Глава седьмая. Преподаватель военной подготовки майор Пчеловодов неторопливо прохаживался по классу с книгой в руках

Преподаватель военной подготовки майор Пчеловодов неторопливо прохаживался по классу с книгой в руках. Кадеты, из последних сил стараясь не заснуть, конспектировали.
— Наступление на позиции противника применяется в случаях, когда фактор времени и сложившиеся обстоятельства находятся на стороне подразделения... — монотонно диктовал майор.
— Ну и тягомотина, — шепнул Сухомлин соседу по парте.
—...цель: наиболее эффективно уничтожить противника с минимальными потерями для своих войск, — продолжал Пчеловодов. — Требования... А — воля к победе, Б — решительность, В — высокий уровень подготовки...
— А еще Г — ядерная бомба, — так же шепотом добавил Сухомлин.
— Сухомлин! — обернулся майор.
— Я!
— Вы что-то сказали?
— Товарищ майор, а сколько мы будем этой писаниной заниматься? Когда уже практика начнется?
— Практикой вы будете заниматься в летнем лагере или в армии. Берите ручку и пишите.
— Блин, скорей бы в армию, — пробурчал Илья, снова раскрывая тетрадь.
— Третий взвод, встать! — неожиданно рявкнул Пчеловодов.
Кадеты, недоумевая, вскочили.
— Лечь!
Последовала пауза.
— Что смотрите? Команда «лечь» была!
Суворовцы послушно распластались в проходах между партами.
— Встать! Лечь! Встать! Лечь!.. Упор лежа принять!.. Отжимаемся... Раз, два, три, четыре, пять... Встать!
Запаренные кадеты непонимающе смотрели на преподавателя. Пчеловодов неожиданно усмехнулся:
— Это была короткая экскурсия в армию. А теперь добро пожаловать в Суворовское училище. Садимся и пишем.

В расположение ввалились веселой гурьбой. Макаров держал в руках мяч.
После футбола у всех было хорошее настроение. Класс погоняли!
— Печка — дырка, — заявил Трофимов. — Последний вообще тупо пропустил.
— Просто там скользко было, — надулся Степа.
— Ага, — кивнул Сухомлин. — А между ног пропустил, потому что юбки не было...
Кадеты с хохотом начали переодеваться. Макаров кинул мяч Синицыну:
— Илюха, мяч в спортзал отнеси, а...
— А почему я? Пусть проигравшие несут... Сухой!
Он отфутболил мяч Сухомлину, тот перепасовал Трофимову.
— Сам неси, — отпарировал тот.
— Я два гола забил! — Сухомлин снова запустил мячом в отвернувшегося Трофимова.
— Блин!.. — Трофимов швырнул в Сухомлина мячом со всей силой.
— Ну ты козел, — процедил тот, вскакивая.
— Э, э, хорош уже, — встрял Макаров.
— Ну-ка иди сюда, — не обратив внимания на его слова, продолжал Сухомлин.
На этот раз Трофимов ловко увернулся от мяча. Зато не смогли увернуться от него настенные часы. На грохот и звон обернулся весь взвод. Макаров со вздохом развел руками:
— Зашибись...

