3 страница. Начиная с VII в. в политической жизни стран Ближнего и Среднего Востока произошли важные изменения

Начиная с VII в. в политической жизни стран Ближнего и Среднего Востока произошли важные изменения. Арабы в очень короткий срок захватили обширные территории, куда вошли зем­ли Ирана, Северной Африки, азиатских провинций Византии, зна­чительной части бывшей Римской империи, Армении, Северо-Западной Индии, на которых был создан Арабский халифат.

В городах халифата строились обсерватории, создавались биб­лиотеки при дворцах, мечетях, медресе. Внутренняя и внешняя орговля также способствовала распространению и передаче зна­ний. Первый научный центр халифата — Багдад (конец VIII — начало IX в.), где были сосредоточены ученые, переводчики и переписчики из разных стран, располагалась большая библиотека, постоянно пополняемая, функционировала своеобразная академия «Дом мудрости», на базе которого была создана обсерватория.

Труды ученых разных стран, которые в силу сложившихся обстоятельств оказываются на территории халифата, переводятся на арабский. В IX в. была переведена книга «Великая математи­ческая система астрономии» Птолемея под названием «Аль-маги-сте» (великое), которая потом вернулась в Европу как «Альма­гест». Переводы и комментарии «Альмагеста» служили образцом для составления таблиц и правил расчета положения небесных светил. Также были переведены и «Начала» Евклида и сочинения Аристотеля, труды Архимеда, которые способствовали развитию математики, астрономии, физики. Греческое влияние отразилось на стиле сочинений арабских авторов, которые характеризует сис­тематичность изложения материала, полнота, строгость форму­лировок и доказательств, теоретичность. Вместе с тем в этих тру­дах присутствует характерное для восточной традиции обилие при­меров и задач чисто практического содержания. В таких областях, как арифметика, алгебра, приближенные вычисления, был дос­тигнут уровень, который значительно превзошел уровень, дос­тигнутый александрийскими учеными.

Интерес для нас представляет личность Мухаммеда ибн Муса ал-Хорезми (780—850), автора нескольких сочинений по матема­тике, которые в XII в. были переведены на латынь и четыре сто­летия служили в Европе учебными пособиями. Через его «Ариф­метику» европейцы познакомились с десятичной системой счис­ления и правилами (алгоритмами — от имени ал-Хорезми) вы­полнения четырех действий над числами, записанными по этой системе. Ал-Хорезми была написана «Книга об ал-джебр и ал-мукабала», целью которой было обучить искусству решения урав­нений, необходимых в случаях наследования, раздела имущества, торговли, при измерении земель, проведении каналов и т.д. «Ал-джебр» (отсюда идет название такого раздела математики, как алгебра) и «ал-мукабала» — приемы вычислений, которые были известны Хорезми еще из «Арифметики» позднегреческого мате­матика Диофанта.

В дальнейшем другие арабоязычные ученые добились новых достижений в алгебре (например, рассматривали задачи, требую­щие решения уравнений третьей, четвертой и пятой степеней, а также извлечения корней тех же степеней). Были заложены осно­вы тригонометрии, которая была связана с достижениями арабо­язычной астрономии. Так, астроном аль-Баттани (858—927), ав­тор комментария к птолемеевскому Альмагесту, с помощью впер­вые введенных им тригонометрических функций производил бо­лее точные по сравнению с Птолемеем астрономические наблю­дения.

Алъ-Фараби (870—950) первым среди арабоязычных филосо­фов осмыслил и в известной мере доработал логическое наследие Аристотеля. Мыслитель собрал и упорядочил весь комплекс ари­стотелевского «Органона» (присоединив к нему «Риторику», до тех пор неизвестную среди арабоязычных философов), написал ком­ментарии ко всем его книгам и несколько собственных работ по вопросам логики. За заслуги в развитии логического знания он... получил почетный титул «Второго учителя» («Первым» считался сам Аристотель).

Наиболее замечательное в области физики имя — аль-Хайсам аль-Газен (965—1039) из Басры. Его труд по оптике, изданный на латинском языке в конце XVI в. и оказавший влияние на Кепле­ра, не только трактовал законы отражения и преломления света, но и давал поразительно точное для того времени описание стро­ения глаза.

Как и в античности, в арабоязычном средневековье было не­мало ученых-энциклопедистов, сделавших значительный вклад в различные науки. Среди них — среднеазиатский ученый аль-Би-рут (973—1048), в произведениях которого трактовались вопро­сы математики, астрономии, физики, географии, общей геоло­гии, минералогии, ботаники, этнографии, истории и хронологии.

К наиболее ярким представителям ближневосточного средне­вековья можно отнести Омара Хайяма (1048— 1131), великого иран­ского ученого и значительного философа, великолепного поэта, автора всемирно известных четверостиший (рубай). В качестве уче­ного Хайям больше всего сделал в математике. В алгебре он сис­тематически изложил решение уравнений до третьей степени вклю­чительно, написал «Комментарии» к «Началам» Евклида. Значи­тельны достижения Хайяма в области астрономии: взамен лун­ного календаря, принесенного арабами, он возвратился к солнеч­ному календарю, который был принят в Иране и Средней Азии до арабского завоевания, и усовершенствовал его.

АбуАли ибн Сила (Авиценна) (980—1037) — философ, матема­тик, астроном, врач, чей «Канон врачебной науки» снискал миро­вую славу и представляет определенный познавательный интерес сегодня. На основе идей Аристотеля он создал своеобразную клас­сификацию наук.

Ибн-Рушд (1126—1198) — философ, естествоиспытатель, до­бившийся больших успехов в области алхимии, автор медицинс­ких трудов, комментатор Аристотеля, был сторонником единого (интеллекта и космического детерминизма. Он считал, что актив­ный интеллект, существуя вне и независимо от индивидуумов, есть вечный коллективный разум рода человеческого, который не возникает, не уничтожается и заключает в себе общие истины в обязательной для всех форме. Он есть субстанция истинно духов­ной жизни, и познавательная деятельность индивидуума образу­ет лишь частное проявление ее. Разумное познание человека есть, следовательно, безличная и сверхличная функция: это временная причастность индивидуума к вечному разуму. Последняя есть та общая сущность, которая реализуется в высших проявлениях ин­дивидуальной деятельности.

Эти и многие другие выдающиеся ученые арабского средне­вековья внесли большой вклад в развитие медицины, в частности глазной хирургии, что натолкнуло на мысль об изготовлении из хрусталя линз для увеличения изображения. В дальнейшем это привело к созданию оптики.

Работая на основе традиций, унаследованных от египтян и вавилонян, черпая некоторые знания от индийцев и китайцев и, что самое важное, переняв у греков приемы рационального мыш­ления, арабы применили все это в опытах с большим количеством веществ. Тем самым вплотную подойдя к созданию химии.

В XV в. после убийства Улугбека и разгрома Самаркандской обсерватории начинается период заката математических, физичес­ких и астрономических знаний на Востоке и центр разработки про­блем естествознания, математики переносится в Западную Европу.

Возрождение. Реализация идей опытной науки Р. Гроссетеста, Р. Бэкона, «калькуляторов» и др. оставалась вопросом будущего. В частно­сти, проведение экспериментов предполагало создание соответ­ствующей экспериментальной техники, устройств, приборов и т. д. Но для развития техники и инженерного искусства требовались огромные материальные ресурсы, которые реально появились лишь в эпоху Возрождения. Создание новой техники, в свою оче­редь, предполагало гораздо более широкое применение матема­тических расчетов, использование прикладных математических моделей, которое стимулировало развитие математических иссле­дований.

Несмотря на значительное увеличение числа инженеров, стро­ителей и ученых-практиков, идея о том, что законы природы мо­гут быть описаны языком математики, исключительно медленно пробивала себе дорогу на протяжении всей эпохи Возрождения. Ее судьба напрямую зависела от эффективности применения ма­тематических прогресс и, наконец, от масштабов применения техники в военном деле, в мореплавании, в строительстве, в мануфактурном производстве и т. д.

Но в это же самое время изменяется и роль человека в мире. Зарождается новый тип мышления, связанный с процессом секу­ляризации, начинающимся в Европе в XV в. и выражающимся в приобретении самостоятельности, автономности по отношению к церкви и религии социально-политической, экономической, ду­ховной жизни — философии, науки, искусства. Происходит по­степенная смена мировоззренческой ориентации: для человека зна­чимым становится посюсторонний мир, автономным, универсаль­ным и самодостаточным становится индивид. В протестантизме происходит разделение знания и веры, ограничение сферы при­менения человеческого разума миром «земных вещей», под кото­рым понимается практически ориентированное познание природы. «Предоставив дело спасения души «одной лишь вере», проте­стантизм тем самым вытолкнул разум на поприще мировой прак­тической деятельности — ремесла, хозяйства, политики. Приме­нение разума в практической сфере тем более поощрялось, что сама эта сфера, с точки зрения реформаторов, приобретает особо важное значение: труд выступает теперь как своего рода мирская аскеза, поскольку монашескую аскезу протестантизм не прини­мает. Отсюда уважение к любому труду — как крестьянскому, так и ремесленному, как деятельности землекопа, так и деятельности предпринимателя. Этим объясняется характерное для про­тестантов признание особой ценности технических и научных изоб­ретений, всевозможных усовершенствований, которые способству­ют облегчению труда и стимулированию материального произ­водства»¹. В этих условиях и возникает экспериментально-мате­матическое естествознание.

Среди тех, кто подготавливал рождение науки, был Николай Кузанский (1401—1464), идеи которого оказали влияние на Джор­дано Бруно, Леонардо да Винчи, Н. Коперника, Галилео Гали­лея, И. Кеплера. В своих философских воззрениях на мир Кузан­ский вводит методологический принцип совпадения противопо­ложностей — единого и бесконечного, максимума и минимума, из которого следует тезис об относительности любой точки отсче­та, тех предпосылок, которые лежат в фундаменте арифметики, геометрии, астрономии и других знаний. Отсюда философ делает заключение о предположительном характере всякого человечес­кого знания, а не только того, которое мы получаем, опираясь на опыт, как считали в античности. Поэтому он уравнивает в правах и науку, основанную на опыте, и науку, основанную на доказа­тельствах.

Большое внимание Кузанский придает измерительным про­цедурам, поэтому интерес представляет попытка дать «опытное» обоснование геометрии с помощью взвешивания, которое воспри­нимается им как универсальный прием. Механические средства измерения уравниваются в правах с математическим доказатель­ством, что уничтожает ранее непреодолимую грань между меха­никой, понимаемой как искусство, и математикой как наукой. Это те предпосылки, без которых не могло бы возникнуть исчисление бесконечно малых величин и механика как математическая наука. Применяя принцип совпадения противоположностей к астро­номии, Кузанский приходит к выводу, что Земля не является цен­тром Вселенной, а такое же небесное тело, как Солнце и Луна,. что подготавливало переворот в астрономии, который в дальней-.' тем совершил Коперник. А примененный к проблеме движения принцип совпадения противоположностей дал Кузанскому воз­можность высказать идею о тождестве движения и покоя, что в корне противоречило античному и средневековому пониманию, утверждавшему, что покой и движение качественно различные и принципиально несовместимые состояния.

Человек становится творцом, поднимаясь почти на один уро­вень с Богом, ведь он наделен свободой воли и должен сам ре­шать свою судьбу, способен творить, стать мастером, которому по силам любая задача. Отсюда и характерное для эпохи Возрож­дения стремление познать принципы функционирования механиз­мов, приборов, устройств и самого человека. В этой связи особый интерес представляют попытки Леонардо да Винчи (1452—1519) применить в анатомии, которой он занимался на протяжении всей своей жизни, знания из прикладной механики и найти соответ­ствие между функционированием органов человека и животных и функционированием известных ему технических устройств, ме­ханизмов.

Как и Р. Бэкон, Леонардо да Винчи считал, что «опыт никог­да не ошибается, ошибаются только суждения ваши», и что для получения в науках достоверных выводов следует применять ма­тематику, в которую он обычно включал и механику: «...никакой достоверности нет в науках там, где нельзя приложить ни одной из математических наук, и в том, что не имеет связи с математи­кой»¹. Следует добавить, что механика мыслилась им еще не как теоретическая наука, какой она станет во времена Галилея и Нью­тона, а как чисто прикладное искусство конструирования различ­ных машин и устройств. Леонардо да Винчи подошел к необходи­мости органического соединения эксперимента и его математи­ческого осмысления, которое и составляет суть того, что в даль­нейшем назовут современным естествознанием, наукой в собствен­ном смысле слова

11.1. Деятельность людей в любой ее форме (научная, практичес­кая и т. д.) определяется целым рядом факторов. Конечный ее результат зависит не только от того, кто действует (субъект) или на что она направлена (объект), но и от того, как совершается данный процесс, какие способы, приемы, средства при этом при­меняются. Это и есть проблемы метода.

Метод (греч. methodos) — в самом широком смысле слова — «путь к чему-либо», способ деятельности субъекта в любой ее фор­ме. Понятие «методология» имеет два основных значения: систе­ма определенных способов и приемов, применяемых в той или иной сфере деятельности (в науке, политике, искусстве и т. п.); учение об этой системе, общая теория метода, теория в действии.

Основная функция метода — внутренняя организация и регу­лирование процесса познания или практического преобразования того или иного объекта. Поэтому метод (в той или иной своей форме) сводится к совокупности определенных правил, приемов, способов, норм познания и действия. Он есть система предписа­ний, принципов, требований, которые должны ориентировать.в решении конкретной задачи, достижении определенного резуль­тата в той или иной сфере деятельности. Он дисциплинирует по­иск истины, позволяет (если правильный) экономить силы и вре­мя, двигаться к цели кратчайшим путем. Истинный метод слу­жит своеобразным компасом, по которому субъект познания и действия прокладывает свой путь, позволяет избегать ошибок.

Ф. Бэкон сравнивал метод со светильником, освещающим пут­нику дорогу в темноте, и полагал, что нельзя рассчитывать на успех в изучении какого-либо вопроса, идя ложным путем. Фило­соф стремился создать такой метод, который мог бы быть «орга­ноном» (орудием) познания, обеспечить человеку господство над природой. Таким методом он считал индукцию, которая требует он науки исходить из эмпирического анализа, наблюдения и экс­перимента с тем, чтобы на этой основе познать причины и законы.

Р. Декарт методом называл «точные и простые правила», со­блюдение которых способствует приращению знания, позволяет отличить ложное от истинного. Он говорил, что уж лучше не по­мышлять об отыскивании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода, особенно без -дедуктивно-рационалисти­ческого.

Существенный вклад в методологию внесли немецкая клас­сическая (особенно Гегель) и материалистическая философия (осо­бенно К. Маркс), достаточно глубоко разработавшие диалекти­ческий метод — соответственно на идеалистической и материали­стической основах. Проблемы метода и методологии занимают важное место в современной западной философии.

Каждый метод — безусловно важная и нужная вещь. Однако недопустимо впадать в крайности: а) недооценивать метод и ме­тодологические проблемы, считая все это незначительным делом, «отвлекающим» от настоящей работы, подлинной науки и т. п. {«методологический негативизм»); б) преувеличивать значение метода, считая его более важным, чем тот предмет, к которому его хотят применить.

Методология как общая теория метода формировалась в свя­зи с необходимостью обобщения и разработки тех методов, средств и приемов, которые были открыты в философии, науке и других формах деятельности людей. Исторически первоначально пробле­мы методологи разрабатывались в рамках философии: диалекти­ческий метод Сократа и Платона, индуктивный метод Ф. Бэкона, рационалистический метод Р. Декарта, антитетический метод Фих­те, диалектический метод Г. Гегеля и К. Маркса, феноменологи­ческий метод Э. Гуссерля и т. д. Поэтому методология (и по сей день) тесно связана с философией — особенно с такими ее разде­лами (философскими дисциплинами), как гносеология (теория по­знания) и диалектика.

Начиная с Нового времени (XVI—XVII вв.), методологичес­кие идеи разрабатываются не только в философии, но и в рамках возникающих и бурно развивающихся частных наук — механики, физики, химии, истории и др. «Методологический срез» стал не­обходимым компонентом каждой науки — хотя он не всегда осоз­навался некоторыми ее представителями. Характерной чертой со­временной науки является не только наднаучная рефлексия, т. е. осознание закономерностей развития и строение знания в наиболее общей — логико-философской форме, но и интенсивное раз­витие внутринаучной рефлексии. «Суть ее заключается в том, что в рамках конкретных научных направлений происходит осмысле­ние и изучение методов и форм научного познания. В самой на­уке все более четко выделяются два взаимосвязанных направле­ния: исследование свойств объектов (традиционное направление) и исследование способов и форм научного познания»^1.

Любой научный метод разрабатывается на основе определен­ной теории, которая тем самым выступает его необходимой пред­посылкой. Эффективность, сила того или иного метода обуслов­лены содержательностью, глубиной, фундаментальностью тео­рии, которая «сжимается в метод». В свою очередь «метод расши­ряется в систему», т. е. используется для дальнейшего развития науки, углубления и развертывания теоретического знания как системы, его материализации, объективизации в практике. «Как известно, развитие науки заключается в нахождении новых явле­ний природы и в открытии тех законов, которым они подчиняют­ся. Чаще всего это осуществляется благодаря тому, что находят новые методы исследования»³.

Тем самым теория и метод одновременно тождественны и раз­личны. Их сходство состоит в том, что они взаимосвязаны, и в своем единстве есть аналог, отражение реальной действительнос­ти. Будучи едиными в своем взаимодействии, теория и метод не отделены жестко друг от друга и в то же время не есть непосред­ственно одно и то же. Они взаимопереходят, взаимопревращают-ся: теория, отражая действительность, преобразуется, трансформи­руется в метод посредством разработки, формулирования вытека­ющих из нее принципов, правил, приемов и т. п., которые возвра­щаются в теорию (а через нее — в практику), ибо субъект применя­ет их в качестве регулятивов, предписаний, в ходе познания и из­менения окружающего мира по его собственным законам.

Развитие теории и совершенствование-методов исследования и преобразования действительности, по существу, один и тот же процесс с этими двумя неразрывно связанными сторонами. Не только теория резюмируется в методах, но и методы развертыва­ются в теорию, оказывают существенное воздействие на ее фор­мирование и на ход практики. Однако нельзя полностью отожде­ствлять научную теорию и методы познания и утверждать, что всякая теория и есть вместе с тем метод познания и действия. Метод не тождествен прямо и непосредственно теории, а теория не является непосредственно методом, ибо не она есть метод по­знания, а необходимо вытекающие из нее методологические ус­тановки, требования, регулятивы.

Основные различия теории и метода состоят в следующем: а) теория — результат предыдущей деятельности, метод — исход­ный пункт и предпосылка последующей деятельности; б) глав­ные функции теории — объяснение и предсказание (с целью отыс­кания истины, законов, причины и т. п.), метода — регуляция и ориентация деятельности; в) теория — система идеальных обра­зов, отражающих сущность, закономерности объекта, метод — система регулятивов, правил, предписаний, выступающих в ка­честве орудия дальнейшего познания и изменения действитель­ности; г) теория нацелена на решение проблемы — что собой пред­ставляет данный предмет, метод — на выявление способов и ме­ханизмов его исследования и преобразования.Таким образом, теории, законы, категории и другие абстрак­ции еще не составляют метода. Чтобы выполнять методологи­ческую функцию, они должны быть соответствующим образом трансформированы, преобразованы из объяснительных положений теории в ориентационно-деятельные, регулятивные принци­пы (требования, предписания, установки метода.

1.14. Описательные теории ориентированы на упорядочивание и си­стематизацию эмпирического материала. Математические теории, использующие математический формализм, развертывание содер­жания, предполагают формальные операции со знаками матема­тизированного языка, выражающего параметры объекта. Теория не должна рассматриваться как «закрытая» и неподвижная систе­ма. Теория содержит в себе механизмы своего развития, как по­средством знаково-символических операций, так и благодаря вве­дению различных гипотетических допущений. Существует и путь мысленного эксперимента с идеализированными объектами, ко­торый также обеспечивает приращение содержания теории.

Язык теории, надстраиваясь над естественным языком, в свою очередь подчинен определенной иерархии, которая обусловлена иерархичностью самого научного знания. Многообразные науки имеют самостоятельные предметные сферы и связаны необходи­мостью существования специфических языков. Язык — это спо­соб объективированного выражения содержания науки. Как зна­ковая система, он создан или создается (в случае возникновения новой дисциплинарной области, с учетом ее потребностей), слу­жит эффективным средством мышления. О языке науки гово­рят, имея в виду специфический понятийный аппарат научной теории и приемлемые в ней средства доказательства. При этом остается проблема более точного исследования выразительных возможностей языка, а также достаточно четкое осознание того, какие предпосылки, идеализации и гипотезы допускаются, когда ученые принимают тот или иной язык. Сам процесс продвиже­ния к истинной теории есть также и своеобразная успешность «вы­разительных возможностей языка».

Многие ученые считают, что развитие науки непосредственно связано с развитием языковых средств выражения, с выработкой более совершенного языка и с переводом знаний с прежнего язы­ка на новый. Ученые говорят об эмпирическом и теоретическом языках, языке наблюдений и описаний, количественных языках. Языки, используемые в ходе эксперимента, называются экспери­ментальными. В науке четко проявляется тенденция перехода от использования языка наблюдений к экспериментальному языку, или языку эксперимента. Убедительным примером тому служит язык современной физики, который содержит в себе термины, обозначающие явления и свойства, само существование которых было установлено в ходе проведения различных экспериментов.

В философии и методологии науки обращается особое внима­ние на логическое упорядочивание и сжатое описание фактов. Вме­сте с тем, очевидно, что реализация языковой функции упорядо­чивания и логической концентрации, сжатого описания фактичес­кого материала ведет к значительной трансформации в смысло­вом семантическом континууме, к определенному пересмотру са­мого события или цепочки событий. Когда описательные языки указывают на закономерности, объединяющие данные факты, то в таком случае их статус меняется и говорят о помологических языках.

Многообразная спецификация различных типов языков выз­вала к жизни проблему классификации языков научной теории Одним из ее плодотворных решений было заключение о класси­фикации языков научной теории на основе ее внутренней структу­ры. Таким образом, языки стали различаться с учетом того, в какой из подсистем теории они преимущественно используются. В связи с этим выделяются следующие классы языков науки:

Ассерторический — язык утверждения, с его помощью фор­мулируются основные утверждения данной теории.

Модельный — язык, который служит для построения моде­лей и других элементов модельно-репрезентативной подсис­темы.

Процедурный — язык, занимающий подчиненный ранг клас­сификации и служащий для описания измерительных, экспе­риментальных процедур, а также правил преобразования язы­ковых выражений, процессов постановки и решения задач.

Аксеологический — язык, создающий возможность описания
различных оценок элементов теории, располагает средствами
сравнения процессов и процедур в структуре самой научной
теории.

Эротетический — язык, ответственный за формулировку воп­росов, проблем, задач или заданий.

Эвристический — язык, осуществляющий описание исследо­вательского поиска в условиях неопределенности.

2.2. Уже с первой половины XIX в. начинается активный процесс формирования социально-гуманитарных наук. Их целью провоз­глашается не только познание общества, но и участие в его регу­ляции и преобразовании. Исследуются как общество в целом, так и отдельные его сферы с целью найти определенные технологии управления социальными процессами. Методологические пробле­мы социального познания стали активно разрабатываться в рам­ках самой системы «наук о культуре» с опорой на те или иные философско-методологические представления.

Однако давление на гуманитарные науки давало сильно о себе знать — прежде всего со стороны математического естествозна­ния, особенно механики. Но нарастало — и чем дальше, тем боль­ше—и сопротивление этому давлению внутри самих этих наук.

Краткий ретроспективный взгляд на зарождение и формиро­вание гуманитарных наук показывает следующие особенности это­го процесса. В XVI—начале XVII в. для данных наук познаватель­ный идеал научности выступал как дедуктивно построенная мате­матическая система, а реальным эталоном, образцом теории яв­лялась геометрия Евклида. Этому образцу пытались подчинить и гуманитарное познание.

Позднее, вплоть до конца XIX в., эталоном научности стала классическая механика с присущим ей четким разделением всех знаний на два уровня: теоретический и эмпирический. Система объектов науки выступает как механическая модель определен­ным образом взаимодействующих частиц. Этот познавательный идеал и «метод принципов» Ньютона нередко распространялись и на общественные дисциплины.

Поскольку механика (и тесно связанная с ней математика) были в XVI—XVII вв. наиболее зрелыми и успешно развивающимися отраслями знания, то возникло стремление на основе законов ме­ханики познать все явления и процессы действительности, в том числе социальные, и даже построить философию (этика Спинозы, «доказанная в геометрическом порядке»). Выйдя за пределы есте­ствознания, математические и механико-атомистические идеалы и методы познания постепенно проникали в социальные науки.

Функционирование механической картины мира в качестве об­щенаучной исследовательской программы проявилось не только при изучении различных процессов природы, но и по отношению к знаниям о человеке и обществе, которые пыталась сформиро­вать наука XVII—XVIII вв. Конечно, рассмотрение социальных объектов в качестве простых механических систем — это сильное упрощение. Эти объекты — сложные развивающиеся системы (с включением в них человека и его сознания), которые требуют осо­бых методов исследования.

Однако чтобы выработать такие методы, наука должна была пройти длительный путь развития. В XVIII в. для этого не было необходимых предпосылок. Научный подход в эту эпоху отожде­ствлялся с теми его образцами, которые реализовались в механи­ке, а потому естественным казалось построение науки о человеке и обществе в качестве своего рода социальной механики на основе применения принципов механической картины мира.

Вплоть до конца XIX в. господствующей тенденцией в мето­дологии гуманитарных наук был натурализм — универсализация принципов и методов естественных наук при решении проблем социального познания. «Со времени Просвещения и, в частности, со времени Канта физические науки рассматривались в качестве парадигмы познания, на которую должна равняться вся осталь­ная культура»¹.

Итак, к концу XIX—началу XX в. стало уже очевидным, что науки о культуре должны иметь свой собственный концептуаль­но-методологический фундамент, отличный от фундамента есте­ствознания. Этот тезис особенно активно отстаивали два фило­софских направления — баденская школа неокантианства и фило­софия жизни.

«Философия жизни» — направление, сложившееся в после дней трети ХГХ вв., ее представителями были — Дильтей, Ницше, Зиммель, Бергсон, Шпенглер и др. Возникла как оппозицш классическому рационализму и как реакция на кризис механисти ческого естествознания. Обратилась к жизни, как первичной ре альности, целостному органическому процессу. Само понятие жизни многозначно и неопределенно, дает простор для различ­ных трактовок. Однако во всех трактовках жизнь представляет собой целостный процесс непрерывного творческого становления, Научному познанию и его приемам противопоставляются вне-интеллектуальные, интуитивные, образно-символические спосо­бы постижения (иррациональные в своей основе) жизненной ре­альности — интуиция, понимание и др. Наиболее адекватным способом выражения жизни считаются произведения искусства, поэзия, музыка, вчувствование, вживание и другие внерациональ-ные способы освоения мира.