Глава 20 бегство заключенной

Обессиленная первой прогулкой на свежем воздухе и своими первыми шагами, а также грубой выходкой Тони, я подкатила коляску к кровати. Едва я успела поднять свое тело из коляски и лечь поперек кровати, как в комнату вошел Тони.

– Энни, ты никогда, запомни, никогда не должна закрывать свою дверь, – заявил он строгим голосом. – Как я узнаю, если тебе что-либо понадобится? И посмотри, с каким трудом ты забираешься в кровать. Могла бы сообразить, что я тут же приду на помощь.

Он отодвинул коляску, поднял мои ноги и положил их на кровать.

– Я могу сделать это сама, – запротестовала я.

– Ах, Энни. Ты совсем такая же, как Хевен, – упрямая. Вы обе можете вывести из себя даже святого.

– Мы обе? – Я резко повернулась. – Мама мертва… мертва! – закричала я. Я так устала, так морально выдохлась, что у меня не оставалось сил выносить его путаницу.

– Я знаю это, Энни, – тихо сказал он, открывая и закрывая глаза. – Извини меня, извини. Я был так резок с тобой внизу, но ты поступила очень нехорошо и сильно расстроила меня.

– Все в порядке, Тони. Все нормально, – приговаривала я, не желая продолжать какую-либо дискуссию. Я хотела лишь попасть в кровать, отдохнуть, съесть свой обед, уснуть и ждать, когда приедет Люк.

– Нет, не все в порядке, но я искуплю свою вину перед тобой. Я обещаю. Ты увидишь. Я хочу сделать теперь для тебя так много всего, Энни. Я сделаю то, что я мог бы сделать для Хевен, если бы она позволила мне сделать.

– Ладно, – сказала я и закрыла глаза. Затем я почувствовала его руку на своем лбу.

– Бедная Энни… моя бедная, бедная Энни. – Он нежно гладил меня по волосам, и, когда я вновь посмотрела на него, я прочла в его глазах нежную озабоченность. Он был слишком сложным, слишком непонятным для меня. В дополнение ко всему я не могла больше иметь с ним каких-либо дел. Все, чего я хотела, это покинуть Фарти.

Внезапно взгляд его глаз изменился.

– Эта кофта… которая на тебе. Где ты ее взяла? – требовательно спросил он.

Я не хотела причинять каких-либо неприятностей Трою, но и лгать не могла. Тони просмотрел весь мой гардероб, привезенный Дрейком, и ему было известно, какая одежда висела здесь в шкафах и что находилось в ящиках комода.

– Кто-то дал мне ее.

– Кто-то? Но кто?

– Очень приятный человек, который живет в коттедже по другую сторону лабиринта, – ответила я, решив не показывать вида, что знаю, кем он на самом деле является.

– По другую сторону лабиринта? Ты ездила через лабиринт?

– Я устала, Тони, очень устала. Пожалуйста. Я не хочу больше разговаривать. Я хочу только спать.

– Да-да. Я помогу тебе раздеться, – промолвил он и наклонился, чтобы помочь снять кофту.

– Нет! Я могу все это сделать сама. Должно же у меня быть что-то личное. Оставьте меня! – потребовала я.

Он отшатнулся, словно я ударила его по лицу.

– Конечно, – пробормотал он. – Конечно. Я позволю тебе отдохнуть, а затем побеспокоюсь о твоем обеде.

– Спасибо. – Я оставалась неподвижной, чтобы показать ему, что не собираюсь делать ничего, пока он не уйдет. Тони это понял, кивнул головой, но удивленное выражение не сходило с его лица. Затем повернулся и вышел из комнаты.

Оказалось, что я устала гораздо больше, чем предполагала, и усилия, которые потребовались, чтобы раздеться и натянуть на себя ночную сорочку, забрали остаток моих сил. Я думала, это будет продолжаться вечность. Когда я наконец легла под одеяло и положила голову на подушку, то была выжата как лимон. И мгновенно уснула.

Проснулась я внезапно. Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Когда я посмотрела на часы, то поняла, что уже глубокая ночь. В доме царила тишина, как в зале для прощания с умершими. Занавеси были плотно задернуты, и свет падал только от маленькой лампочки, горевшей в гостиной. От нее на стены ложились длинные светло-желтые тени.

Мой желудок жалобно урчал, потому что я проспала свой ужин. Подтянувшись, я села. Почему Тони не разбудил меня, чтобы я могла поесть? Рай также не приходил и не оставил подноса с едой.

– Тони? – позвала я. Мне никто не ответил, и я не слышала, чтобы он шевелился в соседней комнате. – Тони? – позвала я громче и, подождав, не получила никакого ответа. – Тони! – закричала я.

Я ожидала, что он тут же прибежит после недавней вспышки и сделает мне выговор, что я, дескать, проспала ужин из-за своей прогулки по территории Фарти. Но он не пришел. Все оставалось тихим, безжизненным.

Я потянулась, чтобы включить лампу на ночном столике, намереваясь встать, выбраться из кровати и выкатиться на коляске в коридор, чтобы выяснить, что же происходит и почему никто не отвечает на мои призывы. Но, когда я включила свет и осветила комнату, я была потрясена, обнаружив, что моя коляска исчезла. И вместе с ней исчезло также приспособление для ходьбы. Я действительно была теперь прикована к кровати.

– Вы не можете делать этого, Тони, – пробормотала я. – Вы не сможете больше держать меня здесь, как в заключении. Я уеду отсюда. Вы слышите меня? Я покину этот дом утром!