— День добрый, Пал Палыч!.. — Майор Ротмистров улыбнулся Василюку.
— Здравия желаю. — Тот приподнялся из-за канцелярского стола, кивнул. — Ну, чем история с пивом закончилась? Краник перекрыл?
— Перекрыл...
— Хочешь, еще могу подкинуть... Так сказать, информацию к размышлению.
— Товарищ майор, — вздохнул Василюк, — я как раз с вами хотел на эту тему переговорить... Знаете... пожалуй, не стоит вам больше делиться со мной информацией... к размышлению.
— В смысле? — непонимающе улыбнулся Ротмистров.
— В том смысле, что у сына вашего из-за этого проблемы.
— Подождите... А при чем здесь мой сын?
— Ну... Это же он вам докладывает? А суворовцы как-то вычислили... Так что... сами понимаете.
— Товарищ майор, мой сын ничего мне не докладывает. Из него ничего клещами не вытянешь.
— Так... А откуда вы тогда в курсе?
— А у меня все училище на прослушке.
Какое-то время Василюк и Ротмистров молча смотрели друг на друга. Наконец Ротмистров проговорил:
— Товарищ майор, у вас есть свободная минутка?
В комнате досуга дневальный подметал пол.
— Суворовец, погуляйте пока в коридоре, — попросил Ротмистров и, дождавшись, пока тот выйдет, заглянул за один из висящих на стене стендов. В руках у него оказалась тетрадка. — Пожалуйста, держите.
— Что это? — непонимающе взглянул на него Василюк.
— Как что? Святой источник информации.
Василюк начал листать тетрадку.
— Не понял... Так это что — чей-то дневник?
— Ну да. Кто-то из твоих... за мемуары взялся.
— А что он здесь делает? — Василюк постучал пальцем по обложке.
— Ну, я так понимаю, что в тумбочке автор держать побоялся, мало ли, прочтет кто... Вот он здесь тайник и устроил.
— А вы как это нашли?
— Большинство открытий, товарищ майор, делается случайно. Случайно зашел, случайно задел стенд... — Он заглянул на страницу, которую изучал Василюк. — Вот, кстати, здесь про пиво.
— «Печке родаки привезли пару сушеных лещей, — прочел Василюк. — В субботу с пацанами оттопыримся пивасиком».
— Местами очень талантливо написано, — хмыкнул Ротмистров. — Тут, между прочим, и про тебя много интересного... Вот. — Он ткнул пальцем в страницу.
— «Был в наряде... Взводный задолбал своими тупыми...» Хм. — Василюк раздосадованно крякнул и умолк.
— Весело, правда? — улыбнулся Ротмистров. — Там есть и позабавнее моменты.
— А чей это? — Василюк разглядывал обложку дневника.
— Да вот не знаю. Не подписан... Но, думаю, по почерку выяснить не проблема.

— Дневальный, — скомандовал Василюк, — давай команду строиться...
— Третий взвод, строиться в расположении!
Глядя на торопливо бегущих мимо суворовцев, майор снова заглянул в папку, где лежал чей-то дневник. И неожиданно скомандовал:
— Отставить!
— Отставить строиться! — повторил за ним дневальный.
Через несколько минут, заглянув в пустынное расположение, Василюк осторожно положил дневник на то место, где его взял, и вышел из комнаты.
Перед увольнением кадеты толпились на крыльце.

— Трофим, айда в клуб! — подмигнул Сухомлин. — Постреляем...
— Отказать, — буркнул Трофимов. — Мне на другую охоту.
— А, ну да, ты ж у нас охотник-баболов.
— Естественно, — гордо кивнул Трофимов, доставая из кармана шинели листок. — Вот, растет списочек... Пожалуйста, Нина со швейного...
— Лена? — протянул Сухомлин. — Это то чучело которое ты по дискотеке таскал?
Он и Перепечко расхохотались. Трофимов насупился:
— Сам ты чучело. Нормальная девчонка.
— Печка, а ты куда?
— Так а.. — замялся Перепечко. — Я ж с Вероникой встречаюсь.
— М-да, — хмыкнул Сухомлин. — Ты у нас явно не охотник. Одну подстрелил — и до сих пор не знаешь, что с ней делать.
— Ну что, всем до вечера? — насмеявшись, помахал рукой Трофимов.
Друзья двинулись в разные стороны.
— Степан!
Степа сначала не понял, кто его зовет. А когда увидел знакомую из деревни, Анжелу, с которой вместе отмечали Новый год, страшно удивился.
— Анжела?.. А ты как здесь?
— На курсы поступать приехала, — улыбнулась она. — Ну, подготовительные, я ж тебе рассказывала.
— А-а, — отозвался Степа, — ясно. А здесь чего?
— Тебя жду.
— Меня? — озадачился Перепечко. — 3-зачем?
— Так... Повидать.
— Хм... Понятно, — смутился Степа. — А ты это... где остановилась?
— В общежитии. Здесь недалеко, на Пушкина. Знаешь?
— Ха! Я в городе все знаю. Не очень райончик. Отморозков много.
Помялись еще с полминуты Степа озабоченно взглянул на часы:
— Анжел, ты это... Извини. Мне бежать надо. Заходи, если что...
— Степа, — окликнула она его неуверенно.
— Чего?
— Я это... я думала, может, мы погуляем...
— Погуляем?
— Ну да.
— Слушай, Анжел... Если бы ты как-то заранее... А то ж я запланировал... А ты знаешь что? — Степу явно осенила гениальная идея. — Ты в парк сходи! Там сейчас красиво — капец! Кафешка есть клевая... Только ты это... поздно не ходи. А то там, серьезно говорю, на районе хватает всяких этих...
Уже уходя, Степа оглянулся и увидел, что Анжела грустно смотрит ему вслед. Вздохнув, Перепечко вернулся к девушке, вынул из кармана шинели шоколадку и, отломив половину, протянул ей:
— На вот. Пожуй...
— Спасибо, — вздохнула Анжела.
— Все. Я побежал.

