Прекрасное в истории эстетики

Тайна красоты тревожит человечество века. Уже древнейшие памятники цивилизации запечатлели мировосприятие древних народов, их философские и эстетические воззрения. Шумерская цивилизация – одна из самых древних. В XXV в. до н.э. она создавала памятники письменности, в одном из которых зафиксирован первый в истории человечества спор по поводу и поныне актуальной проблемы эстетики: каково взаимоотношение прекрасного с полезным. В древнейшем тексте “Лето и Зима, или Энлиль выбирает бога – покровителяземледельцев” излагается эстетическая концепция, предвосхищающая сократовскую идею: наиболее полезное – самое прекрасное. Отождествление утилитарного и эстетического мы находим и в древней шумерской поэме “Инанна выбирает мужа”. Хотя специальных трактатов по эстетике шумерская цивилизация не оставила, но позиция людей по вопросу прекрасного и его сущности была сформулирована в дошедших до нас памятниках достаточно четко.

Надо заметить, что у древних народов человеческое обращение к миру сохраняло свою целостность, а эстетический интерес еще не полностью отделился от практического, поэтому любое их отношение к миру было эстетическим.

Древнегреческая эстетика была частью нерасчлененных знаний. Зачатки многих наук еще не отпочковались в самостоятельные отрасли от единого древа человеческого познания. В любой характеристике мироздания у древних греков подспудно присутствуют элементы его эстетической оценки. Мысль о мире изначально эстетична. У первых натурфилософов в единстве выступают эстетическое и космологическое: прекрасное – это вселенски прекрасное, это всеобщая гармония и красота мироздания (слово “космос” означает одновременно: мироздание, мир, украшение, наряд, красота, порядок, гармония; и не случайно это слово имеет единый корень со словом “косметика”).

Утверждение натурфилософами объективного существования мира и реальности его красоты положило начало большой эстафете теоретической преемственности. Для пифагорейцев мир – стройный космос, “все небо – гармония и число”. Сочетание гармонии и числа, как основополагающих элементов трактовки самой сущности мироздания, стоит у истоков теоретической традиции “измерения алгеброй гармонии”, которая в наше время привела к структурным методам изучения искусства.

Красота гармонична. Причем гармония выступает там, где есть неравенство, единство многообразного. Равное и непротиворечивое в гармонии не нуждается. Там же, где противоположности находятся в “соразмерной смеси”, там благо, здоровье человека. Музыкальная гармония – частный случай гармонии мировой, ее звуковое выражение. Красота выступает как мера гармоничности и истинности бытия, как мера созвучности космосу.

Пифагорейцы развивали учение о “гармонии сфер”: планеты окружены воздухом и прикреплены к прозрачным сферам. Интервалы между сферами соотносятся между собой, как интервалы тонов октавы. Планеты движутся, издавая звуки, и высота звука зависит от скорости их движения. Однако наше ухо не способно уловить мировую гармонию сфер. Эти фантастические представления пифагорейцев – свидетельство их наивной уверенности в том, что Вселенная – прекрасно звучащий оркестр.

В диалоге “Филеб” Платон утверждает, что красота не есть красота самих живых существ или картин, а “прямое и круглое”, то есть абстрактная красота поверхности тела, форма, отделенная от содержания. Философ ищет красоту в геометрических телах, в пропорциональности. В конечном счете, красота для Платона – эстетически своеобразная идея, познать которую человек может, только находясь в особом состоянии одержимости, вдохновения, через воспоминание бессмертной души о том времени, когда она еще не вселилась в смертное тело и пребывала в мире идей.

Фиксируя красоту той или иной конкретной вещи, Платон как бы прислушивается к тому, что возникает в душе человека во время восприятия прекрасного. Платон впервые рассматривает прекрасное как момент эстетически-духовного отношения человека, а не как чисто природное свойство внешних предметов. Это в целом идеалистическое понимание прекрасного тем не менее диалектично и содержит элемент признания его “сверхчувственности”. Однако неприродность, “ненатуралистичность” красоты не выводится Платоном из общественно-исторической практики, а постулируется как следствие первичности духовного начала.

Наиболее ценны в учении Платона о красоте диалектически многосторонняя ее характеристика и мысль о специфичности эстетического переживания: прекрасное “возбуждает” некоторые особенные, свойственные только ему, “наслаждения”.

Для Аристотеля, в отличие от Платона, прекрасное не объективная идея, а объективное качество вещей. Он дает структурную характеристику прекрасного и обращает внимание на величину, пропорции, порядок как на свойство прекрасного. Продолжая пифагорейскую традицию, Аристотель утверждает, что постижению этих свойств может способствовать математика. Аристотель выдвинул принцип соразмерности человека и прекрасного предмета: прекрасное – не слишком большое, не слишком маленькое. Это, на первый взгляд, по-детски наивное суждение содержит в себе гениальную идею. Красота здесь выступает как мера, а мерой всего является человек. По сравнению с ним предмет не должен быть чрезмерным. То есть человек является непременным условием существования прекрасного.

