикручивая плинтус и делая всякую хрень на богатенького дядю. Нас привозили в коттедж рано утром и увозили на «Газели» около девяти вечера. Пахали как рабы, но хоть кормили бесплатно и вполне сносно… А мне, знаешь, всё было интересно узнать… да любому бы было интересно знать, на кого он пашет. Ну, я нашему прорабу Мите и накидываю: «Слушай старина, ты же в Чечне служил… и я служил… сделай услугу – покажи того буржуя, на которого мы – ветераны спину гнём. Может быть, я его узнаю… может быть, он вообще боевиком был в 95-ом»

- И? – я торопил Авдеенко, чувствуя что-то очень важное в его рассказе и не заметив сам, отхлебнул водки еще.

- Не торопись… а мне Митяй отвечает: «Да я его знаю! Но показывать его тебе не буду и, вообще, что значит показать заказчика?! Бред какой-то». А спустя две-три недели мы с ним после выполнения заказа нажрались водки, как последние грязные свиньи. Начали базарить про Чечню, первую и вторую чеченские, про то, что там видели. Помянули всех погибших пацанов и ротных, а я этот разговор снова и поднял. Я то масла подсолнечного литр выпил и два сырых яйца, чтобы не опьянеть и до него достучаться. Да, можешь считать меня психом, но мне надо было увидеть это лицо… чуйка у меня работала… с войны так ночами не трясло… - увеличивая темп и выкуривая одну за другой, рассказывал сержант, не сводя с меня своего пронзительного до души взгляда. В нём нарастала агрессия, верхняя губа постоянно задиралась вверх и поджималась – признак ненависти, ярости.

- Принесите нам еще по одному пиву! – сказал я, чувствуя, что это будет разговор не на десять минут.

- Так, короче… А, ну вот, он мне значит… он – Митя в смысле… прораб, говорит: «Мы же с тобой ВДВ?... ВДВ! Ты мне, брат, дороже всех этих заказчиков. Поехали ему еб*ло за просто так вскроем». Я на радостях киваю «за», гормоны кипят, как будто в атаку собираемся. Вызываем такси и прилетаем часов где-то в двенадцать ночи на пересечение улицы Кропоткина и Красного Проспекта – у него там двухуровневая квартира, как оказалось. Набираем домофон, представляемся какими-то сантехниками, электриками, лифтерами-монтёрами и проходим в подъезд. После того, как Митяй указал мне на квартиру, я больше себя не помню. Дверь металлическая, я пинал её около десяти минут, пока ГБР не приехал и в подъезде не завязалась потасовка, - махая руками в разные стороны и чуть ли не задевая посетителей бара, говорил Егор. Я присмотрелся. До сих пор на его правой скуле виднеется шрам от рассечения, которого не было раньше.

- То есть вы к нему приехали домой, принялись выламывать дверь, зная, что может приехать охрана? – спросил я, не веря его словам, но зная этого безумца, могло быть все! – Вы совсем больные?

- Да, именно так. Мы были перекрыты алкоголем конкретно, а загашенное ВДВ становится страшнее ядерного оружия. Так вот короче. ГБР нас скрутили, а этот жирный боров им: «Тащите их ко мне в квартиру. Такой наглости в моей жизни еще не было». Короче, нас с заломленными руками протаскиваю по первому этажу, поднимают на второй и заводят в какую-то небольшую комнату. Я шарю по сторонам как бы свалить и думаю, в какую коленную чашечку бить первого мента, в какое яйцо второго и как вообще вытащить из этого дерьма другана Митяя. Его, между прочим, уделали в хлам прямо на лестничной клетке. Все лицо разбито, хрипит, сопит…

В баре громко заиграла музыка. Говорить и слушать становилось всё тяжелее. Егор взял меня за голову и с силой придвинул к себе, начав орать прям в ухо, попеременно затягиваясь сигаретой, и пропуская через затяг пиво. Я терпел и слушал, догадываясь, к чему он клонит.

- … пока я смотрел по сторонам. Вижу на стене напротив висит прямоугольное зеркало, а в комнате темно, не видно ни хера… Сейчас поймешь, что к чему… Пока хозяин квартиры и коттеджа продолжал избивать прораба, я всё, как параноик смотрю на зеркало… перевожу взгляд чуть левее, смотрю висит кулончик маленький – детский. Да-да, для женщины или девушки слишком уж короткая цепочка. Кстати, меня за шкварник ГБРовец держит, второй рядом стоит, третий курит и взад-вперед ходит… Вообще, никак не вырваться. Главное, сука, сами в Чечне может служили, а нас понять не хотят! - поперхнувшись, сказал сержант, огляделся по сторонам и снова принялся орать, перекрикивая музыку. – Я глаза прищуриваю, а от ветра… ну, он из открытого окна дул… помнишь, какой ураган в сентябре был?! Во-о-от! От ветра кулончик разворачивается и я читаю «Д А Ш А». Голову трясу в разные сторону, думаю, может всё, совсем башку пропил и с ума сошел… Кулон снова поворачивается: «ДАША»… Точно же…

У меня перехватило дыхание. Захлестнули эмоции. Теперь я орал на него, не веря в то, что Авдеенко чисто случайно, совершенно спонтанно из-за собственной дури нашел убийцу моей дочери.

