От автора 13 страница. «Яков Юровский предлагает сделать снисхождение для мальчика

«Яков Юровский предлагает сделать снисхождение для мальчика.

– Какого? Наследника? Я – против! – возражаю я.

– Да нет, Михаил, кухонного мальчика Леню Седнева нужно увести. Поваренка‑то за что… Он играл с Алексеем.

– А остальная прислуга?

– Мы с самого начала предлагали им покинуть Романовых. Часть ушла, а те, кто остался, заявили, что желают разделить участь монарха. Пусть и разделяют…

Постановили: спасти жизнь только Лене Седневу. Затем стали думать, кого выделить на ликвидацию Романовых от Уральской областной Чрезвычайной комиссии. Белобородов спрашивает меня:

– Примешь участие?

– По указу Николая II я судился и сидел в тюрьме. Безусловно, приму!»

Медведев вспоминал, что первоначально планировали забросать Царскую Семью гранатами. Но испугались, что звуки взрыва вызовут беспокойство в городе. Затем появилась идея зарезать Государя с Государыней и детьми кинжалами, пока они будут спать. Но Семья, словно предчувствуя что‑то, никак не ложилась в ту ночь. И тогда их решили расстрелять.

Сам Медведев умер в 1964 году. По распоряжению советского правительства убийцу хоронили с оказанием ему воинских почестей. А вскоре на имя Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева поступило письмо от сына Медведева. Оно сохранилось в Архиве.

«Первому секретарю ЦК КПСС тов. Н.С. Хрущеву от Медведева Михаила Михайловича, редактора издательства “Наука” Академии Наук СССР, сына персонального пенсионера союзного значения, члена КПСС с 1911 года, полковника Медведева Михаила Александровича (1891–1964).

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич! Несколько оправившись от постигшего нашу семью горя, я теперь в состоянии выразить Вам искреннюю благодарность за внимание к памяти моего отца, похороненного по Вашему распоряжению с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище 15 января 1964 года.

Я уполномочен отцом исполнить три его предсмертные желания:

1. Умирая, папа просил поздравить Вас 17 апреля 1964 г., в день Вашего 70‑летия, пожелать доброго здоровья и лично передать Вам от его имени в подарок историческую реликвию нашей семьи – пистолет системы “Браунинг” № 389965, из которого отец в ночь на 17 июля 1918 года расстреливал в Екатеринбурге последнего русского царя “Николая Второго” (гражданина Романова Н.А.) и его семью; а также передать Вам воспоминания папы о ликвидации династии Романовых, царствовавшей в России более 300 лет.

Все документы, подтверждающие участие отца в уничтожении Романовых, хранятся в его личном деле персонального пенсионера союзного значения – книжка № 28017‑с – в Министерстве социального обеспечения РСФСР в г. Москве.

Я обращаюсь к Вам заранее в надежде, что товарищи из Вашего Секретариата в ЦК КПСС помогут мне изготовить подобающую деревянную коробку необходимых размеров для совместного хранения исторического пистолета, двух обойм, 70 патронов к нему и текста воспоминаний о последних днях Романовых в Екатеринбурге (ныне г. Свердловск).

Отец высказал пожелание, чтобы его партийный билет № 00213416 (сданный мною через парторганизацию Электропромремонт в Свердловский объединенный РК КПСС г. Москвы) хранился бы в одной коробке вместе с пистолетом и воспоминаниями. Кроме того, я отпечатаю фотопортреты отца, сделанные им в 1918, 1921, 1933 и 1954 годах.

2. Умирая, папа просил меня передать (с Вашего согласия) в подарок вождю кубинского народа товарищу Фиделю Кастро Рус свое партизанское боевое оружие 1919 года – пистолет “Кольт” американского производства, с которым отец ходил во главе партизанского отряда в тыл к Колчаку по Северному Уралу. Партизаны были вооружены трофейным американским оружием (пулеметы системы “Льюис”, пистолеты – кольты, а также гранаты, винчестеры) и на привалах в болотистых топях, когда чистили у костра оружие, мечтали о времени, когда Революция перекинется на Американский континент и, быть может, их оружие еще послужит тем смелым парням, которые будут устанавливать социализм в Америке.

Отцу посчастливилось дожить до рождения первой социалистической страны на Американском континенте. Он всегда с восторгом говорил о Фиделе и его молодых бородачах – они напоминали ему его боевую молодость, когда русские парни, которым тоже некогда было бриться, после очередного боя, отрезанные кольцом врагов от всего мира, мечтали о Всемирной Революции.

