Глава восьмая. Когда понурый Трофимов появился в дверях расположения, суворовцы разом приподнялись на своих койках

Когда понурый Трофимов появился в дверях расположения, суворовцы разом приподнялись на своих койках.
— Ну че там, Трофим? — шепотом спросил Перепечко, но ответа не получил.
— Что Василюк сказал?
— Ничего, — вяло ответил Трофимов, сел на койку и стал раздеваться.
— В смысле — ничего? — оторопел Сухомлин.
Вместо ответа Трофимов накрылся одеялом с головой и засопел.
— Что, Трофим, крайнего из тебя сделал? — сочувственно поинтересовался Синицын. — Слышь, Трофим?
Так, оставьте парня в покое, — скомандовал Макаров, — утром все узнаем.
Суворовцы угомонились. Через несколько минут раздался шепот Трофимова:
— Пацаны...
Все опять приподнялись на кроватях:
— Чего?
— Это не Сырников стучал, — еле слышно выговорил Трофимов, ни на кого не глядя.
— Как это? — раскрыл рот Сухомлин. — А кто?
— В общем... — после паузы протянул Трофимов. — Похоже, что я…
Кадеты переглянулись. У всех был, мягко говоря, обалдевший вид.
— Ты че, больной? — прошипел Макаров. — Что значит «ты»?
— Трофим, ты объяснить можешь? — поддакнул Сухомлин.
Собравшись с духом, Трофимов проговорил:
— Просто я это... дневник вел. А кто-то его нашел и отнес Василюку.
— Какой еще дневник? — недоуменно спросил Макаров.
— Обычный дневник... Я там все записывал. Про нас, про то, что мы делаем...
— А на фига? — пожал плечами Макаров.
— Не знаю, — виновато вздохнул Трофимов. — Привычка с детства.
— А кто его нашел-то? — спросил Перепечко
— Да не знаю я... В общем... извините, я не думал, что так получится.
Накрывшись с головой, Трофимов отвернулся от всех.
— Так это че получается? — озадаченно проговорил Степа. — Выходит, что Трофим этот...
— Заткнись, Печка, — махнул рукой Макаров, опускаясь на подушку. — Блин, ну и ночка.

— Да-а, Трофим, устроил ты нам веселуху, — протянул Сухомлин, разглядывая свое отражение в зеркале. — Я думал, только бабы дневники ведут.
— Пацаны, я ж не знал... — уныло протянул Трофимов, сгоняя с лица остатки воды.
— Чего ты не знал? — оборвал Макаров. — Ты бы еще стенгазету выпустил — «Все залеты третьего взвода»!
— Мужики, ну я же не специально...
— Ладно, проехали, — взмахнул полотенцем Синицын. — Интересно, что нам за это будет?
— Пацаны, — заметил Соболев, причесываясь, — мне кажется, мы должны извиниться.
— Перед кем?
— Перед Сырниковым, конечно, — пожал плечами Кирилл.
-- И за что это мы должны перед ним извиняться? — подозрительно спросил Макаров.
— Ну как? — рассудительно сказал Соболев. — Чуть экзекуцию ему не устроили... Он же не стучал, а мы на него думали.
— Соболь, запомни, — внушительно проговорил Сухомлин, — был бы Сырников нормальным пацаном, никто бы на него не думал. Ясно?
— Да он-то ладно, — усмехнулся после паузы Соболев. — А вот были бы вы нормальными пацанами — извинились бы.