Никакого ответа. Я откинулась на подушку, ослабевшая и подавленная. Должно быть, я снова задремала, потому что движение около моей кровати распахнуло мои глаза и заставило екнуть сердце. Потирая кулаками глаза, я пыталась прогнать свой сон. Очевидно, Тони пришел в мою комнату, когда я снова заснула, и выключил лампу. Даже свет из гостиной казался более тусклым. Я с трудом могла разглядеть туманный силуэт в ногах кровати, но не было сомнения, что это фигура Тони.

– Тони? Что вы там делаете? Почему вы ходите в темноте и зачем забрали мою коляску и приспособление для ходьбы? – взорвалась я. Он не ответил. Он просто стоял там в темноте и пристально смотрел на меня.

– Тони! – воскликнула я голосом, переходящим в визг. – Почему вы не отвечаете мне? Почему вы стоите там, уставившись на меня? Вы пугаете меня!

Прошло порядочное время, прежде чем он наконец ответил.

– Не бойся, Ли, – произнес он громким шепотом.

– Что?

– Тебе нечего бояться. Я не собираюсь причинить тебе боль.

Он говорил, как если бы обращался к маленькой девочке, которая могла испугаться его внезапного появления.

– Тони, что вы говорите?

– Я говорю, что люблю тебя, я хочу тебя, ты мне нужна, Ли, – он промолвил это хриплым, горловым шепотом.

– Ли? Я – не Ли. Я – Энни. Тони, что случилось с вами? Пожалуйста… позовите сюда Рая. Я хочу поговорить с Раем. Я хочу есть. – Мне стало страшно. – Я проспала свой ужин, и я голодна. Я уверена, что Рай будет рад встать и приготовить что-либо для меня, – бормотала я, надеясь вывести его из этого ненормального состояния. Он говорил и вел себя, как лунатик. – Пойдите и разбудите его, пожалуйста.

– Она спит. Она ничего не узнает, – заявил он, переходя к краю кровати.

– Она? Кто спит?

Мое сердце билось все сильнее и сильнее. Мне казалось, что мои легкие сжимаются. Становилось все труднее дышать. К лицу прилила кровь, шея горела. Во рту все пересохло. Я не могла даже глотать.

– Это не имеет значения. Она не знает, что я делаю по ночам или куда я хожу. Ее это теперь даже и не беспокоит. У нее свои собственные интересы, свои собственные друзья. – Он засмеялся. – У нее есть она сама. Она всегда имела себя, и всегда это было для нее достаточно, но этого недостаточно мне, Ли. Ты была права. – Он потянулся за моей рукой. Я отдернула ее и как можно быстрее передвинулась на другую сторону кровати, но вновь обретенная сила в ногах, которую я чувствовала в течение дня, казалось, исчезла. Страх и потрясение лишили меня всей энергии. Я начинала ощущать онемение повсюду, а не только в ногах. Мне нужно было привести Тони в чувство, я должна.

– Тони, я не Ли. Я Энни! Энни!

Продолжительное время он не двигался и не говорил, и мне подумалось, что я пробилась к его сознанию. Но тут он развязал свой банный халат и позволил ему упасть на пол. В сумеречном свете, который проникал из гостиной комнаты, я увидела, что Тони был совершенно голый.

«О нет! – подумала я. – Он в бреду и действует бессознательно, и здесь нет никого, кто мог бы помочь мне, нет даже той ужасной сестры». Я собиралась кричать и звать на помощь Рая, но потом подумала, что этим я могу сделать Тони еще более неистовым или даже безумным, а Рай, в любом случае, спит в помещении для прислуги далеко отсюда, и, по всей вероятности, нет никакого шанса, что он услышит меня. Моей единственной надеждой оставалась попытка вернуть к сознанию Тони путем уговоров.

– Тони, это – не Ли, это – не Хевен. Это – Энни, Энни. Вы совершаете ошибку, ужасную ошибку.

– Я думаю, что полюбил тебя сразу, как увидел, – ответил он. – Джиллиан красивая. Она всегда будет красивая, но красивая, как бабочка. Если дотронуться до нее, она не сможет летать, она полиняет и умрет. Такой тип красоты надо запирать в стеклянную банку, чтобы смотреть на нее, восхищаться, но никогда не любить и не пользоваться ею, как твоей красотой, Ли. Джиллиан – это картина, которую вешают на стену, а ты – женщина, настоящая женщина, – промолвил он голосом, полным чувственности.

Он сел на кровать и потянулся ко мне. Я съежилась.

– ТОНИ! Вы – муж моей прабабушки. Я Энни, дочка Хевен, Энни. Вы не отдаете себе отчета, что делаете. Пожалуйста, сойдите с моей кровати и уходите. Пожалуйста, – умоляла я. Но все мои слова попадали в глухие уши, которые могли слышать только звуки и слова, рожденные собственным воображением.

– О Ли… Ли, моя дорогая Ли. – Его рука шарила по кровати, пока он не нащупал запястье моей левой руки. Тогда он стал притягивать меня к себе. Я пыталась сопротивляться, но была настолько слабой и уставшей, что едва могла бороться. Уверена, он принял это, как своего рода поощрение. – Мы будем заниматься любовью всю ночь, как мы делали это раньше, и, если ты хочешь, можешь называть меня папой.

Называть его папой? Какую ужасную вещь он предлагает?

Рука Тони была на моем плече, и он склонял свое лицо к моему, приближая свои губы к моим. Я оттянула свою голову назад, но его другая рука была на моей талии и крепко держала ее. Не имея полной силы в нижней половине своего тела, я находилась в гораздо худшем положении.

– ТОНИ! ОСТАНОВИТЕСЬ! ОСТАНОВИТЕСЬ!

Его рука поднялась вверх от моей талии к груди, и он застонал от удовольствия:

– О, моя Ли, моя Ли.

Я освободила свою левую руку от его захвата и с размаху ударила по его одной руке, затем схватила его за другую руку и отбросила с моей груди. Этот удар ошеломил его.

