Азиатская часть Российской империи. О ' Красноярск- ёлагцввщенскхабаровск Эривань ,„ и ра н

ТоМск „ 7 ' /д^,' *| '

Омск5"

Тургаи:

О ' Красноярск- ЁлаГцввщенскХабаровск

Эривань,„ И РА Н

(^Щ^ оЧита °

• Семипалатинск ^!' <итлй *₀

ХиваЯ ( к 0Ай1хабаА> Верны Бухара "р Мийтт— ^^Самарканд /....................

', ~: Монголия.- Владивосток

^

(^ГдУ) Учебные заведения для слепых. Номер ^^^ соответствует таблице 6 ₀ Населенные пункты, где были открыты учреждения для слепых

Границы даны на 1914 г. Ж Города, в которых были университеты

ПИ

Развитие сети учреждений для слепых (к 1910)

И) Малофеев. Ч. 1

чали по фребелевской системе, применявшейся тогда в обычных детских садах. В двух классах дошкольного отделения основной задачей считалось воспитание детей, искоренение дурных привы­чек, привитие культурно-гигиенических навыков, формирование ориентировки, развитие манипулятивных способностей, органов чувств, а также навыков самообслуживания. Обучение грамоте не предусматривалось. Учебные часы включали так называемые фре-белевские занятия (гимнастику и подвижные игры), церковное и светское пение, предметно-ознакомительные уроки, а также Закон Божий, русский язык (чтение учителем вслух, пересказ и заучива­ние текстов), арифметика (знакомство с цифрами, двузначным числом, счет в пределах двух десятков).

Школьное отделение (образовательное) имело три класса, продолжая два класса дошкольных. Здесь преподавали Закон Бо­жий, русский язык, арифметику, географию, историю, естествозна­ние и геометрию. (В отличие от Петербургского училища дошколь­ное и школьное отделения Московского училища с 1885 г. были трехлетними.) Ученик третьего класса (5—6-й год обучения) писал рельефно-линейным или рельефно-точечным шрифтом Брайля со­чинения на несложные темы, владел техникой чтения, мог ответить на вопросы по тексту и пересказать его. Он также знал таблицу ум­ножения, решал простые задачи устно и письменно, владел всеми арифметическими действиями, знал дроби, изучал отношения и пропорции, знал нумерацию чисел до миллиона, умел считать на счетах. Ученику преподавались основы планиметрии и стереомет­рии, ему также давались понятия о плане и масштабе, горизонте, поверхности Земли. Кроме того, ученики получали общие сведения о географии Земли и Российской империи (в объеме учебника, ре­комендованного сельской школе-двухлетке), краткие сведения об истории Древних и Средних веков и русской истории. Ученик так­же приобретал элементарные знания по естествознанию и зоологии.

Ремесленное отделение (один класс). Мастерские училища предлагали сверх традиционного набора видов труда для незрячих (изготовление щеток, корзин, плетение и женское рукоделие) обу­чение настройке музыкальных инструментов и массажу.

Обретая хорошие трудовые навыки, воспитанники могли рас­считывать на самостоятельные заработки после школы. Со своей продукцией учебное заведение участвовало в двух базарах и трех выставках и получило большую золотую медаль на Первой между­народной выставке исторического костюма. На международной выставке «Детский мир» училище также удостоилось золотой ме­дали, а попечительство — почетного диплома.

Финансовые успехи оказались скромнее, годовой объем про­даж изделий незрячих ремесленников не превышал 1500—2000 р., да и эти деньги удавалось получить только благодаря усилиям ад­министрации училища. Мастерские обеспечивали незрячих работни­ков сырьем, оказывали услуги по хранению и сбыту готовой про­дукции, подыскивали покупателей, без столь ощутимой и необхо­димой поддержки слепые ремесленники не сумели бы обеспечить себе и минимальный заработок.

