Эпизод II

Психоз

Когда ты теряешь близкого человека в душе остаётся едкая пустота, словно кто-то побелил стены твоей квартиры, но тут же разлил на них черную краску осени. Это не передать словами, это не подвластное речи чувство выворачивает и душит изнутри медленно, сводя с ума и заставляя задавать один и тот же вопрос: «А почему я? За что кто-то на небе решил сыграть с нами эту ужасную партию?»

Зная, что ты способен сделать самый роковой поступок в своей жизни и даже видя конкретные возможности, всё равно так нелегко выбраться из этой квартиры, где кто-то разлил черную краску осени и выключил свет.

Мои ленивые движения запускали этой весной «игру», исход которой был мне непонятен, неизвестен, запутан и так далек. В дождь и яркое солнце мы делили грех, забывая мораль и осень.
Я предупреждаю вас о том, что если всё дальнейшее не будет укладываться в вашем сознании, просто захлопните книгу, забудьте нашу историю, которая может произойти с любой семьей.

- Имя? Фамилия? Чем занимаешься? – повторил вопросы я.

- Ни… Николай… Николай Щукин. Работаю в компьютерной фирме, - ответил он.

- Кем? Должность?

- Эмм… заместитель коммерческого директора. Занимаюсь закупкой техники… крупными поставками…

- Сколько мальчиков уже было?

Щукин вряд ли догадывался о том, что я включил цифровой диктофон, который одолжил у коллеги-рекламиста и незаметно спрятал его в рукав своей водолазки. Нам нужно было любое подтверждение его намерений, чтобы обезопасить себя. Всё что он рассказывал, я не забуду никогда.

- …первый раз я встретился с подростком… с мальчиком в 2005 году… мы долгое время общались в Интернете…уже не помню в каком чате или на форуме, ведь тогда были совсем не развиты наши - отечественные соц. сети. Эмм…. Как всё было? Первый раз я встретился с ним в своём авто и сразу же предложил заняться взаимным оральным сексом…

Меня передергивало от его слов. Сердце билось… замирало… и начинало биться вновь. Внутри начиналась самая настоящая война ангелов и бесов, которые попеременно шептали: «Боже, что ты делаешь? Зачем тебе слушать этого урода?.. Какого черта, ты сидишь сложа руки… если не ты, то кто избавит общество от таких тварей?»

-… потом мы регулярно встречались с ним около двух-трех месяцев. Я приходил к нему в гости, ну или он приезжал ко мне. Всё было хорошо, а потом когда ему исполнилось 15 лет, он неожиданно пропал.

Я посмотрел на жену. Она, закрыв рот рукой, с ненавистью слушала нашего вечернего гостя. Егор ходил из стороны в сторону, спрятав руки в карманы джинс. Он мог сорваться в любую секунду. Подсознательно я понимал, что среди нас присутствует настоящий психопат, с которого мы аккуратно снимаем цепи и натравливаем на извращенцев. С одной стороны, наши руки - не в крови, но с другой - мы все же грешны и ужасны, озлоблены и полны мести.

- … потом я некоторое время перестал устраивать такие встречи. Не знаю, мне стало страшно, что меня поймают… но в прошлую весну, я снова завел новое знакомство…

- Почему именно они? Почему мальчики, а не девочки? – ровным голосом, спросила Щукина жена.

- Не знаю. Не могу объяснить, - посмотрев на неё, ответил он. Кровь на его лице уже запеклась. Ссадины покрылись коркой.

- Ты женат? Дети?

- Да, в браке десять лет. У нас девочка. В этом году пошла в школу.

- Ты считаешь себя уродом? – вскрикнул Егор, подошел и хотел было ударить педофила, но вовремя одернул руку и вернулся на диван.

- Мне нечего ответить. Да, я урод! – спокойно ответил он, с поникшей головой.

- Теперь ты расскажешь чистосердечное признание на камеру, - сказал я и кивнул жене, чтобы она приготовила аппаратуру. – Не переживай, к ментам никто не пойдет! Это для нашей, а главное твоей безопасности! Но запомни: одно твоё неверное действие или слово и видео будет запущено в сеть. Понял?

- Да, хорошо… я всё сделаю… - тараторил он, корчась от боли из-за туго перетянутых веревкой рук и ног. По его лицу струился пот, а уголки рта предательски вздрагивали в нервном тике.

