Глава шестнадцатая. Хорошее настроение покинуло меня, стоило только оказаться в одиночестве в своей спальне

Хорошее настроение покинуло меня, стоило только оказаться в одиночестве в своей спальне. Бедная, бедная Майя. Так страшно закончить тяжелую, полную невзгод жизнь. Неужели несчастную убили из-за паспорта Корзинкина? Может, если бы я принесла ей сумку и заставила вернуть, Колосова осталась бы жива? Хотя вряд ли. Что же получается? Лола каким-то образом вычислила, кто украл ридикюль, и прислала к Майе киллеров? Ай да хозяйка «Альбатроса»! А что, если все рассказать полковнику? Ага, он сразу арестует Лолу, и я не найду Базиля. Лола же быстренько от всего откажется. Паспорт-то я получила от брачного афериста, кроме него, свидетелей не было.

А вдруг искали не паспорт, вдруг вообще все не так? Господи, лже-Корзинкин, брачный аферист, сказал мне, что обыскал крохотную квартирку, пока Майя спала. Еще сетовал на крайнюю нищету «объекта» – ни цепочки, ни колечка, ни денег. Небось он обшарил все щели в поисках добычи. Там места немного, двух часов с головой хватит. Значит, все-таки паспорт.

Я открыла окно и осторожно закурила, стараясь, чтобы пахучий дым тут же отправлялся в сад. Домашние не курят и гневным хором обличают мою слабость.

Стало холодно. С неба посыпались снежинки. Зима стоит у порога, скоро ударят морозы… Лола! Неожиданно женщина становится главным действующим лицом. Просто повезло, что она не захотела со мной разговаривать. Итак, сначала разложим информацию по полочкам.

Дед Прохор говорил, что к нему приходил внук Трофима Алексей Никитин. А убитого издателя звали именно так, может, это он и был? Проверить просто – есть адрес, съезжу поговорю. Интересно, сохранился ли клад? Кто вытащил его из тайника? Куда подевался Базиль? Как он живет без паспорта? Или…

Лоб покрылся мелкой испариной, и руки противно задрожали. В первый раз в голову пришла самая простая мысль: Базиля могли убить. Тогда кто и где труп? Небось Лола знает ответы на вопросы, но как разговорить ее? Впрочем, может, свет на судьбу Корзинкина прольет таинственная спутница? Только где найти девушку, не зная ни имени, ни фамилии. В руках лишь зонтик да книга.

Я повертела томик Маркеса. На первой странице стоял штамп «Библиотека ь 3467». Отлично, тоненькая, но все же ниточка.

На следующий день спустилась к завтраку около десяти. Ольга сидела с неприступным лицом, судя по ее виду, невестка продолжает злиться.

– Заинька, – завертела я хвостом, – что-то ты так похудела, просто невероятно.

Ольга постоянно сидит на диете и ощупывает бедра в поисках целлюлита. В любой другой день подобная фраза привела бы девушку в восторг, но только не сегодня.

Зайка встала и ледяным тоном отрезала:

– Не подлизывайся, все равно не верю.

Глядя, как она выплывает из столовой, с трудом сдержала негодование. Тоже мне Станиславский нашелся! Не верю!

Решив пойти сначала по более легкому пути, принялась искать библиотеку. Нашлось книгохранилище на краю света, в милом микрорайоне Дегунино. Добиралась туда почти полтора часа. С неба валила ледяная каша, серые тучи обступили город, пришлось среди бела дня включить фары. Наконец доплюхала до семиэтажного блочного дома и спустилась в полуподвальное помещение.

Сердитая тетка с лицом учительницы математики довольно резко спросила:

– Что хотите?

Интересный вопрос для библиотекаря, полкило колбасы, конечно. Но, решив не злить неприступную даму, я изобразила самую сладкую улыбку и, протягивая книгу, проблеяла:

– Вот, сдать хочу.

– Имя, фамилия, срок?

Ну и ну, как в тюрьме, при чем тут срок?

– Быстрей, – поторопила тетка, – какой срок?

«Семь лет с конфискацией», – пронеслось в голове, но вслух, естественно, произнесла другие слова:

– Простите, не понимаю.

– О боже, – вздохнула библиотекарша, – ладно старухи забывают, но вы-то вроде еще в своем уме, неужели трудно число запомнить.

– Какое? – оторопела я.

– Срок сдачи литературы, – огрызнулась баба, – ну когда отдать должны были? Пятнадцатого? Семнадцатого?

– Видите ли, – принялась я объяснять ситуацию, – книга не моя, подруга заболела, просила отнести и ничего про число не сказала.

