Dolom 3. Ipisjetjelaš aškobor (Часть 3. Последний бой)

Ранним утром многих воинов, начинающих Бой, разбудили. Тихо выдвинулись они к своим позициям, тихо подготовили и зарядили орудия, тихо подняли в воздух нагруженные бомбами самолеты…

…И вдруг в звенящей предрассветной тишине запели громкие рога, возвещающие о начале боя и возмездия, и сам Император, услышав их громкое пение, содрогнулся на своем подземном троне, и Враг не поверил, что «Огненный Бич» начался.

Голос труб, предвещавших скорое возмездие, заполнил небо и проник под землю.

Невыносимо громкий звук военных рогов плавно перетек в грохот бессчетных орудий и взрывы многочисленных бомб. Снаряды и бомбы ложились на сопротивляющиеся верхострельные точки, то есть точки с верхострельными и самолетобойными пушками.

Без числа было самолетов в первой точечнобойной волне, и главной целью волны стало уничтожение самолетобойных точек и лётника. На последний сбросили множество бомб – бронебойных, дабы уничтожить ВПП и управленческие объекты, и зажигательных да осколочных, чтобы уничтожить самолеты на земле, а также выстрелили множеством самонаводящихся ракет, с тем чтобы истребить в спешке поднимающиеся вверх самолеты и вертолеты.

Орудия плотно били по всему Городу, и не было спасения от взрывов и пожаров. Да, система городского пожаротушения была развита, но и она не смогла устранить все возгорания по причине неисчислимости их. Именно зажигательных бомб и снарядов было больше всего.

Затем пошла вторая волна – она нанесла сокрушительный общегородской супермассированный удар. И весь Город, разрушившись, запылал еще сильнее.

Затем третья волна нанесла удар по Первому Кругу совместно с орудиями, которые не прекращали обстреливать весь город, накрывая все огненной бурей снарядов. Далее третья волна сбросила много различных бомб на Средоточие Города.

Наконец, четвертая волна нанесла второй общегородской супермассированный удар, добив все точки сопротивления.

Пятая волна самолетов попросту изничтожила Шхатен, да еще и подожгла его, хотя он уже весь был объят пламенем и ужасом.

Орудия били еще некоторое время общими ударами, затем сосредоточили всю свою мощь на укреплениях Первого Круга.

После долгой бомбежки и обстрела Первый Круг был почти полностью сровнен с землею.

Потом орудия выстрелили, залив огнем все укрепления.

…Орудий и самолетов противника более не существовало или почти не существовало после мощной огненной бури. Много солдат и офицеров в Городе погибло под обломками или от огня.

Но много было потеряно самолетов, вертолетов и орудий и у Союзников. Однако еще достаточно техники осталось, чтобы довершить разгром.

Вскоре, стреляя на ходу, на первый круг двинулись со всех сторон бессчетные танки Союзников. Рядом с ними и под их прикрытием шли многочисленные роботы. За ними же двигалась и первая волна пехоты.

Раздались громкие боевые кличи: “Mjerjet!” “ Fipirim!” и “Nak ašpiksitpi!” («Смерть!» «Вперед!» и «На приступ!»).

Ужас, и так обуявший защитников Города, возрос до невозможности.

…Блестели роботы и танки, слепя глаза осажденным.

Огонь продолжался – пока танки и роботы, стреляя, двигались, орудия тоже поддерживали наступающих, не давая никому и головы поднять над развалинами некогда мощных укреплений.

Но отступать было некуда: выбора ни у одной из сторон уже не было.

Роботам-воинам и танкам весьма поредевшие защитники Первого Круга могли противопоставить силу куда меньшую.

Но вот люди достигли вала, точнее, того, что от него осталось, и с криками, потрясая реющими прапорами, бросились на врага, сметая все и всех на своем пути. Буря началась.

Республиканские воины, как и во время битвы за столицу, были облачены в знамеобра́зные плащи. Множество прапоров реяло над их головами, и эту силу уже нельзя было остановить. Враги стреляли в Освободителей, но видели: выстрелы не причиняют им вреда!!!

