Аутодафе любви 1 страница

Фанфик написан в подарок Mellian

Автор: Iren Loxley

Бета: Mellian

Гамма-ридер: ULa

Пейринг: Гарри Поттер/Драко Малфой

Рейтинг: NC-21

Жанр: Angst, Dark, Drama

Саммари: Любовь - это преступление, за которое расплачиваются жизнью.

Предупреждение: не рекомендуется читать лицам, не достигшим 21 года, и впечатлительным личностям с неустойчивой психикой. Запредельная жестокость, извращенные изнасилования, истязания, детальное описание пыток, обилие кровавых сцен, в которых автор преднамеренно смакует некоторые детали. Читая это – вы действуете на свой страх и риск, автор фанфика снимает с себя всякую ответственность.

Источник: http://www.potter-slash.ru

Форум: http://potterslash.forum24.ru/

Размер: макси

Статус: завершен

Примечание: АУТОДАФЕ – казнь за преступление против веры, казнь еретика, обычно разумеют костер, сожжение. (Словарь Даля); – торжественное объявление и исполнение приговора над осужденными инквизицией (Энциклопедия «Религия»).
В данном случае название фанфика можно рассматривать как «Смертный приговор любви».

P.S.: Никакой коммерческой выгоды от использования персонажей, сюжета и т.д. и т.п. не предусматривается. С просьбой помочь материально или поделиться гонораром – не обращаться. Нищим не подаю – Бог подаст.

Часть вторая – Чистилище

Тяжелый удар обрушился на дверь, и та с треском распахнулась, повиснув на одной петле. Жалобно звякнул отлетевший к стене засов. Спальня сразу наполнилась светом факелов и топотом ног. Драко еще хлопал глазами, ничего не понимая после только что пережитого мощного оргазма, но Поттер уже вскочил с кровати и метнулся к столу, на котором лежала его волшебная палочка и мантия–невидимка. Занятия в Академии не прошли даром: ловко сбив с ног одного из нападавших, парень почти успел добраться до заветной цели, но кто–то из ворвавшихся в спальню выпустил ему в спину заклятие широкого удара. Поттер рухнул на пол, а его палочка отлетела в сторону. Двое мужчин подбежали к нему и, грубо заломив руки за спину, резко подняли с пола. Гарри пытался вырваться, но нападавшие крепко держали его, а каждое движение отдавалось болью в вывернутых плечевых суставах.