Е&4МЙ9

..,;..,...■:■.■■..■ ■

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

Школьная библиотека (1909) насчитывала около 4000 томов книг по Брайлю, для своих нужд и для других школ училище из­гнало рельефные географические карты. Фонды столичного учи-иица уступают английским запасникам. Напомним, библиотека ()бщества распространения грамотности (Глазго) насчитывала около 6500 книг, напечатанных рельефно-точечным шрифтом, пе­редвижная библиотека Лондонского общества обучения слепых на шму —более 7000 томов, Лондонская национальная библиоте­ка - 14 000 томов книг и 2000 нотных записей. Тем не менее и п этом направлении Россия двинулась стремительно вперед.

Представляют интерес правила содержания детей в Александ-ро-Мариинском училище: «Годовая плата за каждого интерна состав-1яет 300 р., но совет попечительства (или местное его отделение) мо­жет уменьшать ее, соображаясь с имущественным положением родителей или опекаемых. Беднейшие же дети принимаются бес­платно».

Почти все воспитанники осваивали светское и церковное пе­ние¹. Выпускники пели в пяти хорах столичных храмов, руководи-1и хорами незрячие регенты. Дети, обнаружившие музыкальные способности, обучались игре на рояле, наиболее успешные получа-п| подготовку настройщика роялей. Старшеклассники регулярно посещали оперные спектакли в Мариинском театре.

В 1909 г. училище окончило 6 воспитанников, трое из них — дочь терского крестьянина Анна Иванова, дочь военного писаря Екатери­на Колюбякина и дочь прусской подданной Екатерина Цейтц — полу­чили угол в общежитии слепых работников попечительства и место щеточниц в мастерской для взрослых слепых. В этой же мастерской (гакже получив место в общежитии) стал работать корзинщиком сын костромского крестьянина Александр Захаров, щеточником сын пе­тербургского крестьянина Александр Петров. Его однофамилец, внук прапорщика Петров Григорий, получив квалификацию настройщика и щеточника, определился регентом церковного хора в Харькове.

Организация самостоятельной жизни выпускников по завер­шении обучения оказалась для администрации, пожалуй, наиболее сложной задачей, но благодаря особому статусу училища удалось получить от попечительства согласие и деньги на постройку обще­жития и мастерских. Решение, безусловно, оптимальное, но почти невозможное для прочих российских заведений. С момента осно­вания училища до 1910 г. полностью прошли курс 169 учеников, п.| них 108 осели в столице, трудоустроившись преимущественно н мастерских попечительства, так как в иных уголках России рабо­чих мест для слепых не имелось.

Школьная программа, организация быта и досуга воспитанни­ков, даже их трудовое обучение мало соотносились с реальностью, существующей за оградой специального учебного заведения. На

¹ В лютеранском Петропавловском училище Петербурга действовал вос­кресный кружок, где дамы-благотворительницы под руководством учителя музыки Ф. Г. Абдта переписывали партитуры брайлевским шрифтом.

примере Александро-Мариинского училища мы получаем очеред­ное доказательство того, как нелегко оказалось приспособить запад­ные модели специального образования к русской жизни. Хорошо подготовленным выпускникам трудно было вписаться в уклад рос­сийской жизни, за порогом учебного заведения их закономерно подстерегали неудачи и разочарование. Отечественные маленькие частные школы в силу непродолжительности существования и ми­зерного числа выпускников не успели в полной мере осознать мас­штаб послешкольных проблем, например трудоустройства грамот­ных молодых незрячих мужчин и женщин, овладевших каким-либо ремеслом. Крупные же училища, подготовившие не один десяток слепых ремесленников, вплотную столкнулись с проблемой органи­зации их взрослой жизни. Решения петербуржцев в силу их исклю­чительности прочим не подходили, провинциальные филантропы даже при помощи попечительства оказались не в состоянии ни тру­доустроить своих питомцев, ни обеспечить их жильем.

По своему образовательному и культурному уровню питомцы сто­личного училища превосходили родителей и домочадцев, становясь для семьи чужаками. Лишившись ставшего уже привычным уклада интернатской и городской жизни, грамотные слепцы не находили себе занятия. Получив образование, ремесло, присвоив культуру «цивили­зации», слепые становились чужими для «почвы», из недр которой вышли. Общество, готовое подавать милостыню убогому, вовсе не предполагало обеспечивать слепца-ремесленника работой. В глазах окружающих убогий превращался в конкурента и в этом статусе не мог рассчитывать на сострадание. Напомним, в свое время слепцы па­рижского института испытывали на себе те же трудности.

