VII. Обращение Суда к неправовым нормам

Возможность дачи Судом оценки соблюдения прав и свобод, указанныхв Конвенции, на основе неправовых норм непосредственно следует из ч.3 d ст.4 (понятие “звичайні громадянські обов’язки” - укр., “обычные гражданские обязанности” - рус.), ч.1 ст.6, ч.2 ст.8, ч.2 ст.9, ч.2 ст.10, ч.2 ст.11 (понятие “мораль”), ч.1 ст.9 (понятие “религиозные и ритуальные обряды”). В большинстве дел Суд, тем не менее, намеренно уходил и от того, чтобы оценивать на основе неправовых норм имеющиеся материалы дела, и от толкования самих этих норм.

В частности, при ссылках заявителя на нормы морали Суд не стал давать ей оценку. Мораль не может иметь общеевропейского измерения, оценка поступков с точки зрения нравственности зависет от времени и места их совершения. В деле Мюллер и другие Суд обратил внимание на следующее обстоятельство: “ Невозможно найти какое-либо единое европейское понятие морали в правовом и социальном устройстве Договаривающихя государств. Точка зрения в отношении требований морали варьируется в различные периоды времени и в различных местах особенно в нашу эпоху, для которой характерна существенная эволюция взглядов на данный вопрос. В силу своих прямых и постоянных контактов с жизненно важными силами своих стран государственные органы в принципе находятся в лучшем положении по сравнению с международным судьей для того, чтобы определить конкретное содержание этих требований, а также “необходимость” какого-либо “ограничения” или “штрафной санкции” для обеспечения соблюдения этих требований ”.[56] Поэтому Суд не принимает во внимание приводимый заявителями аргумент о том, что такие же или те же самые деяния в других государствах не признаются с точки зрения морали противоправными: “ Каждое из договаривающихся государств формулирует свой подход с учетом существующей на его территории ситуации в отношении преобладающих там точек зрения относительно защиты морали в демократическом обществе ”.[57]

В иных случаях Комиссия и Суд предлагали обратиться к принятым канонам отправления религиозных обрядов, опять-таки не давая им оценку. Так, в основе подхода Комиссии и Суда к установлению соблюдения ст.9 Конвенции в условиях места лишения свободы является выяснение вопроса о том, насколько отправление того или иного обряда в той или иной форме необходимо для данной религии. [58] Если такой подход Суда не будет изменен, то это неизбежно будет иметь следствием существенное различие в реализации свободы мысли, совести и религии заключенными на Западе и на Востоке Европы.

И все-таки Суд иногда прибегает к использованию документов, содержащих неправые нормы. Это может иметь место в отношении актов, обладающих высоким морально-политическим авторитетом, который граничит с юридической обязательностью. Такие акты могут оказаться необходимыми для доказательства существования определенного уровня понимания в какой-либо области, которое уже сложилось в мире или в рамках регионального сообщества, но не приобрело еще правового закрепления. В деле Гудвина перед Европейским Судом по правам человека встал непростой вопрос о соответствии ст.10 Конвенции решения национального суда о раскрытии журналистских источников информации. Принимая свое решение Суд сослался на оценку данного вопроса в национальных кодексах журналистской этики, в Резолюции о свободах журналистов и правах человеа,[59] а также на Резолюцию европейского парламента о конфиденциальности журналистских источников от 18 января 1994 г.[60] Все эти документы не являются правовыми.