Посему солдаты врага, не в силах что-либо сообразить, в ужасе великом бежали, но многие из них пали под огнем заградотрядов, а некоторые были истреблены нагнавшими их людьми, роботами и танками, которые просто давили бегущих в ужасе и смятении бойцов. Пленных было взято и отправлено в тыл без числа и счета.

…Но нашлись и те, что ринулись во встречный бой, потрясая и размахивая имперскими флагами, которые были черными, без каких-либо изображений и знаков. И эти «храбрецы» пали под невероятно мощным натиском могущественного бессмертного Союзного Воинства.

***

Тем временем, при поддержке машин и огневого вала, волны людей и роботов подошли ко Второму Кругу.

За ними двинулась вторая волна войск, которой было приказано: распавшись на небольшие группы, истребить возможные остатки войск противника между первым и вторым кругами.

Также предполагалось, что первая волна возьмет Второй Круг и постарается закрепиться там, на его высотах, ибо он находился на небольшой кольцеобразной искусственной возвышенности.

Также требовалось найти входы в подземелья и войти туда самим или, в худшем случае, хотя бы на плечах тех, кто выйдет оттуда и будет загнан обратно.

Еще планировалось определить тактику подземного боя и отладить ее на опыте первой подземной волны, причем явствовало, что ценой проб, потерь и ошибок будет найден нужный путь.

А пока первая волна захватывала не очень высокие (но достаточно крутые) насыпи Второго Круга, вторая зачищала пространство между кругами, истребляя светометчиков, огнеметчиков, гранатометчиков и тайных стрелков, а также входя в подвалы и добивая остатки спрятавшихся там войск Первого Круга.

Когда роботы и танки с трудом двинулись вверх, на валы Второго Круга, на них сверху обрушились внезапно возросшие силы противника, причем они были неплохо механизированы.

Бессчетные вражьи силы хлынули вниз подобно мощному потоку холодного ветра, что идет с гор в тихую долину, ревя, сгибая могучие деревья, а иногда даже вырывая и ломая их. Навстречу им, подобно мощнейшему валу цунами, накатывающему на уже изуродованный прежними валами берег, двинулись союзные силы военных роботов и иных машин.

И с великим грохотом, иже подобен лишь мощному громовому раскату, два воинства сошлись.

Так начался один из величайших боев механизмов, таких привычных для тех времен, ибо машины, хоть я этого и не описывал, почти так же, как и сейчас, воевали и во многих иных сражениях, но размах был, увы, далеко не тот.

Перестрелка бронемашин, танков и роботов была недолгой, и поэтому войска машин вскоре встретились в ближнем бою. Роботы применили ручное оружие ближнего боя – световые рубила и мечи, тяжелые молоты и клевцы, и многое иное.

Республиканские роботы обычно били клевцом так: сначала наносился удар молотом, что на одной стороне его, и тот удар оглушал или валил врага с ног. Далее оружие быстро переворачивалось в руках машины, и та, подойдя к поверженному противнику, добивала его бронебойной киркой, расположенной с иной стороны клевца.

Имперские же роботы клевцам противопоставляли тяжелые молоты, похожие на увеличенные кувалды, которые с одного удара сокрушали даже крепкую республиканскую роботскую броню.

Световые рубила и мечи то и дело мелькали разными цветами в воздухе, прорезая защиту и разрубая машины. Танки и бронемашины перестреливались, но были почти бесполезны, поскольку бой велся лицом к лицу. Основной силой битвы стали преимущественно управляемые роботы.

Дело в том, что в республиканском языке есть два слова, означающих «робот», особенно когда говорят о военных роботах. “Türüdkjek” - робот, управляемый человеком, “Dibihkjek” - робот самоуправляющийся.

Но то не суть важно нам сейчас, когда различного рода роботы схватились в жесточайшем рукопашном бою. Всюду валялись изрубленные и искореженные машины, многие из них больше напоминали дымящиеся груды железа, по внешнему виду которых нельзя было сказать точно, чем они были до боя.

Один из участников того великого боя потом рассказывал, что видел такое, что не приведи Господь увидеть кому-нибудь иному.

Бой длился довольно долго, и без числа роботов было уничтожено, и волна дерущихся колыхалась из стороны в сторону. То расходилась она надвое, то вновь воюющие машины схлестывались в жестоком бою, и схлестывание двух войск тех было подобно двум встретившимся девятым валам.

