Панарин А.С. 1 страница

16 Философия политики. Учебное пособие для политологических

факультетов и гуманитарных вузов. - М.: Новая школа, 1996. - 424 с.

Рецензенты:

доктор философских наук Г.К. Ашин

доктор политических наук Д.М. Фельдман

В настоящем пособии рассматриваются актуальные проблемы философии

политики как способа исследования динамической природы современных

обществ. Подробно прослеживается динамика политических процессов:

социальная, социокультурная, групповая - в трех аспектах, а именно в

аспекте политической онтологии, в аспекте политической антропологии и

в аспекте политической праксеологии.

Для студентов политологических факультетов и гуманитарных вузов.

ББК 66.01

ISBN 5-7301-0276-3 c А.С. Панарин, 1996 c Новая школа. 1996

ОГЛАВЛЕНИЕ

1* Введение 5

3*Раздел первый

Учение о политическом бытии (Политическая онтология) 18

Глава 1. Бытие власти. 18

Глава 2. Политическое время. Хронополитика. 73

Глава 3. Политическое пространство. Геополитика 108

Раздел второй

Человек политический (Политическая антропология). 178

Глава 1. Принципы политической антропологии. 178

Глава 2. Конфликт между политическим и экономическим

человеком 203

Глава 3. Формальный и неформальный принципы

в политическом самоопределении человека. 263

Глава 4. Референтные группы: политика как разновидность духовного

производства 290

Раздел третий

Политическая праксеология (Теория политического действия). 301

Глава 1. От "частичного" производства к всеобщему 301

Глава 2. Природа культурной гегемонии (Социокультурные противоречия

современного общества) 328

Глава 3. Информационно-политические технологии в условиях "открытого

общества" 371

2*Раздел четвертый

Объяснение и понимание в политической науке (Политическая

эпистемология) 395

Заключение 419

ВВЕДЕНИЕ

"Сомнение доставляет мне не меньшее наслаждение, чем знание"

Данте. "Божественная комедия"

Современное общество обречено быть политическим. Оно отличается от

традиционного двумя главными признаками: наличием промышленной

индустрии, направленной на преобразование природы, и индустрии

социальной, направленной на активное преобразование общественных

отношений. Последняя составляет основу политики.

Особую динамику современным политическим процессам придает

неравномерность. Во-первых, это неравномерность социальной и

социокультурной динамики. Частным случаем этой неравномерности

является отставание динамики социального статуса и доходов от роста

образования и культуры. Мы наблюдали вчера и в еще большей степени

наблюдаем сегодня, как наиболее образованные и, следовательно,

влиятельные в духовном отношении (в качестве "лидеров мнения") группы

отстают по экономическим показателям, что, несомненно, усиливает их

критическую позицию и образует общий элемент духовного брожения в

обществе.

Во-вторых, это неравномерность групповой динамики: выделяются

социально престижные и преуспевающие группы, с одной стороны, и

группы, чувствующие себя "париями прогресса", - с другой. Для

современного массового общества, лишенного сословных перегородок,

характерно, что данные группы активно обмениваются информацией. Такой

обмен становится источником межгруппового сравнения, порождающего у

отстающих чувство относительной депривации (социального лишенства) и

жажду социального реванша.

В-третьих, это неравномерность региональной динамики:

различные регионы страны развиваются разными темпами, что порождает

массовые миграционные процессы, с одной стороны, и дифференциацию

политического спектра в пространстве (на чем акцентирует внимание

географическое направление в политологии) - с другой. С этой точки

зрения, политика есть процесс, связанный с разностью потенциалов -

экономических, социокультурных, статусных, и стремлением снизить

с

ее путем перераспределения или создания льгот отстающим социальным

группам.

Философия политики призвана рассеять иллюзии, связанные с пресловутой

"социальной однородностью", показав, что полная однородность означала

бы энтропию - исчезновение социальной динамики, а вместе с нею и

политики.

Проводимое в социальной философии различие между стабильным

(восточным) и нестабильным (западным) способами производства имеет

прямое отношение к философии политики, изучающей последствия

цивилизационной динамики своими средствами. Современный мир в целом

приобщился к западной нестабильной - динамичной - цивилизационной

модели. С этой точки зрения, социалистический эксперимент в области

достижения "полной социальной однородности" может рассматриваться в

качестве запоздалой попытки реставрации архаичного "стабильного"

способа производства. Эта попытка могла удасться только в условиях

полной изоляции. Не случаен ее крах в условиях взаимосвязанного и

взаимозависимого мира, в ситуации сравнения и соревнования с

высокомобильными, динамичными обществами.