– ТОНИ! ОСТАНОВИТЕСЬ! Я ЭННИ! И ВЫ ДЕЛАЕТЕ УЖАСНУЮ ВЕЩЬ, О КОТОРОЙ БУДЕТЕ СОЖАЛЕТЬ ВСЕГДА!

Наконец мои слова достигли цели. Он застыл, сидя на кровати. Чтобы сильнее продемонстрировать ему мое сопротивление, я наклонилась вперед и обеими руками толкнула его в грудь так, что он откинулся назад. Это усилие израсходовало все мои силы, и я свалилась на подушку.

– Что? – произнес он, как бы услышав голоса, которые я не слышала. – Что?

– Уходите, – взмолилась я. – Уходите. Оставьте меня одну.

– Что? – Он повернулся и уставился на самые темные предметы в комнате. Представлялось ли ему, что кто-то там есть? Может быть, к нему обращался один из духов Рая Виски? Возможно, это был призрак моей прабабушки или даже призрак моей бабушки, требующий, чтобы он оставил меня в покое.

– О Боже мой! – прошептал он. – О Боже мой!

Он встал и снова посмотрел на меня. Я ждала, мое сердце отчаянно колотилось. Что происходило в этом искалеченном и измученном мозгу? Возвращается ли он в реальность или же ищет другой путь в лабиринте своего безумия, который опять привел бы его в мою кровать?

– Я… я виноват, – прошептал Тони. – О, мне так жаль… – Он наклонился и поднял свой халат. Затем он быстро надел его и туго завязал пояс.

Я наблюдала за ним, не произнося ни слова, так как боялась, что звук моего голоса может вернуть его в прежнее состояние.

– Я… я должен… уйти, – промолвил он. – Спокойной ночи.

Я затаила дыхание и лишь чуть-чуть повернула голову, когда он отошел от кровати и направился к двери. Через несколько секунд он ушел, но мое сердце продолжало колотиться. Я ужасно боялась, что Тони может вернуться, и в то же время была слишком слабой и слишком подавленной, чтобы выползти из комнаты.

Я так сильно вспотела, что моя ночная рубашка прилипла к телу. Нужно немедленно выбраться из этого места. Я должна уговорить Дрейка или Люка или кого-либо еще забрать меня отсюда немедленно. Но Дрейк был в Нью-Йорке. И что, если Люк не приедет? В панике, в отчаянии мой ум метался, как птичка в клетке. Рай Виски! Я должна добраться до него, чтобы он помог мне! Или Трой! Или Парсонс! Кто-нибудь! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне вырваться от этого сумасшедшего! Что заставило мою бабушку сбежать? Что он сделал с ней? Я не могла вынести даже мысль об этом. Единственное, что утешало меня, это скорое наступление утра. Я обхватила себя руками и крепко сжала, как только могла. Так делала мама всякий раз, когда мне снился нехороший сон и она подходила к моей кровати. Но на этот раз это было гораздо хуже, чем плохой сон. Это был кошмар наяву. Я боялась заснуть, боялась того, что, когда проснусь, вновь увижу около себя голого Тони. Но мои веки отяжелели, и я провалилась в тяжелый сон.

– Доброе утро, – весело произнес Тони.

Мигая, я открыла глаза и увидела, что он распахивает занавеси на окнах. Яркий солнечный свет прогнал все тени. Он открыл окна, чтобы пустить в комнату свежий воздух, и занавеси весело зашуршали о подоконники. Не отрывая головы от подушки, я молча лежала в кровати и наблюдала, как он перемещается по комнате. На нем был свежий голубой шелковый халат, и выглядел он неожиданно бодрым. Может, это напускное, чтобы я подумала, что ночью якобы ничего не происходило?

– Я принесу твой завтрак мгновенно, – заявил он.

– Хорошее отношение ко мне сейчас не поможет, Тони. Я не забыла прошедшей ночи.

– Прошедшей ночи? – Он повернулся, улыбаясь. – О… вчера вечером. Ты имеешь в виду, когда я накричал на тебя внизу. Я уже объяснил и извинился за это, Энни. Ты не должна держать обиды. Все мы делаем ошибки.

– Я не об этом. Я говорю о том, когда вы пришли в мою комнату в середине ночи, – отрезала я, не испытывая больше к нему никакой жалости. Он должен нести ответственность за свои поступки. И, так или иначе, я твердо решила покинуть сегодня этот дом.

– Что? Тебе опять что-то приснилось? Бедное дитя! Чего только не приходится тебе испытывать! – Он покачал головой, сжав губы, как обеспокоенный прадедушка. – Ну, хорошо, как только мы поместим в твой желудок что-то существенное…

– Мне нужна моя коляска. Я должна спуститься вниз и позвонить.

– Коляска? Нет, Энни, не сегодня. Тебе нужен по крайней мере день совершенно полного отдыха после вчерашней прогулки. Я принесу тебе завтрак в постель. Разве это не здорово?

– Мне нужна моя коляска! – потребовала я самым громким голосом, на который была только способна. Он несколько секунд смотрел на меня, затем отправился к выходу, как бы не слыша моих слов. – Тони!

Он не повернулся и на этот раз. Он вышел из моей комнаты и закрыл за собой дверь.

– Вы не можете держать меня как заключенную!

Я села в кровати и медленно опустила ноги через край. Я чувствовала слабость и усталость, но была полна решимости покинуть эту комнату, даже если придется ползти. Мне нужна помощь, мне надо добраться до Рая. Я была уверена, что он поможет мне.

Я стала спускать ноги на пол, когда в комнату опять ворвался Тони с подносом, на котором был мой завтрак.

– О нет, Энни. Ты должна сесть, прислонившись к спинке кровати, чтобы я мог поставить над твоими ногами столик.

