Аутодафе любви 4 страница

Драко выволокли из зала суда, где был оглашен его смертный приговор, и сейчас тащили в одно из тюремных помещений, чтобы приготовить так же, как и Гарри, к завтрашней казни, но молодой человек изо всех сил вырывался в стремлении хоть на миг вернуться туда, где была Нарцисса Малфой. Ее чудовищный крик до сих пор звучал у него в ушах, отчего холодела кровь в жилах, и бешено стучало сердце. Он чувствовал, что произошло что–то очень страшное, непоправимое, но не мог и не хотел в это поверить. Драко тащили по пустому темному коридору, и, несмотря на то, что его руки были скованы за спиной наручниками, несколько дюжих тюремщиков-конвоиров с трудом удерживали осужденного. Малфой словно обезумел, он вырывался, как одержимый, кричал, пытался кого-то укусить и пнуть ногой. Он рвался хоть на долю секунды увидеть свою маму – живую. После оглашения приговора она кричала и молила о милосердии для сына, а потом вдруг затихла, и в зале суда повисла угнетающая, мертвая тишина. И Драко понял, что с мамой что-то случилось. Расталкивая конвоиров плечами, он бросился к ней. Ему необходимо было видеть ее лицо, ее глаза, прикоснуться к ней, и пусть руки были скованы за спиной, он должен был в последний раз пусть не обнять ее, но хотя бы коснуться губами ее мокрой от слез щеки, чтобы попрощаться с ней навсегда, потому что жить ему осталось меньше суток, и это была их последняя встреча. Но ему не позволили проститься с матерью, конвоиры преградили ему путь, схватили, кто-то ударил в пах, но Малфой, не замечая собственной боли, скрипя зубами, продолжал вырываться из захвата тюремщиков. В зале поднялся шум, кто–то из судей громко стучал молотком и требовал соблюдать порядок. На несколько мгновений Драко задержал взгляд на Гарри, стоящего на коленях и ошеломленного вынесенным приговором. Затем от любовника он перевел взгляд на отца, который держал на руках лишившуюся чувств Нарциссу, и по бледному лицу Люциуса, по его глазам, в которых застыл настоящий ужас, Драко понял, что с мамой случилось что-то очень страшное. Он снова сделал отчаянный рывок, чтобы освободиться. Парень кричал и бился в руках судебных конвоиров, он умолял и проклинал их, он звал маму, но она уже не слышала его криков. Малфой–старший держал безжизненное тело Нарциссы, и во взгляде отца было столько боли и отчаяния, что Драко ужаснулся.
– Будь ты проклят, Люциус Малфой! – закричал он. – Ты убил маму, а завтра ты убьешь меня! Знай, я буду умирать, проклиная тебя! Ты палач! Ненавижу тебя! – кричал Драко, и многие из присутствующих судей почувствовали, как у них по спинам пробежали ледяные мурашки от диких воплей обреченного ими на смерть отчаявшегося молодого человека. На их глазах разыгрывалась жестокая, кровавая драма с необратимыми последствиями. Родной отец отправил на эшафот единственного сына, не сумев простить ему ошибку юности, а мать, узнав о чудовищном приговоре, умирала тут же, в зале суда, от поразившего ее горя.
Тюремщики, несмотря на отчаянное сопротивление осужденного, вытащили его прочь, и поволокли по коридору. Драко удалось ударить головой в лицо одному из конвоиров, а другому врезать коленом в пах. Мужчина заорал, схватившись за яйца, но потом, замахнувшись, с силой вдарил Малфою кулаком в нос. В голове словно что–то взорвалось, перед глазами поплыли яркие пятна, кровь фонтаном хлестанула из разбитого носа, от боли парень чуть не потерял сознание. Выламывая руки за спиной, его волокли по подземелью, а за ним на каменных плитах оставался кровавый след. Драко впихнули в тесную, плохо освещенную камеру и сняли наручники. Хлесткий звук разнесся по подземелью, отразившись от каменных стен. Малфой отлетел в сторону и упал боком на каменный пол. Несколько минут его избивали за оказанное сопротивление и просто потому, что он был гомосексуалистом, а Драко подтягивал ноги к животу и весь сжимался в клубок, корчась от боли. Затем, одним рывком сорвав с него грязную тюремную робу, голого заключенного подняли с пола и швырнули на грубый деревянный стол. Малфой попытался подняться, но кто-то из озверевших тюремщиков снова с силой ударил наотмашь по лицу, Драко вскрикнул, почувствовав, что в лицо будто бы плеснули кипятком.
– А ну-ка, держите его, ребята! – гаркнул тот самый конвоир, которому Малфой успел зарядить коленом в пах. – Сейчас я этому пидору жопу распечатаю, – произнес мужчина, расстегивая ширинку. – Ты у меня спермой будешь срать, блядь, – пообещал он, подрачивая член.