В отделении милиции за столом сидел хмурый Буров. Перед ним на табуретке с несчастным видом раскачивался сильно помятый алкаш.
— Вот только не надо мне тут байки травить! Что, пузырь не поделили?
— Да клянусь! — горячо проговорил алкаш. — Я ему говорю: «Саня, что, своих уже не узнаешь?» Обнять его хотел, а он мне в харю... вот сюда, прямо в глаз.
— Просто так? — подозрительно переспросил Буров.
— Просто так!
— Ты хоть понимаешь, что так не бывает?
— Слушай, командир, у меня ж свидетель есть, ты у него спроси...
— Вот проспится твой свидетель, тогда и спросим.
В комнату заглянул плечистый сержант:
— Слышь, практикант, тут к тебе пришли.
И в кабинет вошла Оля.
Буров радостно приподнялся навстречу:
— Оля? Ты как здесь?
— По зову сердца.

— Случилось что-нибудь? — насторожился Буров.
— Случилось.
Буров покосился на алкаша:
— Может, давай в коридор выйдем, там поговорим?
— Слушай, Буров, — будто не слыша его слов, проговорила Оля, — с каких это пор ты меня в свои бабы записал?
— Не понял.
— Все ты понял!
— А-а-а, — с улыбкой протянул Буров, — это твой бойскаут уже пожаловался? Оль, понимаешь, дело в том, что...
Оля, не дав ему договорить, резко, по-мужски ударила его кулаком в лицо. Буров рухнул под стол. Офигевший алкаш привстал на табуретке.
— Значит, так, Буров, — потирая ушибленную руку, сдавленным от ярости голосом проговорила курсантка, — еще хоть раз к нему подойдешь — я тебя вообще урою, понял?
Она быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью. Алкаш радостно произнес, глядя на Бурова:
— Есть Бог на свете...
— Что ты сказал? — просипел тот, пытаясь подняться.
— Я говорю, вот точно так же: подошел и ни с того ни с сего — бац!

В прихожей квартиры Синицыных хлопнула на дверь. На звук в коридор выглянула мать.
— Привет, мам, — улыбнулся Илья, снимая шинель.
В дверях комнаты показался отец. Синицын на мгновение замялся.
— Здравствуй, папа.
— Здравствуй, сын.
Они обменялись рукопожатием, затем резко стиснули друг друга в объятиях.
— Пап, прости меня, пожалуйста... честное слово, я...
— Да ладно, Илюш. — Отец взъерошил сыну волосы. — Я же все понимаю. Давай раздевайся... мой руки...
— Проходите за стол, мужчины, а я пошла рыбу из духовки вынимать, — весело проговорила мать, уходя на кухню.
Первое, что увидел Илья в комнате, был портрет деда с траурной лентой на рамке. Отец положил сыну руку на плечо.

