Верь благоразумно

"Я люблю разнообразие мира. Я чувствую, что один вид, человечество, не имеет права истреблять часть этого творения, этого замечательного эволюционного развития, и что мы должны сделать свою часть работы, чтобы сохранить то, что природа, что эволюция подготовила." - Эрнст Майер (1. From an interview in Falmer, England, June 13, 2003. See Graffin, Evolution, Monism, Atheism, and the Naturalist World-View, 157.)

"Естественная история - это очень важная часть моего наслаждения миром и всегда была....если я вижу что-то или читаю о чём-то, что кажется странным, это начало научного произведения." - Джон Мейнард Смит. (2.From an interview in Bedford, Massachusetts, June 25, 2003. See ibid., 167.)

Однажды мне в комнату отеля позвонили и сказали: "Там какие-то таланты ждут вас в холле". "Таланты" - это кодовое слово в рок-жаргоне. Оно означает "красивые молодые дамы, заинтересованные в том, чтобы переспать с членом группы, а если не получится, то стать обслуживающим персоналом группы". Я только что вернулся в гостиницу с нашего концерта в Рио-де-Жанейро и установил звонок будильника на семь утра. Была почти полночь, когда наш тур-менеджер сообщил мне о моих “гостях” внизу. Мне было одиноко и я был далеко от дома, а о женщинах Рио ходят легенды. Но я уже прошёл этот период на ранней стадии моей жизни. Вместо этой авантюры я мечтал о том, что следующим утром я увижу последние остатки Атлантического тропического леса.

С возраста пятнадцати лет, когда Бретт, Джей и я сформировали Bad Religion, до девятнадцати, мы играли концерты почти исключительно в трёх штатах: Калифорния, Аризона и Невада. После концертов сексуальные контакты были довольно частыми. Некоторые были друзьями, некоторые на одну ночь. В основном это было просто хорошее, грязное удовольствие, прежде чем ВИЧ стал беспокоить людей.

"Скажи им, что меня нет," - сказал я своему тур-менеджеру. "Они будут ждать всю ночь" - ответил он. Я знал, что он прав. Южно-американские фанаты крайне цепкие. Они часто разбивают лагерь на дороге в гостиницу, где мы забронировали номера и приветствуют нас, когда мы приезжаем из аэропорта. Вы можете притвориться, что у вас есть дела более важные, но они будут ждать пока вы не сфотографируетесь с ними, оставите автограф на дисках или, если речь идёт о девушках, возьмёте их в свою комнату. Как они узнают отель в котором мы останавливаемся было загадкой для меня поначалу. В конце концов я понял, что офис продаж отеля был укомплектован фанатами, которые, не теряя времени, предупреждали своих друзей.

В ту ночь я спал один и проснулся как и планировал в семь утра, чтобы встретить профессора и его жену, биологов из университета Рио-де-Жанейро. Мой профессор высшей школы устроил день открытий для меня в прибрежных горах за пределами города. Его коллегами были учёные из университета и они наслаждались обществом научных посетителей. Они также желали провести время со мной, поскольку до этого я предоставил им и их аспирантам пропуск за сцену на наш концерт. Они решили взять меня на свои любимые места вдоль побережья, а затем в конце дня мы должныбыли направиться высоко в тропический прибрежный лес под названием Тижука.

Когда я увидел как мои путеводители тащились на своей тойоте 4х4, я метнулся к двери гостиницы. "Грегорио!" - воскликнула девушка из лобби, где она провела ночь в кресле холла. "Почему ты не пришёл к нам вчера вечером?"

"Я должен был поспать, потому что сегодня я собираюсь заняться полевой работой во флоресте." Две другие девушки присоединились к ней и удивлённо посмотрели на тойоту, тарахтящую снаружи. Одна из девушек сделала мне предложение, на ломаном английском, посетить ранчо её родителей в Пантанале, это болотистый регион в центральной Бразилии. На мгновение я вспомнил, что там есть больше видов растений и животных в этой части Бразилии, чем где-либо на планете. До Пантанала трудно добраться, но он знаменит своей природой и я уверен, что я бы весело провёл время с девушкой в её удалённом семейном коттедже. Но я отклонил её предложение. У меня уже был запланирован невероятный день осмотра достопримечательностей вокруг Рио.

Даже сейчас мне интересно, что я упустил. Какой мужчина в самом расцвете отвергнет ухаживание красивых бразильских женщин и вместо этого отправится смотреть на птиц, деревья, пресмыкающихся и земноводных? Но этот отдельный визит был кульминацией мечты, которая началась ещё в средней школе, когда я прочитал "Путешествие на Бигле" Дарвина. Я представлял себя в лесах, которые он описывал, во время своего путешествия вдоль побережья Бразилии. Сегодня тропические леса быстро исчезают. Любые надежды на восстановление и сохранение должны проходить посредством диалога между государством и людьми, которые удостоились чести побывать на последних остатках этой умирающей глуши. Я хотел бы быть достаточно квалифицированным, чтобы принимать участие в этих диалогах и это желание взяло верх над моими плотскими позывами.

Почему любой из нас должен заботиться о природе? Есть ли в этом смысл? Для большинства людей природа это интересное место для разового посещения. Многие жители Южной Калифорнии думают, что поездка на пляж или пристальное созерцание секвойи это способ общения с природой. Те, в северной части штата Нью-Йорк, кто направляется посмотреть на местный водопад должны считать себя счастливчиками, потому что могут наблюдать природу во всём её великолепии. Для них природа - это вещь, а не процесс или источник творческой силы. Они заявляют, что "заботятся о природе", потому что они хотят, чтобы она сохранилась, когда они вернутся снова.

Но если природа это вещь, то она всегда может быть восстановлена, после того как будет потеряна. Это даёт большинству людей ложное чувство уверенности, что не важно, если наше ненасытное потребительство ведёт к вымиранию некоторых экзотических видов. Рассматривая природу как вещь или место, средний гражданин заверен, что у видов находящихся под угрозой исчезновения есть братские виды, живущие где-то, которые могут выступать в качестве подходящей замены в случае исчезновения или если будет уничтожена среда обитания, то есть много мест, подобно этому, которым не угрожает опасность. Это чувство безопасности абсолютно неверно. Каждый вид, как и каждый человек, совершенно уникальный результат неповторимых причинно-следственных событий. Все виды и все индивидуумы это продолжающиеся природные процессы. Так же как и в случае со смертью или вымиранием, перезапуск процесса, когда он уже окончен, практически невозможен.

Слово "природа" на самом деле ничего не означает. Образно говоря, всё - естественное. Вот почему, например, компании по производству напитков могут сказать, что их продукция изготовлена из "натуральных ингредиентов", даже подсластители, для производства которых используют промышленный кукурузный сироп от огромных перерабатывающих предприятий. Что натурального в том, что должно пройти многочисленные промышленные химические процессы, чтобы быть использованным в вашем напитке? Расслабьтесь, они говорят, что всё натуральное.

У меня такая же аналогия со словом "Бог." Если Бог есть всё и везде, то какой цели служит само слово? Если оно объясняет всё, оно не объясняет ничего. Но если оно описывает что-то важное, то это должно быть заметно всем, должно быть исследовано и разделено с другими людьми.