– Ничего себе, – возмутилась тетка, – карточки по дням стоят, что же мне теперь все проглядывать? Диву даюсь на людей, безответственные, неаккуратные, просто катастрофа!

Я слушала ругань и оглядывала скандалистку. Возраст – около пятидесяти, желтоватая кожа, тонкие злые губы, маленькие, глубоко посаженные глазки, и на голове воронье гнездо. Обручального кольца нет. Сидит тут и злобится, а жизнь катит мимо, не принося радости. Жаль беднягу.

Наконец тетка накричалась всласть и сурово потребовала:

– Фамилия, имя…

– Чье? – растерялась я.

– Уж не ваше, – отрезала баба, – подруги, которая книгу сдать велела.

Да, это-то я и собиралась узнать в библиотеке.

– Не знаю, – сам собой промямлил язык.

Тетка подскочила на стуле.

– Вы издеваться сюда пришли? Как это не знаете имени подруги? Сумасшедшая, что ли?

Справедливый вопрос. Пора решать ситуацию иным путем. Помахав перед носом оторопевшей бабы бордовой книжечкой с буквами «МВД», я сурово заявила:

– Майор Васильева из отдела по борьбе с бандитизмом.

Библиотекарша уставилась на «удостоверение», купленное мной в незапамятные времена на рынке за двадцать пять рублей, и посерела:

– Что случилось?

– Не имею права разглашать, – рявкнула я, – тайна следствия охраняется законом.

Ох, надо бы мне хоть разок почитать Уголовный кодекс или какие-то «Нормы ведения следствия», постоянно лежащие у Кешки на столе, а то не ровен час попаду на того, кто хорошо разбирается в подобных вопросах!

Но хамоватая баба перепугалась окончательно и моментально стала сладковато-милой и приторно-любезной.

– Почему сразу не сказали, что из органов? – ласково укорила она меня. – В чем проблема?

– Следует установить, кто взял эту книгу.

В этот момент в библиотеку, кряхтя, вползла древняя бабуля, настоящий божий одуванчик. Одета старушка была по моде 1912 года – кофточка со стоячим воротничком, длинная, почти до полу юбка, на руках перчатки, голову украшала шапочка-таблетка с расшитой стеклярусом вуалью.

– Надежда Андреевна, – защебетала посетительница, просительно улыбаясь, – уж не прогневайтесь, душечка. Я опять позабыла число. Одно помню точно – месяц ноябрь.

Надежда Андреевна открыла было рот, но вспомнила о присутствии «майора» и растянула злые губы в подобие змеиной улыбки.

– Ладно, Анна Альбертовна, не переживайте, лучше поройтесь в новинках, сейчас закончу обслуживать человека и вами займусь.

Анна Альбертовна, не ожидавшая столь ласкового приема, заморгала по-детски изумленными глазами. Потом неожиданно спросила:

– А вы как себя чувствуете, может, заболели?

– Там новый номер «Здоровья» пришел, – ответила библиотекарь.

Старушка кинулась к столику. Надежда Андреевна покосилась на меня.

– Видали? Сделаешь замечание, плачут и директору жалуются, начинаешь улыбаться, хамят в открытую.

В библиотеке я просидела до обеда, проделывая муторную работу: пролистывала каждый читательский абонемент в поисках записи книги «Сто лет одиночества».

К двум часам голова заболела окончательно, перед глазами запрыгали черные точки. Любезная Надежда Андреевна принесла стакан отвратительного чая. Где-то к трем в тесное помещение набилась куча народа, в основном старшеклассники и студенты, громко требовавшие учебную литературу. То ли библиотекарша не хотела связываться с молодежью, предпочитая оттягиваться на старушках, то ли стеснялась меня, но с подрастающим поколением она вела себя вежливо. Потеряла терпение только один раз и весьма резко ответила девочке, просившей «Преступление и наказание», автор: Чехов.

– В твоем возрасте следует знать, что роман написал Достоевский.

Девочка что-то буркнула. Надежда Андреевна, поглядывая в мою сторону, разразилась тирадой о невежестве современной молодежи. Но мне было не до нее, потому что наконец-то наткнулась на нужную запись. Книгу брала Кира Леонидовна Величко, здесь же адрес и таинственные буквы АИЛ, обозначавшие место учебы.

Потная, с запахом пыли в носу, я вылезла на улицу и моментально задрожала. Как основная масса автолюбителей, не ношу ни пальто, ни дубленки. За рулем удобнее в куртке, всегда можно включить печку, если замерзнешь. Но вот бежать до машины иногда бывает холодно.

Кира Леонидовна жила в том же доме, где находилась библиотека. Я поняла это, когда, отъехав от дверей, оказалась за углом здания. Башня стояла буквой Т, и левая сторона ее отчего-то имела другой номер.