В компьютерном клубе гремели военные действия. Оля со злым, сосредоточенным лицом впилась глазами в монитор компьютера, где то и дело что-то взрывалось, громыхало и рушилось. Видно было, что в ходе игры она не щадит никого, кто попадается на пути.
Сухомлин, войдя в клуб, не сразу заметил Олю. А заметив, хитро улыбнулся и, подумав немного, сел за компьютер, стоящий на другом ряду, за ее спиной. Надел наушники и тоже включился в игру.
Через пару минут экран Олиного компьютера вспыхнул красным светом. Оля резко сдвинула на затылок наушники, хмуро обернулась:
— Это кто тут такой деловой с гранатометом, а?!
— А что, с гранатометом нельзя уже? — с улыбкой обернулся к ней Илья.
Пару секунд они пристально смотрели друг на друга. Наконец Оля тоже улыбнулась в ответ.

...— На крайней аллее схоронили, — негромко говорил отец. — Со стороны леса.
— Вот жизнь, — вздохнула мать, — еще весной он в этом лесу охотился, а теперь...
— Пап, а почему в Калиновке, а не в городе? — спросил Илья.
— Он так хотел. Родина все-таки.
Повисла пауза. Илья, опустив голову, неловко ковырялся вилкой в тарелке. Родители переглянулись. Отец вынул из кармана часы и положил перед Ильей на стол.
— Что это?
— Это дедовские. Бери.
Илья осторожно взял в руки тяжелый командирский хронометр с гравировкой на задней крышке «Майору Синицыну за отличную службу».
— Это что, мне?
— Тебе, — кивнул отец. — Носи и помни.
— Ну что, давайте помянем, — вздохнула мать.
Отец разлил водку по двум рюмкам.
— Настоящий был мужик... И отец, и дед, и офицер. Пускай ему там легко служится...
— Пап, можно, и мне каплю? — протянул рюмку Илья. — Я очень хочу помянуть деда по-настоящему.
— Сережа, может, действительно? — робко произнесла мать после паузы. — Ну что ему будет от этой капли?
— Дед бы не одобрил, — хмуро отозвался отец.
Илья молча наполнил рюмку минералкой.

— Слушай, Оль, может, в кафешку зайдем? — предложил Илья после того, как они всласть нагулялись по вечерним улицам. — Я угощаю...
— А что за праздник?
— Ну как... Я сегодня впервые завалил чемпионку города по «Контре».
— Ну, это тебе просто повезло, — весело откликнулась Оля.
— Чего это мне повезло?
— Видишь, рука припухла. — Оля показала правую кисть. — Пальцу больно с мышкой работать...
— А что с рукой? — встревожился Илья.
— Да так... ударилась случайно.
После паузы Илья решительно проговорил:
— Слушай, Оль. Я подумал... я все-таки схожу к этому Бурову и поговорю с ним серьезно.
— А не надо никуда ходить. У него и так на практике неприятности.
— Что случилось?
— Я же говорю: неприятности, — скупо объяснила Оля.
Снова прошли с десяток шагов молча. Мимо неслись машины, шагали люди, но Илья и Оля не замечали их.
— Оль, я вообще-то извиниться хотел, — сдавленным голосом произнес Сухомлин. — Просто, понимаешь, он все так обставил, что...
— Да ладно, Илюш... Не заморачивайся. В нашем возрасте вообще все условно. Подумаешь, поругались...
— Что условно? — заморгал Илья.
— Да все. Все эти встречи, переживания, ссоры...
— Не понял?
— А что тут понимать? Ну вот мы, например, с тобой... я думаю, еще сто раз поссоримся, потом помиримся...
— А потом? — сглотнул Сухомлин.
— А потом разбежимся.
— Как?
— Да вот так. Ты повзрослеешь, тебе начнут нравиться другие женщины, мне, наверное, другие мужчины.
— Подожди, подожди... — ошеломленно проговорил Илья. — Так а сейчас мы что?
— А сейчас мы в поиске, — усмехнулась Оля. — На данный момент нам хорошо, вот мы и встречаемся.
— То есть ты со мной что — просто так? — Илья остановился как вкопанный.
— Запомни, Илья, — улыбнулась Оля, — я никогда ничего не делаю просто так. Просто статистика такая... Девяносто девять процентов подростковых романов заканчиваются ничем.
— Ни фига! — горячо произнес Илья. — Вот у меня сосед со своей женой еще в школе за одной партой... и они до сих пор... и у них двое детей...
— Это исключение, — пожала плечами курсантка. — А исключения лишь подтверждают правила.
— Слушай, Оль, ты вот это щас серьезно или прикалываешься?
— Да ладно, Илюш, — рассмеялась Оля, — что ты так загрузился? Может, мы с тобой тоже исключение.
— Оль, что-то мне этот разговор не нравится. Тухлый он какой-то.
— Как я тебя? — продолжала смеяться Оля. — Будешь знать, как в меня из гранатомета! Ну что, рейнджер, ты там что-то насчет кафе намекал?