Папа скончался ранним утром 13 января 1964 года – утром того дня, когда Фидель Кастро прилетел на отдых в Москву. Их имена встретились только на странице “Правды” от 15 января (номер прилагаю), где был помещен некролог моего отца – Михаила Александровича Медведева (Кудрина), подписанный женой Феликса Дзержинского, сыном Степана Шаумяна, старым чекистом из личной охраны В.И. Ленина – Сергеем Ураловым и другими соратниками папы по Революции и Гражданской войне. После похорон тяжело заболела моя мать, кроме того, на меня свалились заботы по оформлению пенсии за отца и многие другие формальности – я не смог исполнить желание отца, пока Фидель Кастро гостил в Советском Союзе. Но я думаю, что Вы посоветуете мне, как лучше сделать это практически.

3. Умирая, папа советовал мне обратиться к Вам и просить сохранить моей матери – Медведевой Зинаиде Михайловне, вместе с половиной папиной пенсии – половину продовольственного пайка из Филиала № 2 Столовой лечебного питания (что в Большом Комсомольском переулке).

Чтобы последняя просьба отца не показалась Вам странной и неуместной, я попытаюсь уяснить суть дела. Начну с того, что отец, как узник царизма, политический ссыльный, революционер с подпольным стажем (член КПСС с 1911 года) и руководитель нелегального большевистского Союза моряков Каспийского торгового флота (1913–1914 гг.) в Баку, – имел возможность еще в 1953 году уйти на персональную пенсию и получать продовольственный паёк. Но отец, как истинный солдат ленинской гвардии, считал недопустимым отсиживаться на даче, не участвуя в социалистическом строительстве. Несмотря на подорванное царской тюрьмой и Гражданской войной здоровье, он остался в строю и работал до ухода на пенсию осенью 1962 года. Он с презрением отзывался о ловкачах, которые, работая, не стеснялись получать персональную пенсию и продовольственный паек из столовой лечебного питания. Даже выйдя на пенсию, он считал недопустимым по нормальным нормативам требовать себе паёк, хотя он, как старый революционер, имел на это все права. Нам удалось уговорить отца – человека суровых убеждений – только тогда, когда болезни мамы сделали лечебное питание необходимым для продолжения жизни.

В апреле 1963 года папа отправил Управляющему делами Совета Министров РСФСР прошение о продовольственном пайке (с приложением всех необходимых документов и справок из 2‑й поликлиники Четвертого Главного управления Минздрава СССР), и в конце декабря нам сообщили по телефону (отец уже лежал в Загородной больнице со вторым кровоизлиянием в мозг), что папу с 26 декабря 1963 года прикрепили к Филиалу № 2 Столовой лечебного питания на Большом Комсомольском переулке.

Через 18 дней отец умер. Мама снова осталась без лечебного питания. Пока ее спасало то, что почти два месяца держали на лечебном питании в Загородной больнице в Кунцево. Трудно предположить, что будет дальше.

Верный заветам отца, я не прошу для матери никаких льгот и скидок. Но, может быть, в Вашей власти – если это не противоречит основным государственным установлениям – сохранить за мамой половинный паек за полную государственную цену продуктов, чтобы продлить жизнь матери, стойко вынесшей все невзгоды далеко не легкого жизненного пути отца (они были женаты с января 1917 года по день смерти папы).

Москва, 14 марта 1964 года».

Любопытный документ: оказывается, кроме поздравления советского правителя с юбилеем, встречи с Фиделем Кастро и сохранения пайка для жены, больше Медведева ничего не волновало.

На аллеях Новодевичьего похоронен и убийца Цесаревича Алексея Григорий НИКУЛИН (1895–1965), и Андрей МАРКОВ (1882–1965), застреливший брата Государя, великого князя Михаила Александровича. Установить имена этих «героев» не составляет никакого труда – они сами с гордостью рассказывали о своих преступлениях и, кажется, даже выступали с рассказами о том, как нажимали на курок.

Мне невольно на память приходит великий фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние», в котором внук расплачивается за грехи своего деда‑палача. Интересно, каково живется потомкам названных мною «пенсионеров союзного значения».

* * *

P.S.

Рукопись была закончена, когда на центральной аллее Новодевичьего появилась свежая могила. В 80‑й день своего рождения, 4 мая 2014 года, не стало Татьяны Самойловой.

Юбилей она встретила в больнице, получила массу поздравительных телеграмм. А за несколько минут до полуночи умерла.

Так получилось, что мы виделись с ней в декабре 2013 года. Тогда, на исходе года, одна из телевизионных программ пригласила меня принять участие в ремонте – накануне Нового года и грядущего юбилея телевизионщики решили сделать актрисе подарок. Пока устанавливали аппаратуру, хозяйка дома отдыхала на кухне. Я успел заглянуть и поздороваться.