Он поставил поднос на ночной столик, взял меня под руки, сдвинул назад и повернул. Мое слабое сопротивление было безрезультатным.

– Пожалуйста, – крикнула я. – Пожалуйста. Позвольте мне встать.

– После того как ты поешь и отдохнешь, я посмотрю, как ты будешь себя чувствовать, Энни. Обещаю. – Он улыбнулся, как если бы мы были самыми лучшими друзьями, и начал устанавливать столик на кровать. Затем он поставил на него поднос с завтраком и отступил на шаг. Уголки его рта были подняты вверх, как в клоунской улыбке.

Я была уверена, что он сумасшедший (а ночью в нем что-то окончательно сдвинулось) и пытаться пробиться к его разуму – бесполезно.

Я посмотрела вниз на поднос. Там были стакан апельсинового сока, горячая овсяная каша, намазанная сверху чем-то, напоминающим мед, обычный кусочек поджаренного хлеба без масла и стакан обезжиренного молока. Это завтрак готовил явно не Рай. Очевидно, Тони встал пораньше и все приготовил сам. Учитывая, что он стоял надо мной и смотрел, я подумала, что мне лучше есть то, что он принес, и добавить энергии в свое тело. Я выпила сок и впихнула в себя несколько ложек каши. Хлеб был похож на кусок картона, но я запила его глотками молока.

Тони кивал головой, его лицо застыло в безумной улыбке. Когда я кончила есть и откинулась назад, он взял поднос, потом снял и столик.

– Ну вот, теперь ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, правда? Хочешь, я натру тебя питательным жидким кремом?

– Нет, – решительно заявила я.

– Нет? Ты это говоришь потому, что чувствуешь себя значительно лучше?

– Да, – ответила я сквозь слезы. – Пожалуйста, отдайте мне мою коляску. Пожалуйста.

– Посмотрим после того, как ты поспишь. – Он прошел к комоду и достал новую красную ночную сорочку, еще одну из тех, которые он приносил мне в Бостонскую больницу. – Тебе нужно надеть свежую ночную сорочку. Я думаю, эта подойдет тебе, не так ли? Мне всегда нравился алый цвет на тебе. Давай же наденем. В свежей сорочке ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Я сидела, натянув одеяло до подбородка. «Но он ведь не отстанет, – подумала я, – пока я не надену эту красную сорочку». Тони отступил назад, чтобы проследить, как я буду переодеваться. Я сделала все это так быстро, как только смогла.

– Ну, разве ты в ней не чувствуешь себя хорошо?

– Да, – сказала я, поскольку он хотел это услышать. Я была напугана еще больше, так как, вместо того чтобы почувствовать бодрость и прилив сил после завтрака, я снова ощутила сонливость и усталость. Его голос доносился откуда-то издалека.

– Я хочу… хочу…

– Ты хочешь спать. Я знаю. Я ожидал этого. Приятного тебе отдыха. – Он накрыл меня одеялом, подоткнув его вокруг меня, как смирительную рубашку.

– Нет… я…

– Спи, Энни. Спи, и ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, когда я вернусь. Уйдут все эти ночные нелепые кошмары, когда ты проснешься.

Я попыталась говорить, но не смогла вымолвить ни слова. Казалось, мои губы были плотно зашиты. Через какие-то секунды я уже спала. Моей последней мыслью было: Тони подсыпал снотворного в мой завтрак.

Когда я проснулась, то никак не могла прийти в себя. Я не имела представления, сколько было времени. Медленно, расходуя, казалось, часы, а не минуты, я ухитрилась вытащить из-под себя одеяло, сбросить его и подтянуться на подушку. И откинулась назад, тяжело дыша. Сердце учащенно билось.

Посмотрев на часы, обнаружила, что уже почти двенадцать. Дверь в мою комнату была еще закрыта, но окна оставались распахнутыми и чувствовался прохладный, освежающий морской ветерок. Я повернулась ему навстречу, страстно желая вновь оказаться на улице. Вдруг, вначале чуть слышно, потом все яснее, я услышала знакомый голос. Он доносился снизу… от входной двери.

– Люк!

Я узнала также голос Тони. Сконцентрировав всю свою силу и направив ее в мои ноги, я перекинулась через край кровати, однако ноги не поддержали меня. Та их возрождающаяся жизнеспособность теперь исчезла. Подсыпанное Тони мне в завтрак снадобье отправило просыпающуюся жизненную силу обратно в спячку.

– Люк! – закричала я.

Мой голос, оттолкнувшись от стен моей комнаты, вернулся ко мне. Я упала на пол, как платье, соскочившее с вешалки в шкафу. Извиваясь, поползла к окну, подтягиваясь и отталкиваясь всеми способами, на которые была способна. Меня воодушевляло то, что я продолжала слышать голос Люка. А потом стала различать и слова.

– Но она настаивала на том, чтобы я приехал, – просил Люк.

– Она не в состоянии принимать посетителей, – отвечал Тони.

– Почему она позвонила?

– Она этого не делала. Она не могла этого сделать. Это, должно быть, была ошибка.

– Я проделал весь этот путь. Могу я видеть ее всего на несколько минут?

– Доктора против этого.

– Почему?

– Молодой человек, я не имею возможности потратить целый день на то, чтобы объяснять вам медицинские процедуры. В любом случае сейчас у Энни терапевтические процедуры и она не может принимать визитеров.

– Хорошо, я подожду здесь.

– Вы упрямы.

До подоконника оставалось всего сантиметров тридцать. Со всей силой я оперлась о пол, чтобы поднять свое тело, и затем быстро, как только могла, потянулась вверх, чтобы ухватиться за подоконник, но промахнулась и упала вперед, ударившись головой о стену. Оглушенная, я лежала некоторое время, не в силах что-либо предпринять.

