Глава одиннадцатая. Милиция приехала лишь через два часа. Два сержанта, а может, прапорщика, я совершенно не разбираюсь в знаках различия на рукавах

Милиция приехала лишь через два часа. Два сержанта, а может, прапорщика, я совершенно не разбираюсь в знаках различия на рукавах, петлицах и погонах, мирно спросили:

– Чего случилось-то?

Я поманила их на кухню и ткнула пальцем в сторону балкона. Мальчишки пару минут глядели на стул, потом один с надеждой произнес:

– Может, заснула?

Второй вздохнул.

– На таком холоде? К тому же уже вторые сутки, – развеяла я их мечты.

Милиционеры переглянулись и вызвали подмогу. Еще через полчаса явилась группа хмурых людей, впереди вышагивал длинный мужик с огромным чемоданом.

– Соседи будете? – спросил один из прибывших.

– Да, – хором ответили мы с бабкой.

– Понятыми пойдете, – велел начальник, – имя, отчество, фамилия…

– Не помню, сыночек, – ласково сказала бабуля, но я углядела на буфете паспорт и подала милиционерам.

Тот глянул в книжечку и, пользуясь тем, что старушка пошла ставить чайник, шепотом спросил:

– Бабушка, видно, того…

– Точно, – так же тихо подтвердила я, – только похожа на нормальную…

– Ладно, – согласился старший, – вас-то как зовут?

– Ольга Евгеньевна Воронцова, – не особо задумываясь, ляпнула я и тут же пожалела, что назвалась именем Зайки.

Сказать, что перепутала и на самом деле зовусь по-другому? Да после такого заявления двум идиоткам, живущим без присмотра, милиция психиатрическую перевозку вызовет!

За стенкой послышались глухие удары, очевидно, выламывали дверь. Что-то долго возятся, на мой взгляд, хватило бы просто хорошего пинка…

– Олег Михайлович! – раздалось с лестничной клетки.

– Сейчас, – крикнул начальник и продолжал меня допрашивать:

– Здесь прописаны?

– Нет, Сиреневый бульвар, дом 23, квартира 24, – бодро сообщила я вымышленный адрес и свой настоящий телефон в Ложкине.

– Кем приходитесь хозяйке квартиры?

– Племянницей, только она меня не узнает, считает посторонней женщиной, понимаете?

– Чего уж тут не понять, – вздохнул оперативник, которому до смерти не хотелось приступать к работе, – маразм он и есть маразм! Ладно, если боитесь, можете не ходить в квартиру…

– Закон надо соблюдать, – сообщила я и бодрым шагом двинулась в соседнее помещение.

Дверь на балкон стояла нараспашку, и холод заполнил комнату. Неожиданно проглянуло солнце. Слабый свет проник внутрь, и стала еще ясней видна ужасающая бедность.

– Бывает так иногда, – робким голосом сказал один из молоденьких милиционеров в форме, – пошла, может, белье вешать, выскочила из тепла в одном халатике, а сердце и прихватило…

Но сотрудники в штатском не отреагировали на это замечание. Конечно, никому не хочется получить на участке лишнее убийство. А то, что Майя умерла не своей смертью, стало ясно сразу. Во-первых, в квартире стоял жуткий беспорядок. Единственный шкаф распахнут, и скудное бельишко разбросано по полу, у входа в кухню красуется открытый чемодан, где в беспорядке свалены какие-то тряпки. Ящики выдвинуты, постель перевернута, скатерть под столом. Здесь явно что-то искали.

Когда же тело Майи втащили внутрь, стало понятно, что женщину перед смертью сильно избили, а потом застрелили, причем действовал профессионал. Один выстрел произведен в область сердца, другой, контрольный, – в голову…

– Как тебе кажется, когда она скончалась? – спросил один из оперативников у мужика в резиновых перчатках, присевшего возле трупа.

– Кажется, мажется, – пробубнил тот, – посмотрю желудок, скажу!