— Товарищ майор, суворовец Трофимов по вашему приказу...
— А, великий романист двадцать первого века, — усмехнулся Василюк. — Заходи, Александр Дюма.
Он извлек из стола помятую тетрадку.
— Ты свои опусы забирать собираешься?
— Никак нет, товарищ майор, — решительно произнес Трофимов. — Можете выбросить.
— Что, серьезно?.. Жаль... На самом интересном месте обрывается.
— Товарищ майор, — с отчаянием в голосе спросил Трофимов, — вы меня что — поиздеваться вызвали?
— Поиздеваться? — поднял брови Василюк. — Бог с тобой, Трофимов... «Поиздеваться» — это то, что ты тут про меня накалякал... А я так, по мелочи... — Тон офицера стал серьезным. — Значит, не будешь забирать?
— Никак нет. Эта тетрадка мне больше не нужна.
— А вот это правильно, Трофимов, — одобрил майор, протягивая дневник кадету. — Молодец! Сам выбросишь! Только перед тем, как выбрасывать, последнюю страничку прочитай... Ну, открывай, читай... Чего ты?
Трофимов, замявшись, открыл последнюю страницу дневника. Только ты вслух.
— Ну, товарищ майор...
— Читай, я сказал!
— Кхм, — неуверенно кашлянул Трофимов. — «Сегодня Василюк...»
— Ну, дальше, — саркастическим тоном «подбодрил» его майор. — Смелее!
— "...Вообще опупел», — еле слышно дочитал Трофимов и покосился на майора. Тот был невозмутим.
— Видишь, стилистика выдержана... Дальше давай.
— "...И ни за что ни про что вкатил мне три наряда».
— Отлично, — кивнул майор. — Что надо ответить?
— Есть три наряда, товарищ майор!

Третий взвод чистил плац от снега. К разгоряченному работой Сырникову подошел Соболев:
— Слышь, Леха...
— Чего? — хмуро отозвался кадет.
— Я это... извиниться перед тобой хочу.
— За что?
— За то, что тоже... плохо о тебе думал.
— Думать у нас в стране не запрещено, — усмехнулся Сырников.
— Ну ты, короче, извини, ладно?..
После паузы Сырников пожал протянутую руку.
— Ладно, — буркнул он, снова берясь за лопату. — Бывает.
Минут через пять к нему подошли Макаров, Трофимов, Синицын, Сухомлин и Перепечко. У всех был смущенный, виноватый вид.
— Слышь, Сырников, — негромко окликнул Максим.
— Что, Макаров? — сделав упор на фамилию, отозвался кадет.
— Кхм... Короче... Леха... мы, конечно, накосячили, так ты это... зла не держи. С кем не бывает?
Сырников молчал.
— Реально извини, — добавил Трофимов, протягивая руку. — Ну, хочешь, расстреляй меня!
— Да ладно, живи... — обронил наконец Сырников.
— Мужики! — осенило вдруг Макарова. — А давайте всей толпой Трофима расстреляем! Писатель, блин.
— Как расстреляем? — протянул Перепечко.
— Как-как? Весело!
Он сгреб горсть снега и залепил им в спину Трофимову. Кадеты со смехом и гомоном кинулись лепить снежки.
— Э, э, козлы, — забеспокоился Трофимов, отступая, — все на одного?!
— Я за Трофима! — вызвался Сухомлин.
— Вали его!.. — Снежок Синицына сшиб с Трофимова шапку.
— Слева, слева заходим, пацаны, — прокряхтел Степа, катая внушительный снежный ком.
— Ах вы, уроды! Ну, держись!... — выкрикнул Сухомлин.
Макаров кивнул Сырникову:
— Леха, че стоишь?! Мочи их!..
И тут снежок, пущенный Сухомлиным, залепил Сырникову левый глаз. Кадет, вскрикнув от боли, согнулся пополам.
— Да что ж такое, а?.. — процедил Макаров, кидаясь к нему.

— Равняйсь! Смирно! — скомандовал майор Василюк замершему перед ним третьему взводу и после паузы удовлетворенно произнес: — Вольно... Ну что, братцы-кролики, хочу вас похвалить. За последнюю неделю ваши дела резко пошли в гору. — Он выразительно помахал журналом успеваемости, который держал в руках. — В особенности у... Та-а-ак, — неожиданно оборвал он сам себя. — Называется, хотел похвалить... Суворовец Сырников, выйти из строя.
— Есть, — отозвался Сырников, левый глаз которого заплыл огромным синяком, и сделал шаг вперед.
— Что с лицом?
Кадет молчал.
— Понятно, — съязвил Василюк. — Попробую угадать. Это либо: а) швабра, б) дверь, в) на баскетболе случайно локтем... Ну, Сырников? Подчеркните нужное...
— Товарищ майор, это я ему снежком попал, — подал голос из строя Сухомлин.
— Снежком? Оригинальная версия.
— Честное слово... Мы всем взводом на улице в снежки баловались... И я попал...
— Баловались, значит... — Майор покачал головой. — Сырников, это правда?
— Так точно.
— То есть вы хотите сказать, что вот это вот — снежком?!
— Так точно.
Василюк отыскал взглядом Сухомлина:
— Ты что его, в упор расстреливал?
— Никак нет. Метров с десяти.
— То есть с десяти метров и точно в глаз?.. Да ты у нас прямо снайпер какой-то.
— Ну честно, товарищ майор, — уныло протянул Илья. — Это все видели.
— Все видели, значит? — хмыкнул Василюк. — Ну что ж, я тоже хочу посмотреть.
— В смысле, товарищ майор?
— В смысле — одевайся, товарищ Сухомлин.