Руки Драко кто-то подхватил сзади, сжал, словно клещами, и завел назад. Малфой заскрипел зубами, пытаясь сопротивляться и подняться со стола, но тут ему с силой развели ноги так широко, что парень выгнулся от боли. Тюремщик подошел к растянутому на столе заключенному, который извивался и вырывался так, что его с трудом удерживали несколько взрослых мужчин. Отчаяние и злость придавали Драко дополнительные силы, и, хотя сопротивление было абсолютно бесполезно, он не мог и не хотел смиренно принимать свою судьбу. Несмотря на то, что отец отрекся от него, он все равно оставался Малфоем, не привыкшим подчиняться. Он готов был рвать их зубами на куски, потому что ненавидел и презирал всех этих подонков. Тюремщик, злорадно усмехаясь, наблюдал, как отчаянно извивается на столе его жертва. Его хуй уже торчал из ширинки, мужчина держал его в руке, подрачивая, и оттягивал крайнюю плоть, оголяя красную головку, с конца которой уже сочились прозрачные капли. Увидев стоящего перед ним мужчину с торчащим здоровым хуем и понимая, что сейчас должно произойти, Драко Малфоя затопил страх, всепоглощающий ужас, который проник буквально в каждую его клеточку, овладел его разумом, вверг тело в оцепенение, и лишь сердце бешено качало кровь, отдаваясь толчками в висках. Его собирались изнасиловать, и так страшно ему еще никогда не было. Он вдруг почувствовал запах своего пота, ставшего непотребно вонючим от выброшенного в кровь адреналина. Разум отказывался воспринимать и принимать происходящее. В одно мгновение жизнь повернулась к нему такой стороной, о которой Драко раньше даже не подозревал. С самой вершины жизненной пирамиды в один миг он опустился даже ниже ее самого грязного основания. Его, наследника древнего могущественного рода, перед которым простые смертные заискивали, а многие откровенно побаивались, намеревались выебать озверевшие от вседозволенности и безнаказанности тюремщики. Ему вынесли приговор, который лишил его всего – чести, достоинства, наследства, имени, родителей, всех прав и даже самой жизни, и сейчас безродные ублюдки, среди которых наверняка были грязнокровки, собирались надругаться над его телом и причинить ему боль, которой он боялся всегда. От отчаяния Драко забился в руках удерживающих его мужчин, оглашая стены мрачного подземелья дикими, безумными воплями и проклятиями.
Он лежал голый на большом деревянном столе, руки были растянуты в стороны, а запястья крепко зафиксированы кожаными ремнями. Широко расставленные ноги были согнуты в коленях так, что пятки почти касались ягодиц. Малфой снова взвыл, стыд был еще страшнее боли, его самые сокровенные части тела были безжалостно выставлены напоказ собравшимся возле него подонкам. Разглядывая его растянутые ягодицы и сжатое колечко сфинктера, тюремщики пытались пощупать его промежность, жадные, липкие от пота руки лапали его, как девушку, под смех и сальные шуточки кто-то схватил за ягодицы и тут же в анус стал протискиваться чей-то палец, горячий и сухой. Драко зашипел от резкой боли, и палец исчез, оставляя после себя жжение.
– А у пидора очко-то узкое, – произнес кто-то из собравшихся.
– Так это Поттер был девкой, поэтому его завтра на кол, а этот драл свою блядь в жопу, а сам, видимо, не давал, поэтому срака узкая, – раздался ответ.
– Ну, сейчас мы ему очко так раздуплим, что дерьмо по ляжкам потечет, гы-гы.
Тюремщики, распаленные отчаянным сопротивлением осужденного аристократа, громко засмеялись, отпуская похабные шутки. Мужчина, стоящий между ног Драко, приставил свой хуй к его анусу и слегка навалился, пытаясь войти в растянутого перед ним парня, но у него ничего не получилось. От боли Малфой заорал и попытался вырваться, но его так крепко держали за ноги, что он мог только ерзать по столу в напрасной попытке избежать изнасилования. Тюремщик растянул ягодицы Драко и смачно плюнул ему на анус, а затем снова приставил хуй к его заднему проходу, размазывая слюну, и надавил. Член, упираясь залупой в колечко сфинктера, после небольшого сопротивления стиснутых анальных мышц стал погружаться внутрь. Драко взвыл от бессилия и неизбежности, почувствовав, как ствол насильника проникает в его сжатое очко. Под бешеным напором мужчины дырка начала расширяться и хуй стал погружаться вглубь кишечника. Насильник навалился еще сильнее, но девственно тугое мышечное кольцо было не готово к таким пропорциям. Снова плюнув на ладонь, мужчина размазал слюну по всему стволу, тем самым облегчая себе проникновение в стиснутый сфинктер Драко, и, чуть вытащив член, еще раз надавил им со всей силы. Крупная залупа полностью погрузилась в тугое очко, и Малфою показалось, что его разрывают пополам. Он вскрикнул и подался назад, инстинктивно пытаясь отстраниться, но его крепко держали за бедра, практически насаживая на насильника. Мужчина резко двинул всем телом вперед, и его хуй, преодолев преграду сфинктера, вошел в Драко на всю длину, вызвав резкую, ослепляющую боль и заставив парня исторгнуть новый вопль. Такого Малфой еще никогда не испытывал! Жопа, растянутая большим членом, была словно объята огнем, по телу пробежали судороги, отчего все мышцы напряглись и заиграли под натянутой кожей. Тюремщик, ухватив свою жертву за бедра, с силой вогнал хуй по самый корень и застонал от блаженства. Все тело Малфоя забилось, как в агонии, парень широко раскрыл глаза и судорожно хватал ртом воздух, не в силах даже закричать в этот миг, словно парализованный. Затем он задышал часто и тяжело, ожидая момента, когда боль отступит, но она только нарастала, ослепляла и сводила с ума. И камеру огласил дикий вопль. Мужчина вытащил свой ствол наполовину, а затем снова с силой вошел в насилуемого парня. С кровью скольжение члена стало легче. Тюремщик стал толчками забивать свой хуй, Драко орал и корчился, ему казалось, что его сейчас порвут на части, и вскоре Малфой уже охрип от своих криков. Он чувствовал, как что–то горячее и липкое стекает по его промежности. Парень ерзал по столу в собственной крови, размазывая ее ягодицами по грязной столешнице. Насильник своим членом разорвал его узкую дырку и края сфинктера невыносимо пульсировали, принося при каждом движении невыносимые мучения.