С монистической точки зрения, природа это нечто большее, чем просто место. Это всё, что можно наблюдать, с чем можно экспериментировать, что можно сохранять и о чём можно заботиться. Некоторые аспекты природы по-прежнему могут быть для нас загадкой, но натуралистическое мировоззрение исходит из того, что все явления поддаются наблюдению, экспериментированию и, в конечном итоге, пониманию. Естественные вещи проходят своё развитие с нами или без нас. Натуральная пища может быть возделана человеком, но она была сделана в результате биологических процессов, которые происходят без вмешательства человека. Растения в лесу растут в наличии или отсутствии контакта с людьми. Природа это биологический, геологический, химический и физический процесс. Мы можем помешать, навредить, перенаправить, и содержать этот процесс, но мы не можем остановить его и мы имеем меньше контроля над ним, чем нам хотелось бы думать.

Я забочусь о природе, но я забочусь о ней иначе, чем многие люди. Природа для меня - это источник разворачивающегося развития жизни. Это развитие, в свою очередь, формирует текст со смыслом, который должен быть разгадан. С каждым посещением природных мест, с каждым прочтением книг естественной истории, с каждым изучением природного явления, я нахожу новое понимание. История становится более понятной, хотя история не имеет ни одного из элементов традиционного повествования. Нет никакой развязки, нет главного героя, никакой последовательности кризиса, и нет конца. История пластична и меняет направление всякий раз, когда мы учимся читать больше текста природы и по мере того как больше текста расшифровывается. Познание природы - это пожизненный процесс с почти безграничными материалами по предмету.

Люди - это часть природы и, конечно же, я люблю людей.(3. Неизбежная философская дискуссия, кратко упоминавшаяся в главе 2, должна быть рассмотрена здесь. Это касается возражений на мои инсинуации, что "природа это хорошо." Философы любят обсуждать то, что называется "натуралистическое заблуждение", что является ошибкой в этических рассуждениях о том, что некоторые натуралисты верят, что что-то хорошо, например, просто потому, что это исходит от природы - или так говорят этические философы, такие как G. E. Moore, Principia Ethica (Cambridge, England: Cambridge University Press, 1903); это книга, которая отмечена фразой "натуралистическое заблуждение." По сути, Мур пытался утверждать, что этические ценности, т.е."что хорошо?" не могут быть определены редукционистским рассуждением. Я принял аналогичный маршрут в тексте, когда заявил, что "природа" или "природное" - это всё и поэтому не имеет никакого конкретного определения. Но если принимать природу как эквивалент органической эволюции, то она может быть проанализирована и определена в отношении своих частей. Это утверждение многих эволюционных биологов, возглавляемых теми, кто отстаивает социальную биологию. Критик рассуждений Мура, натуралист E. O. Wilson, утверждает, что то, что хорошо, в конечном счёте, исходит из естественной истории человечекого вида. Он предположил, что "хорошее" приходит от психической адаптации. Ощущение благости - это свойство нашего мозга, которое существует в рамках культурного контекста. Поскольку это часть гена-культуры коэволюции человека, Уилсон сказал бы, что чувство того, что хорошо не является абсолютным и статичным, но скорее довольно податливое со временем, потенциально изменяющееся с условиями окружающей среды. See E. O. Wilson, Consilience, the Unity of Knowledge (New York: Alfred A. Knopf, 1998), 248–251.) Я предпочитаю обходить эти двухполюсные дебаты, добавляя элементы от обоих школ мысли. Я чувствителен к отвращению Муром этического редукционизма, но я также согласен с Уилсоном, что человеческая естественная история заложила основу ждя наших этических импульсов. Философы, законодатели и политические комментаторы должны хорошо разбираться в эволюционной биологии, на мой взгляд. Но как и в обсуждении атеизма, дебаты об этической философии могут срывать важную работу по решению более важных проблем в биологической науке. Если я вынужден вступать в обсуждение этики, я бы сказал, что я не думаю, что эволюционная история заставила нас быть по своей сути хорошими или плохими. Я признаю, что вся человеческая биология исходит из того, что мы называем "природой", а такие понятия как хорошее или плохое усиливаются или ослабляются набором причин (под названием "культура"), которые накладываются на органическую эволюцию. Я предпочитаю поддерживать утверждение, что этика и все те темы, подразумеваемые под этим заголовком, прививаются в наши ранние годы жизни людьми, которые нас окружают - как правило, членами наших семей. Все наши психологические черты подвержены влиянию на протяжении всей жизни, конечно, но в те ранние годы наше глубочайшее чувство правильного и неправильного скорее всего закладывается.)

Хорошие люди заставляют меня чувствовать себя так, как будто мы были созданы друг для друга. Даже плохие люди заинтриговывают меня - как они согласовывают свои действия в переплетении отношений, в которые мы все включены? Я говорю не о любви, которую чувствую по отношению к семье и друзьям, которая укоренилась как чувство веры, что я не подвергаю её сомнению. Я говорю о любви, поддающейся исследованию. Мы только начинаем понимать природу человеческого общения, хорошего и плохого, и мотивацию человеческих поступков. Моя любовь к людям помогает удовлетворить моё любопытсво как естествоиспытателя.

Если нет судьбы, то нет замысла. Есть только жизнь и смерть. Моя цель - узнать о жизни, проживая её, а не пытаться выяснить загадочный план, который Творец уготовил для меня.

Я часто езжу на своём мотоцикле BMW недалеко от моего дома в северной части штата Нью-Йорк, вдоль узких полос движения, которые простираются через сельские пейзажи, которые мало изменились за последние двести лет. Усадьбы перемешиваются с заброшенными полями и лесами. Самые яркие впечатления от моих поездок это глубокие ущелья и овраги, которые укрывают огромные деревья, цепляющиеся за высокие стены слоистых сланцев. Эти каньоны слишком круты для лесозаготовки и поэтому леса оставались нетронутыми в течение тысяч лет. Распределение деревьев на склонах зависит прежде всего от направления падения солнечного света на них. На северном и восточном склоне располагаются мои любимые деревья - восточные хемлоки. Хемлоки это вид сосновых деревьев. Они находятся в мокрых, холодных местах обитания, которые получают сравнительно мало солнечного света. Их огромные красноватые стволы возвышаются до 9 метров в высоту до появления первых ветвей. Эти ветви на своих концах несут миллионы крохотных вечнозелёных игл, с нежными, округлыми остриями. Под ними располагается толстый, накопленный органический ковёр из старой хвои, крошечные "сосновые" шишки, и кора.