Прекрасное и безобразное. В исторически сложившейся системе эстетических явлений прекрасное и его антипод безобразное занимают особое место. Объясняется это тем, что и в действительности, и в искусстве сфера проявления красоты значительно более широка, чем сфера действия других форм эстетического. Далеко не во всех областях природы и человеческой жизни, далеко не во всех видах и жанрах искусства мы можем найти возвышенное и низменное, трагическое и комическое. Прекрасное же и, соответственно, безобразное, обнаруживается повсеместно. По-видимому, то конкретное соотношение реальности и идеала, которое рождает красоту, должно иметь наиболее общий характер, чтобы оно могло действовать всюду. Таким наиболее общим типом соотношения реального и идеального является их соответствие и несоответствие.

Анализируя наше собственное эстетическое отношение кдействительности, равно как и все мировое художественное наследие, в котором запечатлены эстетические представления наших предков, мы можем убедиться в том, что стоит человеку ощутить соответствие облика, строения, формы воспринимаемого им предмета своему идеалу, и предмет этот становится для него прекрасным, и напротив, стоит человеку увидеть в предмете нечто, противоречащее его идеалу, враждебное идеалу, и предмет кажется уродливым, безобразным.

Возвышенное в истории эстетической мысли. Перечисляя важнейшие духовные источники возвышенного (необычайные мысли и страсти, красота речи в соединении с великими мыслями), Псевдо-Лонгин обращает внимание на то, сколь далеко возвышенное от мирской суеты, мелочного тщеславия, стремления властвовать над людьми. На рассуждениях Псевдо-Лонгина лежит печать религиозной трактовки возвышенного. В возвышенном от видит могучие, проявляющие величие Бога силы природы, которые имеют глубокое философское значение и служат источником решения проблемы сути в жизни. Возвышенное, по Псевдо-Лонгину, поднимает человека до величия божества, дарит бессмертие, мощно и неизгладимо запечатлевает себя в памяти. Люди никогда не испытывают чувства возвышенного при виде небольших ручьев, как бы чисты, прозрачны и полезны они ни были, но приходят в изумление при виде Нила, Дуная, Рейна и, особенно, океана. Эти явления можно воспринимать как возвышенное. Часто возвышенным называют и извержение вулкана, и вид горных вершин.

В 1757 году английский теоретик Э. Берк опубликовал “Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного”, где положил начало противопоставлению этих категорий. По его мнению, идеи возвышенного и прекрасного настолько принципиально различны, что трудно и даже невозможно соединить их в одном чувстве.

Субъективную точку зрения на возвышенное развивал И. Кант. Он считал, что возвышенное может содержаться только в нашей душе, а не в явлениях природы или вещах. Кант утверждал, что возвышенное то притягивает, то отталкивает, не доставляя положительного удовольствия, а возбуждая удивление и почтение, которые можно назватьотрицательным наслаждением. Возвышенное есть гордость человека, возникающая благодаря преодолению страха и процессе веры. Рационально в суждениях Канта то, что он отмечает масштабность и неосвоенность возвышенного явления, отсутствие по отношению к нему свободы человека. Отсюда необходимость преодоления страха, притяжение-отталкивание, удивление, почтение, отрицательность наслаждения.

Резко противопоставлял прекрасное и возвышенное Ф. Шиллер. Он подчеркивал, что возвышенное, в отличие от прекрасного, вызывает неприятное чувство. Неприятна, например, величественная гроза и вспышки молний.

Гегель видел в возвышенном тот этап движения абсолютного духа, этап мирового исторического процесса, которому соответствует романтическая стадия исторического процесса, когда дух, содержание превалирует над материей, формой. Романтической стадии присуще развитие поэзии и музыки – по Гегелю, это виды искусства, максимально одухотворенные и почти оторванные от материального начала. Именно поэтому, как он полагал, поэзии и музыке особенно близки возвышенные образы.

В противоположность Гегелю, Н. Г. Чернышевский стремился найти реальные основания возвышенного, привести его к земной основе. Возвышен, например, свирепый ветер во время грозы, который во сто раз сильнее обыкновенного ветра; любовь сильнее мелочных расчетов и побуждений. Возвышенное раскрывается через сравнение с окружающими явлениями. Определение возвышенного носит у Чернышевского количественный, а не качественный, а также чрезмерно широкий характер и потому не раскрывает адекватно природу этого явления. Количество – совокупность свойств, указывающих на размеры явления, его величину. Как отмечал Чернышевский, человек может обладать баснословным аппетитом по сравнению с другими людьми, но такое превосходство отнюдь не характеризует его как возвышенную личность. И все же определение возвышенного, данное Чернышевским, ценно своей материалистической ориентацией на действительность.

Немецкий философ Н. Гартман подошел к возвышенному с точки зрения его восприятия. Для него возвышенное – прекрасное, идущее навстречу потребности человека в великом, превосходном. Всякая грандиозная, могущественная сила действует на человека устрашающе, подавляет его. Воспринимая возвышенное, человек сопротивляется его воздействию, преодолевает в себе чувство собственной незначительности.

Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что в истории эстетики сложилось две точки зрения на взаимоотношения прекрасного и возвышенного:

1) возвышенное есть превосходная степень прекрасного, особого рода прекрасное, отличающееся величиной или мощью;

2) возвышенное противоположно прекрасному, и при его восприятии возникает эстетически негативная реакция.

Однако рассмотрение возвышенного в качестве разновидности прекрасного так же заужено, как и противопоставление этих категорий друг другу. Современная эстетика выработала новый диалектический подход к природе возвышенного.