Грязноватый подъезд без признаков лифтера. Интересно, о чем думали архитекторы, проектируя подобное помещение? Вон тот темненький закоулок вдали от входа просто предназначен для грабителей и насильников. Основной поток людей течет совсем в другом месте. Затащил жертву, и никто не помешает.

Лифт, угрожающе поскрипывая, полз на одиннадцатый этаж. Стены исписаны далеко не оригинальными надписями. Судя по ним, мужское население массово болело за «Спартак», а женское обожало некоего Кольку. В углу разлилась лужа, и я, хоть и закрыла лицо носовым платком, все равно чуть не задохнулась от вони.

Палец долго жал на кнопку, звонок звенел, но внутри стояла тишина. Скорей всего никого нет, вдруг послышался далекий голосок:

– Кто?

– Из библиотеки, от Надежды Андреевны.

Высунулась треугольная мордочка, почти вся прикрытая полотенцем.

– Вы Кира Леонидовна?

Девушка кивнула.

– Простите, в ванной голову мыла, вам чего?

– «Сто лет одиночества» Маркеса в библиотеке брали?

Мелкие глазки девчонки испуганно забегали, и она пробормотала:

– Тут такое дело, входите, только не пугайтесь, родители уехали отдыхать, а ко мне вчера гости приходили, еще не убралась.

Она втолкнула меня в довольно просторную комнату и убежала. Издалека послышалось жужжание фена.

Я огляделась. Да, похоже, праздновали тут каждый день. Бутылки стояли везде – на столе, на подоконнике, прямо на полу и на телевизоре.

Повсюду валялись скомканные бумажные салфетки, недоеденные куски сыра и колбасы… В многочисленных пепельницах громоздились горы окурков, и запах стоял соответственный. Как многие курильщики, я совершенно не переношу «аромата» «бычков», поэтому решительно распахнула форточку. Ледяной ноябрьский воздух ворвался внутрь, и стало возможно дышать, но вошедшая хозяйка возмутилась:

– Закройте немедленно, я заболею.

Ее серенькое личико с темными подглазниками и впрямь выглядело болезненным. Только, думается, виной тому не простуда, а безудержное пьянство, которое крайне плохо влияет на неокрепший девичий организм. Кире Леонидовне на вид лет шестнадцать.

– Так где книга? – грозно полюбопытствовала я. – Все сроки прошли, другие люди спрашивают!

Кира вздохнула:

– Потеряла!

– Как? – фальшиво удивилась я. – Потеряли библиотечную собственность?

– Ну простите, давайте оплачу в десятикратном размере!

– Зачем лишние деньги тратить, попробуйте вспомнить, куда дели Маркеса.

Кира нахмурила невысокий лобик.

– Если честно говорить, посеяла книжонку Нинка Самохвалова. Взяла почитать, и с концами. Уж я ее просила, просила, а она только руками разводит – не помнит, куда дела.

– Адрес знаете?

– Чей?

– Самохваловой.

– Она общежитская, на Масловке живет, у института там подъезд в доме.

Оставив малолетнюю пьяницу мучиться похмельем, я вышла на улицу и с наслаждением задышала полной грудью. Тучи спустились совсем низко, потемнело, холод усиливался. Нет, лучше поеду домой, поем немного, а завтра продолжу поиски. Кстати, надо будет надеть тепленькие ботиночки, а то в замшевых копытцах ноги окончательно заледенели. Но прежде чем отправиться в Ложкино, зарулила в антикварный на Тверской и купила за бешеные деньги невероятный китч – статуэтку мальчика с огромной рыжей борзой. Ольга всю жизнь собирает фарфоровых собачек, надеюсь, подношение растопит ее сердце.

Так и вышло. Увидав уродцев, Зайка заулыбалась.

– Какое чудо! Ну и прелесть! Где взяла? Таких у меня еще не было!

Забыв обо всех обидах, невестка понеслась наверх, пристраивать новых жильцов.

Все-таки приятно заходить в ярко освещенную комнату, где на красиво накрытом столе изумительно пахнет запеченная свинина. Тем более что на улице разыгралась настоящая буря! Просто ураган. Штормовой ветер гнул в разные стороны ветви ложкинских деревьев, фонарь над гаражом угрожающе раскачивался. Собаки попрятались по теплым углам, кошки небось спят в корзинке на кухне, а Хучик, должно быть, вновь греется у профессора на коленях. Кстати, где Миша с Галей?

Парочка была обнаружена в кабинете. Оба были, как всегда, с отсутствующими лицами и безумным взором. Около компьютера два стакана из-под китайской лапши. Так, еще двое любителей несъедобных «супчиков». А в столовой, между прочим, стынет изумительная свинина с грибами, любовно приготовленная Катериной.