Да, жаркая то была битва, и тысячи обломков различных механизмов покрыли «союзническую» сторону вала от гребня до подножия по всему кольцу укреплений, ибо чаша весов колебалась, и то одна, то другая сторона брала верх и теснила противника.

Но имперцы начали одолевать, ибо из подземелий выходили новые силы, а республиканцы уже устали.

И вскоре на восточной части фронта образовалось неприятное положение: фронт врага полукругом начал вклиниваться в союзнический. Бока же их были мощно защищены, поэтому взять противников в кольцо не получилось бы.

И союзники под давлением прибывавших имперских сил начали отступать. Многих тогда перебили, а положение стало просто критическим: создалась угроза истребления союзных войск и прорыва кольца.

Посему были посланы новые силы – подкрепления во главе с Мирославом. Так он вступил в Шхатенский Бой, и его воины пришли вовремя.

Силы, что воевали на этом участке, были поредевшими и почти обезглавленными, ибо снайперы врага вырезали почти всех командиров.

…Мирослав командовал лишь отделением, но он увидел то, что происходит, и сделал то, что потом сам вспоминал с некоторым недоумением, ибо не считал сделанное им подвигом.

Вот что произошло: наш герой приказал его отделению рассредоточиться по местности и помочь обезглавленным силам.

Сам же Мирослав, вдруг закричав, поднял лежавшее знамя полка и повел остатки войска вперед, на врага, и боевой клич множества голосов оказался столь силен, что многочисленный противник испугался и был вынужден отступить. С гимном Страны ринулись в бой воины…

…Действительно, бывают случаи, когда простые люди поднимают дух целого войска, и ведут всех за собою. И такая сила духа заставляет отступать даже сильные армии.

И каждый из нас, что самое важное, может оказаться в нужное время в нужном месте и совершить то, что потом назовут подвигом…

***

…Вскоре найдены были ходы в подземелья на территории Первого Круга, и туда вошли силы Союзников. Под землю отправили части переученных по-военному партизан из-под гор Долиха – те очень хорошо знали, как сражаться под землей.

Также с воинами были и подземные боевые роботы – нет, они не были изначально сделаны для войны под землей – они были перевооружены и отобраны для битвы под Шхатеном. То были невысокие роботы, вооруженные преимущественно ручным оружием для ближнего боя. Людей для подземелий отбирали не очень высоких.

Так сила Союзников проникла и под землю. Там начался невероятно жестокий бой, похуже, чем даже наверху, где занимали в то время Второй круг, одновременно на нем закрепляясь.

Закрепившиеся на валах Второго Круга союзные силы стали поджидать тех, кто бился под ними. Нужно было, как говорилось в плане наступления, согласовывать скорости развития наступлений вверху и внизу.

После жестокого боя под землей, про который немногие выжившие участники не хотят даже мельком вспоминать, союзники дошли до подземного второго круга.

Почему не хотят вспоминать, можете спросить вы – дело все в том, что бой тот велся не только в подземельях и подземке, нет, – он велся и в Водостоке (canalization по не-русски), где упавшего можно было не добивать: он однозначно захлебывался дрянью, туда сливаемой.

К тому же копатели врага могли пробить дыру от сточного желоба до ближайшего подземелья, затопив его мерзкими нечистотными водами. Очень тяжело было сражаться по колено (если не по пояс) в омерзительной смрадной жиже.

Тем временем все здания от Первого Круга до Второго и подвалы их были очищены. Крупные строения, что были частью системы узлов сопротивления Города, были заняты. Но под ними имелись узлы подземного сопротивления – подземные доты, перегораживающие подземные ходы и преграждающие путь и по так уж слишком запутанным подземельям.

Их пришлось брать с двух сторон: сверху, из подвалов крупных строений, и снизу, из подземных ходов с помощью взрывников-копателей.

Тем временем день подошел к полному своему концу, и пала ночная тьма. Долгий то был день, а участникам боев он вообще показался вечностью. Но Союзники были рады: их сильно поредевшие части неплохо продвинулись, поэтому на местах их закрепления появились новые, свежие силы, сменившие побывавших в боях.