Я люблю эти леса, так же как и любил многие леса, которые мне посчастливилось видеть в жизни. У меня есть ферма в этих Нью-Йоркских лесах, где я со своей семьёй участвую в восстановительном экологическом "движении". Я возвёл последнее слово в ковычки, потому что это не слишком популярно в нашей стране. Восстановление экологии это слегка эзотерическая тема, которая, как правило, продвигается в университетах, подобно Корнелл, у которых есть хорошие программы в области экологии. (4. Для большей информации посетите веб-сайт Society for Ecological Restoration International at http://www.ser.org. Также 31 июля 2009 года выпуск журнала Science был посвящён последним исследованиям в области восстановительной экологии. Изучение устойчивого развития природных ресурсов и восстановительной практики может быть достигнуто, даже если вы не заинтересованы в обучении в колледже. Некоторая наиболее практическая информация исходит из утверждённых на федеральном уровне программ по работе с населением под названием Расширение Сельскохозяйственного Кооператива. Многие из наших лучших научно-исследовательских учреждений были основаны законными актами в 1862 году, во время президентства Авраама Линкольна. В тот же год Линкольном было основано Министрерство Сельского хозяйства США (USDA). Этими законодательными актами были основаны земельные колледжи в каждом штате, с целью подчеркнуть профессии сельскохозяйственные, механические и профессии лесного хозяйства на уровне высшего образования. В 1887 году закон "Hatch Experiment Station Act" создал фонд поддержки исследований в области сельского хозяйства, спонсируемый USDA, в интересах расширения практического исследования от опытных станций к фермерам и гражданам во всех Штатах. Сегодня сельское хозяйство и экологическое здоровье взаимосвязаны. Научно-исследовательские станции и учёные имеют дело с экологическими проблемами, которые выходят далеко за пределы местного сообщества. Многие сельскохозяйственные практические проблемы сегодня имеют региональный или глобальный масштаб: это засухи, эрозия или изменение климата. Кооперативные программы, таким образом, превратились в важные распространители информации об ответственном управлении природными ресурсами, включая восстановительную экологию, которая отлично объединяется с акцентом на практических сельскохозяйственных исследованиях. http://www.extension.org). Концепция проста: мы тратили сотни лет, ухудшая экосистемы, которые воспринимали как должное. Теперь нам нужно принять решения, которые восстановят экосистемы, насколько это возможно, с конечной целью восстановления здоровья биосферы. Это может звучать заумно или абстрактно. Но простые решения могут значительно повысить здоровье земли. Например, многие взрослые деревья на нашей ферме боролись с инвазивными "душительными" лозами, которые разрослись несколько десятилетий назад, когда пришли лесорубы и срубили старовозрастные деревья, позволяя солнечному свету в большем количестве попадать на землю. Когда я удалил лозы промышленными ножницами и бензопилой - честный ручной труд (и хорошее физическое упражнение) - взрослые деревья показали значительные улучшения уже в течение года.

Хорошие решения могут улучшить даже земельный участок самого скромного размера. Например, большинство людей убеждены рекламой, что их газон нуждается в химических веществах, чтобы быть здоровым, поэтому они добавляют всякие мерзкие соединения в почву, которые уничтожают сорняки и убивают животных. Предвзятые убеждения, что прекрасно выглядящие поля для гольфа, за которыми ухаживают профессионалы, это лучшие из возможных видов газона, эти люди убеждены в том, что иметь лишь один вид травы это оптимальное решение. Но чем больше химикатов вы добавляете в свой газон, тем больше вы разрушаете его способность к саморегуляции вредителей в почве и тем больше вы снижаете его способность самостоятельного распространения самых разнообразных и привлекательных зелёных растений. Рядом с моим домом большой газон. За восемнадцать лет я никогда не добавил ни одного химического вещества в почву и у меня не менее восьми видов трав и "сорняков", которые выглядят зелёными и в засуху, и в холодное время года. Я всегда держу его подстриженным, поэтому растения, которые считаются проблематичными (как одуванчик) никогда не могут заполонить всё. Вместо этого, их привлекательные зелёные листья придают газону богатый вид. Точно так же, без химических веществ, почва полна насекомых и других животных, которые роют и взбивают почву (процесс, называемый биотурбацией), что сохраняет почву хорошо проветриваемой и здоровой. В отличие от газона моих соседей, на котором часто есть куски земли без травы с утрамбованной грязью в маловодный и зимний период.

Комплексные и сбалансированные экосистемы являются природным правилом. Возьмём другой пример: наши тела можно рассматривать как сложные экосистемы, которые поддерживают множество взаимодействующих тканей и органов. Эти сущности обладают самостоятельностью до некоторой степени, например, они могут дать сбой или гипертрофироваться самостоятельно, но они также функционируют совместно друг с другом как команда. Хотя все наши органы и ткани имеют ДНК с одинаковой генетической информацией в ядре клетки, клетки каждой ткани расшифровывают и переводят только часть кода. Вот так дерма, например, делает коллаген, а носовые накладки делают слизь. Когда все наши органы и ткани действуют сообща, самим результатом становится отдельный организм.

Другие организмы живут в каждом и на каждом из нас. Бактерии, например, покрывают наши внутренности, нашу кожу и все отверстия наших тел. Они имеют отличную от нас ДНК и воспроизводятся в соответствии со своими правилами. И всё же они участвуют в том, что делает нас теми кто мы есть как индивидуумы. В этом организм подобен лесу или газону. Он имеет отдельные компоненты, которые, как кажется, работают автономно, но каждый компонент вплетён в запутанную цепь зависимостей. Некоторые объекты могут быть удалены без полного разрушения крупных сетей, вроде удаления почки или уха у человека, или удаления вязов из леса лиственных пород, или уничтожение сорняков на газоне. Тем не менее, некоторые элементы являются настолько жизненно необходимыми, что существование крупной сети находится в опасности, если они будут удалены. Подумайте о потери человеком сердца или печени, вырубке всех деревьев тропического леса или топтание почвы недавно посеянного газона. Даже когда, казалось бы, несущественные виды удаляются от экосистемы от чрезмерного промысла, лова рыбы или травли вредителей, результат может быть аналогичным бессмысленному удалению органа из нашего тела. Конечно, я могу жить только с одним лёгким, но я хочу сделать всё, что в моих силах, чтобы избежать повреждения моих органов. Я могу осознать ущерб, который причинил себе спортивными травмами, пассивным курением, злоупотреблением сахара и кофеина и так далее. Но если повреждение не слишком серьёзное, я могу применить общеукрепляющий экологический подход к коррекции этих заболеваний. Я могу принимать решения о здоровье с той же строгостью, с какой я отношусь к охране окружающей среды, подчёркивая сети взаимозависимости, которые включены в оба аспекта.

Поддержание леса требует гораздо больше работы, чем поддержание газона и у меня гораздо меньше контроля над лесом, чем над моим здоровьем. Но цель та же: восстановление естественных процессов настолько близко к тому, каков процесс был прежде, чем был причинён ущерб. В случае лесов, это означает, что до вмешательства человека. Если мы используем природные ресурсы эффективно, нам не придётся тратить столько времени и денег на стремление к какому-либо идеальному состоянию, которое скорее всего неподдерживаемое и в конечном счёте нездоровое. Чтобы выжить на этой планете, мы должны открыть для себя важные природные процессы и их роль в биосфере, выяснить, какие из них находятся вне баланса и могут быть причиной вреда здоровью людей, и восстановить их до того состояния, в котором они могут поддерживать себя для долгосрочной пользы нашего вида.