— Короче, я ее в подъезде тискал, пока сосед не вышел, — с воодушевлением договорил Трофимов и гордо оглядел присутствующих. — Хорошо, там темно было!
— А ты там в темноте ее с соседом не перепутал? — хмыкнул Макаров.
Кадеты, сидевшие в расположении на койках, засмеялись.
— Печка, а ты где зажигал? — Макаров повернулся к Степе.
Мы с Вероникой в кино ходили.
— И как фильм? — поинтересовался Соболев.
— Да ну его, — махнул рукой Перепечко. — Говорил же, не люблю я эти наши комедии! Нет же, затащила на эту муть.
— А чем тебе наши комедии не нравятся?
— Да ну их! Юмор плоский.
— Ну правильно, — кивнул Максим, — Степка-то у нас выпуклый.
Все снова рассмеялись.
— Короче, погрызлись, — продолжал Степа, — после кино еле помирились.
— Могли бы и не мириться, — хмуро заметил молчавший до этого Сухомлин.
— В смысле?
— Все равно через год разбежитесь. А может, и раньше?
— И кто же это тебе такое сказал? — нахмурился Перепечко.
— Это статистика говорит, — вздохнул Илья. — Девяносто девять процентов подростковых романов заканчиваются ничем. Ясно?
Степа насупился еще больше:
— У нас с Вероникой нормально все.
— Да? — хмыкнул Сухомлин. — Ну, ходите вы с ней сейчас, кино-шмино... А дальше что?
— В смысле — дальше?
— По жизни дальше? Ты на ней женишься?
Перепечко, не ожидавший такого прямого вопроса, наморщил лоб.
— Ну как... — наконец протянул он озадаченно. — Жениться я еще не думал.
— А ты и не думай. Все равно не женишься.
— Это еще почему?
— По кочану. Повзрослеешь, тебе начнут нравиться другие женщины, а ей — другие мужчины. И все!
— Что значит «все»? А сейчас что?
— А сейчас — так, возрастное, — махнул рукой Сухомлин.
— Суворовец Сухомлин! — окликнул из коридора дневальный. — Зайди к командиру взвода в канцелярию...
— Блин, что там еще?.. — Илья поднялся и вышел из расположения.
Степа, посопев носом, крикнул ему вдогонку:
— И ни фига мне не начнут нравиться другие женщины!
— Правильно, Печка. — Макаров положил ему руку на плечо. — Тебе начнут нравиться другие мужчины. И тогда уже сто пудов не женишься!
Кадеты схватились за животы от смеха. Степа дернул плечом:
— Руку убери!.. Трепло...