Но некоторые части остались, дабы помочь опытом тем, кто пошел бы в бой завтра. Ночью же не воевал никто – всех одолел крепкий сон. Вновь стихли выстрелы орудий и перестрелки людей в Городе…

Воины тихо спали в полуразрушенных домах, и спящего, который тихо дышал, можно было спутать с трупом, коих лежало великое множество, ибо не нашлось сил убрать их, и поэтому раненые тоже в большинстве своем умерли, не донесенные до полевых больниц…

Лишь тихий ветерок ночной слегка колыхал знамёна победителей…

Ближе к утру начали тихо подвозить орудия и минометы, чтобы бить врага, подобравшись к нему на более близкое расстояние. К тому же высоты и насыпи Второго Круга, где можно обустроить наблюдательные точки и разместить орудийные расчеты, были заняты.

Как будто согласно некой традиции, орудия заговорили перед самым рассветом, окатив просыпающихся от грохота супостатов дождем снарядов.

Вскоре все окончательно проснулись, и, после небольшой перестрелки республиканских и имперских орудий, войска вновь пошли в бой.

С насыпей хлынули силы союзников, под землей они тоже рванулись в бой по туннелям.

…Один из воинов, безоружный, был окружен солдатами Врага. Но он не растерялся: порубил пятерых саперной лопатой, а остальные десятеро бежали, не сумев убить его…

Враги бросились навстречу Воинам. И наверху, и внизу они вновь сошлись в ожесточенной схватке. Подземелья и город над ними наполнились криками и стонами, сливавшимися в невыносимый протяжный вой.

Пока наверху летали и взрывались гранаты, и небольшие группы бойцов сходились в рукопашном бою или перестреливались, укрываясь за развалинами, под землей в извилистых туннелях бились воины, также перестреливаясь, но чаще сходясь в рукопашном бою, коля штыком и добивая прикладом.

Обычно здание брали так: в нем с помощью какого-нибудь орудия или гранатомета пробивали дыру, хотя пробить ее и в так уже разрушенном доме иногда бывало весьма сложно. Потом со всевозможных сторон (то есть с тех, откуда можно было бить) кидали многочисленные гранаты. Затем стреляли из светометов или заливали огнем, и только после этого иногда заходили в строение, чтобы добить штыками тех, кто еще остался.

Частой стала тактика выкуривания и выжигания врага, например, заливали огнем подвалы. В более-менее прямых подземельях струйные огнеметы часто использовали обе стороны, ибо в таком подземелье невозможно скрыться от огненной реки.

Некоторые здания несколько раз за день переходили из рук в руки, и над ними взвивались и реяли попеременно то прапоры союзников, то флаги имперцев.

Итак, обе стороны завязли в тяжелейших подземных и городских боях, таких, что даже и говорить не хочется – страшно. Развалины дымились, а трупам и остовам машин некуда было падать, ибо город покрылся ими полностью.

***

…Около десяти дней прошло в жестоких боях, поэтому мы, с позволения читателя, пропустим их и начнем рассказ о приступе центра Города – штурме правительственных зданий и Имперской Канцелярии.

Итак, войскам Союзников предстояло самое страшное – занять здания Правительства и Канцелярию. К тому времени они заняли и очистили Город, вышли наверху и внизу к Центральным Кольцам, от которых отходили все дороги, и, построив укрепления, засели перед площадями, окружавшими правительственные здания. По военным обозначениям республиканцев, те площади также звались голоземьем.

И их нужно было преодолеть, заняв мощно укрепленные здания, причем те дома были на возвышенности, и площади продолжались, идя в гору. Поэтому путь по ним был бы очень долгим и тернистым, да и убить настильным огнем своих врагов имперцам было бы очень легко.

В зданиях и подвалах их, из которых ведут запутанные ходы в подземные убежища, сидели многочисленные гранатометчики, светометчики, огнеметчики, тайные стрелки, воины спецназа и особых служб – все мастера своего дела, преданные своему Императору.

