Эллинистическая философия: основные идеи и школы

Эллинистическая философия – последний этап развития философии Древней Греции, последовавший за Аристотелем. К основным чертам эллинистической философии относят этическую направленность и адаптацию восточных религиозных моментов.

«Напрасно учение того философа, который не избавляет душу от какого-то недуга» Эпикур.

Знаковым событием периода становится поход Александра Великого, который приводит к радикальному перевороту в греческом духовном мире, закрывая классическую эпоху. Наиболее важным политическим следствием является крушение полиса. Закат полиса не сопровождался рождением новых политических организмов достаточной моральной силы для включения новых идеалов. Эллинистический монархии породили понятие «подданный» вместо прежнего понятия «гражданин».

Новой стороной идентификации становится индивид. В эллинистических монархиях ослабевают связи между человеком и государством. Человек с обретением собственной персональности становился свободным. Духовная революция была настолько глубокой, что сохранять нравственное и интеллектуальное равновесие становилось все сложнее.

Эллинская культура, защищавшая себя от других народов, рас и их влияния, переросла в эллинистическую. Такая диффузия фатальным образом привела к потере глубины и чистоты. Войдя в контакт с совсем другими традициями и верованиями, эта культура не могла не ассимилировать какие-то их элементы. Новые культурные центры в Пергамо, на Родосе и, особенно, в Александрии, Музеи и Библиотека, основанные Птолемеями, затмили славу Афин, которые еще оставались центром философской мысли, Александрия же стала центром процветания частных наук, а в конце эллинистической эпохи и философским центром. Рим, подчинивший в военном и политическом смысле Элладу, нашел новые импульсы к развитию в латинском реализме, один из феноменов которого – эклектизм, был ярко представлен Цицероном.

В эллинистической философии можно выделить 5 школ/направлений:

§ Киники

§ Скептицизм

§ Эпикуреизм

§ Стоицизм

§ Неоплатонизм

КИНИКИ

Основатель кинизма – Антисфен. Но символом движения обычно считают Диогена Синопского. Диоген не только усилил экстремизм Антисфена, но создал новый идеал жизни необычайной суровости, который на столетия стал парадигматическим. Выразить всю программу философа может одна фраза: «Ищу человека». Ищу человека, который живет в соответствии со своим предназначением.

Свою задачу видел в том, чтобы показать, что человек всегда в своем распоряжении имеет все, чтобы стать счастливым, если понимает требования своей натуры. В этом контексте понятны его утверждения о бесполезности математики, физики, астрономии, музыки, абсурдности метафизических построений. Что касается модели поведения, то кинизм стал наиболее антикультурным явлением из всех философских течений Греции и запада вообще. Одним из наиболее крайних выводов был тот, согласно которому наиболее существенные потребности человека суть животные.

Образ жизни вне цивилизованного комфорта – бочка, где он жил. Свободен лишь тот, кто свободен от наибольшего числа потребностей.

Метод и путь, ведущий к свободе и добродетелями, Диоген обозначает понятия – «аскеза», «усилие», «тяжкий труд». Тренировка души и тела до готовности противостоять невзгодам стихии, умение господствовать над похотями, более того, презрение к наслаждениям – фундаментальные ценности киников, ибо удовольствия не только расслабляют тело и душу, но серьезно угрожают свободе, делая человека рабом своих привязанностей. По этой же причине осуждался и брак в пользу свободного сожительства мужчины и женщины. Впрочем, киник также и – вне государства, его отечество – целый мир.

«Автаркия», т.е. самодостаточность, апатия и безразличие ко всему суть идеалы кинической жизни. Символичен эпизод: Диоген принимал солнечные ванны, когда Александр, сильнейший из сильных мира сего, обратился к нему: «Проси, чего хочешь». – «Не засти мне солнца», - был ответ. Перед лицом сверхпотенции монарха Диогену была достаточна наинатуральнейшая вещь – солнце, этим он подчеркивал суетность любой власти. Ведь счастье приходит изнутри и никогда извне.

Кратет был учеником Диогена и видным представителем школы киников. Жил он до начала 3 века до н.э. Он подтвердил установку, что богатство и слава суть далеко не ценности, а для мудреца – просто зло, блага же – «бедность», «ничтожество».