На плацу, убедившись, что вокруг никого нет, Василюк кивнул Сухомлину:
— Значит, говоришь, десять метров?.. Ну-ка... Один... два... три... — Майор начал отсчитывать шаги. — А ты чего стоишь? Лепи снаряды...
Несмело улыбнувшись, Илья сгреб в горсть ком снега. Майор подмигнул ему:
— Ну, бросай.
— Что бросать?
— Снежки в меня бросай, — пожал плечами Василюк.
— Зачем? — пожал плечами Илья.
— Если хотя бы раз из десяти в меня попадешь, поверю. Не попадешь — пеняй на себя.
— Но, товарищ майор... — неуверенно проговорил Сухомлин.
— Бросай, я сказал.
— Товарищ майор, может, не надо?
— Значит, все-таки не снежком, — безжалостно подытожил Василюк.
— Почему? Снежком...
— Ну так давай бросай тогда...
Первый снежок пролетел мимо. Второй тоже.
— Раз... Два... — считал Василюк. — Может, тебе двадцать попыток дать?
В этот самый миг снежок вошедшего во вкус Сухомлина смачно залепил майору в левый глаз. Василюк непроизвольно скривился от боли.
— Ой... — побелел от ужаса Сухомлин. — Товарищ майор, извините! Я не хотел...
— Марш в казарму! — прорычал Василюк, вытирая лицо снегом. — Не хотел он...
— Товарищ майор, сильно?
— Бегом в казарму, я сказал!.. Стрелок ворошиловский... Надо же, а?!

В коридоре училища бредущий вразброд третий взвод в полном составе столкнулся с полковником Ноздревым. Нахмурившись, тот скомандовал:
— Третий взвод... на месте стой! Раз два... Это что за стадо? Вы что, на водопой?
— Мы на дискотеку, товарищ полковник, — объяснил Макаров.
— И что из этого? — фыркнул Ноздрев. — На дискотеку они... Забыли, как строем ходить?
Он прошелся перед замершими кадетами, придирчиво осматривая их внешний вид.
— Застегнись... Заправься... Это что у тебя висит?.. Та-ак. — Полковник остановился перед Сырниковым: — А это что за красота? Суворовец Сырников, что у вас с лицом?
— Товарищ полковник, — рядом, откуда ни возьмись, вырос майор Василюк с не менее щедрым фингалом под глазом. — Это ему снежком попали.
— Снежком? — нахмурился Ноздрев, переводя взгляд с майора на кадета. — А у тебя что с лицом? Ты что, с ним в снежки играл?
— Никак нет, — замялся Василюк, — это я дверью...
— Детский сад какой-то, — раздраженно буркнул полковник, отходя прочь.

Среди многочисленных пришедших на дискотеку девушек Анжела выделялась сразу — такой простецкой, старомодной юбки и не подходящей к ней по цвету блузки не было ни у кого. Да и стояла она, не отходя от стенки и внимательно сканируя взглядом толпу. Наконец заметила Перепечко и, вспыхнув от радости, почти подбежала к нему:
— Степка! А я тебя искала...
— Анжелка?! — промямлил изумленный Степа. — А ты как сюда попала?!
— Как все... Просто пришла.
— А как про дискотеку узнала?
— Мне подружки в общаге рассказали.
— А шмотки тебе тоже подружки дали? — скептически произнес Степа, оглядывая знакомую.
— Нравится? — заулыбалась Анжела. — Это я сама купила... Здесь у вас магазин классный есть... Там все так дешево...
— Ладно, — беспокойно заозирался Перепечко. — Ты это... Ты здесь потусуйся... А я пошел...
— Куда?
— По делам, — невнятно объяснил Степа. — Я это... дежурный сегодня. Надо за порядком следить, все такое.