Конечно, их было много, но союзников было, конечно, больше. И у них было больше техники, чем у Врага. К тому же с ними правда и мощь духовная, что сильнее всего на свете. Прапоры, подобные им плащи, вера, воля, Истина сущая, мощь Духа не позволяли противнику убивать много Воинов-Освободителей, и их боялись враги, убедившись в их бессмертности. Видели они: идет строй, стреляют по ним, а они не падают, а снаряды будто отлетают…

Все правительственные строения были мощно укреплены, но уже пострадали от огня орудий и градов бомб. Верхних этажей уже не было, обычно оставались два наземных и один-два подземных.

Имперская Канцелярия представляла собой мощное, толстостенное, представительное белое здание. Оно изначально было шестиэтажным, но ныне верхние два этажа от бесконечных обстрелов и бомбежек обрушились, а из оставшихся четырех два были подземными.

Воины, залегшие на валах перед Кольцевой Дорогой, смотрели на Твердыню Зла, хотя трудно было разглядеть ее за правительственными зданиями, что окружали Канцелярию защитным кольцом.

План наступления был примерно такой: сначала многочисленные самолеты и вертолеты ракетами и бомбами сровняют здания с землею, затем разгром довершат орудия своим навесным огнем.

Потом двинутся танки, бронемашины и роботы как прикрытие для пехоты, чтобы никто не мог и головы поднять, а тем паче и светомета.

Когда пехота под прикрытием дойдет до места, воины ворвутся в подземелья и перебьют всех, кого надо, а кого можно будет пленить, захватят в плен.

Только после этого, закрепившись на сих рубежах, они обстреляют Канцелярию еще раз, в том числе и из окопов, которые будут устроены на остатках подвалов.

Наконец, они войдут в Твердыню Зла, что к тому времени иметь должна будет лишь нижний этаж, и, заняв верх, войдут в подземелья, пленив Императора.

Во всех операциях им помогут подземные воины с их копателями-взрывниками, поэтому подкопы начали рыть заранее, причем тайно и тихо, однако имперцы, конечно, были готовы и у возможных мест прорыва поставили усиленную охрану. Но и наши войска были не так просты.

Противники стоили друг друга, причем ни у кого не было выбора – имперцы не хотели предстать перед справедливым и неизбежным судом, союзники хотели поскорее покончить с этим адом, ибо все устали от крови и страданий. Теперь последний бой должен был все решить…

***

Ночь пред последним приступом была самой мучительной из всех ночей войны.

…Мирослав вел войско на Канцелярию – великая то была честь. Его друзья помогали ему, тоже ведя свои части. Да, все было готово для Приступа Твердыни Зла, но случилось страшное и непонятное: появились из глубин подземелий Канцелярии мерзкие и невиданные твари. Местные звали их Vurmijiz [ˈvurmijiz] ‒ Ву́рмийиз – то есть «Змеи», «Черви». Республиканцы звали страшилищ Zimijü – то есть, собственно, Змии, Драконы. Те змии не были живыми – то были похожие на зверей из преисподней чудовища, созданные из подземного огня и железа (под словом железо, как и в старые добрые времена, стоит понимать любой металл, часто сталь – творец.). Они могли извергать из чрев своих страшное, всеплавящее пламя, но снабжены были когтями и зубами из металла, и могли двигаться и действовать яко змии сущие, живые. В них были встроены духоподавители, помогавшие червям внушать еще больший ужас, страх невыразимый, но сильный… Ими двигал искусственный злой разум, а также двигателей жар подземный.

Много было змиев, и они были последней силою корчащейся в предсмертных судорогах диктатуры, извратившей Народ Парламентской Республики. И взлетели твари в небеса, и рык их глоток заполнил небо, а летчики вздрогнули. Включились встроенные духоподавители, и всех, кто был в небе и на земле, объял ужас, необъяснимый, но великий. Самолеты не смогли противостоять огню, пастям и когтям Змиев, а летчики повернули машины вспять, спасаясь от страха, исторгаемого тварями. Мощь Червей Преисподней обрушилась и на тех, кто залег на земле. И подняли люди побледневшие свои лица, и узрели множество тел и крыльев, заслонивших Солнце, закрывших Небо. Увидели воины и огнь, вырвавшийся из пастей Змиев. Немногие сумели бежать от пламени, разрушившего заграждения вокруг Твердыни Зла и убившего много славных воителей.