Киник должен быть аполитичным, «apolis». Полис не приемлем, для мудреца нет и не должно быть никакого прибежища.

В последние два века языческой эры кинизм терял свои позиции. Помимо истощения внутреннего резерва кинизма, для этого были причины и социополитического плана. Смысл формулировок Диогена и Кратета, имевших грандиозный успех в свое тревожное время, состоял в отвержении и разоблачении великих иллюзий, двигавших поведением людей: 1) погони за удовольствиями; 2) очарованность богатствами; 3) страстного желания власти; 4) жажды славы, блеска и успеха – всего того, что влечет к несчастью. Воздержание от этих иллюзий, апатия и автаркия – условия зрелости и мудрости, а в конечном счете, счастья, - этот тезис стал общим местом всех философских течений эллинизма.

Кинизм оказался менее жизненным, относительно других философских течений, в силу 1) экстремизма и анархизма, а значит, 2) неравновесия в основе, 3) духовного убожества.

1) Экстремизм заключается в том, что осуждение ценностей и пристрастий, освященных традицией, и преследование их без соответствующего выдвижения в замен альтернативных ценностей решительно ничего не спасает.

2) Неравновесие в основе и нетрезвость духа киников состояла в сведении человека, в конечном счете, к животному началу, считая необходимыми потребностями животные, а значит, потребности примитивного человека, вместе с тем, запрашивая активность духовного плана, то есть то, что примитивному человеку недоступно, поэтому сократовское «психе» было обречено.

3) Духовная нищета кинизма заключается не только в том, что принижается наука и культура, но и в том, что философский аспект его редуцирован до такого уровня, на котором невозможно более никакое обоснование. Эмоциональное восприятие ценностей собственной миссии – единственное основание кинизма.

ЭПИКУРЕИЗМ

Первой эллинистической школой в хронологическом порядке была школа Эпикура, возникшая в Афинах в конце 6 века до н.э. Эпикур родился на Самосе в 341 г. до н.э., практиковал в Колофоне, Митилене, Лампасаке. Даже место, выбранное Эпикуром для своей школы, было выражением революционного духа его мысли – постройка в саду, в предместье Афин. По имени этого сада стала называть школа, а последователи – философами Сада. Работы Эпикура дошли до нас в виде «Писем», адресованных Геродоту, Питоклу, Менекею и др. в виде собрания «Максим» и различных фрагментов.

Воззвание, исходившее из «Сада», можно суммировать в нескольких положениях: 1) реальность вполне проницаема для человеческого разума и поддается осмыслению; 2) в пространстве реального есть место для счастья; 3) счастье – это вытеснение страдания и беспокойства; 4) для достижения счастья и покоя человек не нуждается ни в чем, кроме себя самого; 5) для этого также излишни государства, институты, знатность, богатство, и даже Боги; человек автархичен.

В рамках такой миссии все люди выступали равными, ибо все одинаково жаждут духовного мира и покоя, все имеют на то право, и, если хотят, то вполне могут достичь его. Новизна, исходившая из «Сада», заключалась именно в его просветительском духе: в нем не было чистого интеллектуализма, он звал к жизни непривычной.

Эпикур принимает ксенократовское деление философии на три части: логику, физику и этику. Первая изучает каноны, согласно которым мы познаем истину, вторая – строение реальности, третья – цель человека, счастье и способы его достижения. Первая и вторая реализуются только в функции третьей.

Платон полагал, что чувство смущает душу и отсекает ее от бытия. Эпикур переворачивает эту позицию, считая, что именно чувство схватывает бытие безошибочным образом. Чувства не ошибаются. Если бы чувство хоть раз обмануло, - ссылается на Эпикура Цицерон, - не было бы возможности верить ни одному из них. В этом смысле ощущения суть посланники истины. Аргументы Эпикура таковы: 1) ощущение суть аффекты, значит, они пассивны, то есть производны от чего-то, что они адекватно отражают; 2) ощущения объективны и истинны, что гарантировано той же атомической структурой бытия. От вещей истекают комплексы атомов, образующих образы, или подобия, которые в точности воспроизводятся нашими чувствами путем проникновения в нас этих образов, “simulacra”. Ощущения регистрируют эти образы, как они есть, а также те, что ошибочно называются иллюзиями, ибо – это различные формы проявления объекта, в зависимости от места и дистанции от нас; ясно, что объект вблизи нас будет отличаться от того, что вдали; это обстоятельство, в котором иные видят доказательство обманчивости чувств, на деле свидетельствуют об обратном. 3) наконец, ощущения – в силу своей нерациональности – не способны отнять или прибавить нечто от себя, а, значит, они объективны.