- Дальше-дальше-дальше, - торопил его я.

- Слушай! Я принялся присматриваться к этому буржую. Знаешь, вот типаж реального педофила, как в документальных фильмах показывают. Он вроде Митяя бьёт по лицу, а всё как-то нежно и слабо, как баба одним словом, а в глазах его свинячьих такая надменность, прям видно, что ему это удовольствие доставляет… но это так, психологическая муть, не больше… ты в этом больше меня соображаешь… Потом он за меня принялся, и ведь, правда… не бьёт, а ласкает… тьфу, блядь, мерзость какая…

Егор сплюнул в сторону, попав на ногу спящему за стойкой мужику лет 50-ти.

- …давай меня швырять по разным углам, пока я вновь не припал к кулону. Читаю: «ДАША», точно…

Только после этих слов, я очнулся и решил расспросить детали:

- Как он выглядел? Какой формы?

- Ромб. Маленький совсем с крупной гравировкой такой… не знаю, не могу описать. Ромб, нижние грани более длинные. О, мля, как этот – воздушный змей, - ответил сержант.

- Буквы, буквы?! Какие были буквы?! Курсивные или большие? Может шрифт опишешь? – тряс его я. Меня знобило в нервной дрожи, как эпилептика.

- Курсивные… Буква «Д» заостренная, вытянутая… точно помню, - мгновенно отвечал Авдеенко. Он не врал. Он просто не умел врать.

Сходилось абсолютно всё до мелочей. Да, у дочки, действительно был маленький золотой ромбик-кулон на золотой цепочке с красивой гравировкой имени, который мы с женой подарили ей на 1 сентября, когда она впервые пошла в школу. Таких совпадений не бывает… это не вымысел и не фантазия…такое не мог придумать Егор. Это, действительно, так… и убийца в нескольких кварталах от меня.

- Ты помнишь адрес?

- Еще бы. Конечно! Мы кое-как унесли ноги с Митяем. Точнее унёс я и вынес его. Наверное, он до сих пор не может вспомнить, что произошло той ночью. Как сейчас помню, что нас ГБРовцы отвезли куда-то на левый берег и выкинули из своей «девятки». Еле до дома добрались, умыв лицо в грязной луже… Зато было весело! – засмеялся Авдеенко. Пожалуй, для него это, и в правду, было смешно.

Всё, что я рассказал вам о случившемся в баре, произошло в понедельник за неделю до последнего понедельника октября. Наша история подходила к концу. Все звенья цепи находили своё место, цепляясь друг за друга. Теперь я знал свою цель. Да, пускай без доказательств, но доверяя сержанту, как собственному брату или сыну, я наконец-то принял самое сложное решение в своей жизни – убить человека.

- Миша, ты подумай, что будешь делать и обязательно скажи мне! – наказным тоном произнёс Егор. – Я хочу посмотреть ему в глаза – это во-первых, а во-вторых, он мне за расшибленную скулу должен. Сука…

- Хорошо, - ответил я, и мы, допив пиво, не произнеся больше ни слова, покинули бар. Я предложил ему переночевать у меня, так как съёмной квартирой я больше не располагал, а жена не стала бы ругаться. Егор отказался. Я довез его до дома на такси и был искренне благодарен за ту колоссальную русскую энергию на грани психопатии, которую он наглядно изобразил мне. Осталось последнее – стать таким, как он!

Вторник.

Протрезвев только ближе к пяти вечера у себя в офисе, я направился домой. С женой состоялся сложный разговор, в котором я рассказал о встрече с Егором. Я пересказал всё до мельчайших подробностей. Она неоднократно вскрикивала:

- Этот психопат нас погубит! Как ты можешь ему верить?! Он тебе врёт, он всё просто выдумал…

Но чем дольше я говорил, тем точнее были детали, тем больше в ней возникало именно то чувство, что я испытал прошлой ночью. Она просто не могла отрицать очевидные вещи, понимая, что другого пути у нас нет, а желание мести, черным вороном кружит над нашими больными головами.

В этот же день, поздним вечером мы направились к дому и сверили информацию. По этому адресу, действительно, имеется двухуровневая квартира, охраняемая ГБР, в которой живёт неизвестный нам предприниматель. Сделать это оказалось просто. Ловкость ума, лицемерие и подвешенный язык – высшее мастерство для нашего гнилого века. Я увидел одного из охранников на улице. Скорее всего, он был занят штатным патрулированием дома или проверкой сигнализации. Попросив его угостить меня сигаретой, у нас завязался разговор.