– Хорошо, я уйду, но вы скажете ей, что я приходил?

В его голосе слышалось разочарование.

– Конечно.

– Нет, – пробормотала я. – Нет… нет…

Я снова потянулась вверх. На этот раз мне удалось ухватиться за подоконник и подтянуться к открытому окну.

– Спасибо.

Я слышала, как закрылась входная дверь. Он уходил. Люк уходил! Тони прогнал его! Моя надежда! Люк… Я была на коленях и с помощью обеих рук подтянула себя вверх, пока мое лицо не оказалось вровень с окном.

– ЛЮК! – крикнула я во всю мощь. – ЛЮК! НЕ УХОДИ, ЛЮК, ИДИ СЮДА И ЗАБЕРИ МЕНЯ. ЛЮК... – Я кричала и кричала до тех пор, пока не почувствовала, что мое лицо вот-вот лопнет от напряжения, а руки уже не удержат меня в таком положении. Всего за секунду до того, как я снова упала на пол, мне показалось, что я видела Троя, стоявшего на краю лабиринта и смотревшего вверх. А может быть, я лишь выдавала желаемое за действительное…

Я лежала, прижавшись щекой к ковру. Все мое существо стенало, рыдало и вопило по Люку. В таком положении и обнаружил меня Тони.

– О, бедная Энни. Ты упала с кровати. Я знал, что нечто подобное может случиться. Это моя вина. Мне надо было поставить на кровать боковые ограждения.

– ВЫ ЧУДОВИЩЕ! – закричала я. – Как вы могли прогнать его? Вы же знаете, как долго я ждала, чтобы он навестил меня! Вы знаете, как это важно для меня. Как вы могли сделать это? Как вы могли быть настолько жестоким? Мне безразлично, что происходит с вами и насколько печальна и трагична была ваша жизнь. То, что вы сделали, порочно, ужасно порочно! Я презираю вас за это! Пойдите и приведите его. Заставьте его вернуться. ЗАСТАВЬТЕ ЕГО ВЕРНУТЬСЯ!

Он игнорировал мою вспышку, как если бы я была сумасшедшей, а он здоровым человеком.

Мое тело содрогалось от рыданий, когда он просунул свои руки мне под мышки и поднял с пола. Он отнес меня обратно на кровать и накрыл одеялом, вновь плотно подоткнув его вокруг тела. Потом отошел назад, чтобы восстановить свое дыхание.

– Ты не должна так поступать с собой, Энни. Этим ты только углубляешь болезнь. Попытайся отдохнуть. Ты знаешь, я хочу только всего самого хорошего для тебя, только самого наилучшего для моей маленькой Энни.

– Я не ваша маленькая Энни. Я хочу, чтобы Люк вернулся, – пробормотала я. – Люк вернется… он вернется!

– Конечно. Тебе станет лучше, и он вернется. Если бы ты только слушала меня. Я бы поднял тебя на ноги и вылечил так быстро, что ты бы и не заметила этого. Да, о чем это я думал? А, боковые ограждения на кровать.

Он вышел и вскоре вернулся с ними. Я беспомощно лежала в кровати, когда он привертывал их и поднимал вверх. Так что я оказалась словно зверек в клетке.

– Вот и все. Теперь нам нет необходимости беспокоиться о том, что ты снова упадешь с кровати. Ты чувствуешь себя в безопасности?

Я отвернулась, закрыла глаза и стала дожидаться, когда он выйдет из комнаты. Увидев, что Тони ушел, я снова закрыла глаза и представила себе, что нахожусь на веранде в Уиннерроу. Я твердила себе, что хочу этого… хочу… хочу. Люк, пойди туда. Услышь меня через все пространство и время и пойми, как все это ужасно и как сильно ты мне нужен для того, чтобы забрать меня отсюда.

Фарти – это не рай, не волшебный замок, каким мы его представляли себе. Это страшная тюрьма, мрачная, опасная, полная жуткого отчаяния. Мне надо было слушать свою мать… она знала… она знала.

Вначале я подумала, что все еще продолжаю витать в своих мечтах, потому что, когда я открыла глаза, мне показалось, что слышу шум и голоса. Я взглянула на часы: было почти семь часов вечера. Я проспала весь день. Голоса стали громче. Они приближались по коридору к моим комнатам.

Через несколько секунд дверь в мою спальню резко распахнулась, и я увидела стоявших передо мной мою тетю Фанни и… благодарение Богу… Люка.

– Посмотрите, она как младенец в детской кроватке, – заявила Фанни своим протяжным крикливым голосом. – А ее волосы, только посмотрите на них… у нее волосы другого цвета! Совсем такие, какие были когда-то у Хевен.

– Энни!

Я подняла руку, и Люк бросился к кровати и нагнулся над ограждением. Как только наши пальцы сомкнулись, я разревелась.

– Не плачь, Энни. Мы здесь.

Они были здесь, на самом деле здесь? Я наслаждалась, видя их перед собой, как, наверное, наслаждался бы очутившийся на необитаемом острове человек, глядя на своих спасителей: все еще не веря своим глазам и в то же время испытывая неописуемую радость. Как будто удивительный свет проник в эту мрачную комнату и снял все решетки и замки. Мир моего Уиннерроу ворвался через дверь, обрушил на меня поток воспоминаний и светлых эмоций. Кошмары отступили. Я могла освободиться от всего этого безумия. Мое сердце переполнила радость. Люк не забыл меня, не покинул меня. Он услышал мой зов. Наша любовь была настолько сильной, что она преодолела все на своем пути. Я почувствовала, что силы возвращаются ко мне. Я была подобна цветку, который поставили в темный угол и никогда не поливали. И только когда он готов был совсем засохнуть, его темницу разрушили, свет приласкал его, а благотворный дождь оживил. Он будет снова распускаться и цвести. Он снова зацветет. Мы с Люком будем опять вместе.