– Пойдемте ужинать, – велела я.

– Сейчас, – хором отозвались математики, накручивая стоящие дыбом пряди, – вот только дорешаем…

– Ни за что, – сообщила я, – поешьте по-человечески, а потом разбирайтесь в уравнениях.

Галя с Мишей нехотя побросали бумажки и двинулись в столовую.

Там уже азартно орудовала вилкой Манюня.

– Мусечка, – завопила она, – представляешь, получила «пять» по зачетной контрольной! Эсмеральду чуть инфаркт не хватил, не поверила, что я сама решала, и дала мне отдельное задание, а я его – бац, опять на «отлично». Она чуть ручку не сгрызла от злобы. А все Миша, научил, как вычислять!

Математика дается Манюне нелегко, да еще учительница попалась требовательная, резкая на язык и совершенно неласковая. Получить у нее пятерку почти невозможно. Непонятно, почему ученики прозвали даму Эсмеральдой. Машка продолжала ликовать.

– Мишенька, съешь мяса и картошечки не забудь. Да положи в чай варенье! Ты ведь у нас еще поживешь? Ну не уезжай, пожалуйста.

Профессор задумчиво откусил кусок свинины.

– Когда-нибудь ремонт закончится, и отправлюсь в родные пенаты. Но, честно говоря, жаль будет расставаться, привык ко всем. Даже не знаю, как проживу без Гали! Знаете, она потрясающий аналитик.

Женщина покраснела и уткнулась носом в зеленый горошек.

– А зачем вам расставаться? – заорала деликатная Маруся. – Поженитесь, и дело с концом!

Галя закашлялась и принялась судорожно пить большими глотками томатный сок. Миша уставился на Маню.

– Что ты сказала, детка?

– Да ничего особенного, – хихикнула Маня, – люди, знаете ли, иногда женятся, вот вы почему один?

– Как-то не задумывался над подобным вопросом, – протянул профессор, роняя вилку и машинально пытаясь есть свинину руками.

– Вот видишь! – удовлетворенно выдохнула дочь. – Во-первых, возьми другую вилку, а во-вторых, подумай над моим предложением. Да поторопись, а то Галя отдаст руку и сердце сопернику.

Верещагина вскочила и, пробормотав что-то невразумительное, вылетела из столовой. Миша отложил вилку и поглядел ей вслед.

– Ну же, – поторопила Маня, – беги, догоняй и быстренько признавайся в любви.

– Но я ее совсем не люблю, – принялся отбиваться мужчина, – не испытываю страсти…

– Фу, – фыркнула Маня, – а раньше испытывали?..

Машка никак не могла решить – обращаться к Мише на «ты», как к ровеснику, или признать его взрослым.

Я замерла, сейчас Мишка отчихвостит наглую девицу, но гость весьма мирно ответил:

– В молодости когда-то увлекся одной красавицей, однако она предпочла другого… Потом работа захватила, честно говоря, для меня главное – исследования…

– Так вы чудесная пара, – не утихала «сваха», – Гале тоже ничего не нужно, кроме математики. И она настоящая красавица, только полновата чуть-чуть, ну да ничего, сядет на диету, похудеет…

– Не заметил как-то толщины, – пробормотал Миша, – просто редкий математический талант для женщины, впрочем, не у всякого мужчины подобный дар. Представляете, предложила в случае переменной функции…

– Так чего вы ждете? – вскрикнула Маня. – Хотите до смерти в одиночестве прожить, а тут родственная душа…

– Действительно, – проворчал профессор, – следует признать резонность замечаний.

Он встал и вышел в коридор.

– Ха, – подскочила Маня, – дело сделано. Главное теперь проследить, чтобы до загса дошли, но тут уж я доведу их за руку. Вот ведь недотепа!

– По-моему, ты слишком торопишь события, – робко заметила я, пораженная пылом, с которым Манюня занималась сватовством.

– Они же мямли, – вздохнула дочь, – целый день сидят рядом – и ничего. Хоть бы поцеловались. Ну ладно, я заставлю, только боюсь, свадьбу придется нам устраивать. Интересно, как лучше: в ресторане или дома? И потом, вот еще проблема: венчаться им в церкви или нет?

– Не знаю, детка, если Миша с Галей надумают пожениться, этот вопрос решать им.

Маня с жалостью взглянула на меня.

– Мусек, данные личности сами не способны ничего решить, кроме уравнений. Пусть скажут спасибо, что у них есть я.

На этой фразе, ухватив четвертый пирожок, Манюня вылетела в коридор. Я молча пила остывший чай. Девочка явно настроилась решить судьбу Миши.