– Нет у нее ничего в желудке, – влезла я в профессиональные разговоры. – Майя жила на нищенскую пенсию, голодала…

– Ну мочевой пузырь-то у ней был? – вступил в дискуссию эксперт.

– Ольга Евгеньевна, – прервал милую беседу старший, – идите домой, ни к чему тут толкаться, позовем в случае необходимости.

Я попробовала сопротивляться, но оперативники ловко выставили меня вон. Делать нечего, пришлось подчиняться. В крошечной прихожей, за галошницей послышался шорох. Наклонившись, я увидела два блестящих глаза. Господи, бедная собака! Сначала просидела тут голодная и невыгулянная, теперь трясется от ужаса в темном углу. Как же ее называла Майя – Кока? Кика? Кука!!

Услышав имя, собачонка высунулась из-за галошницы. Я вытащила ее наружу, чувствуя, как под обтянутыми кожей ребрами быстро-быстро колотится сердечко.

В Ложкине в доме стояла звенящая тишина. Дети разъехались кто на учебу, кто на работу. Банди и Снап мирно дремали в столовой, увидав Куку, они шумно задвигали носами и бросились обнюхивать гостью. Несчастная собачка изо всех сил вжалась в ковер, а тут еще посмотреть на новое приобретение явились Хучик, Жюли, Черри и кошки… Даже миска с мясом не обрадовала Куку. Она вяло понюхала еду и отошла прочь.

– Странная какая, – сказала я Ирке, – вроде голодная, а не ест.

– Где вы ее взяли? – поинтересовалась домработница.

– На улице нашла, – соврала я, – сидела такая несчастная…

– Похоже, домашняя, чистенькая, – пробормотала Ирка, – знаете, многие ведь не могут сейчас собак кормить мясом, вот животные и не знают, что это такое. Надо дать привычную еду.

Я с изумлением посмотрела на женщину – ну просто зоопсихолог!

– Что же она, по-твоему, привыкла есть?

Ирка пожала плечами.

– Геркулес небось на воде, дам ей каши.

Получив тарелку овсянки, куда Ира для вкуса положила небольшой кусочек колбаски, Кука принялась с жадностью глотать угощенье. Я же пошла наверх. Просто не могу никуда больше ехать, перед глазами стоит мертвая Майя, зачем-то привязанная убийцами к стулу…

Лучше лягу спокойно на диван и почитаю книжку. Но и любимый Рекс Стаут не помог. Наткнувшись на фразу: «окровавленный труп смотрел в осеннее небо широко раскрытыми глазами», я захлопнула том. Нет, детективы сегодня не пойдут. Возьму лучше у Зайки в спальне любовный роман. Чужая страсть – вот что мне сейчас нужно.

На тумбочке возле двуспальной кровати обнаружилась пустая коробка из-под шоколадного мороженого и целая стопка журналов.

Так, значит, меня осуждает за съеденную перед сном конфетку, а сама втихаря лопает в кровати мороженое! Ну погоди, лакомка…

Я принялась перелистывать журналы. Издания походили друг на друга, словно близнецы. Глянцевые страницы, роскошные фото. Кулинарные советы, рубрика «Как удержать мужа», светские новости… Глаз зацепился за отчет о презентации нового клипа певца Викулова. Тощенький, лохматый мальчишка в окружении дам, девушек и девчонок радостно пялился в объектив. Вот уж чего никогда не могла понять, так это феномен популярности этого мальчишки. Взять хотя бы Филю Киркорова, так там есть на что посмотреть – огромный рост, сверкающие глаза… Да и голос, кстати, неплох… А Викулов? Маленький, наверное, едва дотянул до метра шестидесяти, сквозь толстый слой пудры проступают юношеские угри, жиденькие волосенки не спасает даже укладка, сделанная руками известного стилиста… По сцене это непонятное существо передвигается в блестящих ботинках на огромных платформах и тихо шепчет в микрофон невероятные песни – «У тебя глаза, у тебя глаза, у тебя такие глаза, ну что за глаза»… Стошнит на третьем звуке. Но зал почему-то полон визжащей публики, клипы без конца крутят по телевидению, радиоэфир занят его дребезжащим тенорком…

Нет, не понимаю я ничего в музыке… И ведь какие девушки вокруг недомерка! Особенно эта, с зелеными глазами и каштановыми волосами, просто картинка!