— Открыто! — крикнул Василюк на стук в дверь.
— Товарищ майор, суворовец Сухомлин по вашему приказу...
— Проходи, Сухомлин, — махнул рукой взводный, — садись.
Илья устроился на краешке стула и выжидающе уставился на майора. А тот, казалось, целиком углубился в изучение какой-то бумаги.
— Что, Сухомлин? — наконец вкрадчиво проговорил Василюк. — Сидишь, небось мучаешься? «Зачем он меня вызывал?» Да?..
— Ну... вообще-то нет, — покривил душой Илья.
— То есть знаешь, зачем вызывал?
— Никак нет.
Василюк бросил взгляд на наручные часы:
— Не подскажешь, который час?
— Без десяти семь, — отозвался Илья, посмотрев на свои.
— Ух ты, — хмыкнул Василюк. — Хоть у кого-то во взводе есть рабочие часы... А то мои — стоят. В расположении — стоят!.. Ты, кстати, не знаешь, почему они стоят?
— Никак нет. Может, у них батарейки сели?
— Да? А может, у кого-то мозги сели?! Я вам футбольный мяч для чего давал, Сухомлин? В футбол поиграть или часы грохнуть?! Ну? Что ты на меня смотришь, как Ленин на буржуазию?
— Товарищ майор, — промямлил Илья, — я просто...
— Значит, так, — внушительно проговорил Василюк, — чтобы впредь у нас не возникало разногласий, кому нести мяч в спортзал, с этого дня все мячи относишь и приносишь только ты. Ясно?
— Так точно!
— Даже если ты в наряде, — договорил майор, — как сегодня, например.
— Товарищ майор, так ведь я сегодня не в наряде.
— А я сказал — в наряде! — рявкнул Василюк. — Все! Свободен!
Через двадцать минут Сухомлин с обреченным видом драил в умывалке пол. Вокруг, сочувственно следя за его действиями, стояли Макаров, Синицын, Трофимов, Соболев и Перепечко.
— Ну, Сырников — сука! — яростно орудуя шваброй, выдохнул Сухомлин. — Я только позавчера наряд сдал... И на тебе!
— Блин, — покачал головой Макаров, — а ведь еще и недели не прошло, как мы его шуганули.
— Так, может, это все-таки не он? — осторожно спросил Соболев.
— Да забей ты, Соболь!.. — махнул рукой Трофимов. — Уже все убедились, что больше некому... Что делать будем, пацаны?
— А ничего не надо делать. — Сухомлин с силой налег на швабру. — Я сегодня из наряда спать приду и замочу эту падлу.
— Ха, хитрый, — хмыкнул Трофимов, — я, может, тоже его замочить хочу.
— И я с вами, — вставил Перепечко.
— Видали, сколько желающих? — вздохнул Макаров. — Так что по-любому придется темную устраивать.
— Почему темную? — озадачился Степа.
— Потому что, если сделать светлую, Печка, он потом всех сдаст, — объяснил Трофимов.
— А он и так сдаст, — тяжело дыша, вставил Сухомлин. Он сунул половую тряпку в ведро с водой, отжал. — Не знаю, как вы, а я лично хочу ему в репу заехать... Пусть видит, от кого прилетело. Ну так что? Сегодня после отбоя?
— Не-а, — медленно протянул Макаров, что-то обдумывая. — Сегодня не годится... Сегодня ночью Василюк дежурит.
— А завтра?
— А вот завтра — можно.
Кадеты переглянулись, молча кивнули друг другу.
— Третий взвод! — раздался из коридора голос Василюка. — Строиться на ужин.
Суворовцы гурьбой поспешили к выходу. На полу умывалки осталось несколько отпечатков от обуви.
— Блин, — покачал головой Сухомлин, окуная швабру в ведро, — только ж вымыл...