Второй критерий истины – «пролепсис», то есть некие отпечатки чувственных впечатлений, остающихся в памяти в качестве резервов, выполняющих функцию предвосхищения будущего опыта. «Пролепсис» суть ментальные представления вещей, «память о том, что часто представляется извне».

Третий критерий истины – «наслаждения» и «страдания». Эти аффекты объективны по тем же соображениям, что и ощущения. Однако они более существенны, ибо, помимо того, что позволяют распознавать и отделять истинное от ложного, бытие от небытия, они образуют аксиологический критерий, благодаря которому возможно опознание блага и отделение его от зал, а, значит, это критерий выбора, то есть правило действия. Чувства удовольствия и страдания – непосредственная очевидность, и пока мы способны останавливаться перед очевидностью, признавая за ней истину, не ошибемся, - ведь очевидность всегда есть прямое воздействие на нас реальности. Но, так как процесс мышления не способен зафиксировать непосредственное, то отсюда рождается мнение. Мнения бывают истинными и ложными.

Верными Эпикур полагает такие мнения, которые 1) получают подтверждение в опыте и в сфере очевидного; 2) не получают опровержения со стороны опыта и очевидного; 3) не получают пробной аттестации.

Эпикурейская физика – онтология, целостный взгляд на реальность в ее всеобщности и последних основаниях. Надо сказать, что Эпикур, не умея создать новую онтологию, для выражения своего материалистического взгляда на реальность позитивным образом, вынужден был искать уже отработанные теоретические фигуры, и он находит их: атомисты.

Основания физики Эпикура:

1. «ничто не рождается из небытия», так как в противном случае нужно было бы признать, что нечто может возникнуть без порождающего семени, а также то, что нечто распадается в ничего, а, значит, признать исчезновение всего. Но, поскольку ничто не рождается из ничего и не исчезает насовсем, то реальность в ее тотальности была, есть и будет, как она есть, вне принципиальных изменений.

2. Вся реальность образована из двух составляющих: тел и пустоты. Существование тел доказывается самими чувствами, существование же пространства и пустоты проистекает из факта движения, ибо для перемещения тел необходимо пространство. Пустота не есть небытие, а именно – пространство, «неосязаемая природа», по выражению Эпикура. Помимо тел и пустоты ничего третьего нет, ибо немыслимо ничто другое, что бы не обладало телесным эффектом.

3. Реальность, в понимании Эпикура, бесконечна. Она бесконечна как тотальность, но бесконечны и ее составляющие: множество тел, пространство. Если бы множество тел было конечным, то они потерялись бы в бесконечном пространстве, а если бы пустота была конечна, то не смогла бы вместить бесконечные тела. Таковы аргументы против Платона и Аристотеля.

4. «Тела» бывают сложными и простыми, абсолютно неделимыми. Делимость тел до бесконечности нельзя принять, так как это, в конечном счете, означает разрешимость вещей в небытие, что, по логике Эпикура, абсурдно.

Понимание природы атома Эпикуром отличается от понимания Левкиппа и Демокрита по трем позициям:

1. Древние атомисты выделяли как существенные характеристики атома – фигуру, порядок и позицию. У Эпикура – это фигура, вес и величина. Различия атомов по форме чисто количественные; это не качественные формы Платона и Аристотеля. Количественные различия достаточны для объяснения существования феноменального многообразия вещей. Так же понятие величины достаточно для объяснения движения. Формы атомов различны и множественные, но их разнообразие не бесконечно, зато число их бесконечно.

2. Второе отличие заключается в теории минимумов. Все атомы физически и онтологически неделимы. Однако тот факт, что речь идет и о телах, наделенных фигурой, значит, объемом, величиной, означает, что они должны иметь части. Очевидно, речь идет о «частях», онтологически неделимых, а только логически и идеально выделяемых, именно потому, что атом структурно неделим. В силу того же мотива элеатов невозможно, чтобы атомы уменьшались до бесконечности, но лишь до известного предела, который Эпикур называет «минимумом», или «единицей меры». При этом Эпикур говорит о «минимуме» не только относительно атомов, но и относительно пространства, времени, движения и так называемого «отклонения атомов» (атомы в любой момент времени в любой точке пространства могут отклоняться от прямой линии на минимальный интервал и могут таким образом встречаться с другими атомами).