Тело Драко содрогалось в такт фрикций. Тюремщик, продолжая терзать свою жертву, склонился над насилуемым парнем, засаживая хуй с размаху и сопровождая каждый удар короткими стонами. Его слюна стекала с подбородка и капала Малфою на лицо. Член садиста входил резко и грубо, доставляя Драко мучения. Долбил он его рывками, при этом злобно, сквозь зубы матерился, проклиная всех грязных извращенцев. Парень выгибался и рвался назад, как будто пытался сорваться со здорового кола, разрывающего его внутренности. Он остро чувствовал член насильника, распирающий его кишки, каждое его движение, биение пульса. Порванное очко сильно горело и пульсировало, а садист продолжал долбить его, натягивая на свой окровавленный ствол по самые яйца и наблюдая, как кишка вытягивается следом за хуем. На мгновение мужчина замер, закричав от наслаждения в унисон со своей жертвой, затем вынул пульсирующий и горячий член из раскрытого кровоточащего ануса, который сейчас был похож на большую рваную рану. Сильнее приподняв ноги Драко, он прижал их почти к груди насилуемого парня, отчего задний проход растянулся еще сильнее и оттуда со звуком вышел воздух, и с громким стоном одним толчком вновь погрузился в широко растянутую дыру. Малфой дико закричал и от болевого шока потерял сознание. Анальные мышцы ослабились, и насильнику стало двигаться намного легче. Его член свободно скользил в разорванном очке бесчувственного парня, кровь тонкими струйкам стекала на стол, но трахать бессознательную жертву было неинтересно, и Драко быстро привели в чувство, возвращая его в кошмар, который, казалось, превратился в бесконечность. Малфой широко распахнул глаза, губы приоткрылись в безмолвном крике, тело забилось в страшных конвульсиях. В это время мужчина захрипел, а затем, не сдерживая себя, громко застонал, и в кишечник Драко выплеснулась горячая, едкая, словно кислота, сперма.
Все тело Малфоя невыносимо болело, ныли внутренности, тупая боль в анусе из–за нанесенных травм жестоко мучила его. Парень был в полуобморочном состоянии, его колотила нервная дрожь, но, как только первый насильник вышел из него, место у окровавленной промежности занял следующий. Периодически Драко вопил, не в силах сдерживать крик, каждое движение члена, выполненное с невероятной мощью и напором, было крайне мучительным. Малфой выгибался под насильником, как только тот начинал очередное проникновение, насаживая его вновь и вновь. Парень выл и скулил от боли, об унижении он уже не думал.
Нестройный громкий гомон голосов и вопли всеобщего ажиотажа наполняли камеру, заглушая крики насилуемого парня. Малфой лежал с закрытыми глазами и с удовольствием бы заткнул уши, чтобы не слышать хохота и гнусных шуток собравшихся, но его запястья были крепко стянуты кожаными ремнями. Из носа капала кровь, а по щекам текли слезы, отчасти из-за боли, но больше оттого, что ему было безумно жалко себя. Его подвергли такому унижению, что сейчас он мечтал только о смерти. Очередной насильник был близок к завершению, это было видно по его лицу, напряженному, с вздувшимися прожилками вен на лбу, брызгающей слюне, бешеному дыханию. Фрикции участились, тюремщик навалился на свою жертву, с остервенением вдалбливая член в его кровоточащий анус. Одним резким движением он с силой, по самые яйца, засадил свой хуй в жопу Драко и сдавленно зарычал. Малфоя снова пронзила дикая боль, его затрясло, внутренности распирало, одновременно усилилось давление на мочевой пузырь, и парень вдруг непроизвольно обмочился, выплеснув накопленную организмом со страха мочу. Собравшиеся возле стола тюремщики весело заржали, снова со всех сторон посыпались похабные шуточки. По лицу Драко текли слезы. Он плакал не только от боли, но и оттого, что так жестоко ломали его человеческое достоинство. Насильник, одобряемый веселыми возгласами, вскрикнул от удовольствия, почувствовав, как запульсировал его член, выпустив семя в тело беззащитного парня. Короткими, резкими движениями садист пытался пропихнуть хуй еще дальше, выстреливая Драко в кишечник раз за разом свою сперму. Через несколько мгновений с громким хлюпаньем мужчина вытащил член из ануса своей жертвы, разглядывая лежащего перед ним парня. Малфой, удерживаемый другими тюремщиками, так и остался лежать на столе с поднятой кверху разорванной жопой. По его растянутым ягодицам и промежности струйками сбегала кровь и сперма. Еще некоторое время после того, как хуй покинул его очко, дырка оставалась открытой и оттуда обильно вытекала розово–белая слизь. Мужчина подошел к лицу изнасилованного им мальчишки, взял его за волосы и стал притягивать к своему члену, испачканному кровью и калом:
– Давай, жри свое чистокровное говно, извращенец, – хрипло произнес насильник, тыкаясь в приоткрытые губы своей жертвы, наслаждаясь веселыми возгласами собравшихся, одобряющих происходящее. Еще пару раз погрузив дряблый член в рот Драко, садист вытер его об мокрую от слез щеку молодого человека, размазывая по лицу следы кала и крови.