Мы познакомились давно, лет пятнадцать назад. Я писал о Самойловой, встречался с ней и ее близкими. В этот раз Татьяна Евгеньевна решила, что книга, которую я принес в подарок, посвящена ей. Но то был сборник о моих встречах с великим женщинами XX века, которые уже оставили этот мир. Браться за книгу о Самойловой я тогда не собирался. Хотя, конечно, было о чем написать…

Не забуду, как году в 2007‑м выходил из ресторана Дома кино, когда возле служебного входа увидел женщину в старом пальто и разношенных кроссовках. В ней трудно было узнать Татьяну Самойлову – незабываемую Веронику из «Летят журавли» и обворожительную Анну Каренину.

«Вы заметили, что с ней стало?» – не удержался от замечания случайный прохожий.

Заметил, конечно. И вспомнил свою встречу с легендарной Татьяной Самойловой, состоявшуюся в начале двухтысячных в ее двухкомнатной квартире неподалеку от Дома кино.

Ее судьба могла бы стать основой для сценария. Невеселого, как и сама жизнь некогда блистательной женщины, наполненная не рецензиями и восторгами, а сообщениями об очередном исчезновении актрисы и следом оповещениями о том, что она нашлась в одной из больниц города…

А начиналось все так красиво! 9 мая 1945 года в семье Самойловых отмечали сразу три праздника. Первый тост за накрытым столом в квартире, данной народному артисту Евгению Самойлову в актерском доме на улице Щусева лично по распоряжению Сталина, был поднят, как и положено, за самое святое – День Победы. Второй тост – за очередную роль, которую Евгений Валерианович, ставший кумиром публики после выхода фильмов «Сердца четырех» и «В шесть часов вечера после войны», готовился сыграть. Ну а третий – за любимую доченьку Танечку, которой 4 мая исполнилось 11 лет.

– Я желаю, дочь, чтобы в твоей жизни сбылось самое‑самое заветное желание, – поднимая бокал, сказал отец. – Подрастешь – загадаешь.

– А я уже загадала, – ответила Татьяна. – Я хочу, как и ты, сняться в кино, а потом идти по улице и со всеми здороваться.

Татьяна Самойлова с легкостью поступила в Щукинское театральное училище. Однако прежде она познакомилась со своим будущим мужем. Василий Лановой был самым красивым студентом Щуки. Актриса рассказывала, как все начиналось: «Лановой подошел ко мне и спросил: «Кто ты?» Я почему‑то ответила: «Я – дочь папы и мамы».

И началась красивая история любви, о которой говорила вся страна. Супруги рано стали знаменитыми: Лановой после «Павла Корчагина» много ездил по миру, а Самойлова, снявшись в легендарном фильме «Летят журавли», тяжело заболела. «В 1957 году, сразу после съемок в «Летят журавли», мне сделали операцию на легком и повредили плевру. Села я в свои 23 года на уколы пенициллина и побоялась, что окажусь инвалидом. Сказала Васе, что мне больше ничего не хочется. Я болела. И он ушел. Когда это произошло, мы оба так рыдали… Было очень обидно».

Фильм «Летят журавли» на какое‑то время сделал Татьяну Самойлову мегазвездой, как сказали бы сегодня. Хотя поначалу картина категорически не понравилась Хрущеву, тогдашнему правителю одной шестой суши. Никита Сергеевич, посмотрев фильм на даче, даже обозвал главную героиню шлюхой.

Самойлова вспоминала об этом с горькой улыбкой: «В “Советской культуре” меня ругали за неэстетичность, распущенные волосы. За то, что босые ноги якобы несовместимы с образом комсомолки. Но она ведь обыкновенная девушка. Просто была война, а у войны страшное лицо. Я, конечно, свою Веронику очень люблю. Хотя пьеса Розова мне не нравилась никогда. Если честно».

То, что «Летят журавли» по сей день является единственным нашим фильмом, получившим в Каннах «Золотую пальмовую ветвь», давно стало историческим фактом. Там же, в Каннах, Самойловой предложили сыграть во французском фильме «Анна Каренина», где ее партнером должен был быть сам Жерар Филип. Актриса, разумеется, согласилась. Однако у руководителя советской делегации было совсем иное мнение – ей категорически запретили вести какие бы то ни было переговоры с западными кинематографистами. Татьяна Евгеньевна рассказывала: «Тогда наш оператор Сергей Урусевский прямо сказал мне: «Если хочешь – оставайся». Но куда там! Работники нашего посольства во Франции не отпускали меня ни на шаг. Единственное – мы сумели съездить в гости к Пабло Пикассо. Вообще‑то он приглашал Урусевского, а тот взял меня с собой. Посольские почему‑то боялись, что я останусь, обыскивали мои вещи, проверяли. Мама звонила. А у меня и мыслей таких не было – все мои ведь были в Москве, как я могла не вернуться».