Экономическая, политическая и социокультурная динамики, будучи

взаимосвязанными, все же отличаются существенной спецификой,

Философия политики есть способ исследования динамической природы

современных обществ, взятой в одном ее относительно автономном

измерении - политическом. В то же время сегодня, в эпоху обострения

глобальных проблем, человечество задумывается о пределах этой

динамики, о возможностях сочетания ее со стабильностью, сохранением

долговременных условий человеческого существования, которым угрожают

жесткие промышленные и социальные технологии. Подобно тому, как

жесткие промышленные технологии могут стать опасными для природы -

подорвать складывавшиеся на протяжении миллионов лет геобиоценозы,

жесткие политические технологии могут стать опасными для человека.

Примеры тоталитарных режимов с их "гулагами" и массовым геноцидом

убедительно об этом свидетельствуют,

Возникла необходимость в формировании, наряду с

утилитарно-прагматическим подходом к промышленной технологии и

технологии власти, общегуманистической стратегии их использования,

имея в виду долговременные интересы человека как вида,

заинтересованного в своем сохранении на Земле. Этот общий способ

жизнеориентирующей рефлексии и составляет основу философского подхода;

применительно к промышлен-

?.

ным технологиям это будет философия техники, применительно к

технологиям власти - философия политики.

Современному человеку необходимо иметь представление об альтернативных

способах политического влияния и власти, о возможном и невозможном,

рациональном и иррациональном, предсказуемом и непредсказуемом в

области политики, Политика имеет свои глубинные подтексты, нередко

неосознаваемые непосредственными участниками событий. Отсюда

непредвиденные последствия политических акций, порою самых

благонамеренных, - те самые эффекты бумеранга, жертвами которых мы

столь часто становимся. Выявление и уяснение этих "подтекстов" -

биоантропологических, исторических, социокультурных, связанных с

давлением традиции или коллективного бессознательного, также входит в

число задач философии политики,

Итак, что такое политика с точки зрения философии политики? Политика

есть вид рисковой (не гарантированной) коллективной деятельности в

области властных отношений, участники которой пытаются изменить свой

статус в обществе и перераспределить сферы влияния в контексте

сложившихся исторических возможностей. Соответственно, философию

политики можно определить как науку о наиболее общих основаниях и

возможностях политики, о соотношении в ней объективного и

субъективного, закономерного и случайного, сущего и должного,

рационального и внерационального.

На этом строится логика лекционного курса. Изложение начинается с

политической онтологии - учения о политическом бытии. Здесь

анализируются проблемы объективных оснований политики, специфика

политического детерминизма, политического пространства и политического

времени, общие преобразовательные возможности политики, касающиеся

самого социального бытия.

Затем следует политическая антропология - теория человека

политического, раскрывающая специфику политического творчества,

политических ролей и политической самореализации общественного

индивида по сравнению с его деятельностью в других областях социальной

жизни. Дело в том, что политическая деятельность не только подчиняется

специфическим законам, но и предполагает особый тип мотивации,

целеполагания и творчества. "Политический человек" отличается,

например, от "экономического человека" своим видением мира и способов

решения общественных проблем, своими установками и приоритетами.

Человеческая деятельность, в отличие от животной, характеризуется не

только способностью целеполагания, но и способностью возвыситься над

сущим, проти-

вополагая ему должное -- мир ценностей и идеалов. Вне ценностного

измерения политика не только становится аморальной, но и теряет

воодушевляющий потенциал и устойчивые ориентиры, вырождаясь в сугубо

конъюнктурную деятельность по элементарной схеме: "стимул - реакция".

Поэтому столь большое значение в философии политики придается

аксиологии - учению о ценностях.

Политика проявляет себя в функционировании политических систем,

институтов и организаций - это составляет ее институциональный аспект.

Но наряду с этим она содержит и внеинституциональные аспекты, к числу

которых относятся политическая культура и этика, психология и

традиция. Мы убедились на собственном опыте, как трудно прививаются на

иной культурной почве заимствованные извне институты - парламентская

демократия, многопартийная система, правовое государство. Это влияние

внеинституциональных моментов на политику труднее всего осознается

политическими субъектами, нередко преувеличивающими возможности

"рационального проектирования" и институционно-организованного

оформления политических процессов, которые всегда включают

внерациональные стихии массовой психологии, с одной стороны, и

неосознанное давление традиций и стереотипов - с другой. Всем этим и

занимается политическая культурология, исследующая общие

социокультурные изменения политики - ее неявные субъективные

подтексты, взятые как на макроуровне (национальная традиция и

психология), так и на микроуровне (групповые субкультуры).