Тем временем между разведенных ног Малфоя уже пристраивался другой, здоровый толстый мужик, сальными глазками ощупывающий подставленную ему промежность молодого мальчика. Приподняв его ягодицы, тюремщик примерился и с силой вошел в скользкое от крови горячее отверстие. Малфой снова завопил так, будто его разрывали на части, тело под руками насильника напряглось и бессильно обмякло, а толстяк продолжал вгонять свой член все глубже и глубже, и, наконец, его хуй вошел по самые яйца, заполнив все внутренности Драко. Очко хлюпало и чавкало под ударами очередного садиста, который то забивал, то выдергивал свой член, наблюдая, как не сразу сжимается кровоточащий сфинктер. Каждое движение отдавалось тупой болью. Тело подростка было почти незаметно под навалившейся на него громоздкой тушей. Обрюзгшая белая задница ритмично двигалась взад–вперед, а окровавленная залупа его хуя выскакивала из внутренностей Драко вместе с хлопающим звуком выходящего воздуха и снова проникала в кольцо пытающихся сузиться мышц. Насильник входил сильными толчками, словно хотел пронзить насквозь свою жертву, и каждый раз, когда он загонял в открытую, кровоточащую рану свой член, Малфой чувствовал одну сплошную саднящую боль, которая взрывалась при каждом толчке где–то под пупком, в кишках. Вскоре мужчина, тяжело задышав и вгоняя свой хуй до конца, насколько это возможно, стал спускать в Драко, и с легким хлюпаньем вышел из него. Парень облегченно вздохнул, но тяжелая туша, прижимающая его к столу, не собиралась уходить. Громко сопя, тюремщик подошел к его лицу и стал тыкаться хуем в его приоткрытые губы, и Малфой ощутил соленый, мокрый конец. Рот наполнился чужой отвратительной плотью. Насильник плотно прижал его лицо к своему паху, вогнав член чуть ли не до упора, и Драко почувствовал, как его рот заполняет сперма. Схватив свою жертву за белокурые волосы, слипшиеся от пота, тюремщик принялся яростно насаживать его на свой хуй, который уже упирался в глотку, так что Малфоя чуть не вырвало. На какое–то время у него даже перехватило дыхание. Мужик все кончал и кончал, и Драко невольно сглотнул. Сперма была вязкая, как кисель, и она прилипала где–то в гортани. К горлу подкатила тошнота, рвотный позыв был нестерпим, и следующим спазмом рвотная масса стрельнула через нос. Драко чуть не задохнулся, когда желто–белая слизь с хлопьями свернувшейся от желудочного сока спермы потекла у него из носа. Насильник издал сытый стон, но даже не подумал отпускать свою жертву, заставляя ее задыхаться от запаха мочи, исходящего от его брюк, вони пота из его паха и немытого тела. Когда тюремщик наконец отошел от Драко, парень весь обмяк на столе, голова закружилась, и его снова стошнило, на этот раз немного, но оранжевый цвет рвотной массы свидетельствовал о том, что в желудок выделилась желчь. После того, как заключенный проблевался, возле его лица появился еще один жаждущий удовольствия подонок. Его член уже пульсировал и готов был в любой момент взорваться семяизвержением.
– Открой пасть, хуесос. Шире! – сквозь кровавый туман услышал Драко очередной приказ.