Внезапно на лбу выступила испарина. Красавица в элегантном черном платье, держащая Стефана Викулова под руку, это же та самая девушка, что на фото сидит обнаженной на коленях депутата Заокского…

– И как тебе не стыдно! – раздался голос Зайки. – Разлеглась на моей кровати да еще лопаешь мороженое.

– Ничего не ела, – принялась я оправдываться, – мисочка уже стояла тут.

– Не ври, – сурово заявила Ольга, – ни я, ни Кеша не имеем гадкой привычки жевать в кровати, такое делаешь только ты. Нравится спать на перемазанном белье – бога ради, но зачем харчиться у меня?

Она продолжала ворчать, я, вяло отбиваясь, пошла к себе, прихватив стопку журналов.

Подозрение подтвердилось. Девушка в журнале и на моих снимках – одна и та же особа. Я лихорадочно листала записную книжку. Где-то был телефончик Илюши, бывшего одноклассника. Сейчас он ведет на телевидении музыкальную программу, и на экране часто возникает его полное улыбающееся лицо.

У Илюши включился автоответчик. Выслушав традиционные слова, предписывающие говорить после звукового сигнала, я дождалась противного писка и принялась излагать проблему. Но тут ворвался веселый Илюшкин бас:

– Слышу, слышу!

– Ты дома? – удивилась я.

– Господи, – вздохнул приятель, – скоро забуду, где живу! Утром съемка – вечером эфир, утром эфир – вечером съемка. А ведь надо еще с людьми потусоваться, спонсоров найти. Ты, например, не хочешь вложить несколько тысчонок? Чудная девчонка есть…

– Дай телефон Стефана Викулова…

– И ты туда же! – в сердцах заорал Илюшка. – Во-первых, для своих он Степка, а во-вторых, ну зачем тебе это убоище? И так уж раскрутили сверх меры, всех перепел, даже «На-На» нос утер. Лучше погляди, какая девчонка у меня: красавица, умница, а голосок!

– Илюшенька, – принялась я на ходу придумывать объяснения, – совершенно не хочу ни в кого вкладывать деньги. Просто моя дочка Маша фанатка Викулова…

– Что ж ты ребенку вкус не привила, – разворчался Илюша, – купи абонемент в консерваторию, небось думает, что Моцарт – конфеты, а Чайковский – кетчуп.

Я терпеливо ждала, пока приятель прекратит издеваться. Наконец, вволю насмеявшись, он выдал номер, предварительно предупредив:

– Лови Степку днем. Вечером поет, а ночью по клубам и казино скачет.

Часы показывали три часа, и я быстренько потыкала пальцем в кнопочки. Наверное, тоже автоответчик включится. Но в ухо неожиданно ворвался жиденький тенорок:

– Аллоу.

– Будьте любезны господина Стефана Викулова.

– Кто спрашивает? – насторожился хозяин, услышав женский голос.

С таким количеством фанаток станешь шарахаться от любой бабы.

– Беспокоит французская фирма «Голос его хозяина».

– Слушаю, – немедленно отреагировал Степа.

– Мы имеем к вам деловое предложение. Хотим сделать диск, – попробовала я подделаться под стиль музыкальной тусовки. – Хотелось побеседовать лично.

– Можете приехать ко мне? – тут же предложил Викулов. – Извините, что зову домой, но вечером концерт, и сейчас я репетирую.

«Ага, – думала я, записывая адрес, – пытаешься внушить зарубежной дуре, что поешь целый день гаммы и экзерсисы».