– О Люк! Пожалуйста… забери меня домой.

– Обязательно, Энни.

Тони появился вслед за тетей Фанни.

– Ну, удостоверились вы теперь? Разве вы не видите, как она больна? – кричал он.

– Нет, Люк! Нет! Я не больна… он делает меня больной. Он подсыпает в мою пищу какие-то лекарства, от которых я слабею. Не верьте ему.

– Так я и думала… именно так, как сказал тот человек. – Тетя Фанни подошла ближе к моей кровати. Ее лицо выражало сильное беспокойство.

– Какой человек, Люк?

– Какой-то человек позвонил моей матери и сказал ей, чтобы мы прибыли сюда как можно скорее и забрали тебя домой.

– Трой! – вскрикнула я. Кто же еще это мог быть?!

– Что ты сказала? – спросил Люк.

– Ничего… слава Богу, ты вернулся.

– Мы заберем тебя отсюда тотчас, Энни, мое золотко.

– Вы не можете забрать ее отсюда, не поговорив с доктором. Она инвалид, за ней нужен специальный уход, специальные лекарства.

Тони был возбужден, его лицо покраснело, как свекла. Он глубоко дышал, чтобы успокоиться. Глаза были выпучены, волосы стояли дыбом. Он походил на человека, который только что испытал сильный удар током.

– Не слушайте его, тетя Фанни, – умоляла я.

– Вы можете вызвать в ее болезни ужасный рецидив… а может, довести дело и до смерти.

Тетя Фанни медленно повернулась и уперлась руками в бока. Ее плечи поднялись, и она стала похожей на ястреба, готового напасть на мышь.

– Мне кажется, вы – единственный человек, который может вызвать рецидив у этого ребенка. Посмотрите на нее. Она бледная и изможденная, запертая в этой, – она презрительно втянула в себя воздух, – болезненно-тлетворно пахнущей могиле. Это место как раз такое, каким я и представляла себе.

– Я собираюсь… позвонить доктору.

– Позвоните ему. Какой он доктор после этого? Посмотрите, на что похоже это место! Что он, слепой или глупый, а может, просто не такой уж хороший, какими любят представляться все это модные доктора? Как мог он оставить мою племянницу в этом месте? Это большая куча хлама. Пахнет старьем и гнилью.

– Я не буду спокойно выслушивать оскорбления подобного сорта, – заявил Тони. Его лицо излучало гордость и высокомерие Таттертонов. Он покинул комнату, но я не верила, чтобы он ушел слишком далеко.

Тетя Фанни вновь обратила свое внимание на меня.

– Не беспокойся ни о чем теперь, Энни. Ты едешь домой с нами. Люк, сними с кровати эти решетки, чтобы она могла выбраться. Я найду сейчас какой-нибудь чемодан и соберу ее вещи.

– Мои – те, что находятся в правой стороне этого шкафа, тетя Фанни. Совсем немного. Чемодан тоже там, на полу.

Люк сжал мою руку.

– Я так рад видеть тебя!

– Но ты не представляешь, как рада я тебя видеть, Люк! Почему ты до сих пор не приходил?

– Я пытался. Я звонил Тони Таттертону, но он не позволял навестить тебя, ссылаясь на то, что доктора не хотят, чтобы к тебе приходили посетители.

– А Дрейк?

– Дрейк говорил то же самое. Они хотели, чтобы я подождал еще немного.

– Даже после того, как ты получил мое письмо?

– Письмо? Я не получал никаких писем, Энни.

– Значит, он не послал его! Мне следовало этого ожидать. Все эти россказни о твоих экзаменах, встречах новых студентов и новых друзьях… подружках. – Я чувствовала себя виноватой, что заподозрила Люка в том, что он мог превратиться в эгоистичного и самовлюбленного человека. Как я могла сомневаться в нем? Надо было быть умнее. С самого начала я была здесь заключенной, и с самого начала Тони обманывал меня. Мне делалось нехорошо от самой мысли о том, как грубо и нагло он лгал мне.

– Какие подружки?

– Вы двое так и собираетесь без конца болтать здесь или мы едем домой в Уиннерроу?

– Мы едем домой, ма.

– Тогда делай то, что я говорю, и опусти с кровати эти палки.

Люк опустил боковые ограждения, пока тетя Фанни собирала мои вещи и выкладывала то, что мне надо было надеть на дорогу.

– Спускайся с этим чемоданом вниз, Люк, а я тем временем одену Энни.

– Принеси обратно мою коляску, пожалуйста, Люк. Одна должна быть здесь, а другая внизу.

– И не останавливайся, несмотря ни на что, – продолжала командовать Фанни.

– Слушаюсь, начальник, – ответил Люк, шутливо салютуя ей рукой.

Так было приятно снова улыбаться и смеяться!

– О, перестань, Люк. Видели вы когда-нибудь такого мальчика… извините меня, такого молодого человека?

– Он замечательный молодой человек. О тетя Фанни… я так рада, что вы приехали. Я никогда не была так счастлива раньше, когда видела вас.

– Спорю, что была. Но не будем говорить обо всем этом сейчас. Давай выбираться отсюда. Что мне надо сделать, чтобы помочь тебе?

– Вчера я бы сделала все сама, тетя Фанни, но сегодня я чувствую себя усталой и слабой. Так что помогите мне надеть на себя белье. Обещаю не быть обузой для вас, когда мы вернемся обратно в Уиннерроу.

– О бедное дитя, – промолвила она. Ее взгляд смягчился, а в глазах даже заблестели слезы. Я никогда не представляла себе, насколько нежной и любящей может быть тетя Фанни. – Ты думаешь, я боюсь этого? Будь любой обузой, какой ты должна быть, и не беспокойся об этом. Мы одна семья, что бы ни говорили.