Незрячие выпускники школы, созданной на европейский ма­нер, не желали существовать за счет подаяния, по не могли жить и собственным трудом. Училище давало знания, умения, профессио­нальные навыки, но на российском рынке труда рабочие места для слепых отсутствовали. В силу названных причин многие не могли или не хотели возвращаться в семьи, оставались под крышей и на коште училища, что противоречило уставу учебных заведений, со­здавало для администрации дополнительные педагогические и фи­нансовые трудности.

В России энтузиаст организации школьного обучения глухих или слепых детей (будь то монарх, подвижник-священ­нослужитель, просвещенный меценат, заинтересовавшийся проб­лемой врач или педагог, родитель, наконец, выпускник специаль­ной школы), приступая к создании) учебного заведения, мало задумывался о том, что ждет глухого или слепого молодого человека, получившего образование. Устроителей школы заботило, из какой страны пригласить специалистов либо в какой стране познакомиться с лучшими образцами обучения. Важным казалось, чью методику использовать — немецкую, фран­цузскую или английскую, на чьи программы и учебники ориенти­роваться в собственной практике, как обучать грамоте и ремеслам. Сословная принадлежность ребенка, этно-конфессиональная сре­да, из которой он вышел и в которую ему предстояло вернуться,

особенности региона проживания семьи, пожелания родите­лей — эти и многие другие факторы организаторы специальных школ оставляли без внимания. Даже образцово-показательное училище, успешно копировавшее и превосходящее лучшие запад­ные образцы конца третьего периода (первого этапа развития сис­темы специального образования), не в силах было преодолеть уже упоминавшиеся противоречия, так как существовало в стране, осваивающей третий период, но еще далекой от его завершения.

Эпистолярное наследие одного из
выдающихся филантропов-тифлопеда- ^ „ Ш

гогов Анны Адлер¹ хранит свидетельст- --■ ■**■ '

ва драматических противоречий между содержанием образования слепых детей и реалиями жизни общества, войти в которое им предстояло.

Цель своей жизни благотворительни­ца изложила в стихотворной форме: «Пойдем вперед, пока есть силы, пока надежды жизнь полна, пока мечты так наши милы и так чарует нас весна. <...> Иди скорей на путь тернистый, тебя ра­боты доля ждет, быть может, и твой взор лучистый свет счастья в жизни прине­сет» [Пойдем вперед!, 1889].

Слова о «тернистом пути» отнюдь не поэтическая метафора.

А. А. Адлер

«Наша школа, — запишет в дневник подвижница, — идет довольно хорошо, насколько это возможно. В комитете же

идет борьба. Один из членов стремится передать заведение в руки Мариинского попечительства, а другой — в руки Человеколюбивого общества. В январе будут новые выборы членов комитета, и мне, кажется, несдобровать. У меня слишком мало дипломатии. Я не

¹ Адлер Анна Александровна (1856—1924) родилась в дворянской семье, ее отец состоял на военной службе в Российской армии, дослужившись до чина полковника. Сестра Надежда вышла замуж за директора Казанских женской и мужской гимназий Ф. М. Керенского, их сын Александр Федоро­вич Керенский в 1917 г. возглавит Временное правительство. Анна Алексан­дровна доводилась Александру Федоровичу крестной матерью (1881). Адлер с серебряной медалью окончила казанскую Мариинскую женскую гимназию (1874) и годичные педагогические курсы (1875). Несмотря на мучавшую ее с детства болезнь ног, Адлер не замкнулась в себе, а всецело отдалась деятель­ной благотворительности. Она заботится об инвалидах Русско-турецкой войны (1877—1878), помогает голодающим Самарской и Уфимской губер­ний, создает в Уфимской губернии народную библиотеку-читальню. В 25 лет Анна принимает предложение пастора Г. Дикгофа войти в москов­ское Попечительство слепых (1881), с этого момента до конца дней вся жизнь и любовь подвижницы посвящена незрячим детям. С началом миро­вой войны Адлер тотчас включается в движение «Помощь фронту», налажи­вая помощь ослепшим воинам.