Политическая эпистемология анализирует особенности познания

политической реальности, исследует классические и постклассические

модели политического знания, возможности различных политических

парадигм.

В политической науке сталкивались традиционная патриархальная

парадигма - видение общества как "большой семьи" - с модернистской

парадигмой (общество как единая "большая фабрика"); последняя, в свою

очередь, вытесняется постмодернистскими парадигмами, складывающимися в

рамках политической культурологии, политической экологии, политической

антропологии.

Политическая эпистемология исследует также соотношение рационального и

внерационального в политике; политика в гносеологическом отношении

представляет смешанный тип деятельности, сочетающий науку и искусство,

анализ и интуицию, количественно измеримое с тем, что не поддается

калькуляции.

В политической эпистемологии находит свое специфическое преломление

общая для всех социальных наук проблема соотношения между объяснением

и пониманием. Применительно к человеческим действиям вопрос "почему?"

недостаточен;

значение приобретает также и вопрос "для чего?". Постижение замыслов и

целей деятельности относится к важнейшим сторонам понимания политики и

политика; только при этом условии мы избегаем крайностей жесткого

детерминизма, склонного игнорировать человеческую свободу и

ответственность.

В политической праксеологии выявляется внутренняя структура

политического действия, с одной стороны, и его внешние условия и

границы - с другой. Это своего рода "критика практического разума" в

политологии (в кантовском ее понимании), когда делается попытка

выявить,, что, в принципе, может осуществить политика, что лежит за

пределами ее конструктивных возможностей (деструктивные возможности

ее, как и некоторых других видов человеческой практики, стали в XX

веке почти безграничными). Наконец, для отечественного политолога

существует проблема российской реальности в качестве вызова теории. В

данном случае мы имеем конкретное воплощение общей проблемы вызова,

бросаемого устоявшимся научным синтезам со стороны новых объектов

исследования, Политологическая теория до сего времени оставалась

европоцентричной: она выросла в недрах западного мира и имеет

тенденцию выдавать его за естественную общечеловеческую модель. В

философии политики остается еще понастоящему не выявленным отношение

западной политологии к универсалиям общечеловеческой культуры; не

разрешено, в частности, недавно возникшее культурологическое сомнение:

не является ли сформировавшаяся на Западе политическая наука

неосознанной регионалистикой, неплохо вписывающейся в европейский

цивилизационный код, но не вполне адекватной другим цивилизационным

мирам.

Переходному состоянию нашего общества соответствует и переходное

состояние общественных наук. Сегодня они осваивают новую картину мира,

что в целом соответствует происшедшему на рубеже XIX-XX вв. перевороту

в естествознании, связанному с преодолением лапласовского

детерминизма. Политология также покидает гарантированную, подчиненную

"непреложным историческим закономерностям" и линейной исторической

перспективе социальную вселенную и постигает открытую историю, богатую

альтернативами, неопределенностями, стохастическими эффектами.

Марксизм-ленинизм был, по-видимому, одной из последних попыток сохра-

нить традиционную картину мира - разумеется, в превращенной,

сциентистской форме "научного мировоззрения".

Трудность положения политолога состоит в том, что он вносит

"обескураживающее" знание, устраняющее веру в

предопределенно-счастливый финал истории. Но это вовсе не означает,

что политологии чужд ценностный пафос соотнесения сущего с должным. В

политологии сложились две традиции, одна из которых идет от

Аристотеля, другая - от Макиавелли. Первая задается вопросом; какой

политический режим является аутентичным - соответствующим природе

человека, служащий его благу. Другая делает акцент на проблемах

эффективности политических систем и режимов. Скажем, применительно к

большевистскому режиму: рухнул ли он потому, что грубо нарушал

неотъемлемые права человека, посягал на его честь и достоинство, или

потому, что обнаружил свою экономическую, технологическую и,

вследствие этого, военную неэффективность? Думается, сегодня мало кто

усомнится в справедливости второго вывода.

Но не свидетельствует ли это об опасной деформации современной

культуры и морали, готовых выдать алиби преступным режимам, если они

продемонстрируют соответствующую эффективность? Не воспевали ли многие

отечественные политологи режим Пиночета за его экономические успехи?