Заметив среди танцующих Риту, Соболев устремился к ней:
— Рита... Рит, подожди.
— Слушаю вас, юноша, — не оборачиваясь, холодно проговорила Рита.
— Рит, ты меня извини, — помявшись, сказал Кирилл. — Я сам не знаю, что со мной происходит...
— Я тоже не знаю, что с тобой происходит, — кивнула девушка.
— Рита, прости... Все-таки здорово, что ты пришла...
— А с чего ты взял, что я к тебе пришла? — прищурилась Рита.
Соболев оторопел.
— А к кому? — наконец еле пролепетал он.
— Глаза разуй, Соболев, — усмехнулась девушка. — Или ты, кроме себя, уже никого не замечаешь?

...На танцполе отплясывали Трофимов, Перепечко и Сухомлин.
— М-да, — мрачно протянул Трофимов, оглядывая публику. — Что-то не клюет сегодня... Давление, наверное, меняется... О! — Его тон неожиданно стал заинтересованным. — Парни, гляньте-ка на это чудо в перьях... Вон, у стены.
Сухомлин, прищурившись в сторону грустно стоящей у стены Анжелы, фыркнул:
— Вот это экземпляр...
— Прикид явно из сэконд-хэнда, — скорбно покивал Трофимов.
— Из какого сэконд-хэнда? — тоном знатока возразил Сухомлин. — Из севен-хэнда. Как минимум...
Оба расхохотались. Перепечко недовольно нахмурился.
— По-моему, она скучает, — продолжал веселиться Трофимов. — Снять, что ли?
— Ты че, с дуба рухнул? — сочувственно поинтересовался Сухомлин.
— А что? Для коллекции... Фигурка-то у нее ничего. Если приодеть, потянет...
Трофимов пригладил волосы и решительно двинулся с танцпола. Перепечко перехватил его за руку:
— Трофим, подожди...
--- Чего?
— Она это... — замялся Степа. — Она уже занята.
— Кем? — поразился Трофимов.
— Ну... мной, — еле слышно выговорил Перепечко.
— Тобой?.. — Трофимов хотел было рассмеяться, но почему-то раздумал.
— Да. Она ко мне пришла.
Степа направился к Анжеле. Суворовцы, переглянувшись, дуэтом присвистнули.
— Ни фига себе Печка дает, — протянул Трофимов. — У него же Вероника есть...
— Похоже, ему твой метод тоже приглянулся, — хмыкнул Сухомлин в ответ.

— Степа, — чуть слышно произнесла Анжела во время медленного танца.
— Чего?
— А тебе не влетит?
— Чего?
— Ну... Ты же дежурный.
— А... — замялся Степа. — Так я это... заменился.
— Специально? — взглянула на него девушка. — Из-за меня?
— Ну-у... — протянул Перепечко, не зная, куда деваться.
— Спасибо, — растроганно улыбнулась Анжела. — Степ, а ты мне город покажешь?
— Как-нибудь покажу... Если свободен буду.
— Извините, что отвлекаю... — прозвучал у него за спиной чей-то знакомый голос.
Помертвевший от ужаса Степа уставился на Веронику.
— Привет... Извини, что опоздала... Родаки задержали. Вы танцуйте, танцуйте, — по-свойски кивнула она паре. — Если что, я у входа...
Степа бестолково затоптался на месте:
— Вероника, подожди! Мы уже все... Анжел, — обернулся он к партнерше по танцу, — ты извини, мне тут надо... В общем, пока.

Максим вовсю наслаждался быстрым танцем. И не сразу заметил, что напротив него танцует стильно и ярко одетая Рита.
— О, привет! — удивился он.
— Привет! — улыбнулась она, перекрикивая грохот музыки.
— А где твой суженый?
— Не знаю, — пожала плечами девушка.
— Подожди, я его где-то здесь видел... — Макаров усиленно заозирался во все стороны.
— Надо же, — иронично заулыбалась в ответ Рита, — даже я не знаю, как выглядит мой суженый, а ты его уже где-то здесь видел.
Быстрая песня сменилась балладой. Танцующие быстро разбились на пары.
— Понял, — хмыкнул Максим. — Опять поругались?
— Типа того. Пригласишь?
— Дам не приглашают, дам ангажируют. Прошу...
Со стороны за парой, закусив губу, наблюдал Соболев. Ни Рита, ни Максим его не видели.
— Кстати, хороший ход, — одобрительно подмигнул Макаров. — Пять баллов!
— Ты о чем?
— Ну, как... Вы с Кириллом погрызлись. Сейчас ты танцуешь со мной. Он явно это видит... — Максим быстро огляделся по сторонам. — Его душит жаба. И к концу вечера он в припадке ревности целует твои ноги... Старо, как мир, но работает.
— Забавно, но не угадал, — как-то издалека, отстраненно улыбнулась Рита.
— Серьезно? — удивился Максим. — А зачем же ты сюда пришла?
— А может, я к тебе пришла, — серьезно, без тени юмора проговорила девушка.
Повисла пауза. Максим, неожиданно замер на месте:
— Это что, шутка такая?
— Ну конечно же шутка, — так же внезапно рассмеялась Рита. — Ну, чего ты встал? Мы танцуем или как?!