Я пошел курить на кухню. В комнате осталась Ира и сержант. Он задавал Щукину вопросы, а она просто снимала на видео, раз в минуту меняя ракурс. Я слышал, как громко и внятно исповедуется перед ними Щукин:

- В 17 лет меня изнасиловали несколько человек в гаражах. Тогда я еще не жил в Новосибирске. Вместе с отцом мы заявили в милицию, но не знали, что общество отреагирует так. От меня отвернулись все друзья, они стали видеть во мне неполноценного урода, педераста… они стали гнобить и презирать меня. Нашей семье пришлось переехать в Новосибирск… не знаю, быть может, это стало ключевым… может быть, я и правда стал уродом?..

Плач зрелого мужчины, который с виду был ничем не примечательным жителем нашего города, поверг меня в шок. Мы, словно психоаналитики, через устрашение внедрялись в глубины его бессознательного, пробираясь сквозь потемки недоступные даже самым близким людям Николая.

-…я не помню… увы, совсем не помню, о чем думал в тот момент, когда занимался сексом с ребенком…. Ничего не помню… я приезжал к нему сильно пьяным… нет-нет, убивать мне даже в голову не приходило…зачем? Ведь у меня у самого есть ребенок!

- Вот и трахай своё дитя! – закричал Егор, когда я возвращался в комнату. – Какого черта ты, опущенный в детстве мужик, ломаешь мозги подросткам, а? На меня смотри… Смотреть в камеру будешь потом, тварь!

За тридцать минут мы узнали многое. Например, то что зачастую и сами малолетки первыми пишут взрослым дядям и тётям; то, что часть из них даже предлагает деньги за первый опыт и то, что многие из них уже были изнасилованы отчимами.

Ира нажала кнопку «СТОП». Запись остановлена.

- Что вы со мной сделаете? – спросил педофил, смотря то на меня, то на жену. Он боялся Егора. Это чувствовалось.

Наше трио переглянулось. Никто не решался сказать первым. Я постукивал костяшками пальцев по табурету с облезлой краской и просчитывал варианты.

- Мы просто попьём чай, - улыбнулся сержант и снял свой бежевый свитер, оставшись в полосатом тельнике ВДВ. – Я очень люблю чай и мы его непременно выпьем, да?

Он подошел к педофилу и с размаха влепил Щукину пощечину. Красный след от руки расплылся на его щеке красным заревом и обжигающей болью. Ира вздрогнула, отвернулась и выбежала в коридор. «Постой-постой!» - крикнул ей я. – «Тебе нужно уйти, но мы ничего не будем с ним делать, я тебе обещаю!»

- Мы устроим настоящее чаепитие в аду! – в то же мгновение из зала раздался протяжный крик и смеха сержанта. Я обернулся и увидел, как он отпил коньяк из стоявшей на полу бутылки прямо из горла.

Всё было быстро. Сначала я закрыл дверь за женой, достал из папки два листа формата А4 и предложил Николаю их подписать. Это были простые расписки, которые я заготовил заранее, чтобы обезопасить себя и свою семью, во-первых, от нашего объекта, а во-вторых, от закона, который, к сожалению или счастью, не предусматривает самосуд. Сержант развязал руки педофилу, тот нервно оставил свои подписи, даже не прочитав напечатанный текст в документах.

- Замечательно! – сказал я и убрал белые листы обратно.

Егор снова выпил, предложил выпить гостю, но после отказа с ненавистью влил ему около двухсот грамм коньяка. Щукин кашлял и хрипел. По его губам тёк алкоголь, больно прижигая ссадины и раны. Он выплевывал и выблевывал его себе на штанины, корчился и стонал. Отвратительное зрелище, от которого у меня сводило скулы. Даже открытый на проветривание балкон не мог вытравить запах спиртного из квартиры и запах крови из моих ноздрей.

Вы спросите меня: «Почему я не остановил его? Почему не сделал ничего, чтобы избежать проявления жестокости?». Я отвечу: «Оставшейся с октября человечности хватило только на то, чтобы выпроводить Иру из квартиры и сказать ей, что через несколько минут мы его отпустим».

Я соврал.

Тем временем Егор продолжал свою игру.