Политология у нас - наука молодая и важно оградить ее от искушений

политического цинизма, убежденного в том, что цель оправдывает

средства. Думается, наше научное сообщество должно сделать все

возможное для утверждения человеческого измерения политики и

преодоления соблазнов ценностно не озабоченной политической

прагматики. Наша страна и так уже слишком пострадала от неумеренного

употребления жестких политических технологий, связанных с

миропотрясательными замыслами создателей "нового мира" и "нового

человека".

Позволим себе некоторый прогноз, Вероятно, политологии предстоит та же

дифференциация, которая давно уже обозначилась в юриспруденции. Там

выделилось государственное право, с одной стороны, и гражданское - с

другой. Как показывает опыт Запада, у них разные интенции.

Юристы-государственники выступают как философы -"реалисты": они

ориентированы на подчинение частного общему, гражданина -

государственному интересу и порядку. Представители гражданского права

мыслят и действуют как "номиналисты"; конечной инстанцией для них

является суверенный индивид, и свою задачу они видят в том, чтобы

отстоять свободное гражданское общество от посягательств неумеренной

государ-

ю

ственной опеки, а свободную личность - от макиавеллевых соображений

"государственной пользы".

Аналогичная дифференциация намечается в политологии. Складываются две

политологические субкультуры: государственническая, ориентированная на

эффективность, а в методологическом отношении - на

ценностно-нейтральный системнофункциональный подход, и гражданская,

ориентированная на человеческое измерение политики, а в

методологическом отношении на традиции культурологического,

аксиологического и сравнительно-исторического анализа, Эти

"субкультуры" не исключают друг друга, а находятся в отношениях

дополнительности. Только обе эти интенции вместе составляют

эффективную систему двух полюсов, напряжение между которыми

обеспечивает высокий творческий тонус политологического сообщества и

атмосферу творческого диалога.

Второй тип дифференциации в политической науке - это обособление

научно-педагогического и прикладного направлений. Вместе с

формированием активной политической жизни, сопутствующей становлению

многопартийной системы, у политолога появляется вторая профессия,

связанная с экспертными функциями, с обеспечением процессов принятия

решений. Прежде у нас был один монопольный заказчик, требующий от

науки не объективных данных и анализа, а пропаганды априори заданных

"истин" и неизменно "мудрых", "эпохальных" решений. Сегодня и у нас

совершается процесс относительной деэтатизации политологии, создания

независимой политологической экспертизы и соответствующей

научно-исследовательской инфраструктуры. Наши вузы еще не вполне

готовы ответить на этот вызов времени.

Подобного рода трудность подстерегала в свое время отечественную

социологию. В 60-70-х годах пришлось заново создавать школу прикладных

социологических исследований, формировать соответствующие НИИ и

лаборатории, социологическую службу на предприятиях. Так социология

ответила на возрастание роли "человеческого фактора" на производстве.

Правда, ответ оказался во многом "профанирующим", но, тем не менее,

новое научное сообщество со своими кодексами, нормами и критериями

опытного, "верифицируемого" знания, противостоящего господствующей

тогда схоластике, стало

формироваться активнее.

Аналогичная задача стоит сегодня перед политологией. Высшая школа

должна готовить не только преподавателей и историков политологических

учений: без живого исследовательского опыта, без лабораторной базы -

основы прикладного

экспертного анализа - политология быстро выродится в схоластику или

новое идеологизированное морализаторство.

Здесь нам предстоит преодолеть много трудностей и

теоретико-методологического, и организационного характера. В

методологическом отношении главная трудность, по-видимому, состоит в

том, что наше научное сообщество не пережило опыт "бихевиориальной

революции", который в свое время на Западе помог политологии вырваться

из плена старой традиции, обремененной априорным знанием "скрытых

сущностей" и потому поразительно нечуткой к окружающему миру

эмпирических явлений,

Официозный марксизм побил некогда.все рекорды по части априорного

знания "высших сущностей", не зависящих от повседневного человеческого

опыта. Эти установки "высокого знания", противостоящие "обыденному

опыту", еще глубоко сидят в нас, препятствуя проявлению специфической

научной впечатлительности практикующего политолога к изменчивым

явлениям повседневности, касающимся поведения различных социальных

групп и подгрупп - профессиональных, региональных, поло-возрастных и

т.п.

Бихевиориальная революция связана с переходом от преимущественного

обращения к устойчивому макромиру с его глобальными дихотомиями

(классовыми, формационными, цивилизованными и т.п.) к

высокоподвижному, изменчивому микромиру, значительно более богатому

полутонами и оттенками.