В рот полилась первая порция спермы. Захлебываясь от обилия вязкой, теплой и солоноватой жижи, парень попытался проглотить ее, чтобы не подавиться, но часть липкой, пахучей жидкости струйкой скатилась через его приоткрытые губы и потекла по щеке и подбородку наружу. Вскоре поток семяизвержения ослабел. Малфой почувствовал, как последние капли спермы упали в его судорожно открывающийся рот, но тут же ему на лицо обрушился новый поток, извергаемый стоящим рядом мужчиной. Эта порция была более вязкая и соленая, и ее тоже было очень много. Драко опять не успел все проглотить, и снова по щеке потек липкий ручеек. И тут же присоединился еще один кончающий тюремщик, стараясь своей струей попасть в рот жертвы. Малфой был настолько обессилен, что уже не в состоянии был сглатывать и большая часть липкой, пахучей жидкость пролилась на его лицо. Вкуса последней порции он уже не ощутил, потому что рот был залеплен вязкими остатками предыдущих семяизвержений.
В этот момент дверь в камеру приоткрылась, и на коротеньких ножках, держа в руках сверток с бритвенными принадлежностями, в темницу вошел маленький гоблин–цирюльник. Все присутствующие обернулись в его сторону.
– Ну наконец–то наш парикмахер явился, – усмехнулся кто–то из тюремщиков, убирая обмякший член в брюки. – Я там Поттера брил, – поспешно раскладывая свой инструмент, стал оправдываться за свое опоздание маленький лысый человечек.
Все собравшиеся снова весело заржали в предвкушении очередного развлечения. Под общий восторг и улюлюканье гоблин принялся намыливать лобок и мошонку Драко, покрытую редкими светлыми волосками. Парень корчился на столе, испытывая невыносимое чувство стыда, а его сознание было заполнено только болью. Сердце билось в бешеном темпе, голова кружилась, а избыток адреналина обострил его чувства, как никогда. Он чувствовал, слышал, обонял, видел абсолютно все, что происходило с ним и вокруг него, но все это словно находилось в тумане и имело неясные очертания.
В отличие от Гарри, который во время бритья лежал неподвижно и почти не дышал, Малфой корчился, стонал и морщился, когда цирюльник грубо сбривал волосы с его промежности, обдирая кожу и дважды заметно резанув по мошонке. От стыда Драко закрыл глаза, но даже так он ощущал взгляды этих людей, задыхающихся от возбуждения, собравшихся здесь посмотреть на обнаженного и униженного гомосексуалиста, выставленного на посмешище. После всего, что с ним уже сделали, его человеческое достоинство было полностью растоптано, однако его мучения еще не закончились. Цирюльник был профессионалом, и, несмотря на то, что несколько раз резанул нежную кожу мошонки, побрил осужденного быстро. Стирая мыльной водой остатки пены, сбритых волос и крови, гоблин уже возбужденно дышал в предвкушении оттрахать и этого заключенного. Нечасто совершались подобные процессы над гомосексуалистами, и появлялась возможность выебать парня совершенно безнаказанно, поэтому маленький человечек не собирался упускать такую возможность и, хотя Драко Малфоя уже изнасиловали несколько человек, лысого уродца это нисколько не смущало, как, впрочем, и всех остальных. Никто из них до этого не занимался однополым сексом, а соблазн получить новые острые ощущения был очень велик. Тем более осужденный – не какой–нибудь бродяга–сквиб или оборванец–оборотень, а парень из самого высшего общества, чистокровный аристократ, которых очень не любили в народе за природную спесь и надменность. И сейчас появилась возможность отыграться на этом чистокровном сучонке, и никто не хотел упускать такой шанс, выпадавший раз в жизни. В камеру стали подтягиваться те тюремщики, которые совсем недавно в соседнем застенке насиловали Гарри.
Гоблин вскарабкался на стол, встал на колени перед выбритым парнем и вытащил свой вновь ставший огромным член. Малфой с ужасом смотрел на непропорционально большой хуй, поразительно толстый, покрытый крупными венами и немного кривой, вздрагивающий и пульсирующий от напряжения. Внутри Драко все сжалось от страха. Под одобрительные крики наблюдающих гоблин приставил свою огромную залупу и устремился внутрь, раздвигая стенки ануса. Драко пронзила такая дикая, адская боль, что он чуть не откусил себе язык. Парень взвыл, а из глаз покатились крупные слезы. Собравшиеся, как завороженные, смотрели на то, как маленький лысый уродец насилует распластанного на столе красивого белокурого парня. Было в этом что–то чудовищно противоестественное и извращенное.
Дважды Малфой терял сознание, но после применения заклятий и стимулирующего зелья изнасилование продолжалось вновь и вновь. В тесной камере собралось уже очень много народа, похоже, сюда пришли все свободные в этот момент сотрудники Дворца Правосудия – люди, которые вершили закон. Все они собрались, чтобы поглядеть на невиданное доселе зрелище – надругательство над гомосексуалистом, преступником, не заслуживающим никакого снисхождения и жалости.