- Удивительно, что ты не хочешь выпить? В Чечне коньяк и лимон был самым драгоценным подарком. Знаешь, что такое «офицерский набор»?! Откуда тебе знать… но я расскажу, - потирая руки, тыкая пальцем в лоб Щукина, громко говорил Авдеенко. – Конечно, на войне не найти такой роскоши как коньячина или лимон, но есть водка и лук. Увы, этого тоже немного и всё забирают офицеры, но зато, так можно неплохо расслабиться после боя и забыть обо всём происходящем вокруг дерьме.

Я молчал. Просто наблюдал за тем, как у мужчины начинается истерика и как она совпадает с психозом сержанта.

- Я буду ломать вам кости, пока вы не перестанете ходить и рушить этот прекрасный мир! – заклеивая рот скотчем, шептал он. – Немного боли придаст вам осознание того, что ваши поступки ужасны и напрасны, - продолжал Егор, обращаясь не столь к Щукину, сколько к какому-то метафизическому существу. На его лице появился злобный оскал и даже мне становилось до того страшно, что я пожалел о своей затее.

Сержант порылся в кладовке квартиры, достал оттуда небольшой молоток, взял на кухне кружку с горячим черным чаем, сделал несколько глотков и после этого с силой ударил по левой ступне Николая. Тот взвыл от боли, зажмурил глаза и, как мне показалось, моментально потерял сознание, но спустя миг уставился на меня широко открытыми и лопнувшими от потуг глазами. Вы никогда не видели такого! Я отвернулся. Это было невыносимо! В моей съемной квартире находился самый настоящий педофил и молодой садист, который нанес еще несколько ударов, а позже вылил ему на раздробленную ступню остатки спиртного.

«Как вывезти его из квартиры? Как протащить через глазки соседей и любопытство прохожих? Черт, почему эти самые обычные вопросы начинают мучить меня именно сейчас, а не вчера, когда все можно было остановить?», - думал в тот момент я, а моё затуманенное алкоголем и стрессом подыскивало подходящий ответ.

Я позвонил Виталию. У нас состоялся очень самый странный диалог. Привожу его середину:

- …да, я знаю, что среди твоих знакомых могут найтись те, кто спокойно вытащит избитого мною мужика. Да-да, это касается моей дочери и того педофила… да, конечно я заплачу… да-да… Виталя, твоя мать, я хоть раз кидал тебя на деньги? Я подписал твою увольнительную без отработки? Да-да… Окей, этим и сочтёмся!

- Они приедут около двенадцати ночи. Пока тихо! Не шумите, мусора ни им, ни вам не нужны!

- Сколько денег нужно? – спросил я.

- Да этим придуркам лучше дозы, но откуда у вас дозняк… прости туплю… так надо посчитать… Отдай им пять тысяч и всё. Да, машина у них есть – кажется ВАЗ 2106 или 07, не помню точно…

- Они не сдадут? – уточнил я. Мне требовалось безопасность.

- Смеешься?! Они вышвырнут тело где-нибудь на Бердском шоссе и поедут тратить полученные деньги. Заторчат по полной и утром уже не вспомнят о том, что было ночью. Схема, ах*еть, какая рабочая, - рассказывал мне Виталий, сущность которого раскрывалась с другой стороны. Не тяжело было догадаться, что он уже не первый год занимаемся продажей наркотиков через Интернет и социальные сети, спихивая химическую дурь подросткам. – Это же торчки! Ширнутся и всё. Завтра будут искать новую дозу и возить новые тела. Это маргиналы общества, с которыми не надо считаться и за которых не надо переживать. Если их накроют менты, то не спрашивая закроют на лет пять или шесть, а на зоне без «геры» они сдохнут быстрее, чем в нашей ёбаной урбании со всем доступным «следствием».

Мы проговорили еще около десяти минут, пока Щукин не пришел в себя и не принялся громко всхлипывать с завязанным ртом.

- Может быть, мне его окончательно заткнуть? – спросил Егор.

- Нет! Нет! Нет! – заорал я. – Твою мать, ты уже итак сделал слишком много. Иди домой, проспись. Я не хочу тебя видеть! - указал на дверь рукой.

На удивление Авдеенко ничего не сказал. Он допил свой уже остывший чай. Взял свитер и куртку, громко хлопнул дверью, зло посмотрел на меня и, вероятно, обиженным, ушел в ночь.