Практика стратегического управления начинается дома и в поле, но образование имеет решающее значение. Дети должны думать об экосистемах и о собственном здоровье похожими способами. Профилактические меры являются гораздо более благоприятными, чем основанные на заднем числе. И когда восстановительные меры являются необходимыми, даже небольшие действия могут внести большие отличия. Например, я участвую в программе штата под названием "New York State Forest Stewardship Plan", которая помогает сохранить леса, обучая землевладельцев экономической и экологической ценности их древесины и водоразделов. Именно через эту программу образования я узнал об искоренении лозы из лесов Нью-Йорка. Так что теперь, каждый раз, когда я гуляю по лесу, я ношу с собой свой верный промышленный секатор.

Отношение к природе познаётся, а не закладывается на инстинктивном уровне, и привычки здорового образа жизни редко приходят по счастливой случайности. Желание узнавать о естественных вещах, которые мы часто принимаем как данность, это первый шаг к охвату практики, поддерживаемой восстановительной экологией. По этой причине, я признаю важность природоохранных мер, которые изолируют земельные территории как дикие места без всяких причин, кроме как ради сохранения диких мест для будущих посетителей. Иными словами, даже если не один человек никогда не будет иметь намерений собирать урожай из этой области или использовать природные продукты любым другим способом, дикая местность должна быть отделена для созерцания и радости прикосновения к естественным процессам, незатрагиваемых человеком. В этом отношении, я нахожу духовный элемент в восстановительной экологии. Это даёт мне чувство связи с другими видами и шкалу времени, далеко за пределами человеческого опыта.

Я не могу точно сказать почему так ценю хемлоки. Может быть из-за прекрасной тени и защиты от жаркого солнца летом и укрывающий комфорт, который они дают в зимний период. Может быть из-за величественного упокоения их гигантских силуэтов. (5.Какой бы ни была причина, я знаю, что другие чувствовали ту же эмоциональную связь: "Но немногие действительно, сильные и свободные, в глазах немеркнущих заботой, зашли достаточно далеко и прожили достаточно долго с деревьями, чтобы получить великолепную концепцию их величия и значимости, проявленной в гармонии их распределения и разнообразия на протяжении сезонов, когда они стоят одетые в зимнее одеяние, радуясь пурге, распуская свежие листья весной, источая смолистый аромат, принимая летние ливни, или покоясь тяжело под весом спелых шишек в богатом, золотистом свете осени. Для познания этого рода надо жить с деревьями и развиваться вместе с ними, без какого-либо упоминания времени в календарном смысле." From John Muir, The Mountains of California (New York: Century Co., 1907),140.) Независимо от причины, когда я могу отойти от моего напряжённого графика гастролей и академических занятий, я направляюсь в знакомую рощу хемлоков в регионе Finger Lakes штата Нью-Йорк, и как только я оказываюсь там, я ощущаю, словно ничто в мире меня не тревожит. Я окружён высоким, старым лесом, защищающим от ветра, снега или дождя, среди гигантов из восточных лесов. Нахождение среди хемлоков в лесу даёт мне ощущение путешествия во времени, как будто я наступаю на доисторический ландшафт. Каждое отдельное дерево пережило сотни сезонов и вид хемлоков существовал гораздо дольше, чем наш собственный. В этом смысле, я чувствую себя, как посетитель на моей собственной ферме.

Лес хемлоков на моей ферме это остаток эры плейстоцена. Большинство крупных млекопитающих в Северной Америке вымерли в конце Плейстоцена. Мы тоже являемся крупными млекопитающими и как наш вид будет развиваться, остается только догадываться. Есть множество признаков, указывающих как на наше стремительное вымирание, так и на надежду на будущее. Научные исследования учат нас, что произошло с крупными млекопитающими в Северной Америке, но наше время, возможно, на исходе. С огромным увеличение наших рядов и нашего воздействия на экосистему, новая эпоха в истории земли берёт своё начало.

Примерно восемнадцать тысяч лет назад, огромные просторы Северной Америки были холодными и влажными, идеально подходящими для хемлоков. Во время того периода значительная часть штата Нью-Йорк, в том числе и моя ферма, была покрыта континентальными ледниками. Плиты льда шириной тысячи футов распространялись над северной частью континента. На востоке только высочайшие вершины северных Аппалачей поднимались выше льда и снега. (6.Этот сценарий основывается на календарных датах (калиброванные радиоуглеродные даты), сообщённых Arthur Bloom, “The Late Pleistocene Glacial History and Environments of New York State M a s t o d o n s, ” Palaeontographica Americana 61 (2008), 13–24) Ледниковый максимум в этой части Северной Америки был примерно между 23000 и 26000 лет назад. Поэтому я предполагаю, что срок отступления ледников от ледникового максимума и периода "Молодого Дриаса", как недавно было вычислено, где-то между 12900 - 11600 лет назад. See Michael Balter, “The Tangled Roots of Agriculture,” Science 327 (2010), 404–406. Описания, которые следуют далее в настоящей главе основыаются на Warren Allmon and Peter Nester, eds., “Mastodon Paleobiology, Taphonomy, and Paleoenvironment in the Late Pleistocene of New York State: Studies on the Hyde Park, Chemung, and North Java Sites,” Paleontographica Americana 61 (2008), and P. T. Davis et al., “Quaternary and Geomorphic Processes and Landforms Along a Traverse Across Northern New England, U.S.A.,” in D. J. Easterbrook, ed., Quaternary Geology of the United States, INQUA 2003 Field Guide (Reno, Nevada: Desert Research Institute, 2003), 365–398.). В регионе Великих Озёр огромные глыбы льда тяжело давили на землю. Даже Скалистые Горы и Сьерра-Невада в нынешнем виде, не сранить с тем, какие Калифорния имела ледники в тысячи футов толщиной.

За последние два миллиона лет последовательные периоды оледенения охватили планету. Место, где ледники достигли самой дальней точки юга, называется ледниковый максимум, ледники оставили кучи валунов, булыжников и более мелкие пески и почву, известные как конечные морены. Путём сопоставления этих морен, геологи разделили протяжённость ледниковых периодов в течение Плейстоцена - период примерно от двух миллионов лет назад до потепления за последние несколько тысяч лет. (7. На момент написания, Международный Союз Геологических Наук пересмотрел основания Плейстоцена на основе рекомендаций Международной Комиссии по Стратиграфии (http://www.stratigraphy.org). Было решено, что исходя из новых данных, эпоха Плейстоцена должна быть расширена и включать почти 800000 лет ледниковой деятельности, сдвигая дату начала эпохи назад примерно на 2,5 миллиона лет. Новые данные и новые комитеты могут изменить дату снова. Для целей книги я остановляюсь на грубой дате 2 миллиона лет назад, обозначая начало Плейстоцена.) И обрабатывая данные органических материалов в моренах, они создали надёжные временные рамки для каждого наступления и отступления льдов.