Не будем забывать, что переход от индустриального общества к

постиндустриальному сопровождается повсеместным кризисом гигантомании

(от гигантских предприятий до гигантских партий) и ренессансом

высокоподвижных малых форм. Подобно переходу к исследованию микромира,

совершенному в социологии и психологии (см., например, теории малых

групп), политологии предстоит овладеть навыками микроанализа,

способного отразить динамику повседневности. Без этого

политологические прогнозы, ориентирующиеся на традиционные

малоподвижные образы классовых, национальных и т.п. макрогрупп, на

грубые дихотомии (типа "прогрессивное - реакционное", "демократы -

красно-коричневые"), обречены на поражение, свидетелями чего мы столь

часто сегодня являемся.

Для становления политологической науки в нашей стране необычайно

важными являются вопросы, связанные с гражданским самоопределением

политолога в кризисную пору жизни Отечества, Основное противоречие

современного общественного самосознания состоит в том, что, с одной

стороны, оно отражает оптимистически-эмансипаторские установки,

связанные с освобождением страны от гнета тоталитарного режима, с

другой - горькие прозрения национально-государственного сознания

относительно статуса страны, потерпевшей поражение в 111-й (холодной)

мировой войне и ощущающей неуклонное сужение своего геополитического

пространства.

Россия сегодня осуществляет трудный поиск своей цивилизационной

идентичности: между крайностями нового западничества, рвущего с

традициями во имя беспрепятственного вхождения в "европейский дом", и

агрессивно-"самобытнического" изоляционизма "национал-патриотов".

Должна ли политология участвовать в этих поисках? Думается, что для

нее это неизбежно - без этого она не займет подобающего статуса в

системе переживающего новый бум гуманитарного знания.Необычайная

активизация гуманитарного знания в целом, по контрасту со вчерашней

техноцентричной эпохой, неотделима от этих поисков в разных регионах

планеты, цивилизациях и культурах, Политологу суждено остаться

эпигоном, лишенным настоящей творческой мотивации, если он предпочтет

позитивистское решение - в духе конструирования

"культурно-нейтральных" механизмов политического анализа, применимых в

"любое время и в любом месте". Униформизм и милленаризм - ожидание

"конца истории" на пути приобщения всех народов мира к

одной-единственной модели-остаются мощными искушениями общественной

мысли XX в.

Главный вопрос современной социальной онтологии касается того,

закончился ли в современном мире процесс образования новых

цивилизационных моделей или наш мир в "геоло-. гическом" отношении еще

достаточно молод? Если справедливо первое, то перед всеми странами,

находящимися в процессе "догоняющего развития", стоит одна жесткая

дилемма: присоединиться к готовой западной модели или быть

отброшенными в варварскую тьму, Если же справедливо второе -

структурообразующие цивилизационные процессы продолжаются в

современном мире, - то модернизацию уже нельзя смешивать с

вестернизацией; у других стран сохраняется шанс подарить миру свои

специфические варианты цивилизованного ответа на вызовы нашей эпохи и

запросы современной личности. Это касается не только мусульманской

культуры, сегодня явно активизировавшей свои цивилизационные поиски,

но и славянского мира.

На заре XX века славянские культуры поддались главному соблазну

технической эпохи и все свои надежды возложили на Машину. Достаточно

вспомнить раннего А, Платонова с его апофеозом Машины. Свои мечты о

земном рае, свои

упования на преодоление векового отставания от романо-германского мира

славянство возложило на энергетику технического прорыва. Сегодня, в

конце XX века приходится признать, что в этих своих упованиях

славянство жестоко обманулось: по критериям технического века оно

проиграло соревнование с англо-американским и романо-германским

мирами. Именно этим двум победившим мирам выгодна философия "конца

истории" - завершившего свое становление мира, ибо эта философия

закрепляет их победу в качестве "полной и окончательной".

У народов, оказавшихся "неудачниками" XX века, если они не

окончательно обескуражены и деморализованы - что грозит их

превращением в диаспору XXI века, - складывается иной тип

онтологической интуиции. Политологическая аналитика должна подтвердить

или опровергнуть эту интуицию, но она не может отмолчаться перед лицом

этого вызова.

Важнейший сдвиг произошел в октябре 1993 г. В эти дни закончился

"романтический" период демократической идеологий, связанный с

иллюзиями относительно возможностей прямого переноса западных

учреждений на российскую почву. Но тем самым закончился и первичный

период становления российской политологии, который можно назвать

периодом западнического эпигонства. Сегодня наша политология стоит

перед лицом многозначительного в теоретико-методологическом отношении

факта: Россия при всех условиях сохраняет свое цивилизационное отличие

от Запада.