Стоя дома под холодным душем, смывая с себя всю грязь и слыша, как жена нервно ходит под дверью, я вновь и вновь прокручивал события вечера. Виталий не обманул. В 00:15 мне позвонили какие-то обкуренные наркоманы. Сиплый голос, постоянный кашель в трубку и бессвязная речь. Мы обговорили все детали.

Их оказалось трое. Они скрутили стонущее тело Щукина, надели на него рубашку и пиджак, в который я спрятал его паспорт, предварительно сфотографировав на сотовый телефон. Я помню, как они сказали мне напоследок: «Дядя, если будет новая тема иль тело иль деньги. Звони! Наша труповозка всегда в теме, заправлена и на колёсах». Один из них пожал мне руку и толпой они аккуратно, и совершенно бесшумно принялись спускать педофила по лестнице. Как бы цинично не звучало, но со стороны это выглядело так, словно, трое друзей тащат пьяного четвертого, помогая ему держаться на ногах и не падать. «Верные друзья» и вовремя затыкают ему рот, чтобы не мешать спать соседями и видеть прекрасные, но лживые сны.

- Миша, ты скоро? Я волнуюсь! - услышал я шепот.

- Сейчас-сейчас…

На мокрое тело я одел белую футболку и плавки, немного пригладил волосы и почувствовал, как сильно проголодался и обессилел за день. От голода неприятно зудело в желудке, но еще больше меня тревожило сердце, кричащее мне о моих же грехах, напрасном самосуде. Зло творит зло! Возможно, в эту ночь во мне последний раз заговорила совесть, которую я бы охотно придушил собственными руками.

- Ириш, разогрей мне что-нибудь. Я ничего не ел с утра, - попросил я, присел на диван и моментально уснул. Пережитые события кружили мои сны, превращали их в жестокие кошмары. Поочередно мне мерещились то педофил Щукин, то психопат Егор, то три убитых дурью наркомана. То и дело в сознании прокручивались картины жестокой ночи. Дорога между мной и моим сумасшествием стала совсем короткой.

За ночь я просыпался несколько раз и без дела слонялся по квартире, пытаясь не шуметь. Смотря на безлюдную улицу, выкуривая одну сигарету за другой, мне казалось, что я только что обрёл смысл жизни, но вновь его потерял, упустил, просто не смог сохранить. Чего мы добились, покалечив Щукина? Ровным счётом совершенного ничего. НИ-ЧЕ-ГО! Зато я попал в плен к своей совести. Чувство, что я совершил нечто непростительное, странная адреналиновая тоска и сильнейшая усталость сковали мой разум, превратив ночи в бушующий ураган эмоций.

Мысли… потоки мыслей… много мыслей. Одна цепляется за другую. Все они мрачные и скверные… жестокие как наша жизнь, равнодушные, как наши сердца, опасные, как лезвие бритвы. Мысли… потоки мыслей… много мыслей. Обо всём и ни о чем, обо мне и моей семье.

Бессонница.

Кофе. Сигарета.

Сигарета. Кофе.

Бессонница. Мысли…

Авдеенко. Психопат! Я совершенно забыл про педофила, когда увидел в его руках молоток и услышал первый крик отчаянья нашей жертвы. Несколько минут мне было также больно, словно и я сам получал этим удары по ступням. Мне было настолько неприятно смотреть на это зрелище, что я бы охотно ушел, но тогда бы Егор наверняка прикончил Щукина и «спалил» всю затею.

Виталий. Наркоман! Я уже давно подозревал в употреблении наркотиков, но никак не мог догадываться, что он ими торгует. Очевидно, что он плохо кончит вместе со своей шлюхой Олесей. Рано или поздно они конкретно заторчат и не смогут выбраться со дна…

Что еще рассказать? Я не успел поговорить с сыном. Ира уже уложила его спать. Слава Богу, что мне хватило ума отправить его на такси, а некоторое время спустя попросить уйти и жену. Так мне было спокойнее.

Интересно, где сейчас Щукин? Добрался ли он до дома? Как его встретила жена и дети? Что он им сказал? Я терялся в догадках. Думал, может быть, стоит позвонить двумя наркоманам-извозчикам, чтобы спросить их про педофила? Но зачем мне это нужно? Ведь именно я создал этот кошмар и руками сержанта искалечил извращенца! Да… да… именно так! Тогда почему я не могу объяснить это своей совести? Тогда почему я еще не сплю в обнимку со своей женой…

Боже, как всё сложно.