Начинаясь около 23000 лет назад в Северной Америке, скорость таяния стала превышать накопление снега и в течение нескольких тысяч лет, ледниковые покровы начали стремительное отступление на север. Огромные озёра и реки, образованные от таяния снегов, а также обитаемая земля, начали появляться вокруг высокогорных берегов и периферий. Когда ледовые покровы растаяли по направлению к северу, они оставили широкие, плоские, вымытые равнины по своим следам, полные толстых, рыхлых отложений, которые впоследствии стали плодородными сельскохозяйственными угодьями. Горы высвободились из-под ледовых покровов и их долины заполнились озёрами и бурными потоками. Сегодня средняя глобальная температура настолько тёплая, что ледовые покровы возникают только в высоких широтах или на очень больших высотах. Все другие места, слишком слабые для снега и льда в течение весны, лета и осени. Там, где когда-то стояли огромные ледники, теперь континентальные просторы наземных экосистем, полные растений и животных или крупных пресноводных водно-болотных угодий и озёр. Сегодня облака чаще проливают своё водное бремя в виде дождя на землю, а не в виде снега, накапливающегося на ледниках.

Остатки эры Плейстоцена до сих пор видны, если вы знаете, где искать. Когда ледниковые покровы отступили в направлении полюсов, теплолюбивые виды расширили свои ареалы обитания в направлении на север. Остаток популяций холодолюбивых видов нашёл убежище на северных склонах, даже в умеренных широтах, как, например, в северной части штата Нью-Йорк или в Северной Калифорнии. Эти реликтовые виды вступили в контакт с расширяющимся диапазоном видов умеренных широт, создавая новые сети взаимодействия, в результате которых появились экосистемы нашего современного мира.

Жизнь сегодня - это пережиток истории. Поскольку хемлоки занимают холодные, северные склоны, мы можем предположить, что они имели гораздо больший ареал во время обширного обледенения. Эта гипотеза была подтверждена открытием их ископаемых в районах, которые сегодня слишком тёплые для ледников или хемлоков. Хемлоки ничего не знают о своих родовых условиях, но они будут упорствовать в своём пёстром величии до тех пор, пока когда-нибудь, возможно, холод не вернётся снова и они неумолимо расширят свой ареал.

Животные могут быть рассмотрены через тот же самый объектив. Их ареал расширялся и сжимался в зависимости от приливов и отливов климатических изменений. Например, насекомые имеют большие трудности со льдом и снегом. Не имея способности генерировать тепло или выдерживать опустошение замороженных тканей, они должны держаться подальше от мест обитания, где зимы слишком суровы. Многие личинки могут переживать короткие похолодания благодаря своей способности к метаболизму и выделению спирта, который действует в качестве антифриза. Но наибольшее разнообразие видов насекомых наблюдается в более тёплых местах земного шара, особенно в тропических широтах.

Когда глобальное потепление имело место в последние десятилетия, новые сочетания видов вступили в контакт, что иногда приводило к катастрофе. Многочисленные нашествия вредителей оказывают влияния на леса Северной Америки из-за видов насекомых или грибов, которые сталкиваются с видами деревьев, которые привыкли к низким температурам зимой. В прошлом, экстремальные зимы мешали вредителям. Они не могли создать достаточно большого населения для повреждения лесов. Но с более умеренными температурами, насекомые и грибки причиняют значительный ущерб, уничтожая некоторые виды целиком и значительно ограничивая ареал других. Горный сосновый жук уничтожает широкохвойные сосны по всей западной части Соединённых Штатов. Изумрудная узкотелая златка разрушает деревья ясеня в восточной части Соединенных Штатов. Также насекомые и связанные с ними грибы наводнили и уничтожили практически все взрослые особи некогда величественных буковых деревьев. Когда виды вступают в новый контакт друг с другом, структура их популяции и географические ареалы могут измениться до неузнаваемости.

Когда плотность популяции вида снижается до уровня, который тормозит успешное размножение, вымирание не за горами. Всего лишь пятьдесят лет назад, величественные американские вязы росли по всей восточной части лиственных лесов Северной Америки. Почти каждая община в США, основанная в 1800 году, имела главную улицу, которая называлась "Улица Вязов", которая была названа так в честь огромных деревьев, которые росли вдоль тротуаров. Из-за грибковой порчи, которую распространили иммигрировавшие сюда азиатские короеды-типографы, не один из вязов не остался на тех улицах, и к 1970 году, практически все взрослые американские вязы в лесах также пропали. (8. Для всех видов деревьев, указанных в двух последних параграфах, вымирание не гарантировано. В конце концов, единственное требование эволюции это непрерывность воспроизводства, а неполовозрелые особи могут быть найдены повсюду в лесах. Но очевидно, что возрастная структура популяции была значительно изменена. Можно с уверенностью предположить, что если паразитизм уже уничтожил самых успешных воспроизводителей (доминирующие деревья), а остальные деревья быстро заболевают, когда достигают зрелости, с усилением конкуренции со стороны здоровых видов и усиленной эффективности паразитов, вымирание имеет серьёзную вероятность. Повреждение деревьев от насекомых и грибков может быть тотальным, если иммунитет не будет развиваться быстрее, чем специализация паразитов.)

Всякий раз, когда я убегаю в укрытие из хемлоков на нашей ферме, чтобы созерцать взаимодействие видов в прошлом и настоящем, я не могу не думать о мастодонтах, тех вымерших слонах Плейстоцена, которые недавно (в геологическом плане) вымерли. Они бродили по этой области не так давно и многие из них умерли в спокойной, болотистой обстановке вблизи озёр или рек. Сегодня их ископаемые остатки превращаются в болота - грязные поймы, окружённые невысокими холмами, которые собирают органические остатки, такие как опавшие листья, многолетние растения, а иногда и животных. Болота, как правило, имеют очень медленные темпы эрозии, что означает, что они являются отличными местами для окаменения. Болота словно органические погосты, которые записывают тысячи лет умирания организмов.

Недалеко от нашей фермы, мастодонты произвели фурор не так давно. В 1999 году две разные сельские семьи увеличивали пруды на своей земле, используя проходческое оборудование. Самым логичным местом для поиска прудов в этом регионе являются влажные болота. Самое полное ископаемое мастодонта, когда-либо обнаруженное, пришло от одного из этих проектов по расширению пруда. (9. Warren D. Allmon, Peter L. Nester, and John J. Chiment, “Introduction: New York

State as a Locus Classicus for the American Mastodon,” Palaeontographica Americana 61 (2003), 5–12.)

На нашей ферме есть нетронутые болота. Всё, что попало туда за последние пятнадцать тысяч лет, вероятно всё ещё там, потому что в болото впадает лишь струйка маленкого ручья. Если бы я когда-нибудь захотел привлечь какие-то огромные экскаваторы и разрушить хрупкую среду обитания, я, наверно, смог бы обнаружить остатки многих крупных млекопитающих. Но моё влечение к ископаемым не заходит так далеко.

Мастодонты и члены семейства слоновьих происходят от общего предка, который жил более 40 миллионов лет назад, вероятно, в Африке. Сегодня только два рода слонов выжили: африканские слоны и азиатские слоны. Ни одна из этих групп слонов не имеет географических ареалов, которые приближались бы к Северо-Американским ископаемым массивных зверей, которые бродили в наших сельхозугодиях.

