1 страница. Динамичный 19 век, как видим, ломал многие привычные представления людей

1.3.

Динамичный 19 век, как видим, ломал многие привычные представления людей. Вместе с радужными надеждами были и тревожные предчувствия, и опасения, и страх перед неизвестным. Все это обостряло интерес к чисто человеческим формам жизни, о которых рациональная философия умалчивала. Течения, составившие содержание неклассической философии, а именно- экзистенциализм, идеи А. Шопенгауэра, “философия жизни”, прагматизм да и позитивизм, несмотря на его приверженность науке, опыту, полезности,. и т. д. в сущности являются иррационалистическими. Уход от разума, его отрицание как духовной ценности есть существенная черта неклассической философии.

Другая ее общая черта плюрализм (множественность) концепций, идей, подходов, течений, своеобразная “разноголосица” среди философов. Смысл того, что происходит можно уяснить только в том случае, если слышать всех разом, а не по отдельности каждого из них.

Неклассическая философия знаменовала собой большее внимание к человеку, попытку увидеть его во всей сложности его многогранной натуры. В этом состоит ее гуманистическое содержание.

Далее рассмотрим основные течения и идеи неклассической философии.

Концепции:

1)Аналитическая философия науки

В аналитической философии теме науки всегда уделялось больше внимания, чем в других философских парадигмах XX века. В этой связи дело доходит до прямого отождествления аналитической философии и философии науки. Разумеется, такое отождествление несостоятельно. В аналитической философии научное знание рассматривается как совокупность взаимосвязанных между собой высказываний. Фреге, Рассел и ранний Витгенштейн приложили много стараний к тому, чтобы установить связь между семантикой и синтактикой

Итак, мы рассмотрели особенности аналитической философии науки. Ее краткий словарь непременно должен включать такие термины, как: логика; язык; семантика, синтактика и прагматика; индукция и дедукция; верификация и фальсификация; контекст открытия и обоснования; аналитические и синтетические предложения; языковые игры и их логика; конкуренция теорий, научно-исследовательских программ и научных парадигм.

2)Феноменологическая философия науки

Феноменология, как и аналитическая философия, – ровесница века, причем она подобно последней всегда претендовала быть философией науки. Однако тематизация проблемы научности в феноменологии осуществляется иначе, чем в аналитической философии. Аналитики относятся к союзу философии с наукой несколько стыдливо: сначала, мол, надо выяснить статус науки, а затем определить научность (или не-научность) философии. Феноменологи считают такой путь исследования тупиковым. В какой бы форме не совершался при анализе науки отказ от философии, его следствием непременно является забвение сущности, смысла самой науки. Философия, по Гуссерлю, дает метод обнаружения всех научных смыслов – от логики и естествознания до наук об обществе. Феноменологическая философия науки – это прежде всего сама феноменология. Кто желает выяснить статус науки в целом или же любой отдельной науки, должен незамедлительно обратиться к феноменологическому методу. Можно, разумеется, блуждать в философских потемках, но такое блуждание уводит от подлинной науки.

Феноменологи с их бесспорным лидером Гуссерлем размечают территорию научности иначе, чем аналитики. Для феноменологов наука – это сознание в его смыслах. Сердце науки состоит, согласно аналитикам, из языка и практики, а согласно феноменологам, из осознания смыслов (сущностей, эйдосов). И аналитики, и феноменологи не упускают из вида ни один из аспектов мира, их взаимокоординацию в том числе. А вот субординацию они выстраивают по-разному. Формула аналитиков: языкпрактикасознание (иногда практикаязыксознание). Формула феноменологов: сознаниеязыкпрактика. Спор идет о решающих компонентах мира человека. Такого рода спор нельзя разрешить в одночасье, он далек от завершения и, надо полагать, будет продолжен в XXI веке.