До мая я не предпринимал никаких действий, не звонил Егору и в основном работал над новыми рекламными проектами. Но трудился я без какого-либо энтузиазма. Дни превратились в рутину, будни стали до того серыми, что даже выпитые 100 грамм за ужином не раскрашивали мою реальность. Я понял, что совершенная нами расправа – просто недопустима в современном обществе, что педофилов должны разыскивать правоохранительные органы, сажать по всей строгости закона в тюрьму или пытаться вылечить в специальных лечебницах. Но это теория. Бестолковая для практики теория.

Моя душа больше не хотела жестокости. Я пытался всеми силами закопать трагедию, как можно глубже в себя.

Я – не герой!

Я просто мужчина, который запутался в себе, смешал свои внутренние проблемы с горем в семье и пытался решить их с помощью мести.

Теперь я старался вновь вернуться в семью, не вспоминая о случившемся.

На майские праздники вместе с женой и сыном мы выехали за город в Боровое. Очень уютное и довольно-таки малолюдное местечко в 50 км от Новосибирска, где можно замечательно отдохнуть на природе. Здесь всегда чистый берег, словно, здесь никогда не было людей. Мы часто бывали там, ели шашлыки, сидели на природе и играли в бадминтон, который мы с женой любили еще в студенческие годы.
С сыном мы быстро соорудили небольшой костер у берега, вырыв ямку и положив вокруг неё разные камни самых причудливых форм. Уровень воды в реке Обь был высокий, поэтому мы расположились совсем недалеко от дороги. Решили сначала пожарить сосиски на костре, а только после этого достать мангал, который в разборном виде всегда был в моём багажнике.

Прекрасные выходные. Майские дни были теплые – около 20-25 градусов. Осадков не было, лишь пористые облака и яркое солнце, которое еще не грело в полную силу, поэтому в тени было весьма прохладно. Из гаража, на всякий случай, мы взяли непромокаемые ветровки

- Пап, а давай устроим турнир?

- В бадминтон?

- Ну, да. Сначала ты против мамы, а потом я против победителя? - предложил Максим.

- Какой-то неправильный у тебя турнир. Давай так. Каждый должен сыграть с каждым. А?

- О, идёт! Мам, ты не против?

Ира улыбнулась. Но как только сын отвернулся, её улыбка тут же пропала. Ей стали свойственны частые перепады настроения: пик активности и веселья мог легко смениться глубокой депрессией и апатией. Она могла подолгу смотреть в одну точку, хоть и пила всякие успокоительные на завтрак и ужин.

- Слушай, Макс, а сходи-ка и наломай сухих палок, - попросил сына я, чтобы остаться один на один с Ириной. - Вот тебе огромный пакет. Набери его до краев! – мне нужно было с ней поговорить.

- Так у нас же еще много…

- Иди-иди! – грозно сказал я. – Пригодятся. Мы же тут не на двадцать минут.

- Ну ладно! – печально протянул сын и с недовольным видом ушел за ветками.

Я сел на карточки напротив Иры, которая сидела на прибитом к берегу бревне.

- Что с тобой? О чем ты думаешь?

- Вчера я случайно наткнулась на старый фотоальбом, где Дашка еще маленькая…

- И?

- Что «и»? Что «и»? В этот же день я, не осознавая зачем, включила запись наших бесед с педофилом. Нам надо было убить эту тварь! Нам нужно было прикончить его прямо в квартире!

- Что? Ты в своём уме? – взяв её за плечи, спросил я. – Он не убивал нашу дочь. Да, он извращенец и педофил, и он получил за это. Но не он убивал Дашу, не забывай об этом.

- А мне плевать, понимаешь? Мне совершенно плевать он это или ни он. Сегодня наша девочка, завтра кто-нибудь еще. Мы же сидим и ничего не делаем, как и все вокруг! Почему полиция так и не может его найти? А может быть, он и есть один из полицейских? Может быть, он вообще какой-нибудь депутат или высокопоставленный чиновник? – с вытаращенными глазами быстро говорила жена. – Ты же читал про них… ты же знаешь, как они умеют скрываться в обществе…

Я не знал, что ответить.

- Всё у нас будет хорошо. Нам главное быть вместе. Вместе, слышишь меня?!