Мастодонты жили в различных средах обитания, но они были очень распространены в Северной Америке в эру Плейстоцена. Они занимали хвойные леса штата Нью-Йорк, луга и степи Висконсина, речные долины в Техасе и прибрежные равнины во Флориде. Во время Плейстоцена, Северная Америка получила коллекцию крупных млекопитающих даже более впечатляющую, чем современная Африка. Другие виды включали в себя ужасного волка (огромная версия того же рода, которого сегодня мы знаем как Северный лесной волк), саблезубую кошку, гигантского ленивца, бизона, северного оленя, лошадей и верблюдов. Одно из лучших мест, где можно посмотреть на ископаемых мегафауны плейстоцена, находится в Лос-Анджелесе, в La Brea Tar Pits. Этот впечатляющий музей демонстрирует макеты скелетов и текущие раскопки, которые подробно показывают взаимосвязь этих вымерших животных. Вместо того, чтобы умирать в болотах, эти животные умерли в нефти, которая просачивалась на выходе. Поля вокруг Лос-Анджелеса покрыты огромными трещинами в земной коре, которые были на этом месте в течение миллионов лет. Эти зоны слабой коры действовали в качестве каналов, где подземная нефть процеживалась через осадок и выливалась в пруды, которые покрывали пейзаж. Нефть была густо-вязкая, как смола и если мега-млекопитающее попадало в один из таких прудов, оно не могло никак выбраться. Часто умирающее млекопитающее привлекало все виды хищников и падальщиков, которые также попадали в смоляной бассейн. К счастью, смола это отличный способ сохранить кости.

Окаменелости рассказывают мрачную историю. Почти все крупные млекопитающие, которые бродили в Северной Америке, внезапно вымерли в конце Плейстоцена. Между 15000 и около 13000 лет назад, например, мастодонты пережили быстрое вымирание большей части ареала их вида. Это было время, когда глобальные климатические потрясения кардинально повлияли на всех животных и растения. Ледники отступали от своего последнего ледникового максимума. Но даже когда климат постепеннно становился теплее, сильные похолодания продолжительностью 1000 лет или больше, вызывали временный возврат ледниковых условий. В этой последовательности процессов замерзания и оттаивания, мега-млекопитающие, казалось, развиваются и идут в ногу со сдвигами ареалов обитания растений, которые они ели. Хотя они, вероятно, были хорошо адаптированы для жизни в других местах обитания, нет никаких сомнений, что основная часть районов обитания мастодонтов была связана с хемлоками и хвойными лесами. Свидетельством этого является присутствие этих видов деревьев в содержании желудков искапаемых остатков и сосуществование окаменелостей белой ели и пихты рядом с их костями. Еловые виды напоминают типичную рождественскую ель. Они составляют часть сообщества видов в густых лесах, которые называются тайгой и находятся в холодных северных широтах. В холодность, которая предшествовала недавней эпохе - которая также называется Голоцен, начинающаяся 11600 лет назад и ведущая вплоть до сегодняшнего дня, еловые леса встречались гораздо южнее, чем сегодня. Большинство Великих Равнин были покрыты этими выносливыми, вечнозелёными видами. Тайга, похоже, была излюбленным местом обитания мастодонтов. Сегодня тайга находится только в субантарктических регионах Канады и России, или в высокогорных хребтах Американского Запада. Во время Плейстоцена, когда ледники отступили к полюсу, еловые леса последовали этому примеру и популяция мастодонтов направилась на север вместе со смещением географических ареалов видов деревьев.

Последний холодный период Плейстоцена имел место одновременно с исчезновением мастодонтов и других крупных млекопитающих между 12900 и 11600 лет назад. Этот холодный, сухой период в основном тёплом климате был связан с большими массами неподвижной пресной воды и водно-болотными угодиями, аналогичных местам обитания, которые сегодня мы видим в Канаде, Скандинавии и России. Ископаемые растения показывают, что быстрый переход произошёл от тундры к еловому лесу, как раз перед наступлением похолодания, предполагая, что нестабильный климат символизировал конец Плейстоцена.

Постепенное потепление, которое возобновилось 11600 лет назад, явило собой крупную реорганизацию жизни на планете. Мастодонт был одним членом из примерно тридцати родов млекопитающих, которые вымерли в начале Голоцена. Действительно, Голоцен отмечает один из самых значимых эпизодов массового вымирания в истории земли, потому что люди пострадали от него. "Палеоиндейцы" и другие охотники по всему миру существовали за счёт многих крупных видов, которые вымерли. (10.See George C. Frison, “Paleoindian Large Mammal Hunters on the Plains of North America,” Proceedings of the National Academy of Sciences, U.S.A. 95 (1997), 14576–14583, and S. Kathleen

Lyons, Felisa A. Smith, and James H. Brown, “Of Mice, Mastodons and Men: Human-Mediated Extinctions on Four C o n t i n e n t s, ” Evolutionary Ecology Research 6 (2004), 339–358.)

Во время ледниковых максимумов в период Плейстоцена, около 30% земной поверхности было покрыто толстым слоем льда. Когда столько воды заморожено во льдах континентального размера, уровень моря падает, потому что гидрологический бассейн нашей планеты конечен. Области, где сегодня моря достаточно мелкие, были представлены как сухая земля во время ледниковых периодов.

Глубина Берингова пролива между Аляской и Россией относительно неглубока. Во время пика оледенений Плейстоцена, дно моря в сегодняшнем Беринговом проливе было выше уровня моря. Как результат, существовал "сухопутный мост" между континентами (хотя на самом деле этот "мост" был просто низкой равниной). Мигрирующие популяции наземных животных пересекали этот мост и таким образом мастодонты были способны колонизировать Северную Америку после их рассеяния из Африки и их колонизации Азии. Ещё одно животное пришло через Берингов сухопутный мост, к концу Плейстоцена: башковитый двуногий, известный как Homo sapiens. И роль человека в кончине североамериканской мегафауны остаётся одной из наиболее притягательных загадок истории нашего полушария. Могло ли быть так, что мы истребили крупных млекопитающих Плейстоцена? И если это так, научились ли мы сокращать своё разрушительное отношение, когда речь заходит о других видах?

Время исчезновения мастодонтов соответствует культурному исчезновению цивилизации северо-американских людей. Эти так называемые люди Кловис были кочевниками и следовали за мегафауной, часто эсплуатируя отдельные виды ради пищи и одежды. Сотни археологических мест, разбросанных по всей Северной Америке содержат наконечники стрел, сделанных из камня, кремня или вулканического стекла. Эти примитивные артефакты не встречались в какой-либо местности позднее, чем в похолодание непосредственно предшествующее Голоцену. Люди Кловис, казалось, прекрасно уживались в относительно тёплый период до похолодания. После этого, их образ жизни был закончен, как и существование многих мега-млекопитающих.