Беспомощное, истерзанное тело содрогалось от каждого толчка очередного насильника. Драко ничего уже не видел вокруг. В одну сплошную, глумливую харю слепились склоненные над ним лица, ухмылки, в один невнятный гул – оскорбительные реплики собравшихся. Кто–то из этих нелюдей хвалился тем, что совсем недавно изнасиловал Гарри Поттера, некоторые обсуждали произошедшее в зале суда после вынесения приговора и скоропостижную смерть Нарциссы Малфой, у которой остановилось сердце, и ни один из колдомедиков не смог спасти убитую горем мать. Под хрипы и сытые стоны очередного насильника Драко Малфой слушал об изнасиловании любимого человека и смерти матери, и в этот момент мечтал об одном – о смерти. Он уже давно ничего не чувствовал, как бы ни стремились эти подонки причинить ему еще больше страданий, но они не знали, что тело имеет свой предел выносливости. Нервы – тоже. У него не осталось ничего, даже силы воли, сломленной после того, как он узнал о жестокой участи двух самых близких и родных ему людей. Драко впал в странное, равнодушное оцепенение, не реагируя уже ни на что. В нем что–то надломилось, и с этого момента весь окружающий шум, хохот и непристойности просто перестали его занимать. Драко воспринимал их отстраненно, как не относящиеся к нему. Бывший слизеринский принц лежал на грязном столе в темной сырой камере, в луже крови, спермы и мочи, медленно и мучительно умирая под очередным садистом.
Его насиловали до тех пор, пока не произошло выпадение прямой кишки, и только тогда кто–то сообразил, что осужденный может не дожить до завтрашней казни. Камеру стали быстро покидать пресытившиеся служители закона, оставив Драко Малфоя, истекающего кровью и с вытянутыми из заднего прохода внутренностями, на попечение тюремного колдомедика.

Часть третья – Ад

День выдался на удивление ясный и погожий. После затяжных дождей словно специально с утра выглянуло солнце, а к полудню стало совсем тепло. Гарри Поттера и Драко Малфоя, полностью обнаженных, вывели на задний двор Дворца Правосудия, где кроме нескольких авроров, тюремных приставов и палача с двумя помощниками никого больше не было. Осужденным связали руки за спиной, а на шеи накинули петли, чтобы поторопить их в случае какой–либо заминки.

Гарри невольно вздрогнул, увидев высокого человека атлетического сложения, одетого во все черное. Лицо его было скрыто маской, представляющей собой колпак, полностью закрывающий голову, с косыми прорезями для глаз. Две массивные фигуры, подручные палача, были одеты в кожаные фартуки, как у скотобойцев, и колпаки кроваво–красного цвета, чтобы отличаться от мастера. Выглядели они очень зловеще, и Поттер внезапно почувствовал дрожь в коленях. Он был силен духом, но, глядя на экзекуторов, перспектива предстоящих пыток ужасала его.
Во дворе стояла старинная телега на высоких колесах, запряженная лошадью. Такие колымаги широко использовались в древности, но сейчас это сооружение казалось неуместным и нелепым. Гарри заметил, что повозка была не пустая, на ней стояла какая–то замысловатая конструкция, но парень издалека пока не мог рассмотреть всех деталей. Зато Драко, похоже, сразу понял назначение этого сооружения и сильно побледнел.
Их подтолкнули в спины, и осужденные побрели к повозке, следуя за веревкой в руках помощника палача. Драко попытался замедлить движение, но удавка на его шее тут же натянулась, парень захрипел, а экзекутор дернул сильнее, и Малфой невольно ускорил шаг, чтобы не задохнуться. Булыжники под ногами были мокрыми и скользкими от прошедшего ночью дождя. Гарри, постоянно поскальзываясь, вынужден был смотреть под ноги. Идти со связанными за спиной руками было очень неудобно, тем более веревка все время тянула его за шею вперед. Поттер не смотрел на телегу до тех пор, пока не подошел к ней вплотную. Вначале ему в нос ударил резкий запах навоза, кучу которого успела наложить лошадь. Парень поднял голову, рассматривая повозку, на которой их собирались везти к месту казни: два колеса в человеческий рост, массивная деревянная платформа, но, в отличие от тех телег, которые использовались в старину, у этой не было бортов по бокам, а посередине возвышалась высокая конструкция, которая выглядела очень зловеще. Деревянные балки, вымазанные засохшей кровью, были подогнаны друг к другу и сколочены треугольником, острое ребро которого было направлено вверх. Поттер с ужасом смотрел на это сооружение, догадываясь о том, что их собираются посадить верхом на эту конструкцию, прямо на острый угол. Гарри, все еще отказываясь верить в нелепость происходящего, кажущегося страшным сном, обернулся к Драко, но, взглянув на мертвенно–бледного любовника, у которого слегка дрожали губы, мысленно содрогнулся и непроизвольно сжал ягодицы. Верхняя грань треугольной балки была не больше двух сантиметров шириной, и сидящий на остром ребре почти сразу начинал испытывать жуткую боль в промежности во время этой извращенной пытки. Конструкция находилась на таком расстоянии от платформы телеги, что ноги осужденного не доставали до пола, и к ним можно было подвешивать дополнительные грузы, чтобы добавить мучений.
Тем временем, пока осужденные с замиранием сердца рассматривали жуткое деревянное сооружение с пятнами крови, первый помощник палача забрался на повозку, которую Малфой уже мысленно окрестил катафалком, и за веревку потянул Гарри к открытой задней части телеги.
– Залазь сюда, пидор! – скомандовал он.