Ужас обуял людей, они не смогли противостоять Червям, многие бежали в страхе, немало было сожжено. Удача и свет близкой Победы отвращены были от Освободителей, ибо их заслонили огнедышащие змеи. Орудия не могли их сбить, ибо бежали расчеты, самолеты свернули из-за страха летчиков, а пехота попряталась по подвалам и развалинам Города. Огонь, разрушение, смерть и ужас разлились по Шхатену. Не одна мать лишится сына, жена – мужа, ребенок – отца! Как спастись от Армии Ада? Змии же летали, не давая никому поднять головы…

На окраинах Города запели рога. На тварей отправили самонаводящиеся ракеты – единственное приемлемое оружие. Змии сжигали ракеты, отбрасывали их хвостами, ломали лапами, но несколько червей все же было сбито или повреждено. Вскоре увидели то люди, и воспрянули духом, и с молитвою, какую кто знал, на устах, двинулись вперед. Поняли: вера помогает избежать воздействия духоподавителей. Несколько змиев спустились на землю и пошли по ней, сжигая и давя людей, а те противопоставили им щиты, ракеты и танки, а у кого не было, пытались бить тварей светометами. С превеликим трудом удалось убить несколько чудищ.

Вскоре полетели самолеты, числом велики, и обрушили мощь пушек, светометов и ракет на Змиев, и вскоре многие из них были повержены, пали на землю, где их добивали пехотинцы. Страшный бой в воздухе длился несколько часов и был готов кончиться победою Добра.

Но взлетел в небеса самый огромный и страшный, великий черный Змий. И много огня всесожигающего он изверг в пространство земное и небесное, и без числа машин и людей поверг Червь. Но и на него нашли управу – выстрелили множеством орудий, ракетниц и светометов, и тот пал на землю, и его там, лежащего в предсмертном содрогании, добили молотами и клевцами роботы, и расстреляли его для вящей верности из многих пушек и светометов.

Так повергли Освободители ценою жизней своих последнюю Мощь Империи (Shchatusmihtiz [ˈʃhatuzˌmihtiz] – Шха́тузмѝхтиз – главное ударение на первый слог), и попрали смертью своею Смерть, исходившую от Зла. А император задрожал на троне, узнав о конце Змиев.

Утром следующего дня началась бомбежка вражеских земель, причем били точно по зданиям. Затем загрохотали орудия. И только после этого, прикрываясь машинами, двинулись со всех сторон пехотинцы.

С трудом преодолев площади и взгорье, бойцы с дикими криками «Вперед!!!», потрясая Прапорами Народовластной Страны, ворвались в здания вражьего правительства, и наводнили подвалы их не только воины, но и самоуправляющиеся роботы. Рукопашный бой был невероятно жестоким, и подвалы доверху завалило трупами, и все обагрилось кровью…

Мощь союзников проникла и в темные глубины земли. Одновременно с ними вошли в подземные укрытия и воины подземелий. Мирослав и друзья его сражались наряду с обычными воинами, воодушевляя своих и наводя ужас на чужих…

Взрывы гремели, ибо со всех сторон в дыры в земле входили войска и жестоко убивали врагов своих, но были оба воинства сильны и многочисленны.

Вскоре на Твердыню Зла бросились вышедшие из подземелий воины Мирослава, и ворвались они в цокольные этажи и глубокие укрепленные подземелья Канцелярии, и не было в сих подземельях никому от них спасения. С грохотом взрыва пробились к ним их подземные помощники, и бой залил пещеры реками крови и завалил ходы трупами…

В самой дальней и мрачной дыре они нашли подземное убежище Императора, сверху и снизу вошли туда, разбив все преграды на своем пути. Мирослав решил лично сразиться с Главным Врагом и захватить его в плен.

Вскоре и подземное убежище было зачищено, и все было завалено трупами и залито кровью, и невозможно было счесть всех, кто тут лежал, истекая юшкой.

***

…Мирослав нашел ход, ведущий в неизвестность, еще дальше в глубины и тьму, и, побежав по нему, он настиг императора боеготовым.