– Что вы имеете в виду, тетя Фанни?

– Я ничего не имею в виду. Давай я тебя одену.

Она помогла мне одеться, а Люк вернулся с коляской. Он бережно поднял меня с кровати, словно я была дорогим ему младенцем, и осторожно опустил в коляску. В его руках я чувствовала себя удобно и в безопасности. Он взялся за ручки и стал вывозить меня из комнаты.

Я оглянулась на кровать с балдахином, туалетный столик, комод, на всю эту спальню, которая могла бы быть уютным и удивительным местом для меня, поскольку раньше это была комната моей матери.

Как жаль, что эта комната была превращена в пристанище кошмаров. Кровать стала моей клеткой, а ванна с горячей водой – местом пыток. Я действительно чувствовала себя как человек, покидающий тюрьму. Все волшебство и все чудеса Фарти оказались лишь нашей с Люком выдумкой, просто детской мечтой. Реальность выглядела гораздо более тяжелой и жестокой.

Когда мы ехали по коридору, я оглянулась на Люка и заметила на его лице такое же разочарование. Он смотрел на паутину, перегоревшие лампочки в канделябрах, потертый ковер, обшарпанные стены, старые выцветшие занавеси на больших окнах – все это делало коридоры мрачными и сырыми.

Я показала Люку, как отвезти меня к механическому креслу.

– Так будет гораздо легче.

– Послушай, Энни, ты действительно знаешь, как работает эта чертовщина? Я совсем не хочу, чтобы случилось какое-либо несчастье и мы дали бы шанс Тони Таттертону прийти к нам и заявить: «Я же говорил вам».

Я съехала в кресло и крепко привязалась. Затем нажала на кнопку спуска, и кресло стало опускаться вниз.

– Здорово, черт побери. Посмотри на него, Люк. Мы должны будем быстро приобрести такое же для Хасбрук-хауса.

– Название компании есть на самом кресле, – ответил Люк. Он достал из верхнего кармана пиджака ручку и записал его. У Люка всегда все было в порядке, в любой обстановке он оставался теперь студентом.

– Как дела в колледже, Люк?

– Все нормально, Энни, – ответил он, шагая рядом с моим креслом, которое медленно опускалось вдоль лестницы. – Но я принял новое решение.

– Да?

– Я ухожу с летнего семестра. Во всяком случае, нет необходимости начинать его.

– Уходишь? Почему?

– Для того, чтобы провести остающееся летнее время дома с тобой, помочь тебе поправиться. – Он улыбнулся.

– О Люк, ты не должен этого делать.

Кресло остановилось в конце лестницы, и я передвинулась в дожидавшуюся там коляску.

– Нет смысла спорить об этом, Энни. Решение уже принято, – сказал он серьезным, уверенным тоном.

Я знала, что это было эгоистично с моей стороны, но, честно говоря, меня это решение обрадовало и взволновало.

– А что говорит по этому поводу тетя Фанни?

– Она счастлива, что я буду поблизости еще какое-то время. Моя мать стала другой, Энни. Ты сама это увидишь. Трагедия превратила ее в человека, который почувствовал свою ответственность. Я действительно горжусь ею.

– Я рада, Люк.

– Мисс Энни, – позвал кто-то.

Мы остановились у входной двери. Это был Рай Виски, вышедший из кухни.

– Рай. Это Рай Виски, Люк. Повар.

– Вы уезжаете домой, мисс Энни?

– Да, Рай. Это моя тетя Фанни и мой двоюродный брат Люк. Они приехали, чтобы забрать меня.

– Это хорошо, мисс Энни, – сказал он без колебаний. Тетя Фанни кивнула, довольная тем, что кто-то еще подтвердил ее подозрения и решения. – У меня не было возможности приготовить для вас что-нибудь особенное из-за этой сестры, все время подглядывавшей через мое плечо, когда она была здесь, а теперь…

– Я знаю, Рай. Извините меня…

– Все в порядке. Вы все приезжайте сюда снова, когда вы, мисс Энни, поправитесь, и я приготовлю для вас самое вкусное блюдо по эту сторону от рая.

– Ловлю вас на слове, Рай.

Его лицо снова стало серьезным.

– Эти духи не исчезли, не так ли, мисс Энни?

– Думаю, что нет, Рай.

Он кивнул головой и посмотрел на тетю Фанни.

– Что он пил? Боже, что за место!

– Пью, только чтобы предотвратить укусы змей, мэм.

– Скажите, пожалуйста!

В глазах Рая появились искорки.

– Да, мэм, и это помогает, потому что меня никогда не жалила ни одна змея.

– Поехали, Люк, – заявила тетя Фанни и указала на дверь.

Люк отворил ее, но в тот момент мы услышали крик Тони.

Мы все повернулись и посмотрели вверх. Он стоял на верхней площадке лестницы и потрясал кулаком.

– Если вы заберете эту девушку из моего дома, вы понесете всю ответственность за то, что может произойти. Я уже позвонил ее доктору, и тот в гневе.

– Ну, вы просто посоветуйте ему самому обратиться к доктору, – ответила тетя Фанни и хмыкнула, довольная своим ответом. Без каких-либо колебаний она махнула Люку, чтобы он двигался дальше, и тот начал выкатывать меня из дома.

– Стойте! – закричал Тони. Он бросился опрометью вниз по лестнице.

– Этот человек свихнулся, – пробормотала тетя Фанни.

– Стойте, – повторил он, приближаясь к нам. – Вы не можете забрать ее отсюда. Она моя.

– Ваша? – Тетя Фанни принялась презрительно хохотать.