...В медпункт заглянул прапорщик Кантемиров. Подошел к жене, заполняющей какую-то карточку, чмокнул в щеку:
— Как ты тут, Мариш? Больше не штормит?
— Не волнуйся, Вань, все нормально...
— Ну и слава богу, — улыбнулся прапорщик. — А я вот тут тебе принес кой-чего... — Он начал выгружать из большого пакета бананы, апельсины и яблоки. — Это у нас А, это Бэ, а это Цэ... Витамины. Полный набор.
— Спасибо... — Марианна поцеловала мужа в ответ.
В дверь медпункта постучали.
— Разрешите? — В кабинет сунул голову Соболев. — Ой... извините. Я это... попозже зайду.
— Ничего, Соболев, — смущенно кивнул Кантемиров, отстраняясь от жены, — проходи.
— Я, вообще-то, к Марианне Владимировне, — осторожно сказал Кирилл.
— Я догадался... Проходи, проходи.
— У меня просто голова побаливает, — объяснил Соболев, косясь на фрукты, которые прапорщик убирал в пакет. — Можно таблетку какую-нибудь?
— Это у нас... — начала Марианна, — суворовец Соболев, третий взвод.
Медсестра начала перебирать карточки в ящике. Кантемиров принюхался:
— Соболев, а чем это от тебя так?
— Одеколон, товарищ прапорщик, — пожал тот плечами.
— Одеколон? А ты что, на свидание сюда пришел?
— Никак нет, просто...
— Значит, так — кругом! Шагом марш...
— Но, товарищ прапорщик...
— Шагом марш, я сказал. Придешь, когда проветришься.
Когда недоумевающий Соболев вышел из кабинета, Марианна укоризненно взглянула на мужа:
— Вань, зачем ты?
— А потому что нечего, — запальчиво ответил Кантемиров. — Повыливают на себя полбутылки... Токсикоманы... Конечно, голова болеть будет... — Он нежно обнял жену. — Мариш, я же о тебе забочусь.
— Вань, ну что мне теперь — в противогазе ходить?
— В противогазе тоже нельзя, — покачал головой прапорщик.
— Почему?
— А резина что — не воняет?!

Поздним вечером Василюк стоял на остановке в ожидании автобуса. Когда он уже занес ногу на подножку, чтобы сесть в салон, его окликнули:
— Товарищ майор! Пал Палыч... Подождите!
Это был запыхавшийся от быстрого бега майор Ротмистров в наспех наброшенной на плечи куртке.
— Товарищ майор... — Отдышавшись, он протянул Василюку тетрадку. — Вы сегодня читали... вот это?
Проводив взглядом ушедший автобус и с трудом сдерживая раздражение, Василюк отчеканил:
— Нет, товарищ майор, не читал и не собираюсь! Считаю, что это непедагогично — раз, неэтично — два... и, в-третьих...
— Товарищ майор, вы не понимаете, — перебил Ротмистров. — Сегодня ночью в вашем взводе планируется ЧП.
— Что за ЧП? — насторожился Василюк.
— Они собираются избить моего сына.
Василюк в сердцах цокнул языком:
— Товарищ майор, а я ведь вас предупреждал... Елки-палки! Покажите...
Он раскрыл протянутую Ротмистровым тетрадку, пробежал глазами последнюю страницу.
— Т-твою дивизию...
Офицеры со всех ног устремились к проходной училища.

— Сырников... Сырников!
Алексей открыл глаза, не понимая, что происходит. Над ним склонился хмурый Перепечко.
— Чего?
— Вставай, тебя в умывалке ждут.
— Кто?.. — сел на кровати Сырников.
— Придешь — узнаешь, — отвел глаза Степа, выходя из расположения.
Через минуту Сырников появился на пороге умывалки, зажмурился от яркого света. Лица суворовцев, столпившихся внутри, не предвещали ничего хорошего.
— Ну что встал? — процедил Сухомлин. — Заходи.
— Чего надо? — хмуро спросил Сырников.
— А ты не врубаешься? — хмыкнул Трофимов.
Кадеты обступили Сырникова.
— Ничего нам сказать не хочешь? — спросил Макаров.
— Я уже все сказал, — спокойно ответил Сырников.
— Видали, какой упертый? — усмехнулся Сухомлин.
— Ну что, ушастик, — цокнул языком Трофимов, — придется тебя лечить.
Сырников сжал кулаки.
— Я не стучал.
— Это мы уже слышали, — покачал головой Макаров.
— Мужики, может, не надо? — осторожно спросил Соболев.
Хочешь — становись к нему, — мотнул головой Сухомлин.
Кадеты придвинулись еще ближе. Сырников сузил глаза:
— Учтите, я отбиваться буду.
— Удачи, — кивнул Трофимов и обернулся ко всем: — Ну, что стоим? Понеслась!..
Кадеты бросились на Сырникова. И тут же замерли как вкопанные, остановленные резким окриком от дверей:
— Стоять!!!
Тяжело дышащий Василюк обвел взглядом умывалку:
— Это что здесь такое? Что за совет племени, я спрашиваю?
Кадеты молчали.
— Так, ладно, — махнул рукой Василюк. — С массовым приступом лунатизма утром разберемся... Через пятнадцать секунд все лежат по койкам, быстро... Выполнять!
— Повезло тебе, — буркнул Трофимов Сырникову, выходя из умывалки.
— Трофимов! — окликнул Василюк. — Зайдите в канцелярию.

— Пацаны, кто-нибудь понял, как Василюк нарисовался? — приглушенно спросил Сухомлин, укладываясь в кровать.
— Фломастерами, — зло прошипел Макаров. — Блин, такой облом...
Мне вообще показалось, что он специально вернулся, — негромко заметил Синицын.
— Во-во, — кивнул Сухомлин. — И мне так показалось.
— Ну так перекреститесь и ложитесь спать, — отозвался Максим. — Показалось им...
— Не, Макар, серьезно! — продолжил Синицын. — Он как будто знал про эту драку, понимаешь?.. Даже не стал разбираться...
— И что? — озадаченно спросил Максим.
— А то! — приподнялся Сухомлин. — Откуда он про нее узнал? Сырников же не мог настучать!
— Что ты хочешь этим сказать? — после паузы проговорил Макаров.
— А ты не врубаешься? Про драку ему кто-то другой слил!
Суворовцы молча переглянулись.
— Да ну на фиг, — недоверчиво протянул Синицын. — Кто?
Снова переглянулись.
— Слышь, мужики, — медленно произнес Сухомлин, — а чего это он Трофима дернул?

— Значит, по-вашему, Трофимов, Сырников мой информатор? — Василюк нервно барабанил пальцами по столу.
— А что, товарищ майор, нет? — усмехнулся Трофимов.
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Василюк. — Это ж, наверно, больным надо быть, чтобы, придя в новый коллектив, сразу же начать шестерить!
— Так он и есть больной.
— Отставить, Трофимов! Я смотрю, ты у меня шибко здоровый! — Василюк сделал паузу, снова вздохнул: — М-да... Быстро вы крайнего нашли... Долго искали? Похоже, что недолго... «Кто стучит? А? Новенький!» Железная логика! Среди стареньких небось даже и не искали.
— Так, а что... — удивленно захлопал глазами Трофимов, — это... из наших кто-то?
— А может, это вообще ТЫ, — усмехнулся Василюк.
Трофимов непонимающе уставился на майора. Тот неторопливо извлек из кармана форменной куртки тетрадь.
— Это чье? Что глазки забегали? Я спрашиваю, чей дневник?
— Кхм... мой, — с трудом выдавил Трофимов. — Товарищ майор, а где вы его...
— Где я его! — передразнил Василюк. — Там, где ты его положил!
Трофимов со вздохом опустил голову.
— И не только я, Трофимов... Его уже, наверное, пол-училища прочитало! «Вестник второго курса»!
— Товарищ майор, читать чужие дневники — это...
Вот только не надо, Трофимов, — нахмурился майор. — Я не в тумбочку к тебе залез,
хотя и на это имею полное право. Разбрасывается тут своими мемуарами по всему училищу! — Он потряс тетрадкой. — Ты бы еще его под коврик Матвееву положил! И еще, скажи мне, Трофимов... — Он раскрыл дневник, нашел нужную страницу. — Скажи мне, когда это я вам запрещал в свободное время...
Он поднял глаза на кадета. Трофимов стоял по стойке «смирно», из последних сил сдерживая себя.
— Ладно, — буркнул Василюк, — иди спать. И не забудь сказать своим товарищам... Хотя даже не знаю, что ты им сейчас скажешь.