Этнография в конце XIX и в начале XX века

Начиная с 1890-х годов в западноевропейской и американской этнографии обнаруживаются, а позже все нарастают признаки нового этапа. Это была эпоха, когда Наука в целом шла вперед. В числе других наук могла похвалиться большими успехами и этнография.

Один из самых важных фактов состоял в том, что в 80—90х годах XIX в. впервые появились, кадры профессионально подготовленных ученых-этнографов. Классические труды пионеров этнографической науки — Тэйлора, Лёббока, МакЛеннана, Вайца, Липперта и др. — и их лекции заложили основы для подготовки специалистов. Правда, самостоятельных кафедр антропологии или этнографии в университетах европейских стран, как и в Америке, еще не было. Зато во многих европейских городах стали возникать этнографические музеи, становившиеся центрами научной деятельности.

Такими были музеи в Будапеште (1872), Стокгольме (1874), Париже (Музей человека, 1877), Роттердаме (1883), Варшаве (1888), первый этнографический музей на открытом воздухе в Окансене (Стокгольм, 1891), музей в Св. Мартине (Словакия, 1893), Софии (1893)," Брюсселе (1897), Кракове (1910), Музей на открытом воздухе в Арнхеме (Нидерланды, 1912) и ряд других. В США— ряд «антропологических» (этнографических) музеев или «антропологических» отделов в музеях многих штатов — музеях публичных или университетских; наиболее известны из них: Чикагский музей естествен ной истории (1893), музей Карнеги в Питсбурге (Пенсильвания, 1895), Музей "антропологии при Калифорнийском университете (Беркли, 1901), Музей американского индейца в Нью-Йорке (1916) и др.

Появлялись специальные этнографические журналы и серийные издания. Более солидные из них (не упоминая очень немногих, возникших раньше): в Англии — «Folklore» с 1890 г., «Man» с 1901 г.; в Германии — «Mitteilungen des Hamburgischen Museums fur Volker kunde» с 1896 г., «Ethnologica» с 1909 г.; в Австро-Венгрии— «Anthropos» с 1906 г.; в Голландии — «Internationales Archiv fur Ethnograhie» с 1888 г.; в США «Journal of American Folklore» с 1888 г.; «American Anthropologist» с 1899 г.

Все это сказалось прежде всего на полевой собирательской работке. Ведь вплоть до 60—70-х годов XIX в. Этнографические сведения содержались по большей части в записках путешественников, натуралистов и географов или в сообщениях миссионеров, торговых резидентов и агентов, колониальных служащих и других случайных лиц. Никто из них не имел этнографической подготовки, да и откуда ее было тогда взять? А примерно с конца 70-х годов появляются пер вые собственно этнографические сочинения, полевые записи, сделанные специально подготовленными людьми.

С 1880-х годов начинаются научные поездки по се верным областям Америки Франца Боаса, натуралиста по образованию, ставшего крупнейшим этнографом и главой целого направления в американской этнографии. В 1897—1902 гг. он организовал и возглавил крупную научную экспедицию в северные области Тихоокеанского бассейна (так называемую Джезуповскую) с широкими задачами изучения историко-культурных связей между коренным населением Северо-западной Америки и Северо-восточной Азии. В этой экспедиции приняли участие наряду с американскими учеными также русские этнографы (В.Г.Богораз, В.И.Иохельеен); плод трудов экспедиции — многотомная серия капитальных монографий «Джезуповская Северно-Тихоокеанская экспедиция. Записки Американского музея естественной истории» («Jesup North Pacific Expedition, Memoirs of'the American Museum of Natural History»).

Итак, последнее десятилетие XIX в. и начало XX в. ознаменовались для этнографии огромным приростом фактического материала, развитием науки вширь. Ко времени начала первой мировой войны на мировой кар те этнографических исследований осталось очень мало белых пятен. Почти вся земля стала доступной взору этнографа: неисследованные и неоткрытые племена были лишь кое-где в самых глухих уголках планеты.