Многочисленные гипотезы были выдвинуты относительно совпадения конца культуры Кловис, вымирания мега-млекопитающих, и похолоданием в конце Плейстоцена. Доказательство сильной засухи из-за потепления прямо перед глубоким холодом предполагает, что люди Кловис и млекопитающие, на которых они охотились, уже были под давлением. Может быть, они не смогли приспособиться к быстрому снижению температуры. Другая гипотеза заключается в том, что люди истребили млекопитающих, способствуя исчезновению мастодонтов и своей гибели. (11.See C. Vance Haynes Jr., “Younger Dryas ‘Black Mats’ and the Rancholabrean Termination in North America,” Proceedings of the National Academy of Sciences, U.S.A. 105 (2008), 6520–6525. Эта гипотеза подкрепляется археологическими раскопками древних водопоев, где собирались мега-млекопитающие, привлечённые дифицитным ресурсом, они попадали в засаду и были убиты в больших количествах охотниками Кловис. Но эта гипотеза не имеет достаточно доказательств, чтобы быть общепринятой. Например, другие исследователи полагают, что единственный способ спровоцировать такую экологическую катастрофу это внеземное воздействие и гео-химические следы в донных отложениях по всему переходу Плейстоцен-Голоцен оказывают некоторую поддержку этой гипотезе.)

Хотя многие крупные млекопитающие вымерли, люди выдержали и перешли на другой образ жизни. По крайней мере, шесть культурных групп пришли после людей Кловис. Более поздним культурам Голоцена пришлось приспосабливаться к существенно сокращённому ряду крупных охотничьих животных. И выбранным млекопитающим стал малый американский бизон (Bison bison), прямой потомок подвида зубров, которые сохранились в экологической катастрофе во время большого холода в конце Плейстоцена.

Американский бизон прекрасно подходил для постепенного потепления Великих Равнин, травинистых равнин Северной Америки во время Голоцена. Северо-американские индейцы современной эпохи, потомки Кловисов Палеоиндейцев эры Плейстоцена, зависели от этого вида своим образом жизни. Когда европейцы вступили в контакт с индейцами Великих Равнин, они увидели странствующие стада американских бизонов численностью в миллионы. Численность вида оценивалась в 60 млн. на момент контакта с европейцами. К 1880 году осталась только тысяча американских бизонов. Почти весь вид был уничтожен чрезмерно усердным убоем. Усилия по расширению американской цивилизации повлекли за собой почти военную компанию по искоренению буффало (североамериканское название бизона). Молчаливое понимание того, что индейцы стояли на пути американского прогресса, заставляло американцев уничтожать буффало, чтобы устранить индейский образ жизни. Эта практика шла рука об руку с попыткой этнических чисток коренных народов восточных штатов, которые также были спонсированы американскими военными на протяжении восемнадцатого века.

Благодаря усилию по сохранению видов начиная с конца девятнадцатого века и восстановительной экологии последних десятилетий,многочисленные частные стада зубров поддерживались и разводились, а большие площади, такие как Национальный парк Йеллоустоун, были отведены в качестве мест обитания зубров. Сегодня более 350 000 зубров живёт в Северной Америке. Это внушительное число, но меньше, чем 1% от первоначальной популяции. Кроме того, генетическое разнообразие сегодняшнего стада резко сократилось, многие зубры сегодня являются гибридами с домашними коровами, несущих гены, связанные с отдалённым европейскими видами.

Многим крупным млекопитающим пришлось не сладко, разделяя землю с людьми. Многие находятся в бедственном положении или под угрозой исчезновения, в том числе и белый медведь, гризли, лесной волк, овцебык, и карибу. В этом отношении мы по-прежнему испытываем и способствуем вымиранию эпохи Плейстоцена.

Когда я нахожусь в своей любимой хемлоковой роще вдоль ручья, на нашей ферме, я вспоминаю о двух вещах:

1. Виды взаимодействовали на протяжении всей истории, принуждаемые климатическими сдвигами и глобальными событиями, которые не влекли за собой великого акта или разумного замысла. Виды не имеют какой-либо разумной цели. В этом отношении человеческие популяции прошлого не отличались от животных, на которых они охотились. Люди всегда действовали импульсивно, недальновидно, основываясь лишь на своих непосредственных потребностях, не признавая влияние своего поведения на другие виды.

2. То, что мы наблюдаем в природе, является следствием этих взаимодействий. Но сегодня, учитывая наши возможности изучать прошлое более тщательно, чем когда-либо прежде, с использованием методов и инструментов современной науки, мы можем осуществлять политику и практику, чтобы избежать некоторых ошибок наших предков.

Я склонен применять эти наблюдения к другим вещам, помимо естественного мира. Когда Бретт и я говорим о популярности Bad Religion, мы иногда используем экологические аналогии. Мы считаем, что наша аудитория - ценный и ограниченный ресурс, как и в рыболовстве. Например, рыбный промысел в Перу в 1970-е годы был одним из самых продуктивных по добыче анчоусов, которые используются во всех видах кормов для животных. (12.See Nigel Calder, Magic Universe, the Oxford Guide to Modern Science (New York: Oxford University Press, 2003). Recent data on fisheries can be found in Boris Worm et al., “Rebuilding Global Fisheries,” Science 325 (2009), 578–585.) Из-за того, что жадные рыбаки из всех наций стекались туда, чтобы тащить рыбу в неограниченных количествах, популяция анчоуса разрушилась и рыболовство пришлось закрыть. Потребовалось более двадцати лет, чтобы восстановить популяцию анчоусов, за это время тысячи работников рыбной промышленности потеряли работу и рынки морепродуктов резко изменились. Только соблюдая баланс экосистемы, мы можем надеяться на устойчивую стратегию коммерческого рыболовства в Перу.

Всякий раз, когда мы готовимся к туру или выпускаем новый альбом Bad Religion, мы думаем о негативных перспективах чрезмерного давления на наших фанатов. Люди применяли этот чрезмерный промысел в период позднего Плейстоцена или перелова рыбы у Перуанского побережья. Мы уважаем интеллект наших поклонников и их желание увидеть и услышать что-то новое и особенное от нас. Без наших преданных поклонников группа бы не могла продолжать существование. Мы должны развивать их, предлагая новые песни и живые концерты с надеждой, что их энтузиазм по отношению к нам будет расти. Может быть они расскажут своим друзьям о нас и наша общая аудитория будет расти. Если мы воспринимаем их как должное и не прилагаем все свои усилия, если устраиваем концерты не репетируя или выпускаем альбом из недоделанных песен, наши поклонники могут и появиться, но они, вероятно, останутся разочарованными и никогда не появятся вновь. Наша аудитория может исчезнуть за цикл одного альбома. И это подобно беспечному промысловому рыболовству. Вместо развития здоровых отношений со своими поклонниками, некоторые группы эксплуатируют свою прежнюю популярность и выжимают всё до последней капли из лояльности своих поклонников, которые давно устали от одинаковых старых песен. Мы обращаемся с нашими поклониками с таким же отношением, которое я стараюсь распространять на природный мир. Я уверен, что они будут на нашем следущем концерте, если я по-прежнему буду стремиться к совершенствованию своих навыков и музыкального ремесла, так же как я знаю, что хемлоки дадут мне тень и покой, если я продолжу срезать паразитические лозы с их стволов.