Семейная жизнь с Лановым продлилась всего шесть лет. Когда я встречался с Василием Семеновичем, неосторожно процитировал ему слова Самойловой об их разводе: «При расставании и я, и Вася отчаянно рыдали». Лановой, как мне показалось, принужденно улыбнулся: «А, Танечка». И больше о своей первой жене не сказал ни слова. Я не настаивал.

На гражданской панихиде по Самойловой Ланового, конечно, ждали. Хотя и не были уверены, что он появится. Василий Семенович приехал…

После «Летят журавли» и «Анны Карениной» достойных ее дарования ролей у Самойловой, пожалуй, не случилось. В 1961 году она сыграла главную роль в венгерском фильме «Альба‑Регия», получив за работу «самые большие деньги» в ее жизни. Татьяна Евгеньевна вспоминала, что вернулась в Москву с роскошным гардеробом, приобретя на гонорар еще и неведомый по тем временам для советских граждан автомобиль «Опель».

«Это были счастливейшие дни в моей жизни. Не только творческой, но и личной. После расставания с Васей у меня было много поклонников, почему‑то особенно много среди иностранцев. Все приезжали ко мне домой с корзинами персиков, огромными букетами. Но я никому не верила, всем отказывала. А потом встретила писателя Валерия Осипова и снова начала дышать. Я снималась в фильме «Неотправленное письмо» по его сценарию. Как красиво он за мной ухаживал! Буквально бомбил телеграммами. “Я дарю тебе Сибирь!”, “Я дарю тебе подснежники!”, “Ты моя дорогая‑единственная!”. Я получала в день по три‑четыре телеграммы. И стихи он мне посвящал. Валера умел ухаживать и к тому же был богат. Мы прожили вместе десять лет. Самых счастливых в моей жизни. А потом у него обнаружили рак. Валера умер у меня на руках…»

Затем в жизни актрисы появился человек, который стал отцом ее единственного сына. А потом все изменилось. И больше Самойлову в кино не снимали. После двух блистательных ролей она оказалась никому не нужна. Двухкомнатная квартирка неподалеку от Дома кино и мечты увидеть сына – вот и все, что оставалось у некогда знаменитой и обожаемой женщины. «Так сложилась моя жизнь, что звездой я была недолго. Снялась в 20 фильмах. А потом как‑то неожиданно для самой себя поняла, что все прошло мимо…»

Слава и благополучие остались в прошлом, в настоящем были безденежье, одиночество, болезни. Хотя сама Самойлова старалась не опускать руки. «Что ж сделаешь, если такова жизнь? Меня ведь иногда узнают. И знаете, как целуют? Безумно! Особенно старушки. Я подкармливаю их – приношу булки, помидоры. Они благодарят, плачут. И я вместе с ними».

Не забуду, как в конце разговора Татьяна Евгеньевна в сердцах сказала: « И хватит уже воспринимать меня как актрису. Это осталось в прошлом. Сегодня я не актриса, а мама Мити и бабушка Тани! И станете мне в следующий раз звонить, не надо поздравлять с юбилеем! Говорите просто: “С днем рождения!” Запомните уже, наконец, что у женщины юбилеев не бывает».

И правда, на самом видном месте в квартире Татьяны Евгеньевны висел большой фотопортрет внучки, которую она так мечтала увидеть. Но у судьбы оказалось свое расписание. Согласно ему, даже долгожданное свидание с сыном состоялось только на Новодевичьем…

* * *

Что ж, на этом, пожалуй, и закончим.

Возможно, кому‑то из читателей захочется прийти на эти аллеи. На Новодевичьем всегда многолюдно. При том, что порою здесь встречаешь туристов, которые, кажется, и о самой России‑то имеют очень поверхностное знание, что уж говорить о ее великих героях.

Удивительно: какие‑то важные вещи о жизни становятся ясными именно на Новодевичьем, этом городе мертвых, со своими улочками и проспектами. Здесь все просто и все рядом, даже палачи и их жертвы.

В 1915 году Марина Цветаева написала строки, которыми мне и хотелось бы завершить свой рассказ:

Я знаю правду! Все прежние правды – прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться.

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем – поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,

Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,

И под землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.