Помимо количественного роста надо отметить повышение научного уровня полевых исследований и публикаций. Исследования проводились теперь по большей части (хотя и не всегда) профессионально подготовленными учеными-этнографами. Последние не просто записывали и печатали все, что попадало под руку, а ставили перед собой определенные проблемы, подбирая систематически относящийся к ним материал.

Этот новый метод полевых исследований имел, правда, и свою теневую сторону: полевой этнограф, сторон ник определенных научных взглядов, вольно или невольно подбирал фактический материал, который подкреплял эти взгляды, может быть, упуская то, что могло им противоречить, и обходя вообще молчанием факты, не имеющие прямого отношения к предмету его интересов. Поэтому некоторые из публикаций профессионалов этнографов возбуждают иногда сомнения: не слишком ли они предвзяты, не очень ли субъективны. В этом смысле кое-кто отдает даже предпочтение старым авторам, которые простодушно и наивно, без предвзятой идеи, записывали все то, что они видели и слышали..Однако в целом научный уровень этнографических публикаций конца XIX в. и более поздних несомненно выше, чем качество записей прежних случайных наблюдателей.

Если количественный рост и повышение научного качества полевых этнографических материалов были одной (и очень важной) стороной развития этнографической науки в конце XIX и в начале XX в., то другой, не менее примечательной его стороной было появление новых обобщений, новых этнографических концепций и новых методологических направлений в этнографии.

Этнографов-классиков эволюционистской школы интересовали, как мы знаем, две главные проблемы: историческое развитие брака и семьи (МакЛеннан, Лёббок, Липперт, Морган и др.) и происхождение и развитие религиозных верований (Тэйлор, Спенсер, Липперт и др.). В их трудах были обоснованы две широкие, можно сказать, всемирно-исторические концепции: 1) развитие брачно-семейных отношений от широких групповых форм кровнородственных и брачно-половых связей ко все более узким формам, завершающимся современным моногамным браком, и от древнего материнского рода к современной патрилинейной семье; 2) развитие религиозных верований от первобытного анимизма или фетишизма через все промежуточные формы полидемонизма и политеизма к новейшему монотеизму. Все прочие проблемы этнографии: история хозяйства и материальной культуры, народное художественное творчество, народные, знания, этногенез и этническая история народов, культурные связи между на родами и пр. — почти или совсем не рассматривались в трудах этнографов-эволюционистов.

Теперь, с конца XIX в., научная этнографическая мысль развертывается в двух главных направлениях: это пересмотр и попытки опровергнуть либо усовершенствовать названные выше, концепции развития брака и семьи, происхождения и развития религии; постановка новых проблем науки, ранее не ставившихся.

Ревизия эволюционистских построений в области истории семьи и истории религии началась с конца1880-х годов. Направленность и тенденции этой ревизии оказались очень сложными: тут играли роль и. реакционные устремления, желание опровергнуть опасные для буржуазной идеологии выводы эволюционистской этнографии, но были и честные усилия добросовестных ученых, не удовлетворенных узкой прямолинейностью эволюционистских схем

Именно в конце XIX в. этнографические труды, где опровергаются взгляды классиков эволюционизма, прежде всего их взгляды на историю семьи и на историю религии. В 1888 г. вышла в свет небольшая книга Конрада Старке «Первобытная семья, ее возникновение и развитие». Автор, датчанин, школьный учитель, поставил себе задачей опровергнуть в корне «общепризнанные», как он выражается, взгляды на историю брака, семьи, родовой организации, т. е. взгляды Моргана, отчасти Лёббока и других эволюционистов. Упрекая их в пользовании «отвлеченно-умозрительным» методом рассуждений, Старке противопоставляет ему свой «сравнительно-исторический» метод. И правда, по крайней мере первая половина его книги построена по принципу конкретных историко-этнографических разделов: Австралия, Америка, Африка, Азия, Полинезия, арийские народы; в каждой конкретной области Старке стремится выяснить место «семьи» в системе общественных отношений.