Онемевший от ужаса юный наследник сидел на кровати, натягивая на себя одеяло. В спальне было непривычно ярко от света факелов, которые держали в руках трое рослых мужчин, одетых в форменную одежду с фамильным гербом. Вдруг из коридора донеслись поспешные шаги, и в спальню вошел сам хозяин замка Люциус Малфой. При виде его Драко нервно сглотнул наполнившую рот слюну и бегло взглянул на удерживаемого прислугой голого любовника, затем снова перевел взгляд на отца и потянул одеяло еще выше, по–детски стараясь спрятаться от опасности. При виде Люциуса ему захотелось стать невидимым или очень–очень маленьким. Малфой-старший был единственным человеком, которого бывший слизеринский принц боялся до спазмов в животе. И в более спокойной обстановке он славился крутым нравом и старался воспитывать сына очень строго, придерживаясь старых методов, приучая наследника к дисциплине. Драко, расширившимися от ужаса глазами смотрел на грозного родителя, и парня уже трясло от страха.
– Этого в темницу, – холодно отчеканил хозяин замка, небрежным жестом указав на удерживаемого Поттера, и слуги, продолжая заламывать Гарри руки, вытащили его из спальни. Другие так же, почтительно поклонившись, молча повиновались, покинув комнату хозяйского сына.
Люциус забрал у последнего из слуг факел и с силой воткнул его в держатель у двери. В мерцающем красноватом свете лицо отца показалось юному наследнику страшной, перекошенной маской.
– Итак, Драко, это и есть та причина, по который ты отказываешься жениться? – процедил Малфой-старший, сжимая в руке хлыст. Было видно, как мужчина изо всех сил старается сдерживать свой гнев. Молодой человек вздрогнул, но, тем не менее, решил идти ва–банк и с вызовом посмотрел отцу в глаза:
– Это не то, что ты думаешь!
Люциус угрожающее надвинулся на сына, от еле сдерживаемого бешенства у него играли желваки на лице.
– Отец, не надо… – побелевшими губами прошептал Драко, отодвигаясь дальше, и вдруг у него окончательно сдали нервы, и парень, забившись вглубь кровати, громко закричал:
– Мама!
– Мамочка тебе не поможет, – произнес Люциус, его голос чуть дрожал от гнева, но вдруг он сорвался и заорал прямо в мертвенно–бледное лицо отпрянувшего сына. – Ты грязная шлюха! Низкая тварь! Мужеложец! Ты опозорил наш род и выставил на всеобщее посмешище! Чтоб ты сдох, ты… – ярость исказила черты лица Малфоя–старшего. Изрыгая страшные проклятия, он схватился за край одеяла и рванул на себя.
– Мама! – снова закричал Драко, соскочив с кровати, тщетно пытаясь увернуться от свистевшего хлыста.
Горящая огнем полоса пересекла его плечо, еще одна досталась правому бедру и ягодицам. Закрываясь руками от жалящих укусов, Драко затравленно метался между стеной и кроватью, отчаянно ища пути к спасению, и продолжал звать мать на помощь. В воздухе негромко просвистел хлыст, и поперек живота вспухла, наливаясь кровью, алая полоса. Люциус ударил сына еще раз, потом еще. Парень захрипел и выгнулся дугой от боли, а разъяренный глава семейства продолжал методично избивать своего сына. В ужасе, закрываясь руками, парень вжался в угол, в глазах его озверевшего отца ясно читалась жажда убийства, но на счастье Драко в спальню влетел запыхавшийся слуга.
– Мистер Малфой!
– Чего тебе? – опуская хлыст, проревел Люциус и резко повернулся к лакею.
– Поттер в темнице, но мальчишка оказал сопротивление и пытался сбежать. Пришлось его немного того…
– Живой? – поинтересовался Малфой–старший.