Поттер подошел вплотную к открытой платформе, край которой был на уровне его живота. Помогать ему никто не спешил, но залезть на повозку без посторонней помощи парень не мог: со связанными за спиной руками это было просто невозможно. Сзади к нему подошел второй подручный палача и легко приподнял его за бедра. Гарри не оставалась ничего другого, как машинально поджать ноги, чтобы поставить их уже на грязные доски платформы. Точно так же на телегу подняли и Драко.
Поттер с ужасом смотрел на острие балки, покрытое спекшейся кровью, и парня мутило от одной только мысли, что ему сейчас придется сесть на это ужасное ребро. Драко же, похоже, вообще находился в шоковом состоянии. Бледное как бумага лицо застыло в какой–то жутковатой гримасе. Широко раскрытыми от ужаса глазами он смотрел на окровавленное острие, и вдруг, громко вскрикнув, попытался оттолкнуть удерживающего его экзекутора и спрыгнуть с телеги, но веревка на его шее тут же натянулась, парень упал на деревянный помост и захрипел. Гарри хотел броситься к своему любовнику, но петля стянула ему горло, и Поттер сразу же почувствовал удушье.
– Драко… – прохрипел он, задыхаясь.
Тем временем Малфоя подняли на ноги, а один из подручных палача изо всех сил ударил ему коленом в пах, отчего парень едва не потерял сознание, почти ослепнув от боли. Экзекутор, который в это время удерживал Гарри, накинул на его мошонку петлю из очень тонкой бечевки, затянул ее и, пропустив между ног, обвязал концы веревки вокруг его бедер. Таким образом яички Гарри оказались притянуты к его телу между ногами. Мужчина ловко подхватил парня под коленки и под спину, а затем легко приподнял его над острием деревянной балки и медленно опустил на это приспособление. В тот же миг ребро впилось между широко расставленных ног Поттера, врезаясь в промежность. Из груди осужденного парня вырвался хриплый стон. Мошонка оказалась придавленной весом всего тела, а петля, надетая экзекутором, не позволяла яичкам выскользнуть из–под него. Гарри выгнулся от боли, пронзившей его, по телу пробежала мучительная судорога. С каждым мгновением грань балки все сильнее впивалась в его нежную кожу. Ноги свободно свисали по обеим сторонам этой конструкции и не доставали до настила повозки, поэтому Поттер сейчас всем своим весом давил на яички, в которые безжалостно врезалось деревянное острие. Чтобы хоть как–то ослабить давление на промежность, Гарри откинулся чуть назад и уперся в балку связанными за спиной руками. Стало немного легче, но все равно у парня было такое чувство, что его медленно разрезают пополам.
Теперь пришла очередь Драко. Ему точно так же прижали мошонку к промежности, затем подняли и широко развели ноги. Секунду подержав парня над окровавленным ребром балки, на котором уже корчился от боли его любовник, помощники палача, перекидываясь похабными шуточками с аврорами, опустили Малфоя так, что он упал промежностью на острие. Видимо, это была небольшая месть экзекуторов за то, что мальчишка решил оказать сопротивление и предпринял отчаянную, безнадежную попытку к бегству. Рухнув на деревянную грань, Драко взвыл, задохнувшись от боли. Его мошонка оказалась придавленной весом всего тела, и парень выгнулся от боли, пронзившей его пах. Давление на промежность было невыносимо, и из глаз Малфоя брызнули слезы. Эта чудовищная пытка заставила бывшего слизеринского принца скулить от боли, корчась на острие и тем самым причиняя себе самому дополнительные страдания. Острая грань еще глубже впивалась в его промежность.
– Драко, не надо, не шевелись, – прошептал Гарри, склонившись к самому уху своего страдающего любовника, который сидел к нему спиной, а Поттер почти дышал ему в затылок. – Не шевелись, любимый, – повторил он, – так будет легче, – и его слова будто бы привели Малфоя в чувство, вернули способность думать и реально оценивать происходящее. Глубоко вздохнув, Драко замер, и только крупные слезы потекли по его щекам.
Перед тем как спрыгнуть с телеги один из подручных палача со всей силы пнул носком сапога по балке. Парни дико завопили, когда вибрация бруска отозвалась взрывом обжигающей боли в размятых яичках, отдаваясь в позвоночник.
Повозка тронулась, лошадь, ведомая под уздцы одним из тюремных приставов, медленно шагала вперед, колеса противно скрипели и грохотали по выложенному булыжниками двору. Гарри, стиснув зубы, молча терпел боль и смотрел вниз, на покрытые бурыми пятнами доски, грязный деревянный настил телеги, на дорогу, которая проплывала внизу. Малфой, сидящий перед ним, глухо стонал, и тогда Поттер сильнее склонился к нему, касаясь лицом затылка любовника, вдыхая запах его волос. Несмотря на то, что так сидеть было еще мучительнее – теперь давление значительно увеличивалось на яички и член – Гарри, превозмогая боль, продолжал тянуться к Драко, стараясь коснуться своей щекой его щеки, а Малфой, поняв желание своего любовника, откинулся чуть назад, прижимаясь к нему. Они осознавали, что им обоим осталось жить совсем немного, и не хотели упускать эти драгоценные минуты. Парни старались касаться друг друга, чувствовать тела, запах, дыхание. Они не могли обняться, но пытались как можно сильнее прижаться друг к другу, превозмогая страдания.