3. Третье отличие касается понятия первоначального толчка. Эпикур понимает движение атомов не так, как первые атомисты, - как равное во всех направлениях; для него движение – это падение вниз, в бесконечное пространство, под действием тяжести атомов.

Теория «отклонения» была введена не только для физического обоснования, но и для обоснования этики. В системе античного атомизма господствует необходимость: фатум, судьба. По Эпикуру, лучше было бы верить в мифических богов, чтобы не быть рабами фатум.

Душа, как и все прочее, есть агрегат атомов. Атому воздухообразные и подвижные образуют алогичную часть души. Душа как агрегат не вечна и подлежит разрушению и смерти.

По поводу Богов у Эпикура не было никаких сомнений, однако он не допускал какой-либо их озабоченности по поводу человеческого мира.

Эпикур понимает покой как предельную границу счастья. Истинное удовольствием – «отсутствие телесного страдания», апония, или невозмутимость души (атараксия). Нравственной жизнью управляет не удовольствие как таковое, но разум, который судит и разделяет, то есть практическая мудрость.

Для уверенности в достижении апонии и атараксии Эпикур считает важным различать 1) естественные и необходимые удовольствия, 2) естественные, но не необходимые, 3) удовольствия не естественные и не необходимые. Соответственно, вторые надо ограничивать, третьих – избегать.

Из всех связей между индивидами единственно действенной остается дружба, связующий союз свободных людей. В друге эпикуреец видит свое другое я. «Из всего, что мудрость избирает для счастливой жизни, наибольшее благо – это дружба».

СТОИКИ

В конце 4 в. до н.э. в Афинах родилась новая школа. Основателем ее был Зенон, молодой семит, родившийся на острове Крит около 333-332 г. до н.э. Как и Эпикур, он понимал философию в значении искусства жить, отрицал метафизику и любую форму трансценденции, но его способ ставить проблемы и разрешать их был иным. Зенон отрицал две концептуальные идеи «Сада»: сведение мира и человека к набору атомов и отождествление блага человека с удовольствием.

Не будучи афинянином, Зенон не имел права арендовать целое помещение, потому он проводил свои лекции в некоем Портике, по гречески Портик – Стоя, поэтому приверженцев этой школы стали называть стоиками.

Принято выделять три периода в истории Стои:

1) Период античной Стои во главе с триадой – Зенон, Клеанф, Хрисипп. Конец 4 в – 3 в. до н.э.

2) Период «средней стои» 2 -1 вв. до н.э. с эклектическим уклоном.

3) Период Римской Стои, или новой Стои христианской эпохи, с ее моральной проблематикой и религиозной тональностью, с ожиданием новых времен.

Зенон принимает академическое трехчастное строение философии. Цель логики стоики видели в отработке критерия истины; в ощущениях они также находили основу познания, которое мы получаем об объектах, воздействующих на наши органы чувств, после чего возникают представления. Истинное представление для стоика – это не только чувствование, но со-чувствование, т.е. согласие, одобрение со стороны логоса тому, что есть уже в душе. Впечатление, образ зависит не от нас, но от объектов, воздействующих на нас: мы несвободны принять или отклонить это воздействие, но мы свободны занять ту или иную позицию, дав таким образом согласие нашего логоса, или отказав им в нашем одобрении. Только когда есть это согласие, есть «каталепсис», живой образ, есть понимающее представление, и только это может быть гарантией истины.

В сущности, для стоиков истина есть продукт каталептического представления, то есть модификация телесного воздействия на нашу душу, она есть ответ со стороны нашей души. Сама Истина, для стоиков, есть тело, она материальна. От представлений мы переходим к понятиям, которые присущи человеческой природы. Какова же природа универсалий? Бытие – всегда и только тело, а, значит, оно индивидоподобно: коль скоро универсалии бестелесны, но в платоновском позитивном смысле, а в негативном, то они образуют «реальность истощенного бытия», бытия, связанного всего лишь с мыслительной активностью.