- Я так больше не могу! – зарыдала Ира. - Мне кажется, я схожу с ума.

Прижав её к плечу, я вновь почувствовал, как что-то снова зудит в моём сердце, как вскипают все похороненные с марта чувства и полыхает ненависть. Кто-то считает, что семья – это сила. Нет, семья – это человеческая слабость. На ней держится всё наше счастье, которым легко шантажировать, которое легко разрушить и растоптать практически безнаказанно. Очень редко попадаются те, кто «дерется до конца».

Мне помнится случай трехлетней давности, когда в центре города пьяная 19-летняя девушка сбила насмерть мужчину и его семилетнего сына прямо на глазах жены, что ждала их на другой стороне дороге. Оказалось, что эта дамочка – подстилка очень солидного человека, который с помощью связей и денег пытался замять следствие. Майор, ведущий дело был отправлен в двухмесячный отпуск, данные судебной экспертизы и показания свидетелей были фальсифицированы. В результате, дамочка получила 3 года колонии общего режима и уже через год вышла по УДО. Спустя два месяца она была найдена изуродованной в подвале собственного дома. Звонок поступил от женщины, которая сразу же рассказала все милиции. Убийцей оказалась мать и жена погибших на дороге, которая день и ночь ждала выхода девушки из тюрьмы для совершения акта возмездия. Она подкупила сотрудника колонии, который сообщил по телефону день выхода девушки из тюрьмы. Этот случай был практически во всех лентах новостей Интернет-журналов, дальнейшим расследованием занялось ФСБ, которое вскоре установило не только коррупцию, но и фальсификацию.

- Скоро Макс вернется. Вытри слезы, прошу тебя. Ты сильная – будь сильной! Я не хочу, чтобы наш сын видел то, как мы не можем оправиться после этого.

Ира перевела взгляд на меня.

- А как мы можем оправиться? Как? Ведь это была наша дочь…

- Я понимаю, - кивнул.

- Что Егор сделал с тем извращенцем? – спросила она, резко сменив тему. – Я должна это знать.

- Не сейчас. Давай отдохнём, прошу тебя! Я тебя очень люблю и осознаю, что наши отношения натянуты гитарной струной, но… пожалуйста… давай, хотя бы в память о нашей девочке, проведем эти майские праздники в хорошей атмосфере?!

Заметив на горизонте Максима с полной кучей наломанных веток, Ира быстро вытерла слёзы, посмотрела на меня и ответила:

- Хорошо… да, конечно. Миша, ты, как всегда прав! И я тебя люблю!

Уже дома, несколько дней спустя между нами состоялся напряженный разговор, в котором я в деталях рассказал ей всё, что было увидено мной и скрыто от неё и сына. Я видел возникшее в ней противоречие. С одной стороны, она понимала, что ни я, ни Егор не могли поступить иначе, а с другой, ответная жестокость и злость никогда не приводят к пользе.

- Ни в коем случае не рассказывай об этом Максу. Ему мало лет, чтобы он понял, что ты сделал вместе со своим сержантом на квартире, - сказала она и закурила. Обычно она курила только когда была с подругами и выпивала вино или пила вкусный кофе в кофейне. Мы открыли на кухне окно, чтобы дым не растянулся по всей квартире.

Пожалуй, в ту ночь, я окончательно решил прекратить поиски убийцы моей дочери, оставить все события в безумной осени 2011 года и попробовать вновь создать домашний очаг. Но даже обнимая и целуя жену, мои губы безмолвно шептали: «Я должен найти эту тварь. Я должен посмотреть в его глаза»!

Из сводок полиции за 27/03/2011. На шоссе, не доезжая двух километров до города Бердск, сотрудниками ДПС найден труп мужчины. По имеющемуся паспорту личность установлена. Убитый – Николай Александрович Щукин, 1968 года рождения, проживающий в городе Новосибирске. Женат, двое детей. В результате вскрытия установлено, что смерть предположительно наступила от асфиксии и перелома шейных позвонков. Помимо этого, обнаружены следы побоев по всему телу и на лице убитого, а также раздробление обеих стоп тяжелым металлическим предметом.

Тело отправлено для дополнительной судебной экспертизы в Новосибирск. Заведено уголовное дело по факту убийства Н.А. Щукина. Ведется следствие.