Я достаточно удачлив, что имею возможность проводить много времени на каждой стороне Соединенных Штатов. Лос-Анджелес, где я преподаю и записываю музыку, не такой спокойный как северная часть штата Нью-Йорк, но я по-прежнему имею привычку привозить семью и друзей на ежегодный поход в горы Сьерра-Невада. Мы обычно проводим неделю в альпийской зоне, изучая жизнь морозостойких растений и животных, а также геологию выше линии деревьев. Мы также всегда находим время, чтобы посетить великолепные места, где растёт Гигантская секвойя, на западном склоне горы. На фоне этих деревьев восточные хемлоки кажутся карликами. Они являются крупнейшими живыми существами, живущими на земле, поднимаясь почти на 90 метров в высоту. У многих из них стволы шире дороги и они достигают почти 25 метров до начала первых ветвей.

Вид Sequoia gigantea почти вымер около сотни лет назад из-за небрежной вырубки деревьев. Поскольку деревьям требуется почти тысяча лет, чтобы созреть, не представляется возможным создание устойчивой заготовки древесины из гиганстких секвой и сегодня немногие оставшиеся рощи охраняются законом. Рощи на северных склонах, вдоль каньонов, западной части Сьерра-Невада находятся на высоте от трёх до восьми тысяч футов. За пределами этих высот семена не прорастают, поэтому новая растительность не может привиться за исключением тех мест обитания, где они находятся сейчас. Их места обитания, так же как и восточных хемлоков в ущельях штата Нью-Йорк, состоят из прохладных карманов, изолированных от прямых солнечных лучей, и влажной лесной почвы. Они представляют собой обособленные остатки некогда большой популяции, которая распространялась в гораздо более широком географическом диапазоне на протяжении Плейстоцена.

Стоя среди этих оставшихся популяций, нельзя не сделать вывод, что мы каким-то образом являемся частью всего этого. Некоторые называют это "духовной связью" - чувство, что являешься частью некоторого большего сплетения жизни. Как бы вы не назвали это, чувство, что мы живём среди остатков недавнего массового вымирания, неизбежно. Это осознание также эмоционально важно для меня как и, я уверен, осознание божьей воли было для моего прадедушки Церра.

Все виды обходятся их текущими условиями. Учитывая мрачное окружение и ничтожное образование, можем ли мы найти кого-то отвественного, если они предпочитают не жить жизнью, посвященной восстановительной природоохранной деятельности, а вместо этого выбирают краткосрочную алчность и жадность? Как гуманист, я стараюсь не возлагать на людей ответственность за такое решение. Все люди должны обходиться социальными и экономическими инструментами, которые им дают их культура и родители. Если их не обучили думать рационально, почему я должен ожидать, что их будет заботить что-то, кроме низких цен и достаточной зарплаты?

Как музыкант, я видел как много групп разбогатели с одной хитовой песней. Затем, когда приходит время сделать ещё один альбом, они эксплуатируют одну песню, сочиняя похожие песни вместо дальнейшего развития своего творческого потенциала. Публика быстро теряет интерес и называет эту группу "группой одного хита". Долгосрочный творческий потенциал уничтожен в угоду краткосрочной капитализации и прибыли.

Возможно, мы не можем возлагать ответственность на отдельных индивидуумов за краткосрочную эксплуатацию нашей планеты, но мы, безусловно, можем изменить образовательные стандарты и ориентировать молодых людей в сторону повествования естествознания. Люди всегда допускали резкие экологические возмущения и уничтожение других видов. Сегодня наш потенциал уничтожения других видов гораздо более разрушителен, чем предположительный сценарий чрезмерной охоты Кловис. Нравится нам это или нет, мы являемся управляющими планеты. Мы не можем контролировать все факторы, которые способствуют формированию здоровых видов. Но мы должны признать, что нечеловеческим видам необходимо взаимодействовать без нашего радикального вмешательства, чтобы присущая природе творческая сила процветала.

Пока я писал это, губернатор Нью-Йорка рассматривал положения, которые позволят газовым компаниям бурить и извлекать массивные скрытые резервы природного газа, который залегает на большой территории штата Нью-Йорк. Наша ферма находится в отличном месте для бурения. Метод извлечения называется гидрокрэкинг, который под действием насосов высокого давления закачивает коктейль из воды и токсичных веществ на тысячу футов под землю для разрушения пород и высвобождения природного газа. Обширные районы Колорадо и Юты были уничтожены данной техникой, которая загрязняет питьевую воду, создаёт огромные бассейны жидких отходов, и приводит к другим видам промышленного загрязнения и уничтожения леса. Я понимаю потенциальные выгоды от использования природного газа: меньше парниковых газов, чем от бензина, более чистая доставка, независимость внутреннего рынка от зарубежных стран. Но долгосрочные издержки от извлечения этого невозобновляемого ресурса из хрупких областей лесов Нью-Йорка значительно больше, чем признают газовые компании. Загрязнённые водоразделы быстро не восстанавливаются и с увеличением сельскохозяйственных потребностей населения, фермы штата Нью-Йорк должны быть оставлены для производства продуктов питания и биоразнообразия, вместо уничтожения ради добычи газа.

У современных человеческих обществ есть возможность задуматься о собственной разрушительной практике. Нам не нужно испытывать ту же участь, что и охотники Кловис. Мы можем управлять нашими ресурсами лучше, чем они. Современные люди понимают больше о земных процессах и равновесии жизни на планете, чем когда-либо в истории. Придёт время - некоторые говорят, что оно уже прошло из-за перенаселённости и изменения окружающей среды - когда человеку нужно будет активно управлять всеми нашими экологическими ресурсами. Сельскохозяйственные, промышленные и правительственные решения в двадцать первом веке неизбежно потребуют знаний естественных наук. Нам нужно, по крайней мере, учитывать натуралистическое мировоззрение и его последствия, когда мы спорим, хотим ли мы общество, основанное на фактах или нет. И все мы должны быть лучше осведомлены о биологии, что не может быть плохо.

Высокомерно думать, что мы знаем, как управлять сложными экосистемами в вечно устойчивой основе. Мы не знаем, например, всех творческих процессов, которые происходили в прошлом и привели к сегодняшнему состоянию мира. Но мы знаем, когда мы бываем бессмысленно разрушительны и нет никаких оправданий этому. Мы знаем, когда мы создаём радикальную угрозу популяциям растений и животных только ради краткосрочной перспективы, основанной на обещаниях богатства и комфорта, которые вводят нас в заблуждение. Мы можем ждать до тех пор, пока не будут изобретены более экологически чистые методы добычи природных ресурсов. Мы можем перерабатывать и повторно использовать в гораздо большей степени, чем сейчас. Вместо того, чтобы тратить десятки миллионов долларов на адвокатов, чтобы блокировать сохранение окружающей среды, компании могли бы потратить эти деньги на исследования, установление фактов и испытания. Лучшие отношения с общественностью находятся в методах натуралистического мировоззрения: наблюдение, экспериментирование, проверка. Если бы граждане могли убедиться, что бурение безопасно, например, то не было бы ни одной экологически обоснованной причины противостоять газовым компаниям.

Демонстрируя нашими законами и политикой, что природа это процесс, а не вещь, которую можно использовать, мы говорим будущим поколениям, что мы чему-то научились от изучения естественных наук и что мы заботимся о чём-то большем, чем наши собственные эгоистические потребности. И тогда мы надолго останемся в памяти последующих поколений благодаря нашей мудрости, а не жадности.