Физика стоиков – это первая форма пантеистического материализма. В нем выделяются два свойства:

1. Бытие есть только то, что способно действовать и страдать, а таково лишь тело: «бытие и тело одно и то же». Телесны добродетели, телесны пороки, благо, истины.

2. Этот тип материализма выступает в виде гилеморфизма и монистического гилозоизма.

Стоики исходят из двух принципов бытия, «пассивного» и «активного», отождествляя первый с материей, а второй – с формой, утверждая при этом неотделимость одного от другого. Форма – это божественный разум, логос, Бог.

Монизм стоического типа выступает отчетливее в свете доктрины так называемых «разумных семян». Мир и все в мире рождается из уникального материального субстрата, качественно образованного из имманентного Логоса, способного опредмечиваться в бесконечное множество вещей. Потому Логос – нечто вроде семени всех вещей, или семени, в коем много семян.

3. Поскольку Бог есть активный принцип, он неотделим от материи, поскольку нет материи без формы, то Бог – во всем и Бог – все. Бог совпадает с космосом. Быть в Боге – быть заодно с миром, именно потому, что мир и его части – Бог. Это первое эксплицитное, осознанное выражение пантеизма, что стало возможным после разделения Платоном бытия на два плана и после его критического преодоления.

Бытие, как мы помним, телесно. Бестелесное - неполноценно, так как в нем мало бытия. Бестелесны все универсалии, а также «место», «время», «бесконечное».

А еще стоики были фаталистами – типа, иначе быть не может, потому что все предопределено. И не надо запариваться на этот счет. Но как же спастись от вселенского фатума? Истинная свобода мудреца состоит в том, чтобы согласовываться (или, как вы любите говорить, солидаризироваться) с тем, чего хочет Судьба. Если судьба – это Логос, то желать того же, чего хочет Судьба, значит желать разумного.

Стоики видели мир возникшим, а значит, и разрушимым. Огонь творящий его создал, но огонь и уничтожает. На исходе времен придет мировой пожар, а огне которого сгорит космос, мир очистится, останется лишь пламя. На пепле возродится новый мир, все повторится сначала: тот же космос, обреченный на разрушение и на репродукцию не только в целом, но и в деталях, как был.

В мировой структуре человек занимает доминирующую позицию, так как он участвует в божественном Логосе. Человек состоит из тела и души, которая является фрагментом космической души, душа же телесна, то есть она – огонь и пневма.

Душа проницает весь физический организм (ведь тела проницаемы). Душа разделена стоиками на 8 частей: центральная («гегемон»), управляющая, что совпадает с разумом; пять других соотносятся с пятью органами чувств, шестая отвечает за озвучивание речи; седьмая и восьмая – за рождение.

Душа переживает смерть тела, и по мнению некоторых стоиков, души мудрецов живут вплоть до следующего мирового пожара.

В этике стоиков цель жизни – достижение счастья. Счастье состоит в том, чтобы следовать природе. Жить в соответствии с природой – значит, максимально быть в ладу с собой, присутствовать в бытии со всем, что обеспечивает его рост, ибо человек не просто живое существо, но еще и рациональное. Значит, жить по природе, - жить, сохраняя, используя и актуализируя разумное начало.

Таким образом, эпикурейская этика перевернута: удовольствие и страдание становятся тем, что после, что природа искала и нашла, что она сохранила и реализовала. А так как первым и врожденным инстинктом является инстинкт сохранения и тенденция роста бытия, то благо есть все, что сохраняет и способствует росту бытия, зло же – все, что ему вредит и его умаляет.

По отношению к вещам стоики не имеют категорий зла и добра, так как последние являются моральными понятиями, относящимся к Логосу. Поэтому все, что относится к телесному, морально индифферентно. Среди них мы находим как жизнь, здоровье, красоту, так и смерть, болезни, уродство, бедность, рабство как морально индифферентное.

Действия человека, выверенные Логосом, согласные с природой, рационально корректные – как морально совершенные стоиками были названы долгом. Действовать с пониманием и убеждением, исполняя долг, доступно многим. Понятие «кат е кон» - «долженствование», «долг».

СКЕПТИЦИЗМ И ЭКЛЕКТИЗМ

Движение скептиков берет свое начало в деятельности Пиррона в городе Элиде около 323 г. до н.э. Убеждение Пиррона состояло в том, что можно жить искусно и счастливо даже в отсутствии истины и ценностей, по крайней мере, таких как в прошлом.