- Хотим семьей квартиру в этом доме купить… трёшку, может быть, четырехкомнатную. Как тут с охраной?

- Как видишь, - улыбаясь, ответил мужик в спецовке и взглядом указал мне на пистолет, болтающийся на поясе в кожаной кобуре. – Сигнализация, быстрый выезд. Работаем оперативно! Не так давно, кстати, был мутный замес с отморозками в квартире на предпоследнем этаже. У меня тогда выходной был, Саныч рассказывал – старший наш. Говорит, раскидали их быстро. Расшибли рожи и куда-то увезли. Не-не-не, не подумай – нам не резон каждого психа мочить. Проще ментам сдать, они с них еще бабло поимеют. Шито-крыто, херли!

Как известно, приобретенный «синдром вахтера» или «директора мира» – это повышенное желание рассказать каждому о том, какая ты важная воображаемая шишка, занимающая ответственный пост в маленькой собачьей будке и непременно продемонстрировать свои полномочия, пускай и превысив их.

- Выкинули их где-то на левом берегу. Там один, звездец, психопат был. Его били-били, а он как боли не чувствует. Придурок контуженный, точно!
- То есть максимальная безопасность? – ухмыльнулся я, ведь всё, что мне было нужно, я уже услышал.

- Еще бы… это… мужик, а те чё надо? – возможно, почувствовав, что-то неладное, спросил он.

- Да нет… всё нормально, праздный интерес, - закончил разговор я и побыстрее покинул двор, сев в авто, где нервничая меня ожидала жена.

Почему с нами не было Егора? Больше, мне не хотелось вмешивать в свою историю третьих лиц. Я твердо решил всё сделать сам – доказать и проверить себя. Это была драма моей семьи… не его… моя собственная трагедия и моя собственная судьба. И если я совершу непростительную ошибку, то и отвечать буду за неё сам! Аха-ха, убить человека – «мелочь»…

Я не знал ни имени, ни точной внешности педофила, поэтому, заглушив мотор машины вечером в среду, изредка выходя покурить, принялся ждать… ждать… ждать. Всё тело было напряжено, но непоколебимое желание мести тащило меня вперед. До этого октября я ни разу не думал об убийстве другого человека. Даже самые заклятые конкуренты нашей компании, которых я не раз символически хоронил в своих фантазиях, не были для меня врагами по существу.

Но как мне быть? Как убить человека? Как просто взять и сделать так, чтобы он перестал дышать? У вас есть варианты, друзья? Нанять киллера? Быть может, встретиться тет-а-тет с наркоманами Виталия и предложить им большие деньги? Но тогда, что сделал я сам? Но тогда что я скажу на «Страшном Суде» близ ада?

Я – кипящее масло ненависти, которое всё еще не может брызнуть в лицо того негодяя и подлеца, что лишил меня покоя… Я – поток злости, набирающий обороты и несущийся к цели. Ничто не способно меня остановить. Ни охрана, ни деньги, ни связи, ни мораль, ни закон, ни совесть! Этого просто не существует, мой друг, если мы говорим о мести, закаляющей мой мозг изнутри и шепча мне на ухо: «Ничего не способно остановить человека, когда в трагедии замешан его собственный ребенок!»

Задремав примерно в половину одиннадцатого, я проснулся от шума подъезжавшего джипа и света дальних фар, что били мне в лицо. Открыл глаза. Меня ослепило. Из дорогого авто вышел толстый мужчина с натянутой белой рубашкой на пузе, в черном пиджаке, вращающий ключи от джипа на мясистом и коротком указательном пальце. Это был он… и мне стало это окончательно ясно, когда спустя пять минут, после того, как эта свинья зашла в подъезд, в той самой квартире на предпоследнем этаже загорелся свет. Я не собирался уезжать. Я ждал. Еще спустя час на балконе показался объект, запахнутый в халат с бутылкой вискаря и сигарой.

- Герой гангстерских фильмов, блядь! – выругался я.

Скурив треть сигары и, выкинув её с балкона, мужчина ушел.

Через полтора часа свет в его квартире потух.