– Живой, живой, – закивал слуга. – Скоро очухается, маггловский выкормыш, – возбужденно затараторил мужчина.
– Ладно, дементор с ним. С Поттером я разберусь позже, – задумчиво произнес Люциус и махнул рукой, отдавая приказ прислуге покинуть спальню.
Он снова повернулся к сыну и с брезгливостью посмотрел на его нагое, дрожащее тело, покрытое красными, вздувшимися рубцами.
– Ты мне больше не сын, Драко. Я отрекаюсь от тебя, – процедил Малфой, будто выплевывая эти слова в лицо отпрыска.
Силы враз оставили бывшего слизеринского принца, и он опустился на колени, умоляюще глядя на своего отца. Он благодарил судьбу, что слуга появился так вовремя, иначе Люциус в порыве гнева запорол бы его до смерти на этом самом месте. Но сейчас, услышав от отца, что он отрекается от него, молодой человек предпочел бы смерть, чем то, на что его обрекали.
– Пожалуйста, отец, прости, – прошептал Драко, стоя на коленях и покорно склонив перед ним голову. – Я сделаю все, что скажешь. Я подпишу брачный контракт сейчас же, только не делай этого.
Малфой–старший еще раз занес над своим отпрыском хлыст, но передумал. Первый, самый страшный приступ гнева уже прошел, теперь в его душе горела холодная ярость и жажда мщения. Отец стал нервно мерить шагами развороченную спальню, думая над тем, как поступить с сыном – грязной тварью, который оказался извращенцем и мужеложцем, обесчестившим их древний род и безупречную репутацию. Люциус резко остановился, только сейчас заметив волшебную палочку сына, которая валялась на смятых простынях. Видимо, Драко прятал ее под подушкой, но в данный момент она лежала на кровати. Малфой–старший взял ее в руки, и, не глядя на сына, переломил пополам. Драко вскрикнул от ужаса, осознавая весь масштаб трагедии, которая произошла.
– Если ты до этого момента еще сомневался в моих словах, Драко, то сейчас, надеюсь, до тебя в полной мере дошло, какой урон своим поступком ты нанес нашему благородному семейству. Ты опозорил не только меня, ты запятнал весь наш род, всех предков. Я отрекаюсь от тебя и лишаю наследства, твое имя будет выжжено с генеалогического древа, и никто никогда не посмеет произнести его вслух в стенах этого дома. За свое преступление ты предстанешь перед Верховным судом, и пусть члены Уизенгамота решают твою участь, – глухим от бешенства голосом произнес Люциус, затем круто развернулся на каблуках и вышел из спальни, забрав с собой факел.
Драко оказался в полной темноте, свеча давно догорела, а падавшие отблески света из коридора не являлись достаточным освещением его большой спальни. Молодого человека продолжало трясти от пережитого ужаса, голова немного кружилась, к горлу подступала тошнота. Мысли путались, отчаянно не хотелось верить в кошмар произошедшего. Только что он держал в своих объятиях любимого парня, чувствовал жар его тела, сходил с ума от приглушенных стонов любовника, когда погружался в него, сливаясь в одно целое, и вдруг все внезапно было разрушено: Гарри, видимо, избитый или парализованный заклятием, находился в одной из темниц подвалов Малфой–Мэннора, а он сам в один миг потерял все – отец отрекся от него и лишил наследства. В это страшно было поверить, но сейчас, держа в руках обломки своей волшебной палочки, Драко уже не мог усомниться в серьезности намерений Люциуса. Будущее представлялось каким–то кошмаром, скорее всего, он вынужден будет покинуть страну. В другой ситуации, он нашел бы убежище у родственников во Франции, но теперь… Значит, изгнанный и лишенный наследства, он будет скитаться по свету без средств к существованию. Возможно, ему придется уехать куда–нибудь очень далеко, на другой континент, в Канаду, чтобы скрыться от позора.
Драко осторожно прикоснулся рукой к правому бедру – след от хлыста вздулся и горел огнем, уже появилась дергающая боль. «Что же теперь будет? А что случится с Поттером?» – лихорадочно размышлял Малфой. Несмотря на всю серьезность положения, он не мог и не хотел поверить, что все может зайти слишком далеко. Отец сейчас в гневе наговорил все эти страшные слова и отрекся от него, но юный наследник отчаянно надеялся, что Люциус не станет выносить эту грязную историю за ворота замка, делая ее достоянием общественности. И, наверняка, мама сумеет его уговорить, убедить, найдет подход, и рано или поздно отец если уж не простит его, то, по крайней мере, не приведет в исполнение свои страшные угрозы. Да, возможно, ему придется отправиться в изгнание, в Канаду, или еще куда–нибудь, да хоть на Аляску, но он уедет не один, а с Гарри, потому что, несмотря ни на что, не намерен бросать любовника. А Поттера, в отличие от него, никто не может лишить наследства, так что вместе на деньги Гарри они смогут безбедно прожить до конца своих дней, путь даже на краю света, в какой–нибудь глуши, зато они будут вместе. А если потребуется, он смирится с необходимостью жить среди магглов, лишь бы быть с любимым человеком и не опасаться за свою и его жизни.
Драко уже облегченно вздохнул, когда ему внезапно вспомнились последние слова отца о суде Уизенгамота. Малфой содрогнулся, у него перехватило дыхание, и все внутри сжалось от ужаса. «Отец никогда этого не сделает», – уговаривал сам себя парень, чувствуя, как по лицу стекают холодные струйки пота.
Гомосексуализм в магическом мире считался страшным преступлением против самой природы и карался немилосердно. Обвиненный в мужеложстве маг никогда не получал от суда снисхождения и приговаривался исключительно к публичной казни в качестве жестокого урока в назидание для всех остальных членов общества. Для подобных изгоев не существовало ни Азкабана, ни даже поцелуя дементора. Смертная казнь проводилась на Центральной площади города при огромном стечении народа. Однажды, будучи ребенком, Драко присутствовал на подобном исполнении приговора суда, и это произвело на него сильное впечатление. Несчастных казнили по разному – если парень был активом, его приговаривали к сожжению на костре, но перед этим подвергали различным унизительным пыткам: ставили клеймо на член, сжимали яички тисками, а затем кастрировали и отрезанные гениталии сжигали на глазах у приговоренного и только после этого его самого предавали аутодафе. Пассивов убивали по–другому – их сажали на кол, но перед этим так же подвергали унижениям: заставляли выпить слабительное зелье, после чего на глазах у многочисленной толпы у приговоренного происходило насильственное опорожнение кишечника на потеху публике, затем палач со своими помощниками насиловали осужденного и только после публичного надругательства несчастного сажали на кол, где он умирал долго и мучительно от многочисленных разрывов и внутреннего кровотечения. И вот теперь, если отец предаст его в руки правосудия, такая судьба ожидает его самого и Гарри. Драко отказывался в это поверить. Несмотря ни на что, Люциус пожалеет его и не поступит так бесчеловечно по отношению к единственному сыну, пусть и совершившему тяжелое преступление, которым считалась запретная мужская любовь. «Нет, только не это!»
За окном начинался рассвет. Драко обвел взглядом опустошенную спальню, в которой все было перевернуто вверх дном. Он слышал, как за сорванной, уныло скрипевшей на одной петле дверью толкутся слуги его отца. Молодой человек подобрал с пола одеяло и рухнул на кровать, укрывшись с головой. Только под утро он забылся тревожным сном, в котором его мучили видения мрачных подземелий, цепи, костер и осиновые колья.