Тот был в небольшой комнате один, и дал Мирославу световое рубило, и сам взял такое же. На обоих воинах была броня. Разница заключалась в том, что наш герой был не так силен и опытен в боях на рубилах, как Император, который без преувеличения признавался всеми мастером своего дела.

Однако они схватились, и далеко разнесло отзвуки их криков подземное эхо.

Мирослав черпал силу в ярости, ибо он видел перед собою того, кто являлся учредителем всех злых деяний. К тому же (косвенно) он бился за жену и детей, а это тоже сильное побуждение.

Император дрался хладнокровно, ибо был мастером и понимал, что отступать ему некуда, и безысходность давала ему мощь.

Долго и яростно рубились они, отражая и нанося удары.

В конце концов, оба схватились вручную, отбросив топоры, катаясь по полу и нещадно избивая друг друга. Больно было обоим, и Мирослав начал понимать, что враг может одолеть…

И тут он вспомнил то, чего не хотелось бы вспоминать никому, и отбросил от себя Императора одним чудовищным ударом.

С трудом встав, Мирослав подошел к поверженному и оглушенному противнику и сорвал с него корону, которую император только что надел, прежде чем почти полностью отключиться. Также наш герой увидел, что его враг очнулся и хочет застрелиться, и поэтому последним ударом выбил пистолет из рук противника. Тот завопил что-то на своем языке, видимо, моля о пощаде…

…Кровь свою Мирослав пролил не зря. Вскоре вошли воины и сковали Врага цепью, что с древних времен показывало опасность сковываемого. В то же самое время двое воинов из союзнических сил установили над поверженной Твердыней Зла великий Прапор Президентской Республики. И воссияло над Градом Зла Поверженного солнце Свободы всех народов…

***

Тяжелый бой завершился. Мирослав хромал на правую ногу и лишился левого глаза – в полевой больнице всеми усилиями врачей его спасти не удалось. Однако воин наш выжил.

Не было ни победных кличей, ни радостных песен в ту ночь. Погибших было столько, что их не успевали вывозить, а раненых было столько, что многие из них умерли, не дожив до попадания в переполненные полевые больницы… Несмотря ни на что, многие погибли.

Лишь чуть больше половины воинов, бравших Город, могли остаться в живых.

…На следующее утро хромой Мирослав с повязкой на глазу выступил перед своими воинами, которых было ныне не так уж и много.

- O braterisü! Salavim. Ipetr! Šhâten jesaš ermaš! (Братья! Славно. Мы победили! Шхатен есть наш!)

И поднялся Генрих, и подошел он к Мирославу, и сказал он так:

-` Tu ûbtotum arpatar irme arjevjensü. ̀Po tušem ašsluvu irm porilitm sevteak akkjerģu ij porlitmi ješć, bud ipiterebe. Noh `tu ivdot, cte menegim jevjensü ipiigäbt, ij gutumü nimmä tof djenaš ašgelme – koviräti fidomim (Ты еси отец нашего воинства. По твоему слову мы проливали свою кровь и прольем еще, буде потребуется. Но ты видишь, что многие воины погибли, и живые имеют лишь одно желание – возвратиться домой).

…Наш герой с ним согласился, и все пошли по развалинам Города к полям за ним. Но тут, когда проходил Мирослав рядом с одним из полуразрушенных домов, он почувствовал что-то неладное. И точно: едва он пригнулся слегка, чтобы поправить повязку на глазу, над его головою просвистела снайперская пуля.

Мирослав быстро схватил взрывницу у ближайшего воина и метнул ее в место выстрела. Раздался громкий взрыв, и тайный стрелок был уничтожен.

Наш герой сам до конца не знал, что он вдруг так быстро сотворил, но мы скажем лишь, что клятву свою он сдержал…

Теперь все было кончено, и военщина пала, а радости победителей и освобожденных ими жителей не было предела. Прошли, как тогда говорили в Республике, «четыре года Империи» (“Kjetür ljetjemü Šhâtu”). По-имперски это время звалось «страшным временем» (feratimo).

Парламентскую Республику начали восстанавливать, но предстояло и еще одно дело – тот самый суд, что ждал милитаристов все это время.