Кто хочет быть счастливым, тот должен иметь в виду три вопроса: 1) каковы вещи по природе; 2) каково должно быть наше отношение к ним; 3) каковы они будут и как надо себя вести. Пиррон полагает, что 1) все вещи одинаковы, неразличимы и постоянны; 2) значит, нельзя питать к ним ни малейшего доверия, но нужно жить без мнений, ни склоняясь к чему-то, ни отвращаясь ни от чего, ибо любая вещь «есть не больше, чем не есть», или «есть и не есть», или «не есть, но и не не есть»; 3) а при таком положении дел уместны лишь апатия и непоколебимость.

Новая фаза в развитии школы возникла в Платоновской академии при Архесилае (315 – 240 гг. до н.э.). Иронический метод Сократа и Платона он использовал в новом скептическом духе для атаки на стоиков и, особенно, Зенона. Смысл критики понимания истины стоиками как каталептического представления состоял в том, что согласия в принятии представления не существует, ибо 1) согласие есть акт разума, это суждение, а не представление, 2) не существует такого истинного представления, которое исключило бы ложное. Таким образом, когда мы даем согласие, мы всегда рискуем согласиться с тем, что ложно. Следовательно, то, что рождается в согласии не может быть истиной, но мнением.

Следующий этап развития – Академия с Карнеадом. Он говорил, что абсолютного критерия истины не существует: невозможно найти истинное, но это не отменяет необходимости действовать. Отсюда доктрина «возможного» (доктрина «карнеадовского пробабилизма»):

1) Представление относительно объекта или истинно, или ложно; относительно же субъекта – кажется истинным или ложным. Поскольку объективная истина скрывается от человека, ничего не остается как довольствоваться «похожим на истину», т.е. «pithanon», вероятным.

2) Поскольку представления всегда между собой связаны, то большей степенью вероятности обладают те из них, которые связаны непротиворечивым образом.

3) Наконец, еще большим уровнем вероятности обладает представление непротиворечивое и апробированное во всех своих частях.

Начиная со второй половины 2 века до н.э. начинает набирать силу эклектическая тенденция. Официально эклектизм был введен в Академии Филоном из Лариссы, выпустившим в 87 г. до н.э. две книги, написанные в Риме. По Филону нет необходимости тотально отвергать истину, достаточно допустить отличимость истинного от ложного. Нет критерия, который приведет нас к истине, но есть видимость, дающая вероятность, то есть возможное наше приближение к истине на основе вероятной очевидности.

Далее апологетом эклектизма становится Антиох. Он уже признает истину не только существующей, но и познаваемой, заменяя вероятность понятием веритативной определенности. Без отчетливого понятия об истинном невозможно найти и то, что вероятно. Поэтому необходимо ввести истинное. Вне всякого сомнения остается «согласие» («синкататезис»), без которого мы не имеем ни памяти, ни опыта. Также истинное дают чувства. Ценность понятий, дефиниций и демонстраций не подлежит сомнению: их существование подтверждают сами искусства и ремесла, немыслимые без них.

НЕОПЛАТОНИЗМ

последний этап развития антич. платонизма. Основателем Н. обычно считают Плотина (3 в.) или его учителя Аммония. Н. замыкает средний платонизм, вбирает в себя неопифагореизм и использует аристотелизм в качестве введения — гл.обр. логического — в учение Платона.

Антич. Н. тяготел к школьной организации и существовал прежде всего в виде ряда школ. Правда, школа Плотина в Риме представляла собой кружок слушателей, распавшийся еще при жизни учителя. Уже у Плотина и его учеников Амелия и Порфирия были разработаны основные понятия системы Н., во главе иерархии бытия стоит сверхсущее единое-благо, постижимое только в сверхумном экстазе и выразимое только средствами отрицательной (апофатической) теологии; далее в порядке нисхождения («истечения») из единого следовали бытие-ум (нус) с идеями в нем, душа (псюхе), обращенная к уму и к чувственному космосу, вечному в своем временнoм бытии. Однако в школе Плотина еще отсутствовали четкие основы интерпретации платоновских диалогов. Амелий, напр., проводил тройное деление ума и учил о трех умах и трех демиургах, полагая, что это и есть «три царя» Платона, тогда как Плотин под «тремя царями» понимал единое, ум и душу. В то же время Порфирий, в отличие от Плотина и Амелия, считал, что демиург для Платона — это не ум, а душа.