Нападение ворвавшихся в спальню людей было столь неожиданным, что сначала повергло в шок двух юных любовников. Только что испытав сильный оргазм, парни лежали, утомленные и пресытившиеся ласками, и вдруг от одного удара дверь широко распахнулась, спальня озарилась светом факелов и наполнилась криками ворвавшихся людей. Несмотря на то, что теплая сперма еще вытекала из полураскрытого ануса Гарри, а сам парень еще не восстановил сбившееся дыхание, его тело сработало инстинктивно, реакция на опасность у бывшего гриффиндорца и несостоявшегося аврора была отличная. Оттолкнув от себя ошеломленного любовника, Поттер вскочил с постели и метнулся к столу у окна, туда, где лежала его волшебная палочка и мантия–невидимка. Сейчас от этих вещей зависело их с Драко спасение. Кого–то из нападавших, преградившего ему путь, Поттер сбил с ног мощным ударом в челюсть. Взвыв от боли, мужчина схватился за окровавленное лицо и повалился на пол. Гарри, не обращая внимания на эту заминку, одним рывком метнулся к столу, сумев схватить и крепко сжать свою палочку, но чей–то предательский удар в спину настиг его. Задохнувшись от боли, Поттер упал на колени, а затем рухнул на пол. Палочка отлетела в сторону, и Гарри успел подумать, что уже вряд ли сможет до нее дотянуться. Ему грубо заломили руки за спину, так что парень невольно закричал от боли в вывернутых плечевых суставах, и резко подняли с пола. Он пытался вырываться, но его удержали. Поттер видел напуганного до полусмерти любовника, натягивающего на себя одеяло в попытке скрыть наготу, и приходил в отчаяние от того, что их с Драко спасение было так близко, стоило лишь удержать палочку и нанести несколько ударов нападающим, и они оказались бы свободны. Под мантией–невидимкой они смогли бы добраться до библиотеки с Исчезательным шкафом или до ворот и, покинув территорию Малфой–Мэннор, беспрепятственно трансгрессировать в любое безопасное место. Но Гарри не смог это сделать и чувство горечи от поражения терзало его, когда он смотрел на перекошенное от страха лицо любовника. А когда в спальню ворвался взбешенный Люциус, и Драко задрожал всем телом при виде разъяренного отца, Поттер нервно сглотнул слюну, мгновенно наполнившую рот. Он отлично понимал, что бывшему слизеринцу пощады не будет, отец жестоко накажет сына, и, скорее всего, на этом их отношения закончатся. От этой мысли на душе у Гарри все заледенело, больше всего на свете он боялся потерять своего любовника, и мысль о том, что им когда–то придется расстаться, приводила его в отчаяние.