Каждая выбоина, каждый булыжник, попадавшиеся под колеса телеги, отзывались вспышкой острой боли между ног. Хуже всего приходилось, когда повозка резко подпрыгивала и падала вниз, потому что при этом острый угол с силой врезался в промежности и яички, раздавливая их. Гарри попытался, как мог, ослабить эту пытку. Напрягаясь изо всех сил, он слегка привстал над острием, стараясь покрепче сжимать коленями балку, чтобы не ерзать по деревянному острию. Так было немного легче, но он сидел спиной к движению и поэтому никак не мог успеть сгруппироваться, чтобы подготовиться к встрече с очередной рытвиной, и все происходило внезапно – телега ухала вниз, острие впивалось между ног, Поттер вскрикивал от боли и со стоном пытался приподняться с ребра. Его ноги и пресс теперь были постоянно напряжены в ожидании следующего препятствия. Драко приходилось еще хуже – у него даже не было сил приподниматься над балкой, как это делал его любовник. Жестокое групповое изнасилование привело к тому, что у парня кроме многочисленных разрывов заднего прохода произошло выпадение прямой кишки. Сейчас с порванным анусом и ушибленными гениталиями Малфой тяжело сидел на острие, привалившись спиной к своему любовнику, почти лишившись чувств, слабо стеная. Нежная кожа в промежности была содрана, и на деревянной балке появилась свежая кровь. Его яички сильно распухли во время этой дикий пытки, увеличившись в размере, мошонка стала темно–бордовой.
Слушая глухие, хриплые стоны своего любовника, Гарри забывал про собственные страдания. Стараясь прижаться сильнее к Драко, он будто бы хотел взять часть его боли себе, и облегчить мучения любимого парня. – Драко, потерпи, все скоро закончится, – прошептал он на ухо своему любовнику.
– Ты прав, Потти, скоро закончится все, – хрипло ответил Малфой.
– Нет, я убежден, что казни не будет, – почти с уверенностью отозвался Гарри.
– Ты до сих пор веришь в чудеса? – попытался усмехнуться Малфой, но в этот миг парни дико заорали от страшной боли, потому что телега особенно сильно подпрыгнула на выбоине в дороге. Острое деревянное ребро, словно нож, глубоко впилось в истерзанные промежности юных любовников.
– Я не верю, что они нас казнят, – прохрипел Поттер. – Вот увидишь, будет какая–нибудь амнистия, или приговор заменят другим, например, Азкабан. Драко, они не посмеют нас казнить. Твой отец не допустит, чтобы тебя замучили на глазах толпы, а я… я ведь столько сделал для них, для всего магического мира. Они же наградили меня Орденом Мерлина первой степени за особые заслуги.
– Именно из–за моего отца мы оказались здесь, а ты сам подписал себе смертный приговор, Потти, так что можешь теперь засунуть свой орден первой степени себе в жопу, – со стоном отозвался Малфой. – Я сказал им правду, и у тебя был шанс спастись, но, видимо, Амбридж тебя так ничему и не научила. Ты не должен был лгать. Я старался спасти тебя, я пошел с ними на сделку, а ты все испортил, идиот.
– Я люблю тебя, Драко, люблю больше жизни, – проглотив горький комок, прошептал Поттер. – За тобой я готов идти на смерть, и это не пустые слова.
Телега продолжала трястись по вымощенной булыжником дороге, и вскоре страдающие от боли парни, уже не сдерживаясь, громко кричали, прижимаясь друг к другу. В очередной раз, когда повозка подпрыгнула на камне, Гарри, потеряв самообладание, извиваясь на этом дьявольском сидении, глухо простонал:
– Не могу больше…
– О, наконец–то наша блядь запела! А я все думал, на сколько же хватит этого героя, – рассмеялся один из помощников палача, обращаясь к своему напарнику.
– Это тебе, Поттер, не на хуе своего белобрысого любовничка прыгать. На колу ты еще не так запоешь!
Экзекуторы вместе с сопровождающими позорную телегу аврорами громко засмеялись, Малфой, вскинув голову, плюнул в них, но мужчины со смехом продолжили путь, не обращая на это внимания. Вскоре крики истязаемых парней зазвучали еще сильнее. Драко мотал головой из стороны в сторону, все его тело извивалось от непереносимой боли. Он старался сильнее прижиматься к Гарри, будто бы ища в нем дополнительные силы. Поттер тоже был на пределе, ручьи пота стекали по его коже, изо рта вырывалось хриплое дыхание. Острое ребро медленно, но верно разрезало нежную плоть промежности, и вскоре деревянное основание окрасилось и его кровью, смешиваясь с кровью Драко. Мучения несчастных, обреченных любовников достигли пика, теперь они уже не кричали, а только шумно дышали, глаза расширились от нечеловеческих страданий, рты были широко раскрыты в беззвучном крике.