Каждый день я проводил рядом с этим существом. Я стал его тенью, преследующей мразь везде, где это возможно… тенью, наступающей ему на пятки… тенью, записывающей в блокноты все его поступки, составляя расписание жизни, параллельно анализируя всех людей с коими он общается. То один, то вместе с Ирой я всегда находился неподалеку, мой автомобиль плыл за ним, словно тихая и скрытная подводная лодка, гналась за огромным и неповоротливыми крейсером. Мои глаза были направлены ему в затылок, мои мысли стреляли ему в голову. Не обладая талантом слежки, мы старались быть максимально неприметны. В течение дня мы по два раза меняли одежду и держались на приличном расстоянии от нашего объекта. Ничего… он ничего не должен был заподозрить. В четверг, уже поздно вечером, когда крупный снег засыпал Новосибирск, я и Ира, двигаясь за его джипом, выехали на улицу Никитина. Он остановился около забегаловки «Роман», где, насколько мне было известно, собирается узкий местный криминальный круг. Заходить внутрь мы не стали. Просидели в «Тойоте» больше трех часов, закусив пирожками с капустой и дожидаясь, когда же наш герой снова появится в поле зрения. Из здания он вышел в хлам пьяным, но все же сел за руль джипа, и, виляя покатил обратно к своему дому. Мы в очередной раз поехали за ним. Стоит отметить, пунктуальность этого извращенца. Каждый день он приезжал домой в 22:00 – 23:00, выпивал на балконе бокал виски, выкуривал треть сигары и уходил спать.

В субботу, сидя на кухне, я обсуждал с женой мелкие детали нашего плана, то как подобраться к объекту незаметно, вырубить его, закинуть в машину, связать и довезти до пункта назначения.

- Мы так и не убедились, что это именно он! – произнесла Ира. – Вдруг мы похитим ни в чем неповинного человека? Вдруг это не он, Миша. Мне страшно…

- Я чувствую его! Это он… точно он… я не могу ошибиться… Поверь мне… Ты мне веришь?

- Верю, - шепнула жена, говоря как можно тише, чтобы не разбудить Максима.

Я не желал попасть к нему домой, чтобы лично увидеть кулон дочки. Мне хватало того, что приходя ко мне в бессонные ночи и садясь на кровать напротив, Даша шептала:

- Папа, ты всё делаешь правильно. Это он, папа! Это он убил меня…

Больше двух часов мы чертили схему. Я отмечал крестиками место, где ей нужно будет припарковаться, дорогу, по которой может пойти наша жертва, места, где могут стоять охранники, если они будут там. На самом деле именно ГБР было для нас самой большой проблемой. Быть может, можно было взять Егора и цинично бросить его в пекло, то есть - не сказав, сделать его приманкой для охраны, но… я не мог поступить с этим человеком так, поэтому оставалось только надеяться, что в ночь с воскресенья на понедельник никого около подъезда не будет.

- На следующий день всем нужно будет на работу, вряд ли во дворах засидится молодежь. Большинство будет спать…

Ира перебила.

- Миша, а что мы с ним будем делать? Ты говоришь, что мы его вывезем за город и что?

- Та ночь решит всё за нас, - ответил я.

В воскресенье, я достал из сейфа пистолет, который купил в целях самообороны в 1999 году на Гусинобродской барахолке – местном черном рынке Новосибирска, где можно достать всё от легких наркотиков до реальных стволов и ружей. У компании, в которой я получил неплохую, но крайне ответственную в финансовом плане должность, были большие проблемы со столичной криминальной группировкой. В те дни мне нужно было оружие, чтобы в случае чего защитить еще маленького сына и жену. Лицензию я не оформлял, зная, что рано или поздно эта пушка обязательно выстрелит и, если что, решить проблемы через знакомых в городе ментов будет гораздо проще, ведь официально ствол нигде не засветился. Между прочим, Федяй много раз корил меня за это, но закрывал глаза, зная меня как мирного и психически здорового человека, который скорее попытается договориться с мухой, чем прихлопнуть её.

Сейчас же я стал другим. Моя ненависть сжимает холодную сталь пистолета, рукоять которого лежит в моей руке. Оружие охлаждает нервы, когда ты понимаешь, что можешь выстрелить и лишить кого-то жизни. В оружие нет ничего лишнего, что способно отвлечь внимание – только сталь, курок, заряженные патроны и по одной судьбе на каждый патрон.

- Я взял «макарова». Без ствола мы не справимся! - сказал я и посмотрел на сидящую на заднем сидении жену. Она знала, что у нас есть оружие и, пожалуй, догадывалась, что я возьму его с собой, но ничего не ответила, лишь моргнула глазами и отвернулась в окно.

По крыше машины громко стучал дождь, смешанный с мокрым снегом. В магнитоле играл русский рок. Я завел двигатель, некоторое время прогрел машину и наконец-то двинулся вперед, чтобы подъехать на улицу Кропоткина раньше нашего объекта. Да, мы всё решили для себя и выкинули ключи от запасного выхода. Других решений больше не будет. Мы закрыты от чьих-то мнений и советов. Их просто не существует. Только боль… только страх… только наш триллер.

Мы – кипящее масло ненависти.

Мы - последняя неделя вашего октября.