– Этого в темницу, – отдал распоряжение Люциус, и его потащили на выход.
Поттер еще делал отчаянные попытки вырваться и сопротивлялся изо все сил, но как только они оказались в коридоре, тот самый мужик, которому Гарри, судя по всему, сломал челюсть, сейчас в отместку со всей силы врезал ему по яйцам, заставив героя магического мира истошно завопить от пронзившей его тело жуткой, ослепляющей боли, а по бедрам вдруг потекла струйка мочи.
– Ах ты, ублюдок, – пробасил мужчина и врезал еще раз. – Ты у меня не только обоссышься, ты дерьмо из под себя жрать будешь, щенок.
Гарри бросили на пол и начали избивать, нанося удары ногами по беззащитному телу. Поттер корчился, пытаясь прикрыть руками голову и, поджав ноги, защитить гениталии от жестоких побоев, которые сыпались на него со всех сторон. Коридор наполнился стонами, прорывавшимися сквозь сжатые зубы, и звуками глухих ударов. Истязаемый парень сипло и громко дышал, вздрагивая от каждого пинка, слабо вскрикивал и беспомощно извивался, инстинктивно пытаясь уклониться от побоев, но окружившие его плотным кольцом люди в форменной одежде с гербом дома Малфоев методично избивали его до тех пор, пока парень не провалился в спасительное забытье. Обмякшее тело подняли с пола и потащили по коридору в направлении мраморной лестницы.