Учеником Порфирия был Ямвлих, основатель сирийской школы Н. Он впервые ввел в Н. теургию. Проведенная им реформа оказала решающее влияние на всю последующую традицию Н., в связи с чем говорят о доямвлиховском и послеямвлиховском типах Н. Пергамская школа Н. (4 в.), основанная учеником Ямвлиха Эдесием, продолжала линию сирийской школы, уделяя преимущественное внимание мифологии и теургии. К пергамской школе принадлежал император Юлиан.
Академия платоновская, видимо, не испытывала особого влияния Н. вплоть до Плутарха Афинского (ум. 432). Он написал комментарии к ряду диалогов Платона, а также к аристотелевскому трактату «О душе». Его преемником был Сириан, который окончательно определил круг авторитетных для Н. текстов (помимо Платона и пифагорейцев — также Гомер, орфическая литература и халдейские оракулы) и утвердил за аристотелевской философией статус введения в философию Платона. В 437 главой Академии стал ученик Плутарха и Сириана Прокл, который подвел итог развитию платонизма в рамках языческого политеизма и дал детально разработанную сводку основных понятий и методов Н.

Н. оказал мощное воздействие на развитие средневековой философии и теологии. В вост. патристике уже Евсевий Кесарийский привлекает Плотина для решения догматических вопросов. Усвоение и переработка Н. во многом определяют характер богословия Афанасия Александридского и представителей т.н. каппадокийского кружка — Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского. Опыт каппадокийцев воспринял Псевдо-Дионисий Ареопагит, комментаторами которого в 6—7 вв. явились Иоанн Скифопольский и Максим Исповедник. В 11 в. Михаил Пселл, изучавший Плотина, Порфирия и Прокла, возобновил преподавание Н. в Константинополе.
В зап. патристике Н. в его плотиновском варианте через посредство Порфирия был воспринят Марием Викторином и благодаря ему — Августином. Образец христиански истолкованной неоплатонической философии дал Боэций. Традиция христианского Н. на лат. Западе складывалась прежде всего под влиянием Августина и Боэция, а также Калкидия и Макробия, а начиная с 9 в. — Иоанна Скота Эриугены, переведшего на лат. яз. соч. Псевдо-Дионисия Ареопагита и давшего умозрительный очерк неоплатонической системы в трактате «Разделение природы».

Неоплатоническую интерпретацию ислама стремился дать Ибн Сина, под влиянием которого находился Сухраварди, разработавший учение о сверхумном свете (ишрак). Переосмысление неоплатонических представлений в духе ортодоксального ислама осуществил аль-Газали, соединив их с суфийским учением о единении с божеством в сверхумном экстазе (см. СУФИЗМ).

Усвоению Н. в среде гуманистов во многом способствовал Плифон, возглавлявший платоновскую академию в Мистре; под его влиянием Козимо Медичи основал Платоновскую академию во Флоренции. Во втор. пол. 15 в. в связи с активной переводческой и издательской деятельностью гуманистов расширяется база для знакомства с антич. Н. Огромное влияние оказали пер. и комментарии М. Фичино. Н. во всем многообразии его проявлений был рассмотрен Пико делла Мирандолой. В 16 в. под сильным неоплатоническим воздействием складываются учения Ф. Патрицци и Дж. Бруно.

Влияние флорентийского Н. испытал англ. комментатор Псевдо-Дионисия Ареопагита Дж. Колет, через посредство которого Н. был воспринят в 17 в. кембриджскими платониками. Неоплатонические элементы прослеживаются у Б. Спинозы и Г.В. Лейбница. Под непосредственным влиянием Плотина написан «Сирис» Дж. Беркли. Однако в целом традиция Н. к кон. 18 в. угасает. Интерес к Н. возобновляется в эпоху романтизма. Неоплатоников изучают Ф. Шеллинг и Г.В.Ф. Гегель, высоко оценивший их идеи в «Истории философии». В рус. идеалистической философии 19 — нач. 20 в. Н. оказал влияние на B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Л. Франка. Значительным воздействием Н. отмечено учение А. Бергсона.