— Это кто был? — поинтересовалась Вероника, танцуя с Перепечко.
— Это так, — замялся он. — Знакомая... на курсы поступать приехала. Она из моей деревни.
— Заметно, — хмыкнула Вероника.
— Просто она в городе никого не знает, и я...
— Ее на дискотеку пригласил, — договорила девушка.
— Я не приглашал, она сама...
К паре, смущаясь, подошла Анжела:
— Степ... Ты извини, я, наверное, уже пойду...
— Ага, иди, — покивал тот. — Пока.
— Я просто насчет следующих выходных, — продолжала Анжела. — Ты как, свободен?
— В следующие?.. Не, в следующие занят. Ты это... — покраснел Степа, косясь на поджавшую губы Веронику. — Ты домой иди. Поздно уже...
Когда Анжела ушла, Вероника хмыкнула:
— И чем это ты занят в следующие выходные?
— Ну... — пожал плечами Степа. — С тобой... Сходим куда-нибудь.
— Со мной? А может, к тебе еще кто-нибудь из деревни приедет?
— Вероника, ну перестань, — умоляющим тоном проговорил Степа. — Просто я ей обещал город показать.
— Город? А жениться ты на ней, случайно, не обещал?
— На ней? — окончательно перестал что-либо понимать Перепечко. — Да ты что? Она же из деревни.

Макаров и Синицын, весело переговариваясь о чем-то, умывались на ночь. На хмурого Соболева, выросшего на пороге, оба поначалу не обратили внимания.
— Слышь, Синица, ты не мог бы выйти? — попросил Кирилл сдавленным голосом.
— А что случилось? — удивился тот.
— Ну, выйди... Нам с Макаровым поговорить надо.
Пожав плечами, Илья направился к выходу. Кирилл нахмурился:
— Слышь, Макаров, давай разберемся.
— В чем? — усмехнулся Максим.
— Ты что, не понимаешь? Рита — она моя...
— Ну, все правильно, — продолжал ерничать Макаров, — кто ж спорит. «Рита» — женский род. А женский род — «она, моя»...
— Я ее люблю, понял?!
— Да люби себе на здоровье, я-то здесь при чем? — пожал плечами Максим.
— Че ты к ней лезешь? — начал заводиться Соболев. — Че ты все клинья подбиваешь? Тебе что, других мало?
— Слушай, — поморщился Максим, — я не знаю ваших проблем и знать не хочу... Она меня пригласила потанцевать. Что я, должен был убежать, что ли?
— При чем здесь танец? Ты думаешь, я не вижу, как она на тебя смотрит?!
— Серьезно? Ну так подари мне шапку-невидимку...
Перекинув через плечо полотенце, Максим двинулся к выходу.
— Что? Надоело со старухами зажигать, да? — со злобой кинул ему в спину Соболев. — На молоденьких потянуло?
Макаров медленно обернулся:
— Что ты сказал?..
— Ты же у нас, говорят, большой специалист по училкам? — продолжал Кирилл. — Так вон их сколько, полное училище! Иди упражняйся!
Максим подошел вплотную к Кириллу, намотал на кулак полотенце. Лицо его резко побелело, губы подергивались, но в глазах играла знакомая усмешка.
— Знаешь, Соболев, почему я тебя сейчас не ударю? — негромко проговорил он, глядя Кириллу в глаза. Тот молчал. — Потому что сейчас ты скулишь, как ребенок. А солдат ребенка не обидит.
Резко отвернувшись, Максим вышел из умывалки.