Гарри медленно приходил в сознание, чувствуя, что его куда–то волокут. Он с трудом разлепил глаза, но увидел под собой только серый выщербленный пол. Поднять голову и осмотреться не было сил. Его швырнули на каменные плиты в месте, о котором он мог сказать только то, что здесь чертовски холодно и сыро. Кто–то невидимый повернул ключ в замке, эхо откликнулось таким же ржавым, скрипучим звуком. Гнилой, застоявшийся запах повеял в лицо. Поттер со стоном приподнялся и огляделся. Он оказался в тесной, зловонной темнице с небольшими сводчатыми окошками, через которые едва пробивался свет. Справа от него была глухая стена, слева виднелась решетка, перекрывающая выход в темный коридор. На противоположной стенке болтались три пары массивных цепей с открытыми браслетами кандалов, под каждой из них находилось зарешеченное отверстие стока для воды, которое, видимо, использовалось в качестве отхожего места, когда несчастного узника подолгу держали прикованным к стене. Малфой–Мэннор был старинным замком, и его темницы оказались именно такими, какими Поттер мог вообразить зловещие средневековые застенки. На уроках истории, изучая темные времена и тюрьмы инквизиции, Гарри представлялись мрачные сырые казематы, сгнившая вонючая солома, ржавые кандалы и прочие ужасы. Темницы Малфой–Мэннора отвечали всем этим требованиям, и казалось, здесь даже стены были пропитаны человеческими страданиями, и из них сочилась кровь. Поттер не сомневался, что предки Драко в этих застенках замучили многих врагов рода, а сейчас он сам оказался здесь – голый и избитый. Все тело болело, но терпеть можно, бывало и хуже. Парень опустился на соломенный матрац, пахнущий плесенью и застарелой мочой, поджав к груди ноги и обхватив себя руками, пытаясь хоть как–то согреться, но это не очень помогло. Вскоре он продрог до костей. Усталость, вызванная бессонной ночью, душевным потрясением и побоями, сказывалась все сильнее. Его знобило от холода и нервного стресса, иногда тошнота подкатывала к горлу и рот наполнялся противной слюной, которую юный узник сглатывал.
Боль в избитом теле потихоньку отступала, превращаясь в тупую и мучительно–тягучую. Но хуже всего в этот момент было у Гарри на душе. Он не знал как, но Люциус все же узнал об их свиданиях. Поттер пока не представлял, к каким последствиям это может привести, но ничего хорошего их с Драко теперь не ожидало. Перед его мысленным взором все время вставало испуганное лицо любовника, казалось, Малфой был в шоке от произошедшего и находился в тот момент в каком–то ступоре, поэтому и не смог воспользоваться своей палочкой, которую прятал под подушкой. Чем все это грозит его любовнику, Поттер мог только предполагать. Драко боялся своего отца с детства, и, несмотря на то, что сейчас парню было уже восемнадцать и он был совершеннолетним, Люциус продолжал воспитывать сына в строгости, навязывая ему свою волю. Юный наследник очень зависел от семьи и имел массу обязательств, что Гарри всегда казалось абсурдом и пережитком прошлого. Если бы он сам с рождения воспитывался в семье настоящих чистокровных магов, таких, какими были семьи Блэков, Малфоев или Лестрейнджей, Гарри лучше бы понимал обязанности своего любовника, но сам Поттер вырос в совсем другой среде и этот священный долг казался ему полной чепухой, на которую можно плюнуть слюной и растереть ботинком. Но Драко всегда относился к своему сыновнему долгу иначе, именно поэтому ему и пришлось в свое время стать Пожирателем Смерти. К тому же молодой человек не имел полной финансовой независимости и жил на деньги родителей, в отличие от Поттера, который, став совершеннолетним, мог самостоятельно распоряжаться унаследованными капиталами. Гарри был уверен, что сейчас Люциус наверняка воспользуется ситуацией, чтобы принудить сына к женитьбе. Чем грозит лично ему их разоблачение, Поттер мог только догадываться. Малфой-старший не упустит возможности отомстить ему за те показания, на основании которых арестованный в Отделе Тайн Пожиратель Смерти загремел в Азкабан почти на год и находился бы там неизвестно сколько времени, если бы не вмешательство Волдеморта. Теперь Люциус, заперев его в своих казематах, может сделать с ним все, что вздумается. Убить, конечно, не убьет, но несколько дней продержать в камерах своего замка сможет, используя полную безнаказанность оттого, что Гарри никому жаловаться не станет на беззаконие Малфоя–старшего, ибо в интересах героя магического мира скрыть от всех те обстоятельства, при которых он здесь оказался. А обстоятельства были более чем пикантные – Гарри Поттер, народный кумир и звезда магического мира, был обнаружен в постели бывшего сокурсника, занимаясь с ним сексом. Гарри поморщился как от зубной боли, представив, что об этом напишут в «Ежедневном пророке», какой из этого раздуют скандал и как начнут к нему относиться, когда всем станет известно, что он гей. Несмотря на то, что он искренне любил Драко, Гарри совсем не хотел, чтобы широкой общественности стал известен факт о его нетрадиционной ориентации. Бывший гриффиндорец очень стеснялся этого и боялся, что о его порочных наклонностях узнают друзья. Любовники предпочитали скрывать свои отношения от всех, тем более в магическом мире к гомосексуалистам относились не так терпимо, как в мире магглов. Малфой не раз рассказывал жуткие истории о преследовании геев, и какое страшное наказание их ожидает в магическом мире за противоестественные наклонности. Поттер не очень-то верил во все эти страшные россказни, больше напоминающие рассказы из учебников по истории. Каждый из парней имел свою вескую причину скрывать их отношения, а Гарри, смущающийся даже при слове «гомосексуалист», предпочитал фразу, вычитанную им в одном маггловском журнале о том, что они «лица, практикующие альтернативный образ половой жизни».
Сейчас, лежа на вонючем матраце и размышляя над всем этим, Поттер отлично понимал, что они с Драко оказались в очень дерьмовой ситуации, и чем все это закончится, он пока не знал, а эта неизвестность все больше и больше рождала в его душе тревогу и смятение. Он неоднократно предлагал Малфою покинуть магический мир, чтобы иметь возможность не опасаться преследований за их преступную любовь, но тот категорически отказывался жить среди магглов, тем более зависимое финансовое положение от своего любовника ставило Драко в разряд «бедной содержанки», а для бывшего слизеринского принца такое положение вещей было неприемлемо. Гарри пытался доказать, что все будет не так, и денежные вопросы никогда не станут яблоком раздора в их отношениях, но Малфой был непреклонен – жить среди магглов, ему, чистокровному аристократу, да еще на довольствие любовника, было невыносимо, и, как Поттер ни пытался его переубедить, все было напрасно. И они продолжали скрываться от всех, предаваясь своей порочной, преступной любви до этого самого рокового момента. Теперь же Люциус имел все козыри на руках для шантажа и давления на обоих любовников, и Гарри предполагал, что Малфой–старший, чтобы избавиться от него, потребует, чтобы он покинул навсегда магический мир, угрожая обнародовать факт его нетрадиционной ориентации. От одной только мысли о том, как это воспримут знакомые ему люди, Гарри становилось тошно. Он представил себе лицо миссис Уизли, не оставляющей надежды на то, что он станет ее зятем и войдет в их семью на правах сына. Поттер глухо застонал, как от зубной боли. Новость о том, что он гей и бросил Аврорат и Джинни ради Драко Малфоя, будет большим потрясением для семьи, которую он с детства считал почти родной и от которой видел столько добра и заботы. Гарри почувствовал угрызения совести и понял, что примет любые условия Люциуса и даже покинет магический мир, лишь бы никто ничего не узнал. Но, несмотря ни на что, Поттер не намеревался расставаться с Драко. Даже если отец принудит сына жениться, он найдет способ уговорить любовника сбежать из магического мира, возможно, придется покинуть Англию, чтобы затеряться где–нибудь в другой стране и жить среди магглов. Придя к такому выводу, Поттер наконец–то смог вздохнуть с облегчением. Казавшаяся безысходной ситуация стала приобретать некий выход, который уже не казался совсем безнадежным. Какие бы козни им не строил Люциус, они все равно будут вместе, пока смерть не разлучит их. «Нет, не так… И даже смерть не разлучит нас», – подумал Гарри, улыбнувшись. Нет на этом свете такой силы, которая могла бы заставить их расстаться.

Поттер вздрогнул от неожиданности, когда дверь каземата со скрипом раскрылась, и в темницу вошли несколько человек. Парень стремительно поднялся с вонючего матраца, но от резкого движения невольно застонал – боль в избитом теле сразу же напомнила о себе. Молодой человек поспешно прикрылся руками, чувствуя, как заливается густой краской стыда под взглядами вошедших в камеру людей.
– Вы Гарри Джеймс Поттер? – поинтересовался один из мужчин в форменной министерской одежде с нашивкой Департамента магического правопорядка.
– Да, – кивнул парень, стыдливо прикрывая пах ладонями.
– Именем Верховного суда Уизенгамота вы арестованы и будете доставлены во Дворец Правосудия. Следуйте за мной.
Гарри был так потрясен, что до него не сразу дошел смысл сказанного министерским чиновником. Он растерянно смотрел на человека, объявившего ему об аресте, на авроров, которые с мрачным видом взирали на него, как на преступника, и не мог поверить в реальность происходящего. Смущенный мальчишка, стыдливо прижимающий ладони к паху, с пылающим лицом, смотрел на стоящих перед ним суровых мужчин, отказываясь верить в то, что он услышал. Но все его иллюзии были разбиты на мелкие осколки, когда авроры грубо заломили ему руки за спину. Словно очнувшись, Поттер попытался вырваться, но его держали крепко. В тот же миг на руках щелкнули наручники и закрылись с такой силой, что боль в запястьях, в которые впились стальные браслеты, заставила Гарри вскрикнуть.
Его вытащили из камеры и совершенно голого, с заломленными за спиной руками, повели по промозгло–сырым коридорам старинного замка. Поттер пытался вырываться, но авроры не давали ему никакой возможности оказывать сопротивление. Все мысли Гарри в этот момент смешались, тревога горьким комом подступала к горлу, сердце в груди отчаянно колотилось. Арест казался каким-то жутким недоразумением, и в это отчаянно не хотелось верить.

Время от времени один из конвоиров подгонял его толчком в спину или коленом под зад. Это было не больно, но ужасно унизительно. Обнаженный и беспомощный, со скованными руками, Гарри чувствовал себя невероятно уязвимым. Ему не дали даже возможности одеться, и сейчас, с красным от стыда лицом, не в состоянии даже прикрыть наготу, Поттер горестно размышлял о том, что впереди его ждет полная неизвестность. Арест не предвещал ничего хорошего, и от всего этого на душе у молодого человека становилось еще гаже. На него надели наручники, как на какого-то особо опасного преступника, будто бы он мог куда-то сбежать теперь – без палочки, без мантии-невидимки и одежды, на территории Малфой-Мэннор, где действовали антитрансгрессионные чары. Единственный вариант побега – это добраться до библиотеки, где был спрятан Исчезательный шкаф, но Поттер отлично понимал, что такого шанса у него просто нет. Да и бежать без Малфоя он не мог. Он не бросил бы своего любовника при таких обстоятельствах одного разгребать все это дерьмо. И в этот момент Гарри вдруг почувствовал такую обреченность, безысходность и крушение всех надежд, что первая горячая слеза покатилась по его щеке. Он машинально слизнул горько-соленую капельку с уголка рта. Слезинка показалась Гарри более горькой, чем обычно. За первой слезинкой по другой щеке скатилась вторая, за ней третья. Кто виноват в том, что произошло? Кто-то из замковой прислуги случайно узнал об их свиданиях и донес хозяину Малфой-Мэннор или Люциус вычислил их сам? Поттер не знал этого, но он отлично понимал, что теперь отец Драко сделает все, чтобы разлучить их навсегда, он не потерпит этой порочной связи. Перспектива быть разлученным с возлюбленным приводила Гарри в отчаяние. С такими мыслями, горькими, как слезы, Поттер переступил порог Малфой-Мэннор и оказался в предрассветной осенней мгле. Раннее октябрьское утро встретило его сыростью и пронизывающим холодом. Предрассветный туман еще не рассеялся, заставив Гарри вздрогнуть всем телом. На улице было еще хуже, чем в камере: прямо в лицо дул промозглый осенний ветер, порывы которого заставили Поттера сжаться, а вскоре он окончательно продрог и начал громко стучать зубами. Особенно трудно пришлось босым ногам, которым достался весь холод от выстуженного камня мраморных ступеней лестницы. Сопровождающие его мужчины зябко кутались в мантии, подталкивая арестованного парня в спину, чтобы он не задерживался.
Гарри боялся, что им на пути могут встретиться кто–то из тех, кто жил и работал в Малфой–Мэннор. Оказаться в таком виде перед посторонними людьми стало бы дополнительным унижением к тому позору, что ему уже пришлось пережить. Но тисовые аллеи замкового парка были пустыми в этот предрассветный час, вода в фонтанах журчала неестественно громко на фоне предутренней тишины, под ногами хрустел гравий, и только пару раз испуганно зашипел белый павлин, расправляя серебристое оперение хвоста.
Только они пересекли границу владений Малфоев, высокие кованые ворота центрального входа закрылись за ними и засветились едва заметным мерцающим свечением. Гарри на мгновение обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на неприступные стены замка, за которыми остался Драко Малфой. В этот миг в действие было приведено трансгрессирующее заклятие, Поттер оказался в бездонной невесомости и был увлечен в поток стремительно перемещающегося пространства.