– Она моя! Да, моя! – Тони сделал глубокий вдох и произнес ужасное признание: – На самом деле она моя внучка, а не внучатая падчерица. Частично это было причиной, почему твоя мать убежала отсюда, – признался он, обращаясь ко мне, – когда она узнала…

– Узнала что, Тони? – Я развернула коляску, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Узнала, что Ли и я… ее мать и я… Хевен была моей дочерью, а не Люка.

– Боже мой! – проговорила тетя Фанни, отступив назад.

– Эта правда. Мне стыдно за содеянное, но мне не стыдно, что у меня есть родная внучка. И эта внучка – ты. Понимаешь? Здесь твое место, со мной, с твоим настоящим дедушкой, – умолял он.

Я уставилась на него. Теперь ночное происшествие получало объяснение. Неудивительно, что он называл меня Ли, когда подошел к моей кровати. Он воскрешал свою сцену с ней, тот поступок, который совершил в отношении ее в этом доме, когда она была еще юной девушкой!

– И то, что произошло в эту ночь, действительно случилось раньше, – сделала я вслух свое заключение.

– Что случилось в эту ночь? – потребовала тетя Фанни, продвинувшись вперед.

– Я извиняюсь за то, что случилось в эту ночь, Энни. Я все перепутал.

– Перепутал?

Мне припомнились все случаи, когда он целовал меня, прикасался ко мне, когда он мыл меня вчера, его взгляд и его губы, почти касавшиеся моей шеи… Внезапно все это представилось мне таким гадким, таким похотливым. Меня затошнило. Я едва могла соображать, чувствуя себе испачканной, униженной. В моей душе звучали доносившиеся из прошлого крики мольбы и стенания.

– Вы отвратительны! – воскликнула я. – Неудивительно, что мама убежала из этого дома и не захотела больше иметь с вами ничего общего. – Затем меня осенила страшная догадка. И Тони, очевидно, понял, что я собиралась сказать. Я видела это по его расширившимся глазам, по тому, как он отступил назад. – Вы перепутали… и с моей матерью? Не это ли является настоящей причиной того, что она покинула вас и Фарти?

– Нет. Я… это была не моя вина. – Он посмотрел на Люка и Фанни с надеждой, что те каким-то образом придут к нему на помощь, но они смотрели на него с таким же ужасом и презрением. – Ты не можешь ненавидеть меня, Энни. Я не смогу пережить это еще раз, Энни. Пожалуйста, прости меня. Я не имел в виду…

– Не имели в виду? Не имели в виду что? Сделать беременной мою бабушку? Так вот почему она покинула Фарти и свою мать. Вы прогнали ее так же, как вы прогнали мою маму, и так же, как вы прогоняете теперь меня. – Мои слова вонзались в него, как гвозди в гроб. Он побледнел и замотал головой. – Вы хотели владеть мной, как… как… как тем портретом мамы на стене. Вот почему вы лгали, когда говорили мне, что звонили Люку. Вы ни разу не звонили ему, никогда не отправляли моего письма. Вы хотели заключить меня здесь в тюрьму!

– Я все это делал, потому что люблю тебя и ты нужна мне. Ты настоящая наследница Фартинггейла и всего, что связано с ним. Твое место здесь. Я не позволю тебе уехать, – выкрикнул он, делая шаг вперед.

– Ну нет! Вы позволите! – заявил Люк, вставая между нами.

Мой Люк, мой прекрасный принц приходит спасать меня, отгоняя прочь злого колдуна наших фантазий. Судьба сделала мечты явью. Под взглядом Люка Тони остановился.

– Давай уйдем отсюда, дорогой Люк, – сказала тетя Фанни, и Люк снова взялся за ручки моей коляски и развернул ее к выходу.

– Энни, – позвал Тони, – пожалуйста…

Тетя Фанни отворила дверь, и Люк выкатил меня наружу.

– ЭННИ! – завопил Тони. – ЭННИ! ХЕВЕН! О! ХЕВЕН! НЕТ…

Фанни захлопнула за нами дверь, чтобы не слышать его ужасный крик. Я зажала руками свои уши. Люк использовал мостки, чтобы повезти меня к ожидавшей машине.

– Ты можешь сесть впереди, если хочешь, Энни.

– Да, хочу.

Люк открыл дверь автомобиля и затем поднял меня из коляски. Я положила свою голову на его грудь, когда он осторожно усаживал меня на сиденье.

– Можешь взять с собой эту складную коляску, Люк, – предложила тетя Фанни. – Нет смысла оставлять ее гнить здесь со всем остальным.

Люк сложил ее и убрал в багажник. Тетя Фанни села на заднее сиденье, а Люк за руль.

Он повел машину по подъездной дороге.

– Люк, тетя Фанни, прежде чем мы уедем, мне хотелось бы остановиться у памятника. Пожалуйста.

– Конечно, Энни.

Люк развернул машину, и мы поехали к семейному кладбищу Таттертонов. Он подогнал автомобиль как можно ближе к памятнику, и я выглянула из окошка. Уже наступила ночь, но месяц был ясный и в его свете я могла довольно отчетливо видеть все.

– До свидания, мама и папа. Спите спокойно. Скоро я навещу вас здесь.

– Конечно, навестишь, – сказала тетя Фанни и похлопала меня по плечу.

Люк сжал мою руку. Я повернулась к нему, чтобы найти успокоение в его улыбке, полной любви и тепла.

– Поехали домой, Люк, – попросила я.

Когда мы отъезжали, я посмотрела назад и заметила, как Трой Таттертон вышел из леса, откуда, я уверена, он наблюдал за моим отъездом.

Он слегка поднял руку и помахал. Я помахала ему в ответ.

– Кому ты машешь, Энни?

– Никому, тетя Фанни… никому.