Но, похоже, Викулов и правда что-то делал. Во всяком случае, он провел меня в комнату, большую часть которой занимал огромный раскрытый концертный рояль. Сам кумир, одетый по-домашнему в голубые джинсы и клетчатую рубашку, вблизи производил совсем жалкое впечатление. Он казался еще более тощим, чем на фотографии. Маленькое прыщавое личико и три волосенки на круглом черепе производили унылое впечатление.

Минут пятнадцать мы обсуждали его предстоящие гастроли в Париже. Я не особенно кочевряжилась и согласилась на условия капризника – личный «Кадиллак» с шофером, номер-люкс в «Отель де Виль», астрономический гонорар и десять концертов в «Мулен Руж». Надеюсь, этот идиот когда-нибудь узнает, что во всемирно известном кабаре никогда не выступают эстрадные певцы, там идут только постановочные шоу…

Но далекий от Парижа Викулов чрезвычайно разволновался, представляя, как ему изо всех сил рукоплещут французы. Поняв, что клиент созрел, я приступила к выполнению задания.

– Нам нравится, когда певец окружен на сцене красивыми девушками.

– Ну, с этим проблем нет, – заявил Степка, – у меня шесть припевок и восемь подтанцовок. Девчонки первый класс, две негритянки.

Вот уж чем не удивить Париж, так это чернокожими, но наивный Викулов просто раздувался от гордости. Еще бы, черненькая танцовщица – это круто.

– Моему хозяину, – вкрадчиво завела я, – особенно понравилась одна дама из вашего окружения, и он хотел бы заключить с ней контракт.

Степка уставился на фото в журнале, потом засмеялся:

– Нет, эта не пойдет.

– Почему? – фальшиво удивилась я. – Хорошо заплатим.

– Ей деньги не нужны, – отмахнулся Степка, – у нее муженек знаете кто? Арам Инджикян, владелец банка, да он ваш «Мулен Руж» с потрохами купить может!

– Красивая женщина, – продолжала я гнуть свое, – как же ее зовут?

– Вика, Виктория.

Мы поболтали еще чуть-чуть, и я ушла, оставив одураченного Викулова ждать звонка от господина Лорена. На самом деле совершенно не знаю, кто владеет «Красной мельницей». А вот с Арамом Инджикяном как раз хорошо знакомы. Именно через его банк мы получаем деньги из Парижа. В свое время вместе с другими выгодными денежными клиентами нас приглашали на всевозможные мероприятия, устраиваемые банком. Инджикян слывет меценатом, покупает картины русских художников, причем обставляет любую сделку с помпой. Приобретя полотно Айвазовского, он торжественно, в присутствии прессы и огромного числа приглашенных передал картину в дар Третьяковской галерее.

Потом устроил роскошный фуршет. Ублаженные журналисты несколько дней кричали о щедром банкире. Но, насколько помню, у него другая жена – сорокалетняя, довольно полная армянка Лиана. Хотя не встречала господина Инджикяна уже два года, а за такой продолжительный срок можно и жену поменять…

В квартире банкира трубку сняла пожилая женщина, очевидно прислуга.

– Позовите, пожалуйста, Викторию, – любезно попросила я.

– Кто ее спрашивает? – строго осведомилась собеседница.

– Ванда Никитина.

Воцарилась тишина, потом звонкий девичий голос пропел:

– Вандочка, милая, слушаю.

– Нужно встретиться.

– Вы кто? – изумилась Вика. – Что вам нужно?

– Это вам нужно, – усмехнулась я в трубку, – это вы заинтересованы, чтобы откровенные фото с господином Заокским не попали на стол Арама Инджикяна.

Надо отдать должное девчонке. Большинство дамочек на ее месте принялись бы бестолково всхлипывать и выяснять мое имя. Вика же помолчала секунду и деловито сообщила:

– Улица Соколова, кафе «Русалка», пять часов вечера, сегодня, успеете?

И, не дожидаясь ответа, шлепнула трубку. Я открыла атлас и обнаружила нужную магистраль бог знает где, аж в Лианозове.

Интересно, она привыкла там обстряпывать всякие делишки или просто назвала место, максимально удаленное от дома?

Без пятнадцати пять я вошла в маленький, темный и какой-то грязноватый зал. Положение не спасали нарисованные на стенах русалки с круглыми рязанскими лицами. Место явно не тянуло на первый класс. От пластиковых липких столов несло грязной тряпкой. В углу несколько работяг наливались после смены пивом. Официантки не было, получать заказ следовало у стойки и самой нести за столик. Я посидела минут пять, и барменша недовольно процедила:

– Здесь не парк. Сделайте заказ.

– Подругу жду, – принялась я оправдываться.

– Мне без разницы, – резко сказала девушка из-за стойки, – хоть английскую королеву. Покупайте ассортимент и сидите сколько влезет.

Пришлось взять напиток светло-коричневого цвета, гордо именовавшийся в меню «кофе по-восточному». К нему прилагалось отвратительное пирожное, по виду напоминавшее размокшую коробку из-под отечественной обуви.

Я отнесла яства на столик и с чувством закурила. Дверь приоткрылась, в кафе возникла Вика. Оделась девчонка под стать обстановке – черные простые джинсы, самая обычная куртка темно-зеленого цвета, на голове беретик, под который тщательно упрятаны роскошные каштановые волосы. Ни колец, ни серег, ни часов, только дорогая обувь выдавала ее истинное благосостояние. Не хотела нацепить дешевые ботиночки, пожалела ноги.

Девчонка безошибочно поняла, что подойти надо ко мне. Правда, я оказалась единственной женщиной в зале.

Быстрым шагом Вика приблизилась к столику, отодвинула непрезентабельного вида стул и весьма нелюбезно осведомилась:

– Сколько?

Ох уж эти богатые дамы, привыкшие все решать при помощи денег.

– Что сколько? – прикинулась я непонимающей.

Девица окинула взглядом мою одежду, потом глянула на сумку из крокодиловой кожи, выложенную на стол, и вздохнула:

– Хватит идиотничать. Сколько хотите за молчание? Что у вас, фотографии?

Я кивнула и протянула конверт. Виктория закурила и, хладнокровно проглядев снимки, заметила:

– Негативы, естественно, в надежном месте?!

Подивившись самообладанию этой особы, я опять кивнула.

– Ну, – нетерпеливо повторила Вика, – так сколько за все разом?

Интересно, как бы она поступила, услышь сумму в миллион долларов? Впрочем, следовало проучить нахалку, и я, тоже закурив, тихо произнесла:

– «Лимон». «Зеленью».

Виктория вздернула вверх тонкие нарисованные брови, прекрасные глаза разглядывали меня без тени удивления.

– Дешевле станет вас просто убить, – усмехнулась она. – Значит, слушайте. Арам вам не поверит. Просто объясню ему, что враги сделали ловкий монтаж. Заплатить хочу, чтобы избежать неприятных разговоров, к тому же мне в случае объяснения с мужем придется плакать, изображать невинную девушку, очень муторно. Так что называйте нормальную сумму, и разбежимся. Я вам денежки, вы мне негативчики.

Такая абсолютно уверенная в себе нахалка встретилась мне впервые.

– Деньги не нужны, – решила я сыграть ва-банк.

– Да ну? – издевательски переспросила девчонка. – Что так, планы поменялись?

– Лучше скажите, где забыли эту сумку?

Вика повертела в руках кусок крокодиловой кожи.

– У меня никогда не было подобной дряни.

– Точно помните?

Виктория пожала плечами:

– В шкафу болтается штук сорок сумок. К каждой паре обуви полагается своя. Все просто не вспомню, но не люблю изделий из кожи пресмыкающихся, предпочитаю антилопу или кенгуру. Видите?

И она вытянула вперед изящную ножку, украшенную светло-коричневым ботиночком без каблуков.

При небольшом росте я ношу обувь полного тридцать девятого размера, поэтому невольно позавидовала маленькой ступне Вики. Может, ей в детстве бинтовали ноги, как китаянке?

– Значит, не ваша… – разочарованно протянула я. – Тогда скажите, знаете эту даму?

Виктория задумчиво поглядела на фото престарелой красотки, сидевшей одетой у стола. Использовать такой снимок в качестве орудия шантажа невозможно, но почему бы не представить для опознания?

– Встречаемся иногда в гостях, – сообщила мадам Инджикян, – но близко не знакомы, так, здороваемся…

– Как ее зовут?

Вика подняла огромные зеленые глаза, помолчала, потом сообщила:

– Ну да это никакой не секрет. Карина, жена Владимира Соломатина.

– А он кто такой?

Виктория улыбнулась:

– Крайне полезный человек, гинеколог. Через его клинику весь свет прошел. Модный доктор. Будут еще вопросы?

Секунду поколебавшись, я вытащила из кармана маленький пакетик с негативами, демонстративно вложила его в конверт с компрометирующими снимками и медленно произнесла:

– Надеюсь, понимаете, что о нашей встрече рассказывать не следует?

Виктория сидела с каменным лицом. Ей-богу, девчонке следовало работать агентом ФСБ, просто уникальное самообладание.

Я швырнула конверт на столик.

– Здесь все, забирай!

– Сколько? – абсолютно спокойно осведомилась «жертва шантажа», вытаскивая портмоне и постукивая им по столешнице. – Тысяча, две, три?

– Засунь их себе в задницу, – мило посоветовала я и двинулась к выходу. Надеюсь, такое странное поведение вымогательницы хоть чуть-чуть озадачило непробиваемую леди. В дверях я не утерпела и оглянулась. Виктория преспокойненько курила «Собрание», глаза ее откровенно смеялись, но рот был упрямо сжат. Ну и фрукт, хорошо бы Карина Соломатина оказалась другой.

Домашний телефон модного доктора заполучить проще простого. Сначала заехала в принадлежащую ему клинику. Роскошный холл, дорогая мебель и сверхприветливая медсестра в регистратуре. Я подскочила к девушке и, закатывая глаза кверху, принялась щебетать голосом избалованной идиотки.

– Милочка, такая неприятность, только вы сможете…

Сестричка профессионально улыбнулась и успокаивающе сказала:

– Не волнуйтесь, в нашей клинике помогают абсолютно всем, любые проблемы решаемы.

Очевидно, девочка подумала, что даме надо сделать аборт на большом сроке, потому что взгляд ее довольно красивых глаз сфокусировался на моем абсолютно плоском животе.

– Ах как чудесно, страшно мило, – продолжала я корчить рожи, ненавязчиво потряхивая перед ее личиком золотыми часами от «Картье», – сегодня день ангела Карины, жены Володи Соломатина…

– Ну и что? – искренне удивилась регистраторша.

– А я потеряла записную книжку с их телефоном и адресом, ну как теперь цветы послать? Войдите в положение, душечка, Кариночка обидится, не получив от меня привета… Между нами говоря, пару лет назад Володя мне так помог! Сделал все тихо, быстро, ну понимаете? Так что, пожалуйста, деточка, дайте их координаты!

И я выложила на стойку милую зеленую бумажку. Медсестра глянула на драгоценности просительницы, оглядела куртку, подбитую изнутри норкой, и решила, что перед ней одна из экстравагантных, слегка ненормальных клиенток. А поскольку в этой клинике небось три четверти таких, спокойно произнесла:

– Владимир Михайлович, как правило, дает постоянным посетителям личный телефон, записывайте…

Подпрыгивая от радости, я понеслась к «Вольво».