Согласно феноменологам, единственный доступ к смыслам дает анализ сознания, которое интенционально (направлено на познаваемый объект, какой бы природы он не был) и конституируется как синтетическое многообразие переживаний с присущими ему инвариантами, постигаемыми в акте интеллектуальной интуиции. Именно таким путем приходят к смыслам (ноэмам, эйдосам, сущностям). В мире, воспринимаемом сознанием, корневая система которого находится в повседневном опыте, в жизненном мире человека, принципиально осуществима универсальная индуктивность (усмотрение в отдельных актах сознания идеального.

Идеальные предметности нельзя обнаружить в реальных телах на опыте, в том числе в эксперименте. Не обнаруживаются они и в практическом производстве, где имеют дело, например, с досками и полированными поверхностями; здесь совершенствуются образы плоскости, линий, точек, но и только, до идеальных сущностей, понятий дело так и не доходит. Бросается в глаза, что язык является средством передачи информации об идеальных предметностях от одного человека к другому; к тому же язык позволяет внутрисубъективное сделать объективным. Тем не менее идеальная предметность в языке и сама по себе – это разные вещи. Заключение: идеальные предметности обнаруживаются непосредственно только благодаря идеализирующей духовной деятельности, выделения инвариантного во всех мыслимых вариациях пространственных форм. Будучи выделенным, объективно-идеальное обладает безусловной всеобщностью для всех людей.

Гуссерль никогда не только не критиковал, а, наоборот, всячески возвеличивал феноменологически понятую науку. В рамках такого феноменологического понимания резкое противопоставление науки и жизни несостоятельно.

Как видим, феноменологическая философия науки – это программа, которая достаточно эффективно реализуется в самых различных науках от логики и математики до этики и эстетики. Вряд ли найдется хотя бы одна наука, относительно которой можно было бы утверждать, что феноменологическая философия к ней полностью неприменима. Феноменология противостоит позитивизму и не успокаивается простым описанием эмпирических фактов, она "пропускает их через голову". Что касается универсальности феноменологического метода, то она не только радует, но и настораживает: не проходят ли мимо своеобразия наук? На этот вопрос у феноменолога всегда найдется ответ: не упрощайте феноменологический метод, дополняйте его творческими и игровыми моментами, от вас самих зависит, в какой степени вы учтете своеобразие изучаемой реальности.

Феноменологов многократно обвиняли в забвении исторического аспекта науки, в метафизической приверженности к абсолютным истинам. Однако обвинение может быть отвергнуто. Для этого достаточно признать многообразие феноменологических индукций и интуиций, а также их устремленность в бесконечность. В одном случае интуиция приводит к евклидовой геометрии, в другом – к неевклидовой; как математические системы геометрии безупречны, соответствие их новым первоочевидностям устанавливается в феноменологическом опыте. Строго говоря, феноменолог настаивает на законченности феноменологической индукции только там, где она действительно закончена. В принципе не исключается незавершенность феноменологической работы, постоянная необходимость ее коррекции.

Основная сила и одновременно слабость феноменологической философии науки заключена в ее установке на проведение всесторонней феноменологической работы с актами сознания. Там, где речь идет о работе сознания, феноменологи чувствуют себя в родной стихии и, вроде бы, не имеют себе равных. В отличие от феноменологов аналитики связывают построение моделей науки не с работой сознания, а с функционированием языка. Но как же сила главной установки феноменологической философии науки может быть ее слабостью?

Феноменологическая философия позволяет проводить глубокий и содержательный анализ всякой науки, она способствует возникновению новых научных дисциплин, выработке критериев оценки места науки в современной цивилизации, обладает потенциалом для дальнейшего своего роста. Все это характеризует ее в качестве интереснейшего проекта философии науки.

3)Философия науки М. Хайдеггера

Хайдеггера принято считать оригинальным философом, во многом чудаковатым критиком науки. Он никогда не вникал настолько обстоятельно в тонкости какой-либо отдельной науки, чтобы ее представители считали его своим человеком. Все это так. Тем не менее воззрения Хайдеггера безусловно заслуживают должного внимания. Его философский талант состоял в способности выделять и всесторонне рассматривать самый первичный слой оснований – прежде всего философии, а вслед за ней и науки. Не без любопытства следует ожидать от Хайдеггера новаций по поводу оценки оснований науки. Если наука действительно заслуживает критики, то пусть она ее получит.

Исходная позиция Хайдеггера как философа науки другая, нежели у Гуссерля. Последний считал науку превыше всего и старался находиться внутри ее. Но то, внутри чего находишься, всегда кажется необходимым и незаменимым, хотя и не безупречным. Хайдеггер оценивает науку с позиций философии. Имеется в виду, что такой взгляд со стороны и позволяет выявить действительный статус науки, не быть завороженным красивыми, но плохо осмысленными картинками. Согласно Хайдеггеру, наука – это нововременное изобретение, ее не было ни в античности, ни в средневековье. С учетом этого можно установить, как сложился институт науки, в какой степени он состоятелен. Ниже используются преимущественно две работы Хайдеггера: "Время картины мира" и "Наука и осмысление".

Действительное – это устойчивое в действии, которое называют начиная с XVIII века предметом. "Действительное являет себя теперь в статусе пред-мета" Предмет – это перевод латинского obiectum. Объект – то, что противопоставлено человеку. Вывод: наука требует предметного противостояния [21,с.242]. В этом противостоянии человек выступает как субъект, под(sub)-лежащее, пред-данное, как гарант достоверности всякого предметного, в том числе и в форме объект-субъектного противостояния. Таким образом, действительное сводится наукой к предметному, к противостоянию предмета субъекту и субъекта предмету.

Итак, наука – это конструирование и навязывание сущему (миру) схемы предметного противостояния, рассмотрения, согласно методу, картины мира как совокупности представлений. Сказанное характерно для всех наук, в том числе и исторических. Что бы не изучалось, оно представляется в форме предмета, им может быть природный объект, текст, язык, любой факт. Если бы наука отказалась от предметного противостояния, то она изменила бы своей собственной сущности.

Список недостатков науки, по Хайдеггеру, достаточно обширен. Она делит на части нежную ткань мира и грубо противопоставляет их друг другу, абсолютизирует значение субъекта, а значит, и субъективность, вместо бытия рассматривает предметность, довольствуется обычным и средним и проходит мимо неповторимого, редкостного, великого, игнорирует эрудитов, не в состоянии обойти свои собственные владения, ибо предметное противостояние – лишь один из способов присутствия, бессильна перед событием как единичным, наконец, ей не дано постигнуть собственное существо.

Философия науки Хайдеггера в том виде, в каковом она им изложена, может оцениваться двояко: либо как призыв к отмене науки, либо как призыв к наполнению ее жизненным смыслом за счет творческого осмысления стоящих перед ней задач.

4)Герменевтическая философия науки

Герменевтическая философия науки сохраняет достаточно тесную преемственность по отношению к воззрениям Хайдеггера, тем не менее многие акценты расставляются существенно по-другому. Для Гадамера, лидера современной герменевтики, абсолютно не характерны какие-либо выпады в адрес науки, ее значимость не ставится под сомнение. Но ей и не поются дифирамбы. Основополагающая мысль Гадамера состоит в том, что несостоятельно изолирование науки от философии, высшей формой которой является герменевтика. Но если так, то "... вся наука включает в себя герменевтический компонент". Следует отметить, что главный труд Гадамера "Истина и метод" дал повод для сомнений, отрицания сопряженности герменевтики с ясным и четким методом, наводил на мысль о ее чуждости науке. Но когда герменевтика была подвергнута критике со стороны таких выдающихся философов, как Ю. Хабермас, К.-О. Апель, Г. Альберт, Гадамер прореагировал на нее незамедлительно: "Если оценивать мою работу в рамках философии нашего столетия, то нужно как раз исходить из того, что я пытался примирить философию с наукой... Это, конечно, принуждает к тому, чтобы перешагнуть ограниченный горизонт научно-технического учения о методе".

Напомним читателю основные положения герменевтики – это первостепенное внимание к человеческой коммуникации, реализующейся в среде языка; движение в герменевтическом круге как интерпретация, позволяющая расширить горизонты понимания; диалектика вопросов и ответов, реализуемая в диалоге; единство понимания и его применения, т.е. практики. Если все эти моменты присутствуют в ярком виде и не подавлены искусственно, то налицо герменевтика как философия. В противном случае уровень герменевтического содержания в жизнедеятельности человека понижается, но не настолько, чтобы пропало само это содержание. Для герменевтика наука, равно как и любое другое предприятие человека, всегда герменевтична; вопрос в том, насколько она герменевтична.

Герменевтика должна видеть за присвоением некоторым наукам пышного эпитета "понимающие" ("понимающая" социология, "понимающая" психология и т.п.) известную двусмысленность. С одной стороны, эпитет "понимающая" указывает на. герменевтическое содержание науки. С другой стороны, нет таких наук, которые являются "непонимающими".

Итак, с герменевтических позиций наука – это существенная, но не единственная часть герменевтического опыта. Понимающими глазами смотрит образованный герменевтик на все науки, любые научные новации ему представляются герменевтическим предприятием. Витгенштейновские языковые игры одобряются, но при условии достижения ими жизненной непосредственности герменевтического опыта. Для герменевтика и язык, и игра, а следовательно, и языковая игра – важнейшие компоненты герменевтического опыта. Ничего удивительного не увидит герменевтик и в куновских научных революциях. Но они будут охарактеризованы не как смена образцовых наук, а как смена глобальных интерпретаций. Герменевтик толкует о конфликте не теорий, а интерпретаций. Герменевтик прекрасно обходится герменевтической философией науки. В других концепциях науки он не признает ничего содержательного сверх того, что ему доступно.

Герменевтическая философия науки – вполне состоявшееся философское и научное мероприятие. Она позволяет оценить феномен науки с ранее неизвестных позиций, требует очень обстоятельного, можно сказать, бережного отношения к научным фактам (событиям), поиска их максимально адекватного языкового воплощения, тщательного развертывания герменевтического опыта за счет диалектики вопросов и ответов, налаживания диалога между учеными и диалога ученых с не-учеными, развития искусства интерпретаций (а интерпретация – это всегда посредничество, тот или иной переход, совершаемый в рамках герменевтического опыта), расширения горизонтов науки, критического отношения к сциентизму. Против этих требований трудно что-либо возразить, а отказ от них был бы данью анахронизму.

5)Постмодернистская философия науки

В постмодернистской литературе разброс мнений относительно статуса науки крайне велик. Ниже будут рассмотрены три главные позиции, соотносимые соответственно с философией дискурсивных практик Фуко, конструктивным постмодернизмом раннего Лиотара и деконструктивным постмодернизмом Дерриды.

Согласно археологии Фуко, "... науки появляются в элементе дискурсивной формации и на основе знания". В схематике Фуко наука замыкает собою цепочку: дискурсивная практика-знание-наука. Дискурсивная практика и знание шире науки. Научным является не всякое знание, а лишь такое, которое подчиняется определенным законам построения пропозиций (предложений). Как уже отмечалось ранее, Фуко выделяет четыре порога знания – уровни позитивности, эпистемологии, научности и формализации. Тем самым обозначена и наука, и ее окружение.

Для Фуко характером основного исторического события обладает не что иное, как дискурсивная практика. В этой связи жизненность науки определяется ее принадлежностью к дискурсивной формации. В отрыве от последней наука безжизнена, ищет источники дискурсов в плохо понимаемых фигурах автора, дисциплины, истины. Археология Фуко концентрирует свое внимание не на оппозиции истинного и ложного, а на воле к истине (знанию).

Философия науки Фуко – это его археология, взятая в ракурсе научности. Археология науки оказывается в довольно жесткой оппозиции к так называемой истории идей. История идей представляет собой нововременную (современную) философию науки. Как раз в противовес ей и развивает Фуко археологическую философию науки с ее акцентами на игре рассеиваний и сгущений дискурсивных формаций, событии, возможности, случайности, прерывности, языковых играх.

Обратимся теперь к пониманию науки в рамках так называемого конструктивного постмодернизма. Образцовой в этом отношении является глава 13, озаглавленная "Постмодернистская наука как поиск нестабильности", в книге Лиотара "Состояние постмодерна". Имеется в виду, что внутренние для нововременной науки импульсы приводят к ее трансформации в постмодернистскую науку. Лиотар ссылается в этой связи на теоремы Гёделя в математике, квантово-механические представления в физике, теорию игр, теорию катастроф, информатику. Согласно аргументации Лиотара, необычные научные открытия науки XX века свидетельствуют о достижении ею стадии так называемой постмодернистской науки. Такая аргументация не представляется безупречной.

Мало кто будет оспаривать тезис о новациях науки XX века, являющейся, что также бесспорно, продолжением нововременной науки – модерна; то, что следует после модерна, можно при желании, имея в виду значение префикса пост-, называть постмодерном. Но в данном случае префиксу пост- придается преимущественно историческое значение. Предмет спора другой: действительно ли новейшая наука укладывается исключительно в медиум постмодернизма как философского течения? Действительно ли в осмыслении новейшей науки все философские парадигмы несостоятельны, кроме постмодернизма? Не противоречит ли постмодернизм в борьбе за плюрализм сам себе, провозглашая себя и только себя образцом философии науки?

Ответ-резюме на поставленные выше вопросы, на наш взгляд, должен быть вполне определенным: новейшая наука не отменяет какую-либо из уже рассмотренных философий науки. Аналитическая или, например, герменевтическая философия науки чувствует себя в научном дискурсе не менее свободно, чем конструктивный постмодернизм.

Итак, по Лиотару, наука – это парадоксальное мероприятие, находящееся в полном соответствии с природой новейших научных открытий. Такова конструктивно-постмодернистская концепция философии науки. Пожалуй, постмодернисты преувеличивают парадоксальность новейшей науки. Но то, что она действительно имеет место, не приходится отрицать.

Особенно грешит околонаучными фантазмами Деррида – признанный лидер деконструктивного постмодернизма. Деконструкция, как известно, ничего не щадит, в том числе и соотносительность теории и фактов, от которой после деконструктивного дробления ничего не остается, кроме фикции, едва ли различимых следов от слов и вещей. Научный смысл переводится в бессмысленность. Под насилием ортодоксальных деконструктивистов науке, лишенной ее жизненной силы и смысла, не суждено выжить, она погибает.

Принято считать, что нигде деконструктивизм не проявил себя столь плодотворно, как в американском литературоведении. Здесь деконструктивистами было выдвинуто жесткое требование уделить основное внимание деконструктивному прочтению текстов без каких-либо отсылок к эстетическим и другим ценностям. Работа деконструктивиста, как это показывает творчество Поля де Мана, оказалась не чем иным, как борьбой с теорией [29]. Достаточно благожелательно настроенный по отношению к де Ману критик вынужден констатировать: "Итак, теория деконструктивизма – отрицание теории. Деконструктивист-писатель, который не пишет, а читает и, читая, гасит читаемый им текст.... Литература для него просто не литература, а ее снос, как дом для работника по сносу не дом, а сносимое явление" [30,с.41]. Деконструктивный постмодернизм сносит здание науки, от последней остаются одни следы.

Итак, постмодернистская философия науки создает свой, необычный образ науки. Природа науки предстает здесь то в очертаниях дискурсивных практик, то парологий и даже разрушается дробилкой деконструктивизма.

6) Эволюционная эпистемология

Поясним нашу схему на примере анализа так называемой эволюционной эпистемологии, основателями которой считают австрийца Конрада Лоренца и англичанина Карла Поппера. Лоренц, лауреат Нобелевской премии 1973г. по физиологии и медицине, стремится разрешить ряд трудностей философии науки. В частности, обсуждая вопрос об априорности знания, он указывает на то, что чувственно-мыслительный аппарат людей сложился в процессе их эволюции и передается вместе с генотипом. В процессе эволюции мыслительные способности человека являются не априорными, а апостериорными, они обеспечивают его выживание.

В качестве натуралиста Лоренц способен сообщить, как образовались некоторые познавательные способности людей, связанные, например, со зрительными восприятиями. Здесь нет еще философии науки, ибо исследователь не идет дальше объектного языка, в качестве которого функционирует язык биологии. Но вот он задумывается над статусом науки, в связи с чем раскрывает "тайну" априорного знания,– оно-де закодировано в генотипе. Наука – это, по Лоренцу, средство выживания рода человеческого. Теперь речь идет о смысле науки, ее понятии, следовательно, совершен переход от биологии к философии, даже не биологии, а науки в целом.

Но насколько содержательны философские обобщения Лоренца? Безусловно, идея об историческом характере познания (отсюда выражение эволюционная эпистемология) весьма актуальна. Вопрос, однако, в том, насколько полно она представлена в философских воззрениях Лоренца. Приходится признать, что эвристическая сила его воззрений оставляет желать лучшего. Математика, которого волнует статус величины, вряд ли удовлетворят экивоки в сторону биологической, равно как и социальной эволюции. Философия науки в качестве теории требует разветвленности знания, его полноты. Ступив на почву философии науки, Лоренц сделал всего несколько шагов и этим ограничился.

Поппер также сторонник эволюционной эпистемологии, но в отличие от Лоренца он интересуется эволюцией теорий и выделяет философскую сторону вопроса отчетливо и разносторонне. Поппер – постпозитивист, основатель так называемого критического рационализма. Он считает в качестве последнего теоретическое знание более ранним, чем чувственное. Ориентируясь в мире, человек вынужден выдвигать гипотезы, именно их он использует в качестве общего знания, чтобы совладать с конкретными ситуациями. Нетрудно видеть, что эволюционная эпистемология интерпретируется Поппером на основе развитого им критического рационализма. Эволюционная эпистемология сама нуждается в осмыслении. Поэтому ее рано ставить в один ряд с вышерассмотренными моделями философии науки.

Итак, философия науки – это содержательное осмысление науки в развертке определенного типа знания. Далеко не каждый ученый является философом науки. Ученый совсем не обязательно знаток философии той науки, в которой проходит его жизнь. Он может увлеченно заниматься ее проблемами в рамках самой этой науки, не покидая последнюю ради философии науки. Физика, изучающего протон, интересует не статус физики, а природа протона; он разрабатывает теорию протона, а не теорию физики и тем более теорию науки. Лишь тот является философом науки, кто строит, причем успешно, ее модели.

Философия науки – детище XX века, знамение стремления человека сотворить и познать себя в соответствии с самыми высокими критериями. Философия науки – это среднее звено цепочки: философия-философия науки-наука. Токи знания идут к философии науки как от философии, так и от науки. Задача философии – в полной мере усвоить жизненную силу этих импульсов.

7) Позитивизм

В результате распада натурфилософии формируется особое направление в развитии философской мысли 19 в. — позитивизм (от латинского positivus — положительный). Основные идеи этого направления представлены впервые в трудах Огюста Конта (1798 — 1857), Герберта Спенсера (1820 — 1903), Джона Стюарта Милля (1806 — 1873). Позитивизм претендовал на звание принципиально новой, “неметафизической” (позитивной) философии, построенной по подобию эмпирических наук и являющейся их методологией. Утверждая, что наука все еще недостаточно научна, в ней слишком много умозрительных, спекулятивных компонентов, позитивизм ставил задачу “очищения” ее от метафизики.

В 40-е годы XIX века Огюст Конт, родоначальник позитивизма, выступил с критикой гегелевской метафизики (сверхопытности, умозрения) исторического процесса и сформулировал задачу социального познания: сделать учение об обществе (“социологию” — термин впервые ввел О. Конт) такой же “положительной”, “позитивной” наукой, как и естественнонаучные дисциплины — математика, механика, — с использованием “точных”, математически — экспериментальных методов и без всяких сверхопытных гипотез.

Переход от метафизики к позитивному знанию О. Кант обосновал анализом различных этапов, которые проходит человечество в своем стремлении познать мир, в своем умственном развитии. С его точки зрения, “человеческий разум”, в силу своей природы, в каждом из своих исследований пользуется тремя методами мышления, характер которых существенно различен и даже прямо противоположен- теологическим, метафизическим, позитивным. Следовательно, существуют три исторические стадии развития знания и три общих системы воззрений на мир.

На теологической стадии духовного развития человек стремиться объяснить все явления вмешательством сверхъестественных сил, понимаемых по аналогии с ним самим: богов, духов, душ, ангелов, героев...

Метафизическое исследование тоже стремится достигнуть исчерпывающего абсолютного знания о мире, но только через ссылку на различные придуманные первосущности и первопричины, якобы скрывающиеся позади мира явлений, позади всего того, что мы воспринимаем в опыте. Так, Фалес видел первопричину в воде, Анаксимандр — апейроне, Гераклит — огне, Платон — идее, Декарт — субстанции, Лейбниц — монаде, Гегель — абсолютном духе, материалисты — материи и т. п.

Метафизическое мышление, по мнению Конта, способствует тому, что мысль приобретает большую широту и незаметно подготавливается к истинно научной работе. Но коренная ошибка этого мышления в том, что, как и теологическое мышление, оно стремится узнать абсолютные начала и причины всего. Но это невозможно, у нас нет средств выйти за пределы опыта. И поскольку это невозможно, метафизика предается необузданным и бесплодным фантазиям. Эти бесплодные и безнадежные попытки познать абсолютную природу и сущность всех вещей человечество должно оставить (Конт считал, что он считает безусловно недопустимым и бессмысленным искание так называемых причин, как первичных так и конечных) и устремиться по пути накопления положительного знания, получаемого частными науками.

На третьей, позитивной стадии познания, утверждал Конт, “человеческий ум признает невозможность приобрести абсолютное знание, отказывается от исследования происхождения и цели вселенной и знания внутренних причин явлений для того, чтобы заняться... открытием их законов, т. е. неизменных отношений последовательности и сходства явлений” (без анализа вопроса об их сущности и природе). Наука и ее законы могут отвечать только на “как”, но не “почему”, как считал Конт.

В гносеологическом плане это означает, что наука должна ограничиться описанием внешних сторон объектов, их явлений и отбросить умозрение как средство получения знаний и метафизику как учение о сущности. Науки должны наблюдать и описывать то, что открывается в опыте, формировать эмпирические законы. Эти законы служат для описания фактов и имеют значение только для явлений (феномен) (Конт отрицает понятие “сущность”, “причинность”, считая их пережитками донаучных представлений и заменяя их представлением о постоянной последовательности явлений). “Мы не знаем ни сущности, ни даже действительного способа возникновения ни одного факта: мы знаем только отношения последовательности или сходства фактов друг с другом”, — утверждал Дж. Миль. Но и это знание относительно, а не абсолютно, поскольку опыт не имеет никаких окончательных границ, а может расширяться беспредельно.

Конт впервые предлагает объективные принципы классификации наук в зависимости от их предмета и содержания. (О. Конт отвергает принципы классификации наук, предложенные Ф. Бэконом. Бэкон классифицировал науки в зависимости от различных познавательных способностей человека — рассудок, память, воображение). В системе классификации Конта выделяют следующие науки — математика, астрономия, физика, химия, физиология, социальная физика (социология), мораль, которые размещаются в этой системе по принципу движения от простого к сложному, от абстрактного к конкретному, от древнего к новому. Г. Спенсер развивает эту систему классификации, выделяя абстрактные (логика и математика), абстрактно — конкретные (механика, физика, химия) и конкретные науки (астрономия, геология, биология, психология, социология и т. д.). Абстрактные науки изучают формы, в которых явления предстают перед наблюдателем, а абстрактно — конкретные – изучают сами явления в их элементах и в целом.