Аутодафе любви 2 страница

– Проснитесь... Мистер Малфой, хозяин... – кто-то настойчиво тряс Драко за плечо. – Проснитесь.
Молодой человек вздрогнул и приоткрыл глаза. Судя по серому свету, падавшему в комнату, солнце еще не встало. Окно было разбито и распахнуто настежь, оплывшие свечи в подсвечнике едва разгоняли тьму.
– Потти, какого..., – недовольно начал было Драко, когда его снова настойчиво потрясли за плечо, но вместо любовника на него смотрело морщинистое личико одного из домовых эльфов, имени которого Малфой так и не удосужился запомнить – такие мелочи, как имена прислуги, тем более домовиков, его никогда не интересовали.
Увидев испуганное личико эльфа, Драко сразу все вспомнил, и страх холодным комком подкатил к горлу.
– Где Гарри? – спросил парень хриплым ото сна голосом, хотя он уже догадывался, что случилось с его любовником.
– Он арестован, господин. Его увели час назад. А сейчас они пришли за вами, хозяин, и велели поторопиться, – пропищал домовик, испуганно вжимая голову в плечи, будто бы опасаясь, что Малфой ударит его.
«Вот и все», – обреченно пронеслось в голове у Драко, к горлу снова подкатил уже знакомый горький комок. – «Отец все-таки сделал это».
Внезапно молодого человека охватило какое-то странное, неведомое доселе возбуждение, когда путаются мысли и все плывет перед глазами, но при этом хочется что-то делать, куда-то бежать, дать любой выход переполнявшему его чувству страха и обреченности. Драко резко сбросил одеяло, соскочил с кровати и сделал несколько быстрых шагов в направлении ванной комнаты, но эльф, вновь испуганно сжавшись, тихо пропищал:

– Мистер Малфой, хозяин, они просили поторопиться...
Драко резко обернулся, метнув злой взгляд на домовика.
– Я что, не могу даже принять утреннюю ванну? – холодно спросил парень.
– Велели поторопиться..., – повторил домовик, трясясь от страха, и Драко показалось, что эльф даже уменьшился в размере, сжавшись, чтобы стать неприметнее и избежать хозяйского гнева.
– Велели... – задумчиво произнес парень, медленно переведя взгляд с маленького существа сначала на разбитое окно, потом на сорванную с петли дверь, затем взгляд переместился на скомканную, валяющуюся на полу одежду, которую они с Гарри вчера вечером в порыве страсти, не в силах сдерживать желание, срывали друг с друга и швыряли в стремлении скорее прикоснуться к разгоряченной от возбуждения коже. На белой футболке Поттера чернел грязный след от сапога... Драко передернуло, и он зябко обхватил плечи руками. Ему вдруг стало очень холодно от задувавшего в комнату сквозняка, и он с гнетущей тревогой подумал о своем любовнике, которого ночью голым оттащили в холодные каменные казематы Малфой-Мэннор. Дверь противно скрипнула уцелевшей петлей, и парень невольно вздрогнул. Его ждали там, в коридоре, чтобы арестовать...
Драко взял протянутую эльфом тонкую шелковую рубашку с вышитым вензелем и принялся одеваться. Он невольно поморщился, когда неосторожно задел слегка трясущимися руками вздувшийся кровавый рубец на бедре. Тело во многих местах было покрыто ссадинами и кровоподтеками, оставленными хлыстом Люциуса, и сейчас они слегка подергивали пульсирующей болью. Драко поспешно одевался, стараясь не обращать на это внимание. Он подошел к огромному, от пола до потолка, зеркалу венецианской работы с вычурной золотой рамой, которое было подарком Блейза Забини к его дню рождения, и увидел отражение бледного молодого человека, немного осунувшегося после ночного происшествия.
– Ужасно выглядишь, милый, – кокетливо произнесло зеркало, но хозяин этим утром не настроен был на игривый лад.
– Заткнись, – прошипел Малфой, и зеркало предусмотрительно последовало его совету, не рискуя более задевать и так озлобленного господина, опасаясь печальной участи своих предшественников, превратившихся в многочисленные хрустальные осколки.
Драко задумчиво посмотрел на перстень с массивным изумрудом и стянул его с пальца, положив в большую шкатулку возле зеркала. Он поколебался еще мгновение и положил рядом с перстнем платиновую цепочку с крупным кулоном в виде герба Малфоев, усыпанного алмазами и изумрудами – подарок Люциуса на его совершеннолетие. Что-то ему подсказывало, что эта часть жизни осталась в прошлом, а тащить в тюрьму фамильные драгоценности было верхом глупости.
– Мистер Малфой, господин, вас ждут, – напомнил эльф, снова низко кланяясь.
– Пшел вон, – немного резко и нервно произнес парень, когда заметил домовика, склонившегося в почтительной позе, про которого уже совсем забыл. Эльф тут же растворился в воздухе, счастливый убраться с глаз молодого хозяина.
Драко накинул на плечи мантию с капюшоном, еще раз на прощание оглядел свою спальню, которая весь этот безумный год была местом их тайных свиданий с Гарри, и, резко развернувшись, вышел в коридор.
Малфоя ждали сотрудник Департамента магического правопорядка, так как его преступление приравнивалось к категории особо опасных и тяжелых, судебный пристав, представляющий Уизенгамот, и четверо авроров в качестве конвоиров. Министерский чиновник объявил Драко об его аресте и приказал именем Верховного суда следовать за ними, на что молодой человек ответил коротким кивком и твердым шагом направился к широкой мраморной лестнице, надменно вскинув голову. Пусть он и был арестован, но даже сейчас он оставался высокородным чистокровный аристократом, для которого вся эта плебейская рвань значила не больше, чем пыль под ногами. Спустившись на первый этаж, Малфой стремительно пересек несколько пустых залов, накинул на голову капюшон, желая скрыть лицо, и вышел на улицу. Раннее осеннее утро встретило его сыростью и пронизывающим холодом. Предрассветный туман еще не рассеялся, заставив парня поплотнее закутаться в мантию. Он снова подумал о Гарри, чья одежда так и осталась валяться на полу спальни, испачканная сапогом кого-то из прислуги. Драко напоследок окинул взглядом роскошный осенний парк с многочисленными фонтанами и мраморными статуями, которые в этот ранний час еще спали. По гравиевой дорожке вальяжно прошел белый павлин, не обращая внимания на их процессию. Драко обернулся на замок и взглянул на Восточную башню, где находились покои Нарциссы.
– Мама! – крикнул парень, увидев знакомую фигуру в окне одной из комнат на третьем этаже.
Но его тут же резко развернули, авроры окружили арестованного парня кольцом, кто-то толкнул его в спину, судебный пристав встал во главе процессии, и они направились к воротам. Малфой постоянно пытался обернуться, чтобы еще раз взглянуть на мать, провожающую его в тюрьму, но ему все время мешали сопровождающие его конвоиры и замыкающий процессию служащий Департамента магического правопорядка. А вскоре они покинули территорию имения Малфой-Мэннор и молодому человеку тут же завели руки за спину, надели наручники, и в следующий миг они трансгрессировали в здание Дворца Правосудия, где Драко Малфой в самое ближайшее время должен был предстать перед Верховным судом Уизенгамота по страшному обвинению в гомосексуализме, за которое ему грозила смертная казнь.

Поттер, зная о том, ЧТО для Малфоев значит их родовая честь, был почти уверен, что Люциус не станет раздувать скандал, в котором замешан его сын. И, несмотря на арест и заключение здесь, в одной из камер Дворца Правосудия, Гарри был убежден, что его продержат в этом каземате только лишь для того, чтобы вокруг этого пикантного дела улеглись страсти. Малфой-старший не упустил возможности отомстить ему за то, что в свое время он дал показания против бывшего Пожирателя Смерти после нападения на Отдел Тайн, где они все чуть не погибли. С тех пор Люциус в своем заточении в Азкабан винил именно его, а теперь не мог не поквитаться – «око за око». К тому же его арест можно выгодно использовать при шантаже Драко, принуждая того подписать брачный контракт с Асторией Гринграсс. Так размышлял Гарри и уже не сомневался в правильности своих умозаключений, отлично понимая, что его арест и заключение являются как раз тем рычагом, на который можно давить, а Драко вынужден будет сделать все, что угодно, ради его освобождения из этих застенков. Люциус взял их на горячем, и теперь все козыри были в руках Малфоя-старшего. Сейчас он сможет требовать от сына все, что угодно, угрожая довести дело до суда, и Драко вынужден будет смириться с волей отца и жениться, лишь бы вытащить своего любовника из этого чертова застенка. Гарри был уверен, что когда его выпустят на свободу, Драко уже женится на Астории Гринграсс и будет выслан из Англии в родовой замок жены, находящийся на юге Франции. Малфой-старший сделает все, чтобы сын оказался как можно дальше от любовника.
– Люциус, гад, чтоб ты сдох, – в сердцах произнес бывший гриффиндорец, расхаживая по маленькой камере из угла в угол, чтобы хоть как-то согреться.
Поттер был так поглощен своими мыслями, что не заметил, как быстро пролетели несколько часов его заключения, и вздрогнул от неожиданности, когда дверь камеры со скрипом отворилась, и на пороге появились конвоиры. Сердце Гарри вдруг сделало несколько лишних ударов, неприятный холодок пробежал по спине, но парень не подал вида, что испугался. Его больше волновала его нагота, и Поттер смущенно закрыл руками пах, чувствуя, как невольно покраснел, но ему грубо заломили руки за спину и, подталкивая коленом под зад, выволокли из каземата. Миновав короткий коридор и несколько решеток, Гарри и его конвоиры стали спускаться в подземелья Дворца Правосудия, и с каждым шагом сердце молодого человека все сильнее и сильнее сжималось от тревоги, вызванной неизвестностью, которая ожидала его в этих мрачных застенках. Наконец они очутились в низком сводчатом переходе, скупо освещенном коптящими факелами, которые горели в нишах возле дверей, ведущих в камеры. В длинном коридоре, противоположный конец которого терялся в полумраке, было пусто. Дым от факелов витал под низким потолком, в воздухе стоял крепкий запах горелой смолы и отхожего места. Было очень тихо, тишину нарушали только шум шагов и скрип несмазанных петель на решетке, закрывшейся за спиной Гарри. Щурясь от пламени факелов, Поттер увидел, что стоит в маленьком загоне перед решеткой из толстых прутьев. За ней коридор вел к другой железной двери. Конвоиры остановились как раз возле нее и грубо втолкнули Гарри, чуть замешкавшегося на пороге, внутрь камеры. Он не удержался и, потеряв равновесие, упал, едва успев выставить вперед руки, чтобы не разбить лицо. Дверь за ним оглушительно захлопнулась.
В небольшом помещении, освещенном единственным факелом, за кривоватым столиком сидел сутулый человечек в потертом пиджаке. Мужчина равнодушно смерил взглядом дрожащего от стыда напуганного мальчишку, поднявшегося с пола и поспешно прикрывшего руками гениталии. В камере находилось еще человек десять-двенадцать, восседающих на стульях с высокими спинками. Большинство из этих людей были в фиолетовых мантиях, и Поттер безошибочно узнал в присутствующих судей Уизенгамота. Так же здесь находился мужчина с колдокамерой в руках и еще один человек, судя по его одеянию – тюремный врач, что очень напугало Гарри, и он еще плотнее прижал руки к паху, чувствуя, как все тело покрывается холодным потом. Заключенный нервно сглотнул слюну, внезапно наполнившую рот. Дело приобретало очень дурной оборот, и парень заметно занервничал. У каменной стены стояла высокая кушетка, застеленная белой простыней.
Несколько долгих мгновений, которые показались Гарри вечностью, все эти люди рассматривали его, а он кусал губы и изо всех сил старался не показать своего смятения и выглядеть более-менее достойно, хотя в такой ситуации, в мрачном подземелье, окруженный суровыми судьями, врачом, тюремным служащим, полностью обнаженный Поттер чувствовал себя отвратительно, и, как ни старался скрыть охватившее его волнение, ему с трудом это удавалось. Он стоял голый перед всеми этими людьми, стыдливо прикрывая низ живота вспотевшими ладонями, и пылал от стыда и унижения под их пристальными взглядами.
– Имя? – произнес дознаватель, сидящий за столом, разглядывая лицо испуганного парня.
– Гарри... Гарри Джеймс Поттер, – ответил заключенный слегка дрожащим от волнения голосом.
– Возраст?
– Восемнадцать.
– Место проживания? – словно сверяясь с записями, уточнил дознаватель, углубившись в чтение пергамента.
– Гриммуальд Плейс, двенадцать, – ответил Гарри.
Следователь снова сверил его ответ со своими записями, а затем сухо произнес:

– Гарри Джеймс Поттер, именем Верховного суда Уизенгамота вы были арестованы по обвинению в преступном разврате и противоестественной гомосексуальной связи с Драко Люциусом Малфоем.
Дознаватель замолчал, а Гарри, выслушав обвинение, почувствовал, как могильный холод сковывает его обнаженное тело. Драко не раз говорил, что за подобное преступление в магическом мире полагалась смертная казнь. Теперь ему выдвинули официальное обвинение, и все его надежды на то, что Люциус подстроил это, чтобы попугать их и прижать Драко с женитьбой, исчезали, как утренний туман. Обстоятельства принимали очень серьезный оборот, и присутствие здесь членов Уизенгамота говорило о том, что судебного разбирательства с последующим вынесением приговора ему не избежать. Поттер нервно сглотнул, а перед его мысленным взором вдруг замаячил заостренный осиновый кол. Парень попытался прогнать от себя это страшное видение, а тем временем тюремный чиновник продолжил:
– По вашему преступлению против государства и общества будет проведено самое тщательное расследование, в течение которого с вами будут обращаться так же, как с любым другим преступником, без всякого снисхождения к вашим былым заслугам перед магическим миром и наградами. Вам понятно?
– Да, сэр, – тихо произнес Поттер, почувствовав неприятную дрожь в коленях.
Дознаватель поднялся из–за стола, взяв небольшой, похожий на грушу, металлический предмет, на который Гарри изначально не обратил внимания, и подошел к парню практически вплотную.
– Хочу предупредить вас, мистер Поттер, что в ваших же интересах сотрудничать со следствием и оказывать всяческую помощь и содействие, а сокрытие фактов, тем более отрицание своей вины, приведет к тому, что следствие вынуждено будет применить к вам допрос с пристрастием. Понимаете, что это значит? – поинтересовался дознаватель и медленно поднял металлическую грушу, держа ее за рукоятку, и принялся крутить винт на одном конце, другой же конец груши стал раскрываться диковинным страшным цветком. Гарри уставился на странный, но очень зловещий предмет в руках следователя. Парень вздрогнул, поняв, что это ни что иное, как пыточная снасть, которая по внешнему виду действительно напоминала грушу, и Поттер начинал смутно догадываться, как этот чудовищный инструмент используют. Винт, закрепленный на верхушке приспособления, позволял раскрывать грушу на три острых, как бритва сегмента, расходившихся от основания. Стоя перед ошеломленным парнем, дознаватель сделал еще один оборот винта, открывая ужасное приспособление. Острые сегменты зловеще выпирали в разные стороны, раскрываясь все больше и больше, и уже походили на маленький чудовищный зонтик. Когда сегменты распахнулись полностью, следователь поднес зловещий предмет к лицу Гарри.
– Это приспособление, мистер Поттер, с древних времен применяется во время допросов гомосексуалистов, – произнес мужчина, скручивая винт в обратном направлении, отчего сегменты начали собираться, снова приобретая форму груши. – Устройство вводится в задний проход допрашиваемого, а затем с помощью этого винта сегменты медленно раскрываются в кишечнике, причиняя большие страдания и нанося серьезные повреждения.
– Вы шутите, сэр? – проглотив слюну, слегка охрипшим голосом спросил Гарри.
– А вам смешно, мистер Поттер? – в свою очередь поинтересовался дознаватель, поигрывая анальной грушей, то раскрывая сегменты, то снова скручивая винт.
Гарри медленно покачал головой, облизнув пересохшие губы. Им стало овладевать мрачное предчувствие, родившееся из смеси холода, страха, отчаяния и полной беспомощности. Он находился в тюремной камере, которая больше напоминала средневековый застенок, ему сейчас угрожали чудовищным пыточным инструментом, и хотя в этот кошмар, происходящий на самом деле, а не во сне, трудно было поверить, усомниться в намерениях этих людей Гарри не мог. Он отлично знал о тех методах, которые авроры применяли во время допросов преступников, его самого пытались научить этому в Академии. Поттер всматривался в суровые лица судей, понимая, что жалости от этих людей не будет. Если он окажет им хоть малейшее сопротивление, они без лишних колебаний применят к нему эту изуверскую пытку, изрубив его кишечник в кровавый фарш.
– Вот и отлично, мистер Поттер, – убирая пыточный инструмент, произнес дознаватель. – А теперь залазь на кушетку и встань на колени! – вдруг закричал он, вмиг откинув свою напускную вежливость.
– Но... – пролепетал Гарри, пораженный таким резким переходом, и беспомощно посмотрел по сторонам, взглянув сначала на кушетку, потом на стоящего рядом с ней медика в резиновых перчатках, и далее на мужчину с колдокамерой.
– Я сказал – залазь на кушетку и подставляй жопу, грязный извращенец! – заорал на Гарри следователь и стукнул кулаком по хлипкому столу. – Что жмешься, педераст? Раньше на карачки становился перед своим любовником и не жался! Так что нечего тут из себя корчить святую невинность, или в твоей заднице быстро окажется вот эта штучка, – тюремщик снова схватил со стола анальную грушу и, сунув ее Гарри под самый нос, резко крутанул винт – сегменты тут же широко раскрылись. Поттер отпрянул от ужасного приспособления, которое своими острыми частями чуть не резануло его по щеке. Он смотрел на страшную сталь лепестков и чувствовал, как все его тело обдало жаром. Нервно вздрагивая от страха и стыда, парень медленно влез на кушетку и почувствовал, как рука следователя надавила ему на спину, заставляя встать на четвереньки.
– Становись в привычную позу, ублюдок! Ноги шире, прогнись сильнее, – командовал следователь. – Вот так. Теперь не вздумай дергаться.
Парень безропотно подчинился и расставил ноги пошире, открывая доступ к своим окутанным темными волосами яичкам, крупной гроздью свешивавшимся в глубине распахнувшейся промежности. Гарри сделал глубокий шумный вдох и весь сжался. Внезапно ему вспомнилась та женщина, Пожирательница Смерти, в бесстыдной позе растянутая на деревянной крестовине, которую они должны были допрашивать на своем первом экзамене в Академии. Сейчас он стоял на коленях, опираясь локтями на кушетку, в унизительной позе перед таким количеством народа, который собрался здесь для того, чтобы присутствовать на его медосмотре и лично удостовериться в содеянном им, с их точки зрения, преступлении. Парень с трудом сдерживал слезы обиды и унижения и кусал губы до крови, чтобы не опозориться перед этими людьми еще больше.

– Раздвинь жопу руками! И расставь ноги шире! Еще! – продолжал командовать дознаватель. – Давай, Поттер, раскорячься, как перед Малфоем.
Гарри, проглотив горький комок, подкативший к горлу, опустился грудью на кушетку и послушно раздвинул половинки ягодиц, показывая собравшимся коричневый кружок ануса, окруженный овалом шоколадной морщинистой кожи.
– Начинайте, господа, – распорядился следователь, и вдруг сзади Гарри вспыхнула вспышка колдокамеры. Парень вскрикнул от неожиданности и обернулся.
У него за спиной уже стояли все присутствующие здесь члены суда Уизенгамота, с нескрываемой брезгливостью рассматривая его выставленный на обозрение зад, а мужчина с камерой сделал очередной снимок этой унизительной сцены. Подошедший к Гарри медик, погрузившись рукой в промежность заключенного, принялся тщательно ощупывать волосатую мошонку и каждое яичко, начал перекатывать их из стороны в сторону. Затем дотянулся до члена, частично прикрытого расслабленной мошонкой и свободно свешивавшегося между широко расставленных ног, и начал поглаживать и мять ствол, а после оттянул кожицу крайней плоти с головки, кончиками пальцев потеребил влажную залупу, потрогал щель на ее конце. После этих манипуляций медик положил левую руку на крестец парня, и вдруг резко воткнул два пальца в туго сжатый задний проход. Несмотря на упругое сопротивление сфинктера, пальцы, плотно обхватываемые кольцом анального отверстия, проникли в глубину кишечника, и эти действия сопровождались очередной вспышкой колдокамеры. Поттер вскрикнул и инстинктивно подался вперед, чтобы отстраниться.
– Стой спокойно, ублюдок, – прикрикнул дознаватель, стоящий рядом и наблюдающий за процедурой анального досмотра, которая сейчас детально снималась на камеру.
Парень вздрогнул, мышечное кольцо несколько раз конвульсивно сжало проникающие пальцы. Зайдя в анус глубже, медик нащупал пальцами небольшой бугорок величиной с грецкий орех. Гарри опять дернулся. Его анус снова ответил обжатием вставленных пальцев. Конвульсивное сжатие повторялось и повторялось каждый раз, когда пальцы дотрагивались до этого бугорка. Медик ввел третий палец, отчего парень вскрикнул и протяжно застонал, уткнувшись лицом в кушетку. Он ощущал резкую боль и неприятное чувство инородного тела, которое сейчас распирало его задний проход, раздражая стенки прямой кишки и вызывая позыв к испражнению. На какое–то мгновение Поттеру даже показалось, что все, что есть у него в мочевом пузыре и кишке, в этот момент брызнет наружу, а мысль о том, что сейчас ему в дырку засунут всю пятерню, приводила Гарри в панику. Болезненная, неприятная и очень постыдная процедура продолжалась долго, и парень чувствовал, что ему все больше хочется в туалет, но медик мучительно долго ковырялся пальцами у него в заднем проходе – то вводил их глубоко внутрь, то извлекал, будто бы трахая парня, то максимально растягивал колечко сфинктера, то надавливал на предстательную железу, отчего несчастный вздрагивал всем телом. От унижения, которому его сейчас подвергали, развенчанный герой уже не мог сдерживать слезы, и они капали на белую простынь, оставляя влажные пятна. Наконец медик извлек руку из растянутого заднего отверстия, из которого тут же с неприличным звуком вышел воздух, попавший в кишечник во время исследования, а тюремный колдограф крупным планом, почти впечатывая камеру в распахнутую промежность Гарри, сделал снимок полураскрытого ануса. Утыкаясь лицом в кушетку, согнувшись на четвереньках, высоко приподняв выставленный зад и широко растягивая руками ягодицы, Поттер стоял, сгорая от стыда, и глотал горькие слезы, каждый раз вздрагивая, когда делался очередной снимок и камера озаряла полумрак помещения яркой вспышкой.
– Дамы и господа, – произнес колдомедик, с треском снимая с рук резиновые перчатки, – в результате проведенного медицинского осмотра могу достоверно утверждать, что заключенный неоднократно имел противоестественные гомосексуальные акты, о чем свидетельствует растянутый многочисленными сношениями анус, так же в заднем проходе этого молодого человека присутствуют остаточные следы семенной жидкости, что говорит о недавнем сношении, которое имел подследственный.
Среди собравшихся прошел возмущенный ропот. Обличительные слова врача стали практически приговором для Гарри, подтверждая его преступление.
Поттер уже думал, что для него закончился весь этот ужас, и сделал было попытку приподняться, но тут же получил очень болезненный шлепок по ягодицам от следователя.
– Не дергайся, – произнес он, а затем, обращаясь к присутствующим, добавил. – Дамы и господа, прошу засвидетельствовать показания врача.
И тут для Гарри начался новый кошмар. Каждый из присутствующих, надевая резиновую перчатку, подходил к его заду и всовывал пальцы, чтобы удостовериться в том, что он действительно является пассивным гомосексуалистом, как заявил тюремный врач. Кто-то это делал грубо, специально причиняя ему дополнительные страдания, кто-то, не скрывая своей брезгливости, осторожно вводил несколько пальцев и разводил их пошире, чтобы максимально растянуть колечко ануса, и каждое их действие сопровождалось вспышками камеры.
– Зачем вы так... – давясь слезами, тихо прошептал парень, когда в очередной раз кто-то из судей бесцеремонно и грубо засунул ему в задний проход два пальца, а колдограф тут же запечатлел эту манипуляцию.
Ему разрешили подняться только тогда, когда все присутствующие судьи, и в довершение сам дознаватель, собственноручно провели анальный досмотр обвиняемого, и после этого поставили свои подписи под заключением врача, подтверждая его слова. Растянутый анус болел тупой, тянущей болью и сильно саднил, и, несмотря на то, что все было уже закончено, ощущение инородного предмета в заднем проходе все еще сохранялось. Гарри чувствовал себя так, будто бы подвергся групповому изнасилованию, что почти соответствовало действительности. Наконец–то ему разрешили подняться с кушетки. Могильный холод от каменного пола пробирал босые ноги до костей, но Поттер почти не обращал на это внимание. Заключенный, прикрывая руками пах, стоял в центре тесной, холодной тюремной камеры, голый и открытый пристальным, изучающим взглядам судей Уизенгамота. Мучаясь от ноющей боли в анусе и дрожа не столько от холода, сколько от мышечной реакции на гормоны стресса, весь красный от стыда и унижения, Гарри сгорбился и изо всех сил пытался прикрыться руками, хотя после унизительного медосмотра, которому его только что подвергли, это уже не имело никакого значения. Испытывая стресс, боль и стыд после жестокого унижения, его сейчас трясло от нервного потрясения, а тишину тюремной камеры нарушало лишь сдавленное рыдание.
– Не реви, не маленький, – засмеялся следователь. – Раньше надо было думать о последствиях, а теперь-то уже поздно. Чего тебе только не хватало, Поттер, тебе же отбоя от девок не было, а ты сам решил в девку превратиться, – тюремщик, не скрывая чувства отвращения, сплюнул на пол.
Гарри и сам понимал, что унижается еще больше, не в силах сдерживать слезы, ведь он взрослый восемнадцатилетний парень должен был, несмотря ни на что, вынести любое унижение достойно, как подобает герою магического мира, но, как он ни старался, ничего не мог с собой сделать. Это была защитная реакция организма на пережитый стресс, и вместе со слезами сейчас из него выходили боль и обида от пережитого позора.
– Подписывай, что согласен с заключением медика, засвидетельствованного членами Верховного суда, – как будто сквозь сон до него донеслись слова дознавателя, и Гарри сунули перо и пергамент.
Не вчитываясь в то, что подписывает, парень поставил свое имя на документе и дату, в очередной раз густо покраснев, так как ему пришлось убрать руки, прикрывающие пах.
– Ведите его в допросную, – распорядился следователь.
Вошедшие конвоиры заломили Гарри руки за спину, низко нагнули и выволокли в коридор. Он мог видеть только пол под ногами. Грубо выворачиваемые руки болели в плечах, но парню было не до этого. Его притащили к одной из окованных железными пластинами дверей, которая тут же со скрежетом распахнулась. Поттера втолкнули внутрь и, не отпуская вывернутых за спину рук и не давая поднять голову, принудили стать на колени. Парень почувствовал, как его руки подняли, а на кистях затянули веревочные петли. Наконец его отпустили, и тут же за спиной раздался противный скрип ворота, а запястья потянуло вверх, к закопченному потолку. Влекомый натянутой веревкой, Поттер поднялся с колен и выпрямился, а вскоре его тело было растянуто так, что пришлось встать на носки. Ворот продолжал скрипеть за спиной Гарри, вскоре его тело вытянулось в струну. Чуть покачиваясь, парень беспомощно повис на поднятых над головой руках. Веревка больно врезалась в запястья, кожа на ребрах натянулась, и стало трудно дышать.
Только сейчас у Гарри появилась возможность осмотреться. Он находился в помещении, значительно больше того, откуда его только что привели. Те же чадящие факелы едва разгоняли полумрак, а зловещие тени плясали на каменных стенах. Сквозь туманную завесу копоти проявлялись нечеткие очертания ужасающих приспособлений. Поттер понял, где оказался – допросная была ничем иным, как камерой пыток в лучших традициях жанра, почти такой же, как в подвалах Аврората. В темнице находились члены суда, а вскоре сюда подошли те из них, которые принимали участие в его медосмотре. За небольшим столом сидел, судя по всему, секретарь и что-то очень быстро записывал. Атмосфера в темнице была угнетающей, люди с суровыми лицами смотрели на него так, что к горлу подступал противный комок, и вообще хотелось, чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился, и можно было забыть о нем, как о дурном сне. Следователь назвал эту пыточную камеру допросной, значит то, чему его подвергли перед этим, было лишь прелюдией к настоящему судебному расследованию, которое только что начиналось. Все эти мысли пронеслись в голове Гарри за долю секунды, но тут же парень увидел такое, отчего громко вскрикнул и дернулся так, что веревки натянулись еще сильнее, почти до крови врезаясь в запястья. В углу камеры, под низким сводчатым потолком висел распятый голый Драко Малфой. Его широко разведенные ноги, не доставая всего несколько сантиметров до пола, были притянуты толстыми веревками к кольцам, закрепленным между каменных плит. Руки Драко растянули тем же способом, что и ноги, только веревки были перекинуты через блоки, подвешенные на крюках в потолке, а дальше они тянулись к вороту у стены допросной камеры. В метущемся свете факелов Гарри рассмотрел бледное, заплаканное лицо своего любовника и смертельный страх, застывший в глазах. Кожу молодого человека покрывали многочисленные кровоподтеки, ссадины и рубцы то ли от хлыста, то ли от кожаного ремня. По телу скользили крупные капли пота, поблескивая в свете факелов, как драгоценные камни. Увидев истерзанного любовника, растянутого на веревках, Гарри забыл обо всем на свете. Сейчас ему было плевать на то, что его самого притащили сюда на допрос, что угрожали чудовищными пытками, он забыл про пережитое унижение, его больше не волновала собственная нагота и присутствие всех этих судей и следователей. Перед ним был любимый человек, которому сделали очень больно и которому было плохо и страшно. И Гарри рванулся так, что затрещали веревки и его сухожилия.
– Сволочи! Что вы с ним сделали? Суки! Садисты! – его истошный крик прокатился по камере, отразившись от сырых каменных стен.
– Поттер, не надо! Замолчи! – крикнул Драко. – Ты не понимаешь, что здесь происходит.
Но Гарри все отлично понимал, он знал методы, которым учили в Аврорате, он видел кровавые следы на теле любимого, искусанные губы, расширившиеся от страха зрачки, заплаканные глаза, а это означало, что Драко принуждали или даже пытали, чтобы он дал какие–то показания. А еще Гарри вдруг осознал, что раз его любовник уже здесь, в допросной, значит его также подвергли процедуре медосмотра. Поттер ужаснулся при мысли о том, что пережил Малфой во время этой процедуры и какие мучения испытал во время исследования заднего прохода. Даже если он, уже больше года занимающийся анальным сексом, ощущал резкую боль во время медосмотра, и до сих пор чувствовал присутствие инородного, пульсирующего предмета в воспаленном кишечнике, то какие страдания при этом испытал Драко, Гарри даже страшно было представить. Сердце болезненно сжалось при мысли, каким мучениям и унижениям подвергся любимый человек. В их отношениях с самого начала было четкое распределение, Поттер всегда был снизу, с того первого раза, как Малфой отымел его в школьном туалете. Сначала бывшего гриффиндорца, привыкшего быть лидером во всем, это немного напрягало, он чувствовал себя несколько униженным, хотя такие мысли его посещали все реже и реже, компенсируясь потрясающими ощущениями и высшим наслаждением, которое он испытывал во время секса. Малфой тоже получал огромное удовольствие, и однажды Гарри, сгорая от любопытства и жажды новых ощущений, предложил Драко хотя бы раз поменяться местами, потому что ему очень хотелось попробовать быть сверху, ощутить себя настоящим мужчиной, почувствовать, как тугие стенки кишечника обхватят и сожмут его возбужденный хуй, как он сольется со своим любовником, погружаясь в его горячее нутро. Однако Драко очень резко и категорично ответил, что он будет всегда сверху, и, если Гарри что–то не устраивает, он найдет себе партнера посговорчивее. Терять Малфоя Поттер не хотел, более того, он так сильно полюбил бывшего слизеринца, что одна мысль о том, что они могут расстаться и их безумные свидания прекратятся, приводила Гарри в ужас. Он больше не стал настаивать на смене ролей, хотя резкий и даже грубый отказ любимого парня немного его задел, но Поттер, закусив губу, не подал вида что обиделся, а вскоре и вовсе перестал думать об этом – Малфой умел заставить его забывать обо всем на свете. Гарри устраивало все, ему нравилось ложиться под бывшего слизеринца, нравилось раздвигать перед ним ноги и чувствовать приятную тяжесть своего любовника. Поттер дурел, когда в его жопу погружался возбужденный, пульсирующий хуй Драко, заполняя и растягивая его кишечник. Он громко стонал, как последняя шлюха, ерзая под своим любовником, подмахивая ему задом и слушая, как влажные яйца Драко шлепаются по его ягодицам.
Зная, что Малфой всегда был только сверху, Гарри сейчас приходил в ужас, осознавая какую чудовищную боль испытал его любовник, когда все эти люди с садистским наслаждением насиловали его девственный анус своими пальцами, грубо всовывая их в тугое отверстие.
– Гады, подонки! Что вы с ним сделали?! – снова закричал Поттер, извиваясь всем телом в стремлении вырваться из удерживающих его веревок и броситься к своему любовнику, чтобы обнять, прижаться губами к его щеке, на которой блестела влажная дорожка от слез, освободить от этих грубых веревок, которые впились в его запястья и лодыжки, удерживая тело в такой бесстыдной позе.
На крики Поттера никто из присутствующих особого внимания не обращал, судя по всему, здесь такое происходило часто и воспринималось в порядке вещей. Судьи не спеша рассаживались по своим местам за длинным столом, секретарь продолжал что–то торопливо писать, а двое конвоиров, которые приволокли Гарри сюда, широко развели болтающиеся в воздухе ноги парня и крепко привязали их к кольцам в полу. Поттер оказался распят на веревках так же, как и Драко Малфой. Один из тюремщиков, усмехнувшись, нанес удар по мошонке Гарри, и от боли парень зашелся диким криком.
– Не бейте его! Я же во всем сознался, Поттер ни в чем не виноват! – с отчаянием крикнул Драко, не в состоянии смотреть на избиение своего любовника, слезы жалости и отчаяния застилали глаза, а затем потекли по щекам. – Вы же обещали не трогать его, если я дам чистосердечные признания.
– Итак, мистер Поттер, ваш любовник во всем сознался, – произнес один из судей, его приглушенный голос был по–отечески мягок. – Запирательство напрасно, иначе, как вас уже предупреждали ранее, могут быть применены другие методы воздействия, которые не запрещаются при допросе гомосексуалистов.
Гарри тяжело дышал и молчал, судорожно пытаясь сообразить, в чем именно мог сознаться Драко. Присутствие здесь Малфоя произвело на Поттера шокирующее впечатление, он был поражен, увидев своего любовника, избитого и напуганного до полусмерти, в этом ужасном застенке. До последнего мгновения Гарри пребывал в твердой уверенности, что в темнице Дворца Правосудия оказался он один, что это месть Люциуса, мечтающего отыграться за свое заключение в Азкабане, и заодно отличная возможность шантажировать сына и принуждать его к женитьбе. Поттер был убежден, что Малфой–младший сейчас находится дома, умаляя отца о прощении, клянется выполнить все, лишь бы добиться освобождения любовника, подписывает брачный контракт, примеряет свадебный костюм, заказывает кольца у ювелира, дает Непреложный Обет никогда больше не трахаться с парнями, а стать примерным производителем маленьких чистокровных наследников… Гарри мог предположить все, что угодно, но только не это. Он не ожидал, что отец отдаст под арест собственного сына, тем более по обвинению, за которое грозит смертная казнь. Но Люциус, ослепленный яростью, сдал Драко властям, и теперь парень, пройдя через унизительный медицинский досмотр, дал признательные показания. Гарри понял из слов любовника, что тот признался во всем взамен его неприкосновенности. Бывший слизеринец благородно брал всю вину и ответственность на себя, пытаясь спасти и выгородить его. А если Малфой рассказал всю правду, в чем Гарри нисколько не сомневался, это означало, что его любовник сознался в том, что изнасиловал его, пьяного, в школьном туалете. Кроме добровольного признания себя гомосексуалистом, Драко сознательно брал вину за принуждение к противоестественному половому акту, за совращение и черт знает еще за что. Он осознанно взваливал на себя всю ответственность, чтобы уберечь и выгородить своего партнера, а по возможности спасти от возмездия правосудия за их связь. Поттер, вглядываясь сейчас в испуганное, озабоченное лицо Драко, понял, что Малфой пошел с судьями на сделку, взяв все на себя ради его спасения. Благородство и героизм – это удел гриффиндорцев, и Гарри, не думая о последствиях и о самом себе, хрипло